Благие намерения

Некоторое время не было слышно ничего, кроме цоканья копыт, завывания ветра и громких переговоров сопровождавших карету мужчин. В относительной тишине кареты Екатерина почти не сомневалась, что чувствует собственный пульс, бешено стучащий в ушах и вздымающий кожу на висках и шее. − Все кончено, − вырвалось у нее, и она обхватила взрывающуюся болью голову руками, − нам не спастись, − Екатерина откинулась на сидение, ощущая смертельную усталость − от борьбы, страха и беспросветного отчаяния. − Не говорите так, − упрямо возразила Мария со свойственным юности оптимизмом, − Франциск найдет нас. − Мария, он искал нас три дня, он был совсем рядом и не нашел нас. Даже если бы он знал, куда мы едем, он бы не успел, − Екатерина прикрыла глаза, погружаясь в состояние, близкое к помешательству. − Мы проиграли. Тебя убьют, а меня изнасилуют и вернут королю, получив огромные деньги и разнеся весть о моем позоре по всей Франции. Меня изнасилуют и опозорят за мои же деньги, − ее вдруг затошнило, и она наклонилась вперед, сдерживаясь изо всех сил. − Я не вынесу этого. Я чувствую, что не вынесу. − Екатерина, я собираюсь умереть сегодня, − Мария погладила свекровь по спине ледяной ладонью и невесело усмехнулась, скрывая блеснувшие в глазах слезы, − вернее, я не собираюсь, но моего мнения никто спрашивать не будет, − она отвернулась, неосознанно, сжимая руки в кулаки. − Вам придется пережить боль и унижение, но вы вернетесь домой, к детям, которых успели родить, вырастить и которые вас любят. И я вам завидую. Если можно так сказать, − даже в темноте Екатерина разглядела, как щеки невестки становятся влажными, как подрагивают ее ресницы, и, несмотря на все разногласия, ей стало по-настоящему жалко эту совсем молоденькую девочку, не успевшую пожить, насладиться замужеством и познать радость материнства. Возможно, им действительно стоило поменяться местами − Мария вернулась бы в замок, пусть и пройдя через насилие, и прожила бы долгую счастливую жизнь, а Екатерина умерла бы, но сохранила честь и рассудок. Новое изнасилование могло стать для королевы последней каплей, ведь все накопленные за годы стойкость и несгибаемость Екатерина совсем недавно потратила на то, чтобы примириться с навязанной сыном связью. Времени прошло недостаточно. Недостаточно для новой схватки. − Ты права, права, Мария. Ничего не случится. Франциск успеет. Он спасет нас, и мы вернемся в замок целые и невредимые, − Екатерина наклонилась еще ниже и ободряюще сжала руку невестки. Она совсем не была уверена в своих словах, но Мария заслужила немного поддержки, да и стоило постараться не предаваться унынию раньше времени, − прости меня, я просто слишком устала… − Вы скажете ему, что я люблю его? − словно не слушая, спросила Мария, поднимая на нее заплаканные глаза, − если я умру, вы передадите ему мои слова? Вы ведь тоже любите его, − она вцепилась в запястье свекрови, добиваясь ответа с неестественным напором. − Конечно, скажу, − выдавила Екатерина, когда поняла, что неожиданная одержимость невестки не собирается отступать. − То, что они говорили о вас с ним… это правда? − вдруг поинтересовалась молодая королева, и Екатерина испуганно замерла, с замирающим сердцем наблюдая, как лихорадочно блестят ее глаза. − Вы действительно спите с Франциском? Я знаю, слуги шепчутся, что он ходит к вам каждый вечер, что у вас есть любовник, но ведь это не он, да? Он же ваш сын, вы бы никогда… вы собирались умереть, чтобы спасти его, − Мария шептала все более бессвязно, а она не могла поверить в серьезность ее предположений. Мария услышала от слуг многое − королева не ожидала от нее такой осведомленности. − Мария, Мария, прекрати! − она выдрала свою руку из ставшей болезненной хватки. − Он не мой любовник. Слухи на то и слухи. Грязные сплетни призваны очернить, ослабить нас. Мы не должны поддаваться силе клеветы. Мы должны держаться вместе, а не обвинять друг друга в вымышленных другими грехах, − Екатерина отстранилась, наблюдая за постепенно успокаивающейся