Семёрка из преисподней

— Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня! — А что для этого надо делать? — спросил Маленький принц. — Надо запастись терпением, — ответил Лис. — Сперва сядь вон там, поодаль, на траву. Вот так. Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи. Но с каждым днём садись немного ближе.

А. Сент-Экзюпери

Юки неотрывно глядела на Хибари, не проявляя ни малейших признаков волнения. Невозможно было понять, о чём она думает, но у Кёи было ощущение, что она видит его насквозь. Желая хоть как-нибудь закрыться от Хисаи, он отвернулся к окну и скрестил руки на груди. Стало немного легче, но от проницательного взгляда серо-зелёных глаз всё равно некуда было деться. — Я не понимаю, чего ты добиваешься. — Твоего решения. Возможно, тебе противен сам факт общения с кем-то, потому что ты не любишь толпу. Но я думаю, что два человека — это не толпа, а компания. Ты интересен мне как личность, а не как глава Дисциплинарного комитета, я хочу узнать тебя получше, но не понимаю, хочешь ли ты этого сам. Пока я ещё могу уйти, но потом уйти будет намного труднее. Вот теперь Хранитель Облака был по-настоящему удивлён. Ему было сложно принять тот факт, что кто-то хочет узнать его получше. Знакомые не знали о нём ничего, кроме имени и того, что с ним лучше не связываться без надобности. С Юки Хисаей Кёя был знаком чуть меньше месяца, но у него почему-то было ощущение, что они знают друг друга намного дольше. На данный момент эта девушка была к нему ближе, чем кто-либо другой, и Хибари не мог понять, почему. «У тебя такие же глаза, как у меня». «Они разного цвета. Я не понимаю, о чём ты говоришь, травоядное». «Дело совсем не в цвете. Не коси под дурачка, Хибари Кёя». Никому не доверяй и никогда ни к кому не привязывайся — так родители воспитали Хибари Кёю. Они всегда говорили, что люди предают, забывают и беспокоятся только о собственном благе; что общение, дружба и любовь — удел тех, кто неспособен двигаться вперёд в одиночестве. Чета Хибари доказывала свою теорию на собственном примере, не утруждая себя общением с сыновьями — Кёей и Шином, которые собственноручно строили вокруг себя стены, отгораживаясь от окружающих и стремясь угодить родителям. А те молча смотрели на своих детей, постепенно скрываясь за становящейся выше и выше оградой. Отец и мать стали первыми и пока единственными людьми, которые предали Хибари Кёю. После смерти брата он остался совершенно один и довольно быстро привык к этому. Ведь Кёя никогда не стремился с кем-либо сблизиться: гораздо проще убедить себя в том, что тебе никто не нужен, чем перебраться через стены, которые ты сам вокруг себя выстроил. И чем больше времени проходило со дня смерти Шина, тем выше становились стены вокруг Хибари, тем больше он привыкал к одиночеству. Ему никто не нужен, но и он тоже никому не нужен. «Нет того, кому ты мог бы доверять, Кёя. Ты боишься открыться, боишься довериться, боишься предательства… Убедил себя в том, что тебе никто не нужен». Хранитель Облака знал, что его уважают из страха перед его силой. Все бежали от него, как от чумы, обходили стороной, как прокажённого, боялись едва ли не больше, чем саму Смерть. И Кёя настолько привык к такому отношению, что просто забыл о том, что бывает по-другому. Забыл о том, что сила и давление порой бывают совершенно бесполезны. «Ты слишком много о себе возомнил. Думаешь, мне важно, кто ты?» Всю жизнь Хибари стремился стать сильнее: он был уверен, что сильному человеку действительно никто не нужен. Потребность в другом человеке — слабость, а от слабостей нужно избавляться, методично и без сожаления. Кёя всегда был рад битве с достойным противником, и его не пугала возможность умереть: ведь только так