Благие намерения

Сегодня король был в прекрасном настроении − странное наваждение не посещало его уже больше недели, и Франциску почти удалось убедить себя, что оно не вернется. Дела решались легче, придворные перестали раздражать, а жена теперь вызывала еще большую нежность. Франциск давно не ощущал себя таким счастливым. С этой мыслью он переступил порог своей спальни и замер. На кровати лежала его мать. Обнаженная, прикрытая одной лишь тонкой простыней. С разметавшимися по подушке волосами. Она улыбнулась так призывно, что король все же вырвался из оцепенения. − Что ты здесь делаешь? − он старался не смотреть на нее, но взгляд снова и снова возвращался к мгновенно ставшему желанным телу. − Исполняю свои обязанности, Ваше Величество, − в голосе не было ничего вызывающего, обычная констатация факта. − У вас будут какие-нибудь указания для меня? − она снова улыбнулась и вдруг выгнулась на постели, согнув ноги в коленях. Простыня сползла до пояса, открывая грудь. − Этого не может быть, − Франциск нервно сглотнул и крепко зажмурился, надеясь, что это всего лишь мираж, который вот-вот исчезнет, но, когда он открыл глаза, мать по-прежнему была здесь. Невозможно. Она никогда бы не пришла сюда… такой… не стала бы говорить то, что он от нее услышал. Она ведь даже не знала… не знала… − Ваше Величество, что-то не так? Если вы чего-нибудь желаете, я сейчас же все выполню, − она медленно встала с кровати, и спустя мгновение Франциск ощутил ее горячее дыхание на своей щеке. Обнаженное тело прижалось к его собственному, и в голове сразу стало пусто. − Ты тоже этого хочешь. Я знал, что не только я схожу с ума, мечтая об этом. Ты права. Мы можем… можем, − позабыв обо всех запретах, неожиданно для самого себя он вцепился в ее волосы, запрокинув голову и нетерпеливо впиваясь губами в шею. − Ваше Величество! Ваше Величество! − прокричал незнакомый звонкий голос ему в ухо. − Что вы делаете? Франциск непонимающе уставился на волосы, намотанные на его руку, а потом на молоденькую девушку − почти девочку − которой они принадлежали. − Кто ты такая? Что ты здесь делаешь? − король все еще пытался сообразить, что произошло и почему вместо обнаженной матери он прижимал к себе незнакомую девушку. − Служанка, я просто служанка... я выполняю свои обязанности, убирая в вашей спальне, − запинаясь, пролепетала она. − Уходи, − отпустив ее, приказал король. Девушка бросилась к двери, а Франциск устало опустился на кровать, потирая обманувшие его глаза. Мираж. Это и правда был мираж. Но такой реалистичный. Король не собирался представлять, что могло случиться, если бы он не пришел в себя, услышав женские крики. Насиловать подвернувшихся под руку служанок... только такого греха за ним еще не водилось. И все же больше он переживал о другом. О том, что действительно хотел, чтобы мираж оказался правдой. Чтобы мать оказалась в его постели. Отец был прав. Он просто отродье. Проклятое отродье. Никто в здравом уме не думал бы о своей матери... так. Он болен, и болезнь становилась все сильнее. Что еще он сделает, поддавшись ей? Раньше его изводили мысли, теперь к ним добавились галлюцинации. Даже если бы он верил в существование лекарства от погубившей отца болезни, Франциск вряд ли смог бы кому-нибудь рассказать, что она терзала и его тоже. В деле снадобий, трав и самых разных зелий его матери не было равных, но он никогда не поделится своими переживаниями с ней. С тех пор, как Нострадамус покинул замок, на его помощь рассчитывать тоже не приходилось. Король почувствовал себя загнанным в угол. − Ваше Величество, − дверь приоткрылась, и в проеме возник один из стражников, − королева ждет вас в тронном зале. Франциск удивленно моргнул, а потом вспомнил, что Мария собиралась обсудить с ним что-то, по ее словам, очень важное. Желая отвлечься от невеселых размышлений, он, не медля, отправился к ней. − Ваше Величество, − в полумраке коридора возник манерно растягивающий слова Стефан Нарцисс. − Что еще вам от меня надо? Вы уже получили все, что хотели. У меня нет времени на болтовню, − не останавливаясь, бросил король. Вряд ли в своей жизни он ненавидел кого-то сильнее, чем возомнившего о себе невесть что графа. − Ничего. Хочу поделиться советом, − как ни в чем не бывало продолжил тот. − Мне даром не сдались ваши советы, − Франциск все же остановился, чтобы посмотреть в глаза человеку, из-за которого Франция оказалась на пороге гражданской войны. Нарцисс обвел его вокруг пальца, как мальчишку, и король до сих пор не простил себе этого. − Я слышал, королева Мария собирается обратиться к вам с просьбой. Не слушайте ее. Вы все сделали правильно, и ничего не стоит менять, − в словах послышалась усмешка, вызывая ярость. − Не вам мне советовать, как обращаться с женой, − мгновенно завелся Франциск. Если граф продолжит в том же духе, вряд ли доживет до вечера. Одно только то, что он знал, о чем собиралась просить Мария, раньше самого Франциска уже заставляло сжимать руки в кулаки. − На самом деле я хотел посоветовать не это, − Нарцисс вдруг приобрел вид старого наставника, втолковывающего простые истины непутевому ученику. − Я знал вашего отца. Жажда получить английскую корону лишила его рассудка. Безумный король едва не проиграл Францию давнему врагу, − Нарцисс заговорил тише. − Вас я тоже знаю давно. И я вижу в ваших глазах такую же жажду. Только желаете вы явно не Англию, − он не мигая смотрел на растерявшегося Франциска. − Жаль, у меня нет времени продолжить эту познавательную беседу, − злясь на наглость графа и в то же время опасаясь, что он догадался, отмахнулся король. − Вы считаете меня зверем, но я забочусь о Франции. По-своему, − усмешка на миг вернула Нарциссу привычный самодовольный вид. − Если вы, как и ваш отец, потеряете рассудок, она падет, а это не выгодно никому из нас. Если вы чего-то страстно желаете, просто возьмите. Это наверняка легче получить, чем корону Англии. Сохраните свой разум для королевства, − его лицо снова стало непроницаемым, и Франциск еще больше забеспокоился, не собрался ли граф шантажировать его новой постыдной тайной. − Оставьте ваши домыслы, − наконец бросил король и отвернулся, собираясь продолжить путь. − Тогда позвольте мне… уделить внимание королеве-матери, − вдруг раздалось за спиной. Франциск замер на месте, разом вспомнив все давние слухи о связи матери с этим мерзавцем. В такую глупость с ее стороны верилось с трудом, но кто мог сказать с уверенностью, что так или иначе она не побывала в его постели? Забытая ревность побежала по венам, смешиваясь со злобой. Даже Нарцисс имел шанс получить самую желанную для короля женщину. Шанс, в котором Франциску всегда будет отказано. − Не знаю, что у вас на уме в этот раз, но не вздумайте даже приближаться к ней, − Нарцисс ответил тихим, но отчетливым смешком, а разъяренный король в еще более отвратительном расположении духа направился в тронный зал. Внимательный взгляд скользнул по помещению, выискивая знакомую фигуру. Не найдя ее, Франциск облегченно вздохнул − увидеть мать сейчас было бы настоящей пыткой. − Франциск! − жена выглядела радостно-спокойной и явно торопилась поделиться своими новостями. На мгновение он задумался о том, что идеи Марии часто давали вовсе не тот результат, на который она рассчитывала. − Я разговаривала с Луи о протестантах, − негодование едва уловимо кольнуло сердце. За последнее время королю до смерти надоело говорить о протестантах. Их недовольство и шантаж Нарцисса наравне с проснувшейся страстью к матери лишали его сна и душевного равновесия. − Я подумала, можно организовать встречу с кем-нибудь из них, выслушать, чего они хотят, и уладить все миром. Они напуганы и подавлены. Вряд ли они желают войны, − лицо жены помрачнело, уступив тревоге и беспокойству. Она иногда прибегала к вынужденной королевской жестокости, но всегда была чувствительна к чужому горю. Возможно, в ее словах есть смысл. Если бы не отец, заставивший его признаться в убийстве, и не Нарцисс, это подслушавший, король никогда бы не подписал проклятый Эдикт. Совершенная ошибка требовала исправления. − Луи сможет привести кого-нибудь из них? Только без лишнего шума, − Франциск уступил просьбе в глазах жены. В конце концов, одна встреча ничего не изменит, а он был виноват перед Марией, нагрубив, когда она расспрашивала его после подписания Эдикта. − Конечно. Только скажи, когда… − она ждала ответа, но король уже забыл о ней, не отрывая взгляда от дверей. Только не это. Размеренной, твердой походкой в зал вошла королева-мать с выражением ехидного злорадства на лице. Видимо, ей удалось реализовать один из ее планов, которыми она время от времени делилась с Франциском. Подождав, пока мать отвлечется на беседу с какой-то придворной дамой, он кинулся к выходу. − Франциск! Франциск! − удивившись его поведению, жена последовала за ним. − Потом, Мария. Не сейчас, − он не собирался останавливаться, но она неожиданно сильно ухватила его за руку. − Франциск, нам нужно поговорить, − Мария