невесткой и осознавая, что секунду назад упустила единственный шанс признаться ей в связи с королем так, чтобы она поняла, поверила в ее невиновность. Если когда-нибудь Мария узнает о том, зачем он ходит к матери каждый день, узнает о поселившейся в замке порочной страсти, она ни на миг не допустит мысли о настоящей роли Екатерины. Роли жертвы, вынужденной согласиться отдавать сыну-королю собственное тело. Впрочем, теперь она уже ни в чем не была уверена. В таверне королева словно подсмотрела за тем, какой могла стать ее жизнь без сына, найди она способ отказать ему. Конечно, никто не станет заставлять ее мыть тарелки и чистить картошку, но власти, столько лет гревшей ей душу, она уже не увидит. Даже деньгами, по праву рождения принадлежавшими Екатерине, сейчас распоряжался Франциск. Не считая пары спрятанных сундуков, конечно. Без сына ей пришлось бы тяжко, а он хотел владеть ею в постели. Все сводилось к постели, и голову Екатерины разрывали доводы слишком практичного рассудка: кровосмешение было не такой уж редкостью − говорили, что даже ставший Папой Родриго Борджиа, являлся его плодом. Связь с сыном сохранила бы и укрепила ее власть, нежелательной беременности бояться не приходилось, и то, что они делали в постели с Франциском, приносило им обоим физическое удовольствие. Только сердце на все лады кричало Екатерине, как это неправильно, как низко и как преступно. Чувство вины лишь усиливало сомнения. Каждую ночь, проведенную в таверне, она мучилась болезненными уколами совести, выливавшимися в полные тревоги и одновременно разврата сны. Она хотела бы заглянуть в глаза Франциску и попросить прощения до того, как заговорщики осквернят ее тело и искалечат душу. Потому что после, даже если он сможет понять переставшую принадлежать только ему мать, ее собственный рассудок вряд ли будет в состоянии осознавать происходящее, не выдержав нового испытания насилием. Екатерина знала это − при одной лишь мысли о предстоящем унижении у нее темнело в глазах, к горлу подступала тошнота, а голову словно заволакивал тот же густой холодный туман, который царил снаружи. − Стой! − громкий крик разорвал тишину, и только сейчас королева задумалась, как давно затихли разговоры заговорщиков. Карета остановилась так резко, что Екатерину рвануло вперед, но, наученная горьким опытом, она уцепилась за перекладину, к которой крепилась занавешивавшая окно штора, и удержалась на месте. − Мы приехали? − Мария метнулась в угол, прикрывая ладонью рот. В темноте ее бледное лицо походило на кипенно-белую простыню. Екатерина вытерла подрагивающие губы, пытаясь понять, в силах ли удержать рвоту. Гул в ушах нарастал, сердце колотилось, словно собиралось выскочить из груди, дышать стало тяжело, кожа покрылась холодным потом, и все вместе симптомы напоминали изматывающие приступы паники, которыми королева страдала долгое время после событий в монастыре. Страх перед тем, что должно было случиться, заглушил способность мыслить здраво. Не зная, как сдержаться, Екатерина наклонилась вперед, прижав голову к коленям, а когда снова распрямилась, Марии в карете не оказалось. − Мария? − ошарашено позвала королева, холодея от ужаса. Невестка внушала ей хоть немного надежды и спокойствия, а теперь она исчезла, будто растворившись в воздухе. Екатерина застыла, пытаясь решить, что делать дальше. Мария могла быть уже мертва, но это совсем не походило на развязных и хвастливых заговорщиков − молча вытащить жертву и убить. Королева выглянула в окно и наконец-то догадалась − слух подвел ее. Испугавшись, она впала состояние, больше похожее на обморок. Теперь же Екатерина могла различить крики и возню вокруг кареты − они ворвались в сознание резко и неожиданно, и она бездумно потянула ручку приоткрытой дверцы, мгновенно вывалившись наружу. Привычной приступки, разумеется, не оказалось, поэтому ноги просто ушли в пустоту, заставив королеву приземлиться коленями на холодную землю. Екатерина огляделась по сторонам, соображая, кто с кем дерется и почему. Вдруг