он мог приблизиться к своему несуществующему идеалу. Но чем сильнее он становился, тем лучше понимал, что никогда не будет доволен собой. Чем сильнее он становился, тем лучше понимал, что он действительно один. «Сколько бы времени ни прошло, тебе всегда будет казаться, что ты недостаточно силён». Савада Тсунаёши не пытался проломить окружавшую Хибари стену, хотя, возможно, был на это способен. Тсуна боялся Кёю, но хотел, чтобы он исполнял долг Хранителя Облака, а Кёю на этом посту держала только сильная сторона Тсуны. Хибари считал его довольно любопытной личностью. Не травоядное, но и не хищник — мелкий зверёк, нерешительно мнущийся у стены. Дино Каваллоне стучал в стену слабо, но настолько часто, что со временем в ней появилась трещинка. Сколько бы Хибари ни пытался загрызть Дино до смерти, тот вновь возвращался к стене и стучал в неё. За неугасимое упорство Кёя прозвал его конём. Конь умен, благороден и силён, но при этом он всё-таки травоядное, так что Дино на этот счёт обольщаться не стоило. Как бы то ни было, Хибари привык к тому, что этот конь постоянно топчется рядом и громко стучит копытом. Кусакабе Тецуя слишком сильно уважал Кёю и каждую секунду опасался потерять его расположение: ведь Хибари был для него тем человеком, за которым он был готов пойти и помочь в любом деле. Кёя знал, что может положиться на своего заместителя, но только в работе и делах комитета. Тецуя тоже это знал и не переходил черту в разговоре с Хибари, но был уверен, что он хороший человек. Так или иначе, Кёю связывали с ним исключительно деловые отношения. Юки Хисая подошла к стене с той стороны, с которой никто раньше не подходил, и с разбегу врезалась в неё. Хибари впервые за долгое время увидел, как по стене еле заметной ломаной линией зазмеился разлом, но никак не отреагировал и принципиально не стал обращать внимания на эту странную девушку. Юки била редко, но каждый её удар был поразительно сильным. Кёя не понимал, почему она пытается до него достучаться, а потому не верил в серьёзность её намерений. И тогда Хисая просто его заставила. «Ты, чёрт возьми, рискнул поверить мне, пусть даже совсем немного, и я не хочу, чтобы ты об этом пожалел. Я тебя не брошу». В тот день в стене, окружавшей Хибари Кёю, впервые появилась крошечная дыра. Пару раз его защитил Савада и кто-то из его травоядных друзей, но больше никто не пытался ему помочь и уж тем более отдать за него жизнь. Ведь Хибари Кёе это не нужно — он достаточно силён, чтобы разобраться со своими проблемами самостоятельно. Кёя действительно не нуждался в защите, и поступок Хисаи его разозлил. Однако отчасти он, сам не понимая, почему, был ей благодарен. Сейчас дыра в стене увеличилась настолько, что в неё можно было спокойно пропихнуть руку. И теперь Юки предоставила ему выбор — остаться в полном одиночестве заделывать образовавшийся в стене пролом, или же позволить ей разрушать стену дальше, возможно, даже с его помощью. Хибари серьёзно задумался над этим. С одной стороны, он ненавидел толпу и презирал одну только возможность объединиться с кем-либо. С другой… «Два человека — это не толпа, а компания». Кёя нахмурился. Выходит, слабые сбиваются в толпы, а сильные составляют друг другу компанию? Но вокруг была масса сильных личностей, и составлять им компанию Хибари не хотел по одной причине — он готов был загрызть до смерти каждого из них. Однако Хисая подобного желания у Хранителя Облака не вызывала. Раздражала? Да. Но не так, чтобы загрызть до смерти. В Юки было что-то, чего не было в окружавших его людях. Что-то… «Ты интересен мне как личность». Хибари перевел на девушку прояснившийся взгляд: на её бледном лице застыло равнодушное выражение, глаза помутнели и погасли. Она явно