«Жить — значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать, всякая другая жизнь — смерть». В.Г. Белинский
Сначала мужчина вернул Тсуне удар коленом в живот, а после врезал кулаком в солнечное сплетение. Проследив за тем, как Савада упал на бок, он повернулся к белой как мел Сасагаве и выудил из кармана второй складной нож. Киоко метнулась было к Тсуне, но её грубо оттолкнули. Посмотрев в дико горевшие глаза, она осела на землю и судорожно выдохнула, не отрывая ошарашенного взгляда от лежавшего на земле парня. — Тсуна… кун? — Никакой реакции. «О-он же… — краска схлынула с искажённого ужасом лица, — не умер?» — Тсуна-кун! — Тишина. «Ну же, встань… — отняв трясущиеся руки от бледного лица, девушка молитвенно сложила их и зажмурилась. Дрожащие пальцы переплелись. — Господи, пожалуйста…» Наблюдая за Киоко, незнакомец тихо рассмеялся. Ему нравились её дрожащие руки, бледное лицо, на котором отражалось отчаяние и полный ужаса взгляд. Поднеся сцепленные в замок пальцы к лицу, девушка громко, пронзительно закричала. И ей уже начинало казаться, что тот, до кого она так отчаянно пытается докричаться, не слышит её. «Я покажу, что могу защитить тебя, даже если мне придётся отдать за это свою жизнь». Будто налитые свинцом веки дрогнули и разомкнулись. Перед глазами Тсуны всё плыло после полученных в живот ударов. Собрав всю свою волю в кулак, он поднёс руку к ножу и дёрнул рукоять. К счастью, нож прошёл по касательной между рёбрами и не задел лёгкое, но удар в солнечное сплетение давал о себе знать: каждое движение отдавалось болью во всём теле. Тсуна лежал спиной к Киоко и своему противнику, поэтому они не заметили шевеления с его стороны. Игнорируя боль в левом боку, Савада с трудом поднялся на ноги и развернулся к мужчине, который почти дошёл до Киоко. Та глядела на Тсуну одновременно радостно и испуганно: обе его руки были порезаны, а левая сторона куртки была бордовой от крови. Вдруг мужчина остановился в паре метров от Киоко. — Грудку, спинку или шейку… Это пусть решит судьба… — бормотал он, вертя в руках нож. Десятого будто ударило током, и он, бессознательно кинувшись вперёд, но было уже поздно: безумец хихикнул, размахнулся и метнул оружие в девушку. Клинок со свистом разрезал воздух и по самое основание вонзился в предплечье Киоко, отчего та негромко вскрикнула и повалилась на спину под громкий и совершенно дикий хохот. В горле заклокотало от гнева, кулаки сжались до побеления костяшек. Если бы Тсуну сейчас увидел кто-то из друзей, то, вероятно, не узнал бы. Кинувшись на потерявшего бдительность противника, он заехал тому кулаком в челюсть. В следующий миг обутая в кроссовку нога описала в воздухе размашистый полукруг и с хрустом врезалась мужчине в живот. Не дожидаясь реакции, Савада отключил своего противника ударом ребра ладони по шее, и тот рухнул на землю лицом вниз. Ногой перевернув его на спину, Тсуна несколько секунд всматривался в искажённое гримасой безумия лицо. Убедившись, что противник без сознания, он кинулся к подруге: та лежала на спине с закрытыми глазами и тяжело дышала, из предплечья торчала рукоять ножа. «Опять пострадала из-за меня… Надо вытащить нож и обеззаразить рану, но чем?» — додумать Тсуне не дал тихий прерывающийся голос: — Тсуна-кун… — Девушка приоткрыла глаза и посмотрела на него. — Это моя вина. Если бы я не пошла к храму… — Заметив, что по её щекам снова стекают слёзы, Десятый почувствовал, что в груди что-то защемило. Было больно смотреть, как Киоко плачет. — Ты ни в чём не виновата! Всё уже позади. — От этих слов Киоко затрясло ещё сильнее. Слёзы всё так же стекали по её щекам, проходя сквозь рыжеватые волосы и впитываясь в землю. — Когда тебя ударили, я подумала… — Она