кто-то подхватил ее под руки и зажал рот, потащив в сторону леса. Она заметалась, вырываясь из уверенной хватки, мыча и вдавливая каблуки туфель в рыхлую почву. − Отпустите меня! Не надо, прошу! Я сделаю, что захотите, только не трогайте! − безнадежно расплакалась Екатерина, когда чужая ладонь на миг соскользнула с ее рта, − пожалуйста, пощадите! − Ваше Величество! Успокойтесь! Ваше Величество, мы здесь, чтобы спасти вас! − прокричал незнакомый голос ей в ухо, перехватывая под грудью и мешая упираться. − У нас приказ короля! Я должен отвести вас подальше от места схватки! − Франциск? − уловив часть фразы, переспросила она, и державший ее мужчина, встряхнул Екатерину за плечи. − Да, Его Величество здесь, − обрадовавшись ослабшему сопротивлению, он с удвоенной энергией поволок королеву к лесу. − Местный герцог сообщил, что его слуга видел похожих на вас с королевой Марией женщин в таверне неподалеку, а ее хозяин помог нам догнать ваших похитителей. Все это время мы искали вас совсем рядом, но только слова герцога и визит заговорщика помогли нам выйти на ваш след. Король был в ярости. Несмотря на всю опасность и предупреждения, он решил не дожидаться ваших похитителей, а ехать немедленно. Решение оказалось верным, − рассказ мужчины пока не доходил до Екатерины полностью, но уже успел успокоить. Она перестала вырываться и пошла сама, с трудом передвигая заплетавшиеся ноги. Лихорадочно оглядываясь то в одну сторону, то в другую, она видела королевские лилии на одежде ведшего ее человека, темный силуэт Марии между деревьев и белоснежную лошадь Франциска, сражающегося недалеко от кареты. − Екатерина… − тихо позвала Мария, погладив свекровь по подрагивающей спине, когда стражник наконец-то довел королеву до леса и ее вырвало в ближайшие кусты. − У вас есть вода? − обессилено прошептала она, пройдя несколько шагов и усевшись под огромное дерево. Совсем не по-королевски, но приличия сейчас волновали Екатерину меньше всего. Стражник протянул ей свою флягу, и, тщательно прополоскав рот, она с наслаждением сделала несколько глотков. − Я не могу в это поверить. Он успел. Успел, когда я уже пыталась вычислить, сколько мужчин мне придется принять, прежде чем я наконец-то потеряю сознание, − королева посмотрела на невестку, на чьем по-прежнему бледном лице застыло облегчение − грозившая ей участь тоже была незавидной. − Я же говорила, − Мария тепло улыбнулась одними уголками губ, − он бы никогда не бросил нас в беде. Расслабьтесь, расслабьтесь, Екатерина. Совсем скоро мы будем в замке, − в силу совсем юного возраста Мария гораздо быстрее отходила от случившегося и теперь присела рядом со свекровью, сжимая ее руку. Екатерина огляделась вокруг: невестка так и сидела рядом с ней, схватка заговорщиков и солдат короля подходила к концу, отдавший ей свою флягу стражник понимающе отошел в сторону, и на миг Екатерина пожалела, что заговорила о планах заговорщиков на нее. Впрочем, угрозы мерзавцев вряд ли были для него секретом, раз он так подробно рассказывал ей обо всех действиях Франциска. Она снова бросила взгляд в сторону кареты и заметила направлявшегося к ним человека. Екатерина узнала его сразу, и ей неожиданно стало неловко. Так неловко, как не было со времен далекой юности, когда по приезду Екатерины ко французскому двору каждый стремился указать маленькой флорентийской герцогине на ее неподобающе низкое происхождение. Чувство казалось нелепым, учитывая, что сейчас все обстояло ровно наоборот. − Ваше Величество, − приблизившийся к ней хозяин таверны склонился в низком поклоне, а затем точно так же поприветствовал Марию. Екатерина одобряюще кивнула и только потом попыталась подняться, посчитав нелепым разговаривать с кем бы то ни было, сидя под деревом. − Я хотел бы извиниться за то, как обращался с вами… − Ничего страшного, − отозвалась Мария, не позволив ему закончить, а Екатерине даже просто раскрыть рот, − мы понимаем вас. Вы не знали, кто мы, и мы благодарны вам за оказанную помощь, − она улыбнулась и отошла, будто