не хотела никуда уходить, хотя и говорила, что пока ещё может это сделать. Кёя тихо хмыкнул, понимая, что Хисая такая же лицемерка, как и он: похоже, она с самого начала хотела остаться, но гордость и осторожность не позволяли ей так поступить. Он взглянул на руки Юки, неестественно расслабленные, лежавшие ладонями вверх, но тут же поднял взгляд на её лицо и склонил голову набок, будто пытаясь что-то разглядеть. — Я не понимаю, травоядное ты или хищник. Поэтому пока побудешь ехидной. Хисая медленно подняла ошарашенный взгляд на Кёю, неотрывно наблюдавшего за ней. Похоже, она ожидала услышать совсем другие слова. Хибари мысленно отметил, что Юки будто подменили: вместо хладнокровной девушки перед ним сейчас сидел самый настоящий ребёнок, очень удивлённый и не знающий, позволено ему радоваться или нет. — Так… я остаюсь? — выдавила Хисая, таращась на Хранителя Облака. Тот насмешливо фыркнул. — Видимо, я ошибся. До ехидны дошло бы быстрее. Девушка всё ещё не верила в реальность происходящего. Она была уверена, что Кёя без лишних разговоров вышвырнет её из кабинета, и не знала, как реагировать на его решение. А ещё не знала, как реагировать на весёлые искорки в прищуренных и обычно таких холодных серо-голубых глазах. Юки была рада, но в то же время растеряна. Не представляя, что нужно говорить в такой ответственный момент, она решила пойти самым простым и привычным для неё путём — съязвить. Высокомерно вздёрнув подбородок, девушка надменно прищурилась и заявила: — Не стоит недооценивать ехидну, хорёк. — Если я позволил тебе остаться, — вкрадчиво заговорил глава комитета, вернув своему лицу невозмутимое выражение, — это не значит, что тебе дозволено больше, чем другим травоядным. — Вообще-то ехидна — не травоядное, а первозверь, — с умным видом заметила Юки, решив блеснуть знанием биологии. Она хотела сказать что-то ещё, но зависла на пару секунд, а после удивлённо воззрилась на Хибари. — Значит, я эволюционировала до первозверя. Как мне воспринимать такое заявление? — Как данность, — раздражённо отозвался Кёя. — Ты задаёшь слишком много вопросов, ехидна. Хисая снова хотела съязвить, но скользнула взглядом по валявшейся на полу тетради и замерла. Нервно покосившись на свою сумку, она снова уставилась на тетрадь. Кёя не понял, почему этот предмет вызвал у девушки такую реакцию, но долго раздумывать над этим ему не пришлось. — Что у тебя делает моя тетрадь? Хранитель Облака против воли озадаченно нахмурился. В его представлении композитор был никак не нахальной старшеклассницей. Подняв с пола тетрадь, он начал лениво стирать с неё пыльный след от своего ботинка. — Ты пишешь музыку? Девушка вздрогнула и подняла глаза на Кёю, который продолжал с отсутствующим видом стряхивать пыль с тетрадной обложки. Похоже, он был не слишком заинтересован в ответе на свой вопрос, или же очень хорошо скрывал своё любопытство за маской равнодушия. Напряжённо нахмурившись, Юки произнесла: — Что-то вроде того. Глава комитета открыл тетрадь и пролистнул пару страниц, вглядываясь в ноты. Все они были прописаны аккуратно и ровно, но попадались и небрежно-кривые: видимо, Хисая писала их второпях. В первый раз он не обратил на это внимания. Услышав недовольное сопение, он неохотно поднял взгляд обратно на девушку и увидел, что она немного покраснела — то ли от злости, то ли от смущения. — А если бы это был мой личный дневник, полный розовых соплей? — Хисая говорила быстро и отрывисто, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. — Зачем ты вообще её открывал? — Хотел узнать, кто владелец, — пожал плечами Кёя, наблюдая за тем, как лицо Юки медленно меняет цвет на мраморно-белый: судя по всему, она сильно волновалась из-за того, что кто-то узнал