зажмурилась и мотнула головой, отгоняя плохие мысли. «Опять из-за меня перенервничала», — поразмыслив пару секунд, Тсуна робко произнёс: — Ну, у меня до этого были раны и похуже, так что не волнуйся. — Девушка на это лишь поджала губы: она не могла не волноваться. — У тебя нет с собой аптечки, да? — В сумке. Братик всегда говорил, что пригодится. Открыв сумочку, Тсуна вытащил пачку спиртовых салфеток, несессер и перевёл взгляд на торчавший из левой руки Киоко нож. Обхватив пальцами рукоять, он произнёс: — Будет немного больно. Потерпи, хорошо? — Не дожидаясь согласия, Десятый крепко стиснул предплечье девушки и быстро вытащил нож. Киоко дёрнулась и тут же облегчённо вздохнула. — Почти всё, осталось только обработать, — говорил он успокаивающим тоном, не отпуская руку подруги и копошась в несессере. Сасагава неожиданно охнула и резко села. — Тебя же ножом ударили! Давай сначала твои раны обработаем! — В медовых глазах засветилась слабая надежда, которая, впрочем, сразу погасла от слов парня: — Я привык, ничего страшного. — Заметив во взгляде Киоко сомнение, он улыбнулся, протирая руки салфеткой. — Правда, привык. Сначала обработаем твою руку, — последние слова Тсуна сказал тоном, не допускающим возражений, на что помрачневшая девушка лишь поджала губы. Следующие несколько минут прошли во всеобщем молчании: Савада обрабатывал рану, а Сасагава наблюдала за ним. Наконец, он закончил и достал из несессера увесистый моток бинтов. Отмерив нужную длину, Тсуна с треском разорвал бинт и начал перематывать им руку подруги. Завершив перевязку, он стянул концы бинта в два узла и улыбнулся. — Ну, вот и всё! Думаю, заживёт через… месяц, — последнее слово он сказал с нескрываемым ужасом, забавно выпучив глаза. Киоко тихо рассмеялась. — У братика пламя Солнца, он нам поможет. — Тсуна нервно хмыкнул. Он приблизительно представлял, что с ним сделает Рёхей, узнав про произошедшее… Да там не то что исцелять, закапывать будет нечего. — Снимешь куртку и кофту? Нужно обработать твои раны. — Э? А, конечно… — парень замялся. — Конечно, сейчас. Через минуту куртка и кофта лежали на земле, а Тсуна ёжился от прохладного ветерка. Осмотрев левый бок парня, Киоко взяла из несессера медицинский спирт: рану нужно было промыть. Савада опёрся на изрезанные руки, чтобы девушке было удобнее. Та старалась делать всё быстро и аккуратно, но видела, как он морщится от боли. Закончив с промывкой, Киоко обработала рану, наложила марлю, прикрыла её ватой и начала перебинтовывать грудь Десятого. Тот внимательно наблюдал за подругой: плакать она перестала, но на щеках всё ещё виднелись мокрые дорожки. Уголки губ дрогнули в еле заметной улыбке. Как же он любил эту добрую и заботливую девушку. Но как не хотел втягивать её в то, во что сам ненароком ввязался… Подняв голову, Киоко столкнулась взглядом с Савадой и замерла: тот смотрел на неё с долей необъяснимой печали и незнакомой нежностью. Девушка удивлённо округлила глаза, а потом резко отвела взгляд. На мокрых от слёз щеках проступил лёгкий румянец. — Твои руки тоже надо обработать, — говорила она тихо, стараясь не смотреть в глаза Тсуне. Тот, наконец, пришёл в себя и понял, что только что был с Киоко настолько близко, насколько не был никогда. Лицо тут же стало красным от смущения. Савада покорно терпел уже знакомую щиплющую боль и молчал, не зная, что говорить. Молчала и Сасагава, сконцентрировавшись на обработке раны. Закончив с правой рукой парня, она принялась обрабатывать порезы на левой. А Тсуна опять поймал себя на том, что не может отвести взгляд от длинных рыжеватых волос, от хрупких рук, так старательно и аккуратно прикладывающих к царапинам смоченную спиртом вату… Его откровенно завораживало всё это. Закончив обрабатывать раны Савады, девушка сложила всё обратно в несессер и убрала тот в сумку. Вытащив из внешнего кармана ридикюля небольшой пакет, она сложила туда все использованные вещи, вернула его в карман сумки, подняла взгляд на друга и улыбнулась. «Разве в дамской сумочке не должны храниться духи, косметика и другие штучки? — Тсуна поражённо уставился на зелёный ридикюль. — Да, вместительнее, наверное, ничего нет…» — Спасибо большое. — Замявшись, он тоже улыбнулся, но, вспомнив про одну важную вещь, выудил из кармана мобильный телефон и набрал свой домашний номер. — Алло? — раздался на другом конце трубки голос Наны. — Мам, это я. Реборн сейчас дома? — А? Вот он, прямо позади меня, — женщина повернулась к развалившемуся на диване репетитору: в одной руке кружка кофе, в другой — ежедневная газета. — Дать ему трубку? — Да, пожалуйста, — последнее слово парень произнёс слишком вежливо, отчего в душе Наны звякнула нотка подозрения. Спустя пару секунд в трубке раздался знакомый голос: — Хаос. — Отпив из кружки, киллер пробежался глазами по первой странице газеты, которую он положил себе на колени: там было фото мужчины, сбежавшего из психиатрической клиники. — Эм… Реборн… — Покосившись на лежавшего без сознания безумца, Тсуна осторожно поинтересовался: — Ты не планировал включать в сегодняшнюю тренировку мужика с ножами? — Прости, что? — переспросил Реборн. — Да мы тут с Киоко-тян сидим, — Десятый нервно хихикнул, — и думаем, что с телом делать… — с мрачным юмором закончил он, всё ещё косясь на неподвижно лежавшего убийцу. Сасагава округлила глаза, а Реборн поперхнулся кофе. Тсуна был доволен: нечасто его слова производили на репетитора такое впечатление. Откашлявшись, тот заинтересованно протянул: — Труп? Или ещё тёпленький? — Не получив ответа, бывший Аркобалено коротко хмыкнул и участливо поинтересовался: — Он в шапке, куртке и драных штанах? — Хи-и-и!? Так это опять твоих рук дело!? — Поморщившись, он отнял телефон от уха. Когда из трубки перестали доноситься недовольные крики Десятого, киллер вернулся к разговору: — Просто газетку решил почитать. Где вы и жив ли этот умалишенный? — Он без сознания. Мы в лесу. От храма вторая тропа, на развилке не сворачивать и идти прямо. — Отлично. Я позабочусь о том, чтобы его доставили куда надо. И повторю слова Мукуро: жалость к врагу когда-нибудь тебя убьёт, а при таком раскладе не только тебя. Уходите из леса. Тсуна и пикнуть не успел, как в трубке послышались частые гудки. Вздохнув, он набрал номер Рёхея: уж лучше он сам всё ему объяснит. Может, тогда влетит меньше? — Капитан боксёрского клуба Намимори, Сасагава Рёхей слушает! — торжественно проорала трубка после нескольких гудков. Глаз Савады нервно дёрнулся. — Э-это я. — Киоко, поняв, с кем говорит Тсуна, подошла к нему и уселась сбоку. — О, Савада! Уже закончил с пробежкой? — Ага. Слушай… — Когда голос парня окреп, Рёхей понял, что что-то случилось. Приготовившись отнять от уха трубку, Савада осторожно продолжил: — На Киоко-тян напал псих с ножа… — С ножами!? Вы в порядке!? Киоко в порядке!? Киоко-о-о-о!!! — Тсуна успел выставить вперёд руку с зажатым в ней телефоном, иначе и он, и девушка оглохли бы на час точно. Когда голос в трубке затих, парень с опаской прислонил её к уху и снова заговорил: — Всё не так страшно. Правда, этот мужик успел… Дослушай, пожалуйста, — последнюю фразу он произнёс неожиданно твёрдым голосом. Собравшийся было снова заорать Рёхей закрыл рот. — У тебя с собой браслет Солнца? Нужна твоя помощь. — Разумеется, он всегда со мной! Всё настолько серьёзно? — Говорю же, нет. — Трубка облегчённо вздохнула. — Можешь подойти к храму Намимори? — Я экстремально буду возле храма через десять