свекровь и хозяин таверны обязательно должны были пообщаться наедине. − Почему вы не сказали мне? − не выдержал он, когда Екатерина так и не смогла выдавить из себя ни одного слова. − Я бы помог вам, я бы попробовал связаться с вашим сыном… Вы позволили мне отправить вас спать на солому, заставлять мыть тарелки и кормить жалкими крохами, вы слушали мои нелепые предложения... Я не могу поверить, что предложил стать моей женой королеве Франции, − он нервно рассмеялся, продолжая смотреть на нее виновато, но безотрывно. − Я не доверяла вам, − просто ответила Екатерина, выпрямив спину и сцепив руки в замок, − я не могла знать, как вы поведете себя, узнав правду. − И все равно я подвел вас. Тот мерзавец и его друзья… − он прервался, видя, как вздрогнула королева, крепко зажмурившись, как краснеют на ее лице свежие ссадины. − Вы предупреждали меня. Я и сам чувствовал опасность. Я хотел защитить вас, но было уже слишком поздно, − мужчина инстинктивно потер ушибленный затылок. − Я пытался исправить свою ошибку. Король прибыл почти сразу после вашего отъезда, и я помог ему вычислить возможное направление. Они часто ездили в эту сторону… − Не будем об этом, − Екатерина взмахнула рукой, не в силах разговаривать о своих похитителях. − Как бы там ни было, мы действительно благодарны вам за помощь. Вы хороший человек… − она замялась на секунду, подбирая слова. − Простите, я так и не знаю вашего имени. − Арман. Меня зовут Арман, − ответил он, и Екатерина не могла не подумать, насколько подходило ему это благородное имя, означавшее смелость. − А я ведь знал, знал ваше полное имя, − оторвал он ее от размышлений, и она удивленно заморгала, − Екатерина Мария Ромола. Я был в порту, где встречали будущую невестку нашего ныне покойного короля Франциска. Я не видел вас, но все только и говорили о вас и ваших богатствах. Когда вы назвались мне своим последним именем, оно показалось мне знакомым, но я так и не вспомнил его. Удивительно, правда? Наверное, это потому, что тогда я был совсем мальчишкой, − он задумчиво дотронулся до подбородка, и в Екатерине проснулась еще большая благодарность и еще большая жалость к этому человеку. Хорошие люди попадались на ее пути так редко, что когда она все же встречала их, тяжесть совершенных и только планируемых преступлений становилась неподъемной. Рядом с такими людьми она всегда чувствовала себя обыкновенной убийцей, и еще гаже делалось на душе от того, что, как правило, судьба вынуждала ее превращаться и в их убийцу тоже. − Уверена, король также будет вам признателен и щедро отблагодарит вас, − медленно возвращая себе невозмутимость, пообещала королева. − Вы ведь не оставите меня в живых? − словно прочитав ее мысли, спросил он. На его лице не появилось страха или неприязни, и она в очередной раз восхитилась его умом и мужеством. К сожалению, он был прав. Он знал слишком много, видел слишком много и о еще большем мог бы догадаться. Несмотря на воющую на все лады совесть и рыдающее кровавыми слезами сочувствие, Екатерине придется его убить. Не самой − попросить сына, приписав ему лишнего убитого невиновного. Такова участь королев и королей. − Не волнуйтесь, я все понимаю, − отозвался Арман, словно речь шла о горе битой посуды, а не о его жизни. − Прошу вас лишь позаботиться о моей дочери. Она живет в соседней деревне с мужем. Ее зовут Мариэтта. Если вы правда хотели отблагодарить меня, перенесите свою благодарность на нее. Хотя бы просто убедитесь, что таверна после моей смерти перейдет ей. − Конечно, − согласилась Екатерина, с трудом сохраняя голос ровным, а не хриплым и дрожащим от подступающих слез. Кто бы что о ней ни думал, Екатерина не была бездушным чудовищем. Хотя в такие минуты именно им она себя и ощущала. − Вы позволите? − мужчина вопросительно выгнул бровь, и она не сразу поняла, что он хочет поцеловать ей руку. Королева кивнула и протянула ее, чтобы через мгновение он склонился и дотронулся до нее неожиданно мягкими губами. − Я рад нашей встрече, Екатерина. Почти всю жