«Люди наказываются не за грехи, а наказываются самими грехами. И это самое тяжёлое и самое верное наказание». Л.Н. Толстой
Франция, Лион, Базилика Нотр-Дам-де-Фурвьер, 1:30 ночи.
Несмотря на позднее время, жизнь продолжала кипеть в старом городе. По дорогам сновали машины, на стенах зданий сверкали яркие рекламные вывески, по улицам ходили люди, кое-где шмыгали бродячие кошки и собаки. В безоблачном небе красовался идеально круглый, похожий на кусок швейцарского сыра диск Луны, окружённый мерцающими точками далёких звёзд. Жизнь шла своим чередом, и никто, кроме животных, не замечал странного силуэта, тенью скользившего вперёд прямо по стенам зданий, по дорогам. Возникший из ниоткуда сгусток черноты сливался с тенями и прятался среди них. Форма «тени» была непостоянной: очертания перетекали из одних в другие, делая её похожей то на человека, то на животное, то на нечто среднее между ними. Люди спокойно занимались своими делами, ничего не замечая, и лишь кошки отскакивали в сторону при виде странного силуэта на асфальте, выгибали спины дугой и угрожающе шипели. Некоторые с размаху били лапой по странной тени, царапая дорогу выпущенными из мягких лапок острыми когтями. Собаки же просто со скулежом пускались наутёк, но были и такие, которые глухо и устрашающе рычали или заливались протяжным, пробирающим до костей воем. И всё было бы ничего, если бы такая тень была одна… Но их было семь. Семь тёмных силуэтов с перетекающими в разные формы очертаниями, с разных концов города направлялись в одно и то же место, зная, что их время, наконец, пришло. Они знали свою цель и шли к ней разными путями: кто-то скрывался в тёмных проулках, скользя между мусорными баками, кто-то полз прямо по многолюдным улицам, совершенно не опасаясь быть обнаруженным людьми. Люди… Люди так наивны. Есть много вещей, которых они не будут замечать, пока их не ткнёшь носом. Возле церкви не было ни души. Тишину нарушали лишь отдалённый шум городских улиц и редкое уханье совы. Деревья тихо перешёптывались, шелестя кронами на едва уловимом ветерке. Неожиданно за одним из них возник человек. Он буквально вырос из тени, что приползла к храму первой. Это была стройная фигуристая женщина среднего роста, с аристократичной осанкой и с идеально сидевшей на тонкой лебединой шее небольшою головой, которую венчали прямые, в несколько сантиметров тонкие рожки. Выглядела она лет на тридцать-тридцать пять, а на хрупкие плечи было накинуто роскошное боа из меха песца. Незнакомка была одета в короткое чёрное платье без рукавов и сжимала в руках короткий серебряный жезл в виде палки, обвиваемой двумя змеями с маленькими глазами-сапфирами по бокам голов. Из разинутых навстречу друг другу пастей выглядывали клыки, по два сверху и по два снизу. Змеиные зубы были чуть загнуты, сходясь на довольно крупном синем сапфире, грани которого загадочно поблёскивали в свете луны. Оглядевшись, женщина подняла к небу своё лицо. Бледная кожа словно источала неуловимое сияние, а выразительные глаза, глядевшие на луну, переливались всеми оттенками жёлтого. Вокруг вертикальных зрачков бегали искорки, а густые ресницы чуть подрагивали. — Поскорее бы, — нарушил лесную тишину негромкий голос с еле уловимой ноткой стали. — Не заставляйте меня долго ждать. Она осмотрела местность, цепляясь взглядом за каждый куст, за каждый камушек. Не обнаружив ничего достойного её внимания, леди утомлённо вздохнула, прислонилась спиной к дереву, сложила руки под небольшой грудью и застыла в ожидании, словно каменное изваяние. Так она и простояла около десяти часов. Солнце давно встало, вызолотив в своём свету её светлые волосы, заплетённые в перекрученные косы, закреплённые на затылке. Поморщившись, женщина отступила в тень деревьев, не волнуясь о проходивших мимо туристах: они не могли ни услышать, ни увидеть её. Когда блондинка уже почти заснула, к ней по земле подползла тень, в которую она тут же вонзила каблук. Усмехнувшись, она поглубже ввинтила каблук в землю, искренне наслаждаясь шипением, исходившим от тени, которая тут же потянулась кверху, материализуясь в нахально ухмылявшегося мужчину. — Ты недостоин заглядывать мне под юбку. — Прости, Супербия, не удержался. — Низкий бархатный голос заставил женщину вздрогнуть. — И мне не больно. Ты же знаешь, что сейчас мы просто духи. — Луссурия, где остальные? Я просила вас прийти ночью. Сейчас уже одиннадцать утра, — последние слова Супербия произнесла угрожающим тоном. — Я не знаю, где они. Предлагаю подождать их здесь. Ты же знаешь, что днём передвигаться гораздо труднее… Мужчина устало вздохнул и прислонился к облюбованному Гордыней дереву с другой стороны. Давайте-ка рассмотрим его поближе. Не дерево, разумеется, а мужчину. Он был мускулист и высок, а из одежды на нём были чёрные брюки и бордовая рубашка с расстёгнутым воротом. На вид ему было лет тридцать, вьющиеся чёрные волосы доходили до плеч и великолепно сочетались со смугловатой кожей. Прикрытые глаза кофейного цвета с бегавшими вокруг вертикального зрачка искорками взирали на этот мир с каким-то детским любопытством, словно на новую, а точнее, давно забытую игрушку. На его правой руке красовалось костяное кольцо, а голову украшали массивные скрученные рога, концы которых загибались к жилистой шее. Это был Луссурия, он же Похоть. — Идёт кто-то ещё, — произнёс он, рассматривая толпу туристов. Для этих смертных они лишь выдуманные неизвестно кем персонажи. Однако сейчас они, герои старинных преданий и легенд, стоят здесь и смотрят на этих глупцов, а те всё равно их не замечают. Что ж, всему своё время… — Я тут, — рявкнула женщина, внезапно возникшая рядом с Луссурией из тени, отбрасываемой невысоким валуном. — Были причины опоздать. — Сколько лет, сколько веков, Ира! — Лус попытался обнять новоприбывшую за плечо, но та раздражённо ударила его по руке. — Ну почему ты такая недотрога… Я же по-дружески. — Бесишь, — низким голосом прорычала женщина. Она была худа, светлокожа и не очень высока, на вид ей было тоже около тридцати лет. Овальное лицо было искажено гримасой раздражения, а прямые, длинные чёрные волосы были распущены. Искристые глаза с вертикальными зрачками и радужкой цвета бургундского вина были полны злобы на весь мир. Одета она была в свободное малиновое платье с рваными рукавами, а голову её венчали расходившиеся в стороны, длинные, тонкие дугообразные рожки. В руках женщина сжимала меч, клинок которого излучал бледное пурпурное сияние. Это была Ира, она же Гнев. — Итак, Гнев здесь, — констатировала молчавшая всё это время Гордыня. — Причина опоздания? — Иди ты. — Ира сплюнула и топнула обутой в чёрную туфлю ножкой. — Повторять не буду. — Смени тон, — с угрозой произнесла Супербия. — Так или иначе, трое в сборе. — Четверо… — раздался равнодушный голос, принадлежавший демону, который вырос из земли сразу после слов Гордыни. Это был высокий мужчина в сером костюме и таких же серых ботинках, на вид ему тоже было около тридцати лет. Ворот рубашки был небрежно расстёгнут, выставляя на общее обозрение шею с хорошо заметным кадыком. Незнакомец был худ и бледен, и короткие каштановые волосы, находившиеся в творческом беспорядке и обрамлявшие лицо, придавали ему совсем болезненный вид. Тёмно-зелёные искристые глаза с вертикальными зрачками с усталостью и долей необъяснимой грусти смотрели из-под спадавшей