минут! Убрав телефон, Савада повернул голову и столкнулся взглядом с Киоко: она так и осталась сидеть, прижавшись к его плечу своим. Девушка была так близко, что Тсуна мог увидеть каждую слезинку, застывшую на подрагивавших длинных ресницах. Мог увидеть, как на бледных щеках снова появляется румянец. Мог увидеть, как розоватые губы приоткрываются, втягивая воздух. Мог… Не удержавшись, он осторожно убрал с её лица прядь шелковистых волос, отводя ту за ухо. Киоко удивлённо расширила глаза. Расстояние между ними было слишком маленьким, и от этого сердце Савады неистово заколотилось. «Чёрт! Почему она так близко? Почему это всё так сложно!? — отпрянув от подруги, он запустил пальцы в растрёпанные волосы и начал нещадно тянуть их в разные стороны. Сасагава, смущённо поджав губы, искоса наблюдала за ним. — О чём я вообще думаю? Старший брат скоро будет около храма, а если он нас там не обнаружит…» — Реборн сказал, чтобы мы уходили из леса, и нам нужно через десять минут быть около храма. — Он выпрямился и неловко улыбнулся. — Сможешь идти? Киоко молча кивнула, после чего встала и протянула Десятому здоровую руку. Тот завис на несколько секунд и, несильно ухватившись за руку девушки, поднялся на ноги. Благодарно кивнув и подняв с земли свои вещи, он направился к тем кустам, из которых недавно вывалился: их легко было узнать по поломанным веткам. Буквально через пару минут он вывел девушку из чащи и, заметив тропинку, заковылял в её сторону. Киоко, нагнав друга, зашагала справа от него, даже не догадываясь о том, что за его внешним спокойствием скрывается напряжённая работа мысли. «Почему я не могу сказать ей эти три слова? Это даже сложнее, чем битвы с Занзасом, Бьякураном, Деймоном Спейдом и Бермудой! Что делать? Надо что-то сказать… Какая она замечательная? Нет, слишком банально. Какая она добрая? Киоко-тян наверняка воспримет это как дружеский комплимент… — кинув на подругу косой взгляд, он грустно вздохнул. — Надо сказать хоть что-то, иначе я останусь неудачником на всю жизнь!» Парень глубоко вдохнул, но вместо того, чтобы что-то произнести, начал насвистывать себе под нос. Поперхнувшись сильной нотой, Десятый повесил голову и обречённо вздохнул. «Так дело не пойдёт. Надо пригласить её куда-нибудь… Только куда? — Тсуна задумался. — В кино? Можно посмотреть какой-нибудь фильм, а потом погулять. Отлично! Идея есть, осталось воплотить её в жизнь! Где моя решимость? Решимость вроде тут… Блин! Я всё-таки это сделаю, прямо сейчас и прямо здесь!» — резко забежав вперёд подруги, Савада глубоко вдохнул и выпалил: — Киоко-тян, давай сходим в кино? Киоко удивлённо округлила глаза. «Похоже, не расслышала…» — он наклонил голову вперёд, и тень от чёлки скрыла покрасневшее лицо. Весь запал тут же испарился, уступив место смущению. — В кино? Давай! А ты уже пригласил ребят? — Подойдя к Саваде, она заглянула тому в глаза: всё его лицо было покрыто красноватыми пятнами. Тсуна неловко улыбнулся: всё оказалось сложнее, чем он себе представлял. — Киоко-тян, я больше никого не звал. — Чувствуя на себе озадаченный взгляд подруги, парень покраснел ещё больше. — П-потому что это… это… — Это экстри-и-им! — раздалось над самым ухом Десятого, отчего тот испуганно дёрнулся. Рёхей громко хохотнул и хлопнул побледневшего босса по плечу.— Рад, что вы собрались развеяться! — Братик, не надо! — Киоко перевела взгляд с Десятого на Хранителя Солнца, который продолжал хохотать и хлопать того по плечу. — Тсуна-кун ранен! — О, прости. — Боксёр неловко улыбнулся и убрал руку от плеча друга, который с нервным смешком отступил от него на пару шагов. — Что случилось? Кто это был? — Я решила пройтись до храма, но когда я туда пришла, из-за деревьев вышел незнакомый мужчина и побежал за мной. — Киоко обхватила себя руками и поёжилась. — Он загнал меня глубоко в лес… А потом пришёл Тсуна-кун и спас меня. — Девушка улыбнулась, решив не говорить брату о деталях. Она слишком любила Рёхея, чтобы заставлять его нервничать ещё больше. — О, Савада, да ты мужик! Молодец! — Рёхей снова хохотнул и уже собрался хлопнуть его по плечу, но вовремя спохватился. — Давайте я вас подлечу. С помощью браслета Солнца Хранитель призвал свою кенгуру, и следующие несколько минут прошли во всеобщем молчании. Когда последние царапины пропали, Гарю устремила вопросительный взгляд янтарных глаз на хозяина. Тот коротко кивнул, и она вернулась в браслет. — Пойдём! Я буду впереди, чтобы при случае взять всё на себя. — Не дав поблагодарить себя за помощь, Рёхей бодро зашагал по уходившей к храму тропинке. Тсуна предпочёл держаться позади, как и Киоко, которая вдруг тихо спросила: — А почему ты не позвал ребят на свой день рождения? — Она обеспокоенно нахмурилась, потому что лицо парня опять начало покрываться красными пятнами. — Тсуна-кун, тебе плохо? — Нет, всё хорошо. Просто это… Ну, не день рождения. — А, так ты хочешь просто погулять? — девушка улыбнулась. — Тсуна-кун, что-то не так? — Она склонила голову набок, наблюдая за тем, как Десятый снова дёргает себя за волосы. «Она всё ещё не понимает! Если бы я сказал, что это свидание… Опять я ною! Я признаюсь ей! — Он покосился на Киоко и вздохнул. — Но не сейчас. Она и так сегодня много нервничала. Откуда мне знать, как она отреагирует?» — в голове всплыла страшная картина: Киоко с веником в руках гонится за ним и кричит, что никогда его не полюбит. Тут же на смену этой картине пришла другая: Киоко грустно говорит, что не может заставить себя полюбить его… От таких мыслей у Тсуны на лице отобразилось столько страдания, что Сасагава невольно потрясла его за плечо. — Тсуна-кун, ты уверен, что всё хорошо? — Негромкий голос был пропитан волнением: она видела, что парень переживает, но никак не могла понять, по какому поводу. — Лучше не бывает. — Савада неловко, но вместе с тем радостно улыбнулся: всё-таки он пойдёт с Киоко-тян в кино. Первый шаг сделан, жребий брошен. — Когда сможешь пойти? — Я свободна в воскресенье. А ты? — Тоже. Тогда я зайду за тобой в двенадцать? — Сасагава еле заметно покраснела и кивнула, смотря в переполненные надеждой глаза. Тсуна не успел отреагировать, потому что врезался в спину резко остановившегося Рёхея. «А вдруг он всё слышал?.. Тогда мне кранты…» — Красиво, правда? — указал боксёр на старое дерево. У него был толстый ствол довольно низкой высоты, компенсируемой пышностью и яркостью огромной кроны. Яркие листья кружились и танцевали в воздухе, а потом падали на землю к своим уже недвижным, изредка тревожимым ветром братьям. Это зрелище завораживало и заставляло замереть в молчаливом восхищении. — Ну, пойдём! — После долгой паузы слышать хрипловатый голос Рёхея было так необычно, что Киоко вздрогнула, а Тсуна, чего уж там, подскочил. Бросив на дерево прощальный взгляд, друзья последовали за Хранителем Солнца. «Я ещё вернусь сюда… Обязательно!» — с такими мыслями Савада шагал вперёд по тропинке, ещё не подозревая о том, что дома его ждёт сюрприз…_______________________________
— Вечеринка в мою честь? — Тсуна поражённо вытаращился на своего репетитора. — Тсуна, ответь мне, — тот устало взглянул на своего ученика, — сколько лет тебе исполняется? — Во-восемнадцать… — Полагаю, ты знаешь, что это значит? — Меня официально признают боссом мафии… — Савада закатил глаза. Он знал, что в Италии совершеннолетие наступает в восемнадцать лет, а не в двадцать, как в Японии, и его это немного удручало. — Помню я, помню. — Поэтому я и решил устроить вечеринку в твою честь. Можешь не благодарить. — Усмехнувшись, киллер направился в гостиную, оставив Тсуну недовольно бубнить себе под нос: — Да вам же только повод для пьянки нужен… — Подождав, пока Реборн уйдёт, он направился к себе в комнату, но на повороте в кого-то врезался. — Гокудера-кун? — Тсуна озадаченно вытаращился на своего друга, который смотрел на него с не меньшим удивлением. — Десятый, ты ранен?.. — Он осмотрел забинтованные руки и грудь босса. — Кто это сделал? — Долгая история… Рёхей меня вылечил, так что всё в порядке. — Хоть на что-то он годен. — Подрывник облегчённо вздохнул. — Расскажешь, что произошло? — Конечно. Только давай поднимемся наверх. Тсуна торопливо взбежал по ступенькам: он не хотел, чтобы мать заметила, что его ранили. Оказавшись в своей комнате, он пропустил Гокудеру и закрыл за ним дверь. К Хаято тут же кинулся Натс, которого подрывник привычно потрепал по гриве, после чего уселся на застеленную кровать и выжидательно уставился на своего босса. В течение десяти минут тот рассказывал о произошедшем, снимая бинты и складывая их в какой-то пакет. — Ну, вот так вот. — Неловко почесав макушку, Тсуна добавил: — А ты уроки пришёл делать, да? — Нет, я уже всё сделал. Мне просто скучно. — Подрывник виновато улыбнулся: наверное, зря он вломился к Десятому без приглашения. — Если я тебе мешаю, то могу уйти. — Нет-нет! Я только рад, что ты пришёл! — Савада улыбнулся и взял из шкафа чистые вещи. — Можешь подождать? Я в душ по-быстрому. — Хаято кивнул, и Тсуна, взяв пакет и вещи, со спокойной душой удалился в ванную комнату. Оттуда он вернулся через десять минут уже без пакета, который он по-тихому кинул через окно в проезжавший мимо дома грузовик. Весь день Гокудера провёл с Тсуной, объясняя новую тему по алгебре. Юный босс Вонголы временами совсем ничего не понимал, но, когда Хранитель Урагана объяснял непонятный пример ещё пару раз, до него постепенно доходило. Закончили они только к шести часам вечера. — Наконец-то я хоть что-то понял! — Савада с усталой, но счастливой улыбкой откинулся на спинку стула. — Спасибо тебе огромное, Гокудера-кун! Ты прямо мой спаситель. — Я всегда рад помочь! — просиял Хаято. — Если будет ещё что-то непонятно — говори. — Да, я уверен, что скоро опять потребуется твоя помощь… — Тсуна неловко усмехнулся, но тут же озадаченно нахмурился. — Кстати, почему ты в школьной форме? Сегодня же воскресенье. — Я ходил в школу днём: учитель хотел обсудить со мной участие в олимпиаде по алгебре. Пришлось согласиться, потому что «среди старших классов нет никого с такими способностями к алгебре, как у тебя, Гокудера», — передразнил учителя Хаято, заставив Десятого рассмеяться. — Потом я наткнулся на Хибари… — Савада поперхнулся смешком и испуганно расширил глаза. — Нет-нет, он не стал меня бить, только сказал, что в нашем классе двое новеньких. — Правда? Это же здорово! — Тсуна нахмурился: уже октябрь, а новые ученики обычно приходят в апреле*. Скорее всего, эти двое не прижились в другой школе или приехали из другого города. — Интересно, кто они? В последний раз к нам перевели Шитт Пи и Энму. — Хибари назвал их очередными травоядными. Но когда я переспросил, он сказал, что это пёстрая наседка и серый парень, — почесав затылок, закончил Гокудера. «Да, Хибари-сан умеет пошутить, правда, по-своему…» — Тсуна улыбнулся и мечтательно вздохнул, уже почти забыв про новых учеников и думая о предстоящем походе в кино. — Десятый, можно спросить? — Разомкнув веки, он немного сонно посмотрел на Хаято и кивнул. — Зачем ты искал Сасагаву сегодня утром? — А, это… Только никому не говори, хорошо? Это очень личное. — Савада смущённо нахмурился, и Хаято молча кивнул. Тсуна снова улыбнулся, только в этот раз уже немного по-другому. Гокудера никак не мог понять, что именно изменилось до тех пор, пока тот снова не заговорил: — В первый день нашего с Реборном знакомства он выстрелил в меня своей пулей и заставил признаться Киоко, но она испугалась и убежала. — Вздохнув, парень уставился в потолок. — Я влюблён в неё с первого класса младшей школы, и с каждым годом это чувство всё сильнее. «Десять лет?..» — Хаято удивлённо взирал на своего босса: он знал, что тот неровно дышит к младшей Сасагаве, но и подумать не мог, что всё настолько серьёзно. — И за эти годы ты ни разу не усомнился? — Тсуна покачал головой, и подрывник недоуменно нахмурился. — Тогда почему до сих пор не признался? — Я боялся, да и сейчас боюсь. Сегодня я пригласил её в кино, но она думает, что это обычная прогулка… Возможно, если бы я признался сегодня, то Киоко расценила бы моё предложение по-другому. Но она за сегодня и так много пережила. — Савада обхватил голову руками и поставил локти на колени. — До воскресенья мне надо всё продумать. — Знаешь, Десятый, я за тебя очень рад. — В голосе подрывника вместе с радостью слышалось облегчение. — Я уже начал бояться, что ты влюбишься в Миуру. — Хару? — Тсуна виновато опустил взгляд в пол. — Она очень хорошая, отзывчивая и добрая, но… Я не знаю, что ей сказать и как себя вести. Это же Хару… Неизвестно, как она отреагирует, когда я признаюсь Киоко-тян. — Скажи всё так, как есть. Если она не дура, то поймёт, что насильно мил не будешь, и она не исключение, — пожал плечами Гокудера. — Тем более выбор ты сделал, как я понял, ещё десять лет назад, а это было до знакомства с Миурой. — Да, ты прав, Гокудера-кун. — Тсуна перевёл прояснившийся взгляд на друга. — Спасибо за то, что выслушал, и за совет тоже. — Н-не нужно меня за это благодарить! — Хаято неловко улыбнулся. — Мы же… Мы ведь друзья. — Наконец-то ты это сказал! Конечно, мы друзья. Так они и сидели, весело посмеиваясь и беседуя на разные темы, пока Нана не позвала их ужинать. «Как же хорошо иметь друга, — с улыбкой думал Тсуна, спускаясь по лестнице и искоса глядя на счастливого Хаято. — Особенно такого, как Гокудера-кун». Ужин прошёл, как ни странно, очень тихо. Нана приготовила курицу в соусе карри, замечательно сочетавшуюся с отварным рисом, поэтому разговоры обитатели и гости дома решили оставить на потом. Ламбо быстро умял свою порцию и отчаянно пытался стянуть у И-Пин куриную ножку. — Маман, а курочки не осталось? — Не сумев оттяпать у подруги её порцию, Бовино посмотрел на Нану большими грустными глазами. Та мягко улыбнулась и покачала головой. Мальчик грустно вздохнул. — Это всё вина Глуподеры! Если бы он не пришёл, то курочка бы осталась! — М-мам, я провожу Гокудеру-куна, хорошо? — Тсуна нервно покосился сначала на Ламбо, а после на подрывника, который пытался силой мысли заставить того подавиться чаем. Поблагодарив маман за ужин, Савада вместе с Хаято направился в коридор, и уже через минуту входная дверь закрылась за ними. Когда они отошли от дома, Тсуна заговорил: — Гокудера-кун, Ребо… — Да, он уже нам всем говорил, что собирается закатить вечеринку. — Глаза подрывника азартно загорелись. — Ты хочешь это обсудить? — Я не совсем это хотел обсудить… — Тсуна неловко улыбнулся. — У Реборна ведь тоже скоро день рождения, за день до моего. Не поможешь организовать праздник? — Конечно! — Хаято вдруг нахмурился. — Но ты уверен, что мы вдвоём управимся? — Конечно, нет. И надо сделать так, чтобы Реборн ничего не заметил. Можно завтра попросить ребят… — Тсуна вдруг почувствовал, как в груди медленно поднимается волна необоснованного волнения, а по спине пробегает холодок. Решив, что это из-за прохладной погоды, он продолжил: — Будет здорово, если отец Ямамото согласится помочь с едой! И надо связаться с Дино-саном… Насчёт выпивки не знаю, нам её не продадут. Может, попросим Дино-сана привезти? — Хорошая идея! — улыбнулся Хаято. — Я помогу всем, чем смо… — осёкшись, он вытянул вперёд обе руки и опустил на них удивлённый взгляд: тонкие пальцы с надетыми на них кольцами мелко подрагивали. Тсуна не менее удивлённо посмотрел сначала на руки друга, а после в его полные растерянности глаза. — С тобой всё хорошо? — Он обеспокоенно нахмурился. — Ты, наверное, слишком много куришь. — Нет, в последнее время я почти не курю, — пробормотал Хаято, настороженно глядя на свои руки. — Странно, такого раньше никогда… — Дрожь в пальцах прекратилась так же резко, как и началась, чем вызвала ещё большее удивление со стороны двоих мафиози. — Что за?.. — Может, это из-за усталости? — предположил Савада. — Ты плохо спишь? — Нет, — тихо проговорил подрывник. — Мне просто вдруг стало страшно. Такого раньше никогда не было. — Он поднял виноватый взгляд на босса. — Прости, я заставляю тебя волноваться. — Ничего! — Тсуна примирительно поднял руки и улыбнулся. — Мне тоже на секунду стало не по себе. Наверное, это из-за сегодняшнего. — Неловко почесав макушку, он наткнулся на мрачный взгляд изумрудных глаз и торопливо добавил: — Просто совпадение. — Надеюсь… — пробормотал Хаято, поёжившись. — Нам лучше разойтись, а то ты простудишься. — А? Да, уже поздно… Тогда до завтра, Гокудера-кун. Улыбнувшись, Тсуна помахал другу рукой, и тот, помахав в ответ, направился к своему дому. Засунув руки в карманы куртки, он пошёл обратно, по пути размышляя о том, что могло заставить его так разволноваться. «Такое чувство, что на меня кто-то смотрел, — обернувшись, Савада никого не увидел, так как подрывник уже скрылся за поворотом. — Хочется верить, что это правда совпадение», — тряхнув головой, Тсуна побежал дальше по дороге. А Гокудера тем временем уже поднимался по лестнице на третий этаж небольшого жилого дома, где располагалась его скромная квартирка. Подойдя к входной двери, он достал связку ключей и попытался на ощупь найти тот, который открывал верхний замок. — Чёртовы электрики… Обещали же к вечеру свет дать… — шипел Хранитель Урагана, копошась с ключами. Неожиданно прямо ему в спину дунул лёгкий, практически неуловимый ветерок. Вздрогнув, Хаято обернулся, но ничего не увидел сквозь кромешную тьму. На весь этаж раздался громкий испуганный рык, который издал пояс на штанах парня. — Ури, твою мать! Открыв, наконец, замок, Гокудера вихрем ворвался в квартиру, захлопнул дверь и закрыл её на все три замка изнутри. Облегчённо выдохнув, он выпустил на волю леопарда, который тут же прижался к нему, едва не свалив на пол, и жалобно взвыл. Парню ничего не оставалось, кроме как осторожно гладить Ури по голове, нашёптывая успокаивающие слова: несмотря на несносный характер кошки, Хаято очень её любил. Кое-как разувшись, он направился на кухню, сопровождаемый своей любимицей, которая то и дело настороженно поводила ушами. — А совпадение ли? — с сомнением протянул Гокудера. — Вроде кошки реагируют на нечистую силу. Чего ты так испугалась? Присев перед Ури, он обхватил её морду ладонями и посмотрел в умные бордовые глаза: леопард словно хотел что-то ему сказать, но не мог. Понимая, что от Ури он ничего не добьётся, парень обречённо вздохнул и почесал её за ухом. Свободной рукой нащупав ручку холодильника, Хаято открыл его и взял с полки упаковку куриного филе, собираясь с его помощью вернуть кошку к её привычному злобно-игривому состоянию. А за домом мелькнула странная тень, растворившись во тьме лёгкой неосязаемой дымкой вместе с чьими-то зелёными фосфоресцирующими глазами.