смотрела с упрямством, обидой и решимостью. С такой королевой лучше не спорить. Он кивнул, и они вместе направились в покои короля. Придворные поглядывали с интересом и недоумением, очевидно, гадая, почему монархи поссорились на этот раз, но любопытные сплетники волновали Франциска меньше всего. − Что с тобой происходит? − накинулась на него Мария, как только захлопнулась дверь. − Не представляю, о чем ты говоришь, − сбрасывая камзол и усаживаясь на кровать, солгал он. − Ты изменился. Ты нервничаешь и чего-то боишься. Не вздумай отпираться, − королева встала напротив, сложив руки на груди. Иногда Франциск жалел, что она знала его слишком хорошо. − У меня много поводов для волнения, − почти правда. И он даже не почувствовал вины за эти слова. − Ты перестал делиться со мной своими тревогами. Ты лжешь или молчишь! Как тогда! − истерично выкрикнула Мария, и ему не нужно было спрашивать, о каком «тогда» шла речь. Эдикт и выкидыш жены совпали крайне неудачно, и Франциску пришлось обидеть ее. − Это не так, − он закрыл глаза и почти сразу почувствовал прохладные руки на прикрытых только рубашкой плечах. − Это из-за меня? − Мария с ногами забралась на кровать, совсем как в детстве, когда они еще могли позволить себе быть обычными людьми со своими слабостями и желаниями. − Это из-за того, что я не могу дать тебе сына? − она погрустнела и придвинулась ближе, уложив голову ему на грудь и ища поддержки. − Нет… − конечно, он по-прежнему переживал о наследнике, но сейчас его куда больше волновало другое. Франциск ненавидел лгать жене, зная, как легко и непоправимо ложь разрушает брак − его родители были лучшим примером − но сейчас он отчаянно придумывал очередную выдумку, способную ее успокоить. Она не поймет. Никто не поймет. Король неожиданно вспомнил, как те же самые слова ему говорила мать… он все еще не узнал ее тайну… − Тогда это из-за того, что я не могу выполнять свои супружеские обязанности? − ее рука скользнула по щеке и обвила шею. − Я уже здорова. Это просто предосторожность, − Мария прижалась к нему, почти касаясь его губ своими. − Если ты хочешь, мы можем… − не договорив, она поцеловала его. Не так давно он был готов на что угодно ради ее поцелуя, а сейчас она казалась… не такой. Не о ней он думал по ночам. Не на нее смотрел, сидя за обеденным столом. Не ее черты искал в каждой прошедшей мимо женщине. Но только ее он любил не меньше матери, и только она должна лежать в его постели. Стараясь не упускать эту мысль, Франциск толкнул жену на перину. Мария рассмеялась слишком звонко. Ухватив подол юбки, он потянул его вверх и провел кончиками пальцев по напряженным белоснежным ногам. Слишком худые. Прогнувшись в пояснице, она прижалась ближе к нему и забралась ладонями под его рубашку, а Франциск с трудом скрывал разочарование от казавшейся сегодня чересчур холодной кожи жены. Убедив себя, что это из-за прохлады в плохо протопленной спальне, он потянулся к застежкам ее платья. Нежно-розовая ткань плавно соскользнула с плеч. В последнее время Мария предпочитала темные цвета в одежде, становясь от этого взрослее, измученнее, и Франциск не знал, радоваться ли неожиданной перемене в гардеробе супруги, теперь выглядевшей почти такой же, какой она прибыла из монастыря. Руки привычно дотронулись до ее груди, и Мария с тихим стоном запрокинула голову, а Франциск скрыл очередной разочарованный вздох − прелести жены показались неприятно упругими. Посмотрев на него с плохо скрываемым нетерпением во взгляде, она потянулась к поясу его штанов. Не успев до конца понять, зачем он это делает, Франциск перехватил ее запястье, вызвав на искаженном страстью лице удивление. Сердце яростно застучало, отдаваясь гулом в ушах и не позволяя сосредоточиться. Такое с ним случилось впервые − хорошо знакомое и сладостное желание взять любимую всем сердцем жену так и не появилось в его теле, и об этом ей точно знать не стоило. Едва удержавшись от ругательства, он уложил Марию на подушки и, зажмурившись, зарылся носом в ее волосы. Знакомый запах и скользящие по спине ладони успокоили, и король распахнул глаза, собираясь предложить жене заняться любовными утехами в другой раз. Что-то было не так. Совсем не так. Вместо черных, как вороново крыло, волос на ярком шелке раскинулись светлые, как его собственные, пряди. Приподнимая голову и вглядываясь в женское лицо, Франциск уже знал, кого увидит перед собой. − Снова… − выдохнул он, вызвав недоумение в золотисто-карих глазах матери. Отказывавшееся появляться еще минуту назад возбуждение накрыло с болезненной силой мгновенно. − Франциск? − иллюзия даже говорила ее голосом. Тело под ним изменилось, приняв желаемые очертания, и он задумался на секунду, не поддаться ли реалистичному миражу. Возможно, в нем было его спасение − Франциск не навредит матери, не изменит жене, сохранит предавший его рассудок. − О чем ты думаешь? − раздался все тот же голос у самого уха, и, не выдержав, король накрыл тонкие, мягкие губы своими. Сколько он мечтал об этом… − Осторожнее, ты почти сделал мне больно, − со смехом предупредила мать, когда он нетерпеливо задрал ее юбку и со стоном впился ногтями в ее бедра − мягкие и округлые, такие, какими он их и запомнил. − Черт! − с разочарованным выдохом Франциск отпустил прижимавшуюся к нему женщину и лег рядом. Она вовсе не та, кем кажется, и ее слова о боли отрезвили его. Сегодня он принял за мать служанку и жену, но кого он примет за нее завтра? Может быть, наваждение оставит его. Может быть, то, что Мария иногда будет казаться ему матерью, вовсе не плохо. Черт возьми, даже взятая в бреду служанка − не так страшно. Не так страшно, как если среди миражей и иллюзий окажется его настоящая мать, ничего не подозревающая и ничего подобного не ожидающая. И она пострадает. Пострадает в любом случае. Даже если мать будет сопротивляться, Франциск не знал, сможет ли к тому моменту отличить игру воображения от реальности. Он изнасилует собственную мать. − Что случилось? − длинные светлые волосы прошлись по лицу, а тонкая рука дотронулась до щеки. − Расскажи мне. − Мне нужно подумать, − отрезал он, и обиженная жена, отпрянув, улеглась на бок, спиной к нему. − Мария, еще слишком рано, нам нужно подождать, − произнеся вслух ее имя, Франциск почувствовал себя увереннее. − Ты должна поправиться, − он попробовал прикрыть правду заботой, но жена уже не слушала. Не раздеваясь, она натянула на себя одеяло и отодвинулась еще дальше. Светлые волосы застыли перед глазами, и Франциск отвернулся. Он слабее своей болезни. Вопрос лишь в том, когда она победит окончательно. Проклятая зараза находила все новые и новые способы свести его с ума. Ему не выиграть − мать окажется в его постели. Рано или поздно он заставит ее это сделать. Он возьмет собственную мать против ее воли. И даже против своей. Этого ничто не предотвратит. Франциск вздохнул и закрыл глаза, принимая страшную истину: если он не хочет причинить матери самую унизительную боль, ту самую, от которой однажды спас, ему придется получить ее согласие. Добровольное согласие стать его любовницей. Реализовавшись, желание уже не будет настолько навязчивым. Король точно знал, чего хотел. Он видел мать почти обнаженной, сделал с ней все… кроме одного. Он не взял ее. Ему нужно исправить это. Взять. Это будет непросто. Отец пытался применить силу, и мать собиралась умереть, но не отдаться ему. Она не должна успеть испугаться, а Франциск не должен быть грубым. Один раз ему придется воспользоваться неожиданностью, но потом он сделает все, чтобы доставить матери удовольствие. И зная, что он не причинит боли и уже однажды став его, она согласится. Наваждение перестанет мучить его, а мать в благодарность получит все привилегии фаворитки. Он исполнит любое ее желание. Любое… только бы избавиться от жутких галлюцинаций, от невыносимой головной боли и бессонницы. И страха причинить матери вред, даже не заметив этого. Франциск снова повернулся к жене, словно надеясь, что, испугавшись его решения, безумие отступит. Длинные золотистые волосы по-прежнему покрывали подушки. Он провел по ним ладонью, вспоминая слова Нарцисса. Одержимость становилась заметной для окружающих. Пока о ней догадался только слишком проницательный граф, и вот-вот сложит все подсказки воедино Мария, но другие тоже поймут, пусть и позже. С такими видениями перед глазами сомневаться не приходилось. Желание отца получить английскую корону свело его в могилу, а Францию привело к катастрофе. Франциск не должен повторить отцовскую судьбу. Он не должен потерять Францию. Нарцисс прав − безумный король погубит ее. Мать всегда учила, что королевский долг превыше всего, и ей придется стать принесенной ради его исполнения жертвой. Франциск снова протянул руку, чтобы дотронуться до манящих золотом волос, принадлежащих проклятому видению, и тут же отдернул. Завтра он сможет коснуться настоящих локонов матери. Завтра она займет место в его постели. И вряд ли он когда-нибудь получит ее прощение.