о её композиторском даре. Немного подумав, глава комитета положил свою недавнюю находку на журнальный столик и холодно добавил: — Музыку пишут не для того, чтобы прятать в тетради, а для того, чтобы её слушали. Не понимаю твоей реакции. Хисая не ответила. Она понимала, что Хибари прав, но всё равно чувствовала себя глупо и неловко. Ведь музыка была её мыслями и эмоциями, а Юки не привыкла показывать их кому-либо и чувствовала себя неуютно всякий раз, когда её к этому принуждали. Она уже хотела сказать об этом Хранителю Облака, но в последний момент передумала и выпалила: — Тебе нравится музыка? Кёя задумчиво прищурился, будто решая, стоит отвечать или нет. Под его холодным надменным взглядом девушка почувствовала себя травоядным ничтожеством, но прежде, чем она успела как-либо возмутиться по этому поводу, Хранитель Облака произнёс: — Нравится. Юки кивнула и опустила полный смятения взгляд на свои колени. Вот и поговорили. Удивляться было нечему, но ей показалось немного странным то, что Кёя так легко ответил на её вопрос. «Наверное, у него просто хорошее настроение, — Хисая без особого энтузиазма попыталась пошевелить стопой. — Чёртова нога, когда ты уже…» — Сыграешь? Она удивлённо расширила глаза и уставилась на Кёю, смотревшего на неё с плохо скрываемым любопытством. Обычно Юки играла только на гитаре и только потому, что нуждалась в деньгах. Но, возможно, сейчас её творчеством впервые кто-то заинтересовался по-настоящему. От этого на душе у девушки стало немного теплее, и она, уверенно кивнув, ответила: — Попозже. Думаю, часам к шести я уже буду нормально двигаться. Глава комитета не ответил и, поднявшись на ноги, направился к своему столу. До шести часов ещё далеко, а значит, нужно успеть разобрать как можно больше бумаг. Опустившись в кресло, Хибари смерил стопку документов обречённым взглядом: сколько бы он ни работал, количество отчётов только росло. В геометрической прогрессии. К четырём часам бумажная кипа стала немного тоньше, и парень, подперев голову рукой, прикрыл болевшие от перенапряжения глаза. Хранитель Облака не считал разобранные отчёты, но был уверен, что их больше сотни. Зевнув в кулак, он взглянул на Хисаю, по-прежнему сидевшую на диване. Почувствовав на себе его взгляд, она мрачно нахмурилась. — Чего уставился? — Голос девушки вибрировал от напряжения и немного дрожал: похоже, ей было трудно говорить. — Занимайся своими делами. Такая резкая смена тона и настроения показалась Кёе странной. Нахмурившись, он встал из-за стола и, подойдя к дивану, придирчиво оглядел тяжело дышавшую Хисаю: бледное лицо покрылось испариной, глаза болезненно блестят, на щеках ходят желваки. В общем целом впечатление она производила удручающее. Покосившись на её руки, Хибари заметил, что тонкие пальцы слабо и отрывисто подёргиваются, будто пытаясь сжаться в кулаки. — Больно? — Представь, что тебя избили, как последнюю суку, а потом утыкали иголками, — огрызнулась Юки сквозь сжатые зубы. Медленно выдохнув, она откинула голову на спинку дивана и через силу договорила: — А ещё лучше представь, что меня здесь нет. Кёя вспомнил, как несколько лет назад Мукуро воспользовался его слабостью и переломал ему почти все кости. В тот день, несмотря на адскую боль, Хибари сражался из последних сил, и сейчас он видел, что Хисая тоже сражается, но по-своему. Она даже не заикнулась об обезболивающем, не попросила отвести её к врачу или посидеть с ней. Похоже, для Юки подобные действия означали такое же унижение, как для Кёи — поражение и падение перед кем-либо на колени. Во взгляде серо-голубых глаз промелькнула легкая, едва заметная тень понимания, а спустя секунду кабинет озарился мягким фиолетовым сиянием. Хисая удивлённо наблюдала за