на них чёлки в небо. Голову Уныния венчали небольшие рога, схожие с теми, которыми обладают сайгаки, а в тонких длинных пальцах тот вертел излучавшие слабое светлое сияние ножницы. Подвижное соединение двух частей инструмента было украшено голубыми топазами квадратной формы. — Наконец-то, Ацедия. — Гордыня нахмурила тонкие брови. — Причина опоздания? — Лень было идти. — Пожав плечами, Уныние с безучастным видом принялся наблюдать за плывшими по небу облаками. Он всегда говорил правду. Гордыня поджала губы: даже придраться было не к чему, ведь он сказал всё так, как есть. — Ты исполнил мою просьбу? — Да, я взглянул на Дечимо… — Мужчина вздохнул. — Он и его Хранитель почувствовали моё присутствие. Это точно были они. Ты довольна? — последние слова демон произнёс с немного утомлённым вздохом: как же он не любил выполнять поручения этой зазнавшейся бабы… — Да. Если они почувствовали твоё присутствие, значит, это и правда те, кто нас интересует, — в голосе Гордыни слышалось предвкушение. — Игра снова началась… За полчаса появились оставшиеся три демона. Первым пришёл Гула, или Обжорство. Это был низкий мужчина лет сорока, похожий на пузатый пивной бочонок. Бежевый костюм и чёрные ботинки на нём, казалось, вот-вот треснут по швам. Его кожа была желтоватого оттенка, а короткие русые волосы неровно лежали на блестевшей от пота, местами лысой голове: очевидно, Гула очень спешил. Из кармана сюртука торчала серебряная ручка столовой ложки, которую он всегда носил с собой. Изо лба мужчины торчали короткие рожки, а два близко посаженных чёрных искристых глаза быстро бегали по всему, за что можно было уцепиться взглядом. Следом появилась смугловатая, невысокая полная женщина в длинном платье тёмно-жёлтого цвета. У неё было круглое лицо с румяными щеками и светлые, с зеленоватым отливом волосы, спадавшие на массивные плечи. Голову венчали небольшие спиралевидные рога толщиной в три пальца. Из-под нахмуренных бровей поблёскивали апельсиновые искристые глаза с узкими щёлками вместо зрачков. Массивные запястья женщины были увешаны разными браслетами, а толстая шея была украшена бусами из чёрного жемчуга. Щедро напомаженные розовые губы были растянуты в довольно противной улыбке, а руки сжимали небольшой кошель из чёрной кожи. Эту женщину звали Аварития, или, по-простому, Жадность. Последним появился бледный худой мужчина в салатовом костюме и того же цвета ботинках. На его вытянутом треугольном лице с козлиной бородкой застыла недовольная гримаса. Ростом он был выше всех присутствовавших, у него были светлые прилизанные волосы и небольшие рога, концы которых загибались к затылку. В руках мужчина держал круглое раскладное старое зеркальце, корпус которого был инкрустирован драгоценными камнями разных цветов и размеров. Тёмно-синие искристые глаза с узкими зрачками внимательно осмотрели всех присутствовавших и презрительно сощурились. Это был Инвидия, то есть Зависть. — Причина опоздания? — холодно поинтересовалась Гордыня. Ей было противно говорить с Завистью и смотреть на него, ибо он был довольно смазливым и этим раздражал. — Склероз прогрессирует… — Инвидия с пафосным видом приложил руку к лицу и жалобно изогнул тонкие брови. — Еле вспомнил, что мне вообще надо куда-то идти. — Не зли меня. Пойдёмте. Развернувшись спиной к своей свите, Супербия направилась к храму по дорожке, которую обычно использовали священнослужители. Не дойдя до храма каких-то пятнадцать метров, она с отвращением покосилась на каменное здание и осторожно наклонилась, касаясь посохом земли. Луссурия невольно залюбовался открывшимся его взору видом, но тут же отвёл взгляд, потому что женщина, начертив на земле крестик и положив на него свой посох, выпрямилась. Демоны сложили в указанное место ложку, кошель, зеркало, меч, ножницы и костяное кольцо. После они встали вокруг и взялись за руки. Лежавшие в центре круга вещи обволокло чёрной дымкой, и прямо под Гневом возник проход с лестницей, уходившей в основание холма Фурвьер. Взяв каждый свою вещь, демоны пропустили вперёд Гордыню и последовали за ней. Когда последний грех, Уныние, скрылся во тьме прохода, тот закрылся, и всё вернулось на круги своя. Глубоко под храмом находился склеп — круглое, просторное сводчатое помещение с каменными стенами, на которых на равном расстоянии друг от друга было закреплено семь факелов. Под каждым из них располагался громоздкий саркофаг из белого мрамора. Как только нога Гордыни ступила на гладкий каменный пол, тот факел, что находился напротив входа, полыхнул ультрамариновым пламенем. Когда оставшиеся грехи вошли в крипту, зажглись и остальные факелы. Жадность направилась к саркофагу, освещённому мягким, золотым пламенем. Зависть направился к пылавшему чёрным цветом факелу, Обжорство встал рядом с жёлто-зелёным факелом, а Гнев прислонилась бедром к саркофагу, освещённому ядовито-розовым пламенем. Похоть замер рядом с полыхавшим кроваво-красным светом факелом, а Уныние, который зашёл в склеп самым последним, расположился рядом с саркофагом. — Пора. — Гордыня, закрыв жёлтые глаза, вытянула руку над крышкой того саркофага, рядом с которым стояла. Её жест тут же повторили остальные демоны. — Si apri*. — Si apri, — хором прокатилось по склепу. Тяжёлые каменные крышки саркофагов дрогнули и испарились, развеявшись в воздухе тысячами мерцающих частиц. Голубоватое в свете факела лицо Гордыни преобразилось в пугающей, полной предвкушения улыбке. — Пришло время забрать то, что принадлежит нам…_______________________________
Откинув с себя одеяло, Юни резко села и непонимающе осмотрела помещение, в котором она находилась. Сквозь вздувшиеся пузырём белые занавески, закрывавшие открытое на ночь окно, в комнату лился мягкий солнечный свет. Юни зевнула и упала обратно на подушку. Едва коснувшись перины головой, она вдруг широко раскрыла глаза: в её памяти один за другим всплывали персонажи из сна. Сев и свесив ноги с кровати, она соскочила на пол и выбежала из комнаты. Ей срочно нужен был совет. Комната Бьякурана, который теперь жил вместе с ними, была на том же этаже, что и комната Юни. Правда, та никак не могла запомнить, какая из дверей ведёт в его комнату… По ошибке распахнув не ту дверь, девушка удивлённо уставилась на Закуро, старательно накручивавшего прядь тёмно-красных волос на бигуди. Пролепетав что-то вроде «прошу прощения», она захлопнула дверь и более решительно распахнула следующую, но тут же захлопнула и её, мельком увидев Кикё, который, сгорбившись перед зеркалом, пытался подвести глаза. После этого парню пришлось начинать всё сначала, ибо от неожиданности он случайно дёрнул рукой и всё испортил. Дойдя до последней двери, находившейся дальше всех от лестницы, Юни осторожно постучала. К счастью, дверь открыл тот, кого она и искала – встрёпанный, по факту ещё спавший Бьякуран в белой пижаме с изображёнными на ней маленькими кексиками. — Сейчас шесть часов… — Джессо прикрыл рот ладонью и зевнул. — Тебе приснился кошмар? Лично ему снились шоколадные реки и дождь из маршмэллоу, поэтому он выглядел немного недовольным: прервать такой чудесный сон… А вот Юни выглядела взволнованной. — Мне кажется, это был не просто сон. Я попозже зайду, извини, что разбудила… Девушка собралась было убежать обратно в свою комнату, но Бьякуран вдруг сгрёб её в охапку. — Ну-ну, Юни-тян, поспать я всегда успею.