тем, как из браслета на левой руке Кёи вылезает Ролл. Когда тот, наконец, плюхнулся на диван и оживлённо завертел головой, Хибари холодно покосился на Юки и, ничего не сказав, покинул кабинет. «Если что-то случится с этой ехидной, Ролл сообщит. Труп в школе мне совершенно не нужен», — думал он, спускаясь на первый этаж. Во время обхода Кёя наткнулся на Дино и без лишних разговоров загнал его на крышу. Каваллоне немного поныл, но оружие всё же достал, предварительно удостоверившись, что Ромарио по-прежнему спит в припаркованном у школы Феррари. Крыша наполнилась звуками ударов, звоном металла и свистом хлыста. Адреналин быстро вскружил парням голову, и никто из них не заметил, как открылась дверь на крышу. Хибари дрался ожесточённее, чем обычно, и спустя полчаса Мустанг понял, что если он продолжит сдерживаться, то точно попадёт в больницу. Уклонившись от очередной атаки, Дино сделал выпад хлыстом, но в следующую секунду побелел и отскочил назад, изо всех сил дёрнув его на себя. Хибари обернулся на дверной проём и замер, увидев там Юки, сжимавшую в руках свою тетрадь. Девушка уже приготовилась отправиться на небеса, но неожиданно ёж, до этого спокойно сидевший у неё на плече, прыгнул вперёд и, зависнув в воздухе, раздулся в огромный фиолетовый шар. Хлыст со звоном отскочил от внушительных стальных колючек к облегченно вздохнувшему Дино, который подобрал его и с укоризной посмотрел на своего ученика. — Что она, чёрт возьми, здесь делает? — В подрагивавшем голосе Каваллоне ясно слышалась нотка истерики: он понимал, что ещё немного, и могло бы случиться непоправимое. — Я же говорил, что нужно запирать дверь, Кёя! И как ей теперь объяснить, что произошло с твоим ежом? — Зверёк всё ей рассказал. — Серьёзно? Тсуна рассказал ей? — удивился Каваллоне. — Ну, тогда ладно… Хибари обернулся на Юки и вместе с Дино выпал в осадок, увидев, что она обеспокоенно осматривает Ролла, уже вернувшегося в нормальное состояние. Ёжик явно не понимал, что происходит, и озадаченно хлопал глазками-бусинками, пока Хисая вертела его и так, и эдак. Убедившись, что с Роллом всё нормально, она повернулась к Кёе и спросила: — Разве он не должен быть ранен? — Это не простой ёж, — ответил за своего ученика Дино. Подойдя к озадаченной девушке, он дружелюбно протянул Роллу руку. Ёжик тут же спрятался за иголками, но, принюхавшись и узнав Дино, немного успокоился. Улыбнувшись, Каваллоне пояснил: — Ролл — это оружие, его невозможно убить, но вполне можно ранить. Он может трансформироваться, и пробить его защиту очень трудно, потому что Кёя постоянно подпитывает его своим пламенем. Хорошо, что он успел применить трансформацию Ролла, иначе ты бы уже была мертва. — Понятно. — Девушка почесала довольно засопевшего ёжика за ушком и перевела взгляд на Хибари, стоявшего поодаль. — Ты идёшь? Кёя коротко кивнул и, не став ждать Юки, молча двинулся к двери. Дино любопытно прищурился и уже хотел пойти следом, но Хранитель Облака хлопнул дверью прямо перед его носом, а спустя секунду безумно сверкнул глазами и закрыл дверь изнутри. Снаружи раздался сначала возмущённый вопль на японском, а после неразборчивый, но явно нецензурный крик на итальянском. Хисая озадаченно покосилась на довольного собой парня. — Зачем ты закрыл его на крыше? — Я решил последовать его совету и запер дверь. — Какой ты добрый. — Юки усмехнулась и начала спускаться вниз. Ролл вскарабкался ей на плечо и, довольно фыркнув, уставился на своего хозяина, шедшего следом. Выйдя в коридор первого этажа, Хисая обернулась на Кёю и спросила: — Где-нибудь есть пианино или рояль? Хибари молча обошёл её и двинулся вперёд по коридору, выискивая взглядом нужный кабинет. Юки неловко прижала к груди тетрадь и поплелась за своим проводником. Она так волновалась, что на секунду у неё возникло желание плюнуть на всё и убежать куда подальше. Но всерьёз задуматься над этим девушка не успела, потому что Кёя резко остановился и, открыв дверь незнакомого ей класса, зашёл внутрь. Поколебавшись, Хисая переступила порожек и замерла. Этот кабинет отличался от других, был просторнее и светлее. Правая его половина была заставлена музыкальными инструментами и чем-то напомнила Юки небольшую сцену: здесь располагались внушительная ударная установка, синтезатор на высокой подставке и пара рок-гитар, прислоненных к стене. В углу расположилось чёрное пианино, одиноко стоявшее боком к окну. У стены стояла пара стульев, один из которых уже успел занять Кёя. Вручив ему Ролла, Юки подошла к фортепиано и немного трясущимися руками водрузила свою тетрадь на пюпитр. — Никто раньше не слышал, как я играю, — покосилась она на Хибари. — Ты будешь первым. Кёя молча кивнул ей на табурет, стоявший перед пианино. Когда Юки села, он устало вздохнул и уставился в окно: дождь уже прекратился, солнце начало заходить за горизонт, выкрасив кабинет в мягкие красноватые тона. Глава комитета невольно подумал о том, как было бы сейчас хорошо посидеть в парке и почитать какую-нибудь книгу, а после вернуться домой, выпить горячего чаю и лечь спать, чтобы завтра снова погрузиться в работу… Отогнав навязчивую мысль об отпуске, уже давно поселившуюся в его голове, Кёя перевёл взгляд на Хисаю, которая в этот же момент медленно опустила руки на клавиши и, секунду поколебавшись, взяла первую ноту. Хранитель Облака молча вслушивался в плавную мелодию. Непринуждённая и умиротворяющая, она быстро заворожила его своей красотой и перенесла в другое измерение, туда, где нет ни проблем, ни обязанностей, ни плохих воспоминаний… Ничего, что могло бы его побеспокоить. На душе было так тепло и хорошо, что Кёя не удержался и улыбнулся краешками губ, закрыв глаза и прислонившись затылком к стене. Сейчас он мог позволить себе расслабиться и насладиться той лёгкостью, которой не чувствовал уже очень давно. Ёжик его на руках разомлел и довольно посапывал, щуря угольно-чёрные глазки: похоже, музыка Хисаи тоже пришлась ему по душе. Когда девушка закончила играть и развернулась к Хранителю Облака, тот не спешил как-либо реагировать, частично всё ещё пребывая в нирване. Он прекрасно понимал, что Юки ждёт от него критики или хотя бы пары слов в качестве оценки, но нарушать установившуюся приятную тишину ему совсем не хотелось. Хисая, судя по всему, его желаний не разделяла. — Спасибо, что спас мою шкуру и оставил со мной Ролла. Он помог мне отвлечься. — Хибари приоткрыл глаза и недовольно уставился на Юки. Его так и подмывало сказать что-нибудь резкое в ответ, но ёжик это почувствовал и требовательно ткнулся носом ему в ладонь, будто прося этого не делать. Хисая, понимая, что отвечать на её благодарность Кёя не планирует, всё-таки решилась спросить: — Как тебе композиция? Я назвала её «Листопад». Хибари задумчиво уставился в окно, за которым то и дело мелькали пожухлые листья. Они весело взмывали вверх и, медленно кружась в замысловатом танце, опускались обратно на землю, где ветер снова подхватывал их и подбрасывал в воздух. Юки подобрала действительно хорошее название для своей мелодии, такой же переменчивой, то набиравшей силу, то сбавлявшей обороты. Беззвучно усмехнувшись, Хранитель Облака снисходительно ответил: — Не так плохо, как я ожидал. — Он перевёл взгляд на девушку, нервно теребившую край своего свитера. — Сыграй что-нибудь ещё. Тогда я, возможно, смогу дать более точную оценку. Хисая какое-то время молча смотрела на Кёю, а потом неожиданно просияла и согласно кивнула. Она отлично поняла, что на самом деле значили его слова. Развернувшись спиной к Хибари, Юки захлопнула тетрадь и поставила руки на клавиши, чувствуя, как её переполняет энтузиазм. Она не чувствовала ничего подобного, когда перебирала на улице струны гитары: ведь прохожие никогда не вслушивались в её музыку, лишь изредка кидали в лежавший на земле чехол деньги… А сейчас Хисаю по-настоящему слушали, и это было для неё бесценно. Пальцы больше не дрожали от страха совершить ошибку, и она воодушевлённо взяла первую ноту. Глава комитета отрешённо наблюдал за Хисаей, вслушиваясь в мелодию. Она текла неторопливо и размеренно, дарила тепло и расслабляла. По телу разлилась приятная слабость, и Кёя впервые задумался о том, сколько эмоций и чувств можно передать через музыку. Он понимал, что в потрёпанной тетради Юки спрятано ещё много того, что лучше выразить не словами, а музыкой. Радость, печаль, гнев, отчаяние, боль, решительность… Сейчас Хисая делилась с ним своим спокойствием. И не нужно было прилагать особых усилий, чтобы угадать название мелодии. За свою жизнь Кёя переслушал множество музыкальных композиций. Лишь нескольких авторов он мог бы назвать хорошими, и сегодня в этом списке стало на одного человека больше. Ролл полностью разделял мнение своего хозяина, но решил, что музыка музыкой, а вздремнуть после насыщенного событиями дня не помешает. Устроившись поудобнее на коленях Хибари, он зевнул и свернулся калачиком, спрятавшись за своими иголками. Вскоре и у Кёи против воли начали закрываться глаза: усталость давала о себе знать, а музыка была такой красивой и усыпляющей… Выдержав последнюю ноту, девушка сняла руки с клавиш и, развернувшись к Кёе, озадаченно замерла: он спал, прислонившись плечом к стене и склонив голову набок. «Он что, совсем не слушал?» — нахмурившись, Юки забрала с пюпитра тетрадь и направилась к Хранителю Облака. Подойдя к нему, она наклонилась и заглянула ему в лицо: всегда хмурый, нелюдимый и окружённый зловещей аурой, сейчас Кёя выглядел безобидным и даже милым. Не удержавшись, девушка ткнула его пальцем в щёку и ухмыльнулась, не дождавшись никакой реакции: похоже, спящему Хибари было решительно наплевать на то, что какая-то там ехидна тыкает в него пальцем. Ехидна, в свою очередь, окончательно обнаглела и слегка оттянула щёку парня. Тот вдруг недовольно нахмурился, и Юки, спохватившись, тут же разжала пальцы. Неожиданно снизу донеслось настороженное фырканье: Ролл проснулся, почувствовав, что кто-то приблизился к его хозяину. Узнав Хисаю, ёжик успокоился, сладко зевнул и спрятался за своими колючками, собираясь продолжить прерванный сон. «И правда спит… — она осторожно провела рукой по вечно взлохмаченным волосам Хранителя Облака. Тот даже не шелохнулся. — Наверное, сильно устал», — ласково погладив зафырчавшего во сне Ролла по колючкам, Хисая шагнула к двери и, ухватившись за ручку, застыла на месте. Уходить совсем не хотелось. Она не отказалась бы свернуться калачиком, как Ролл, и забыться спокойным, хорошим сном. Покосившись на Хибари, девушка грустно улыбнулась и, приоткрыв дверь, выскользнула в коридор. Она знала, что не будет спокойно спать даже после всего того, что сегодня произошло. Но сейчас Юки мало волновало то, что ей приснится: ведь гораздо важнее для неё была реальность. А в реальности всё было не так уж и плохо. Забрав вещи из кабинета Кёи, Хисая заперла дверь жалобно звякнувшей скрепкой и направилась к лестнице. Гитарный чехол привычно тянул её к земле, ремень тяжёлой сумки неприятно резал плечо, но Юки бодро шагала вперёд и совсем не думала об этих неудобствах. Она не знала, куда пойдёт ночевать, но знала, что теперь ей есть, куда вернуться… И этого было достаточно, чтобы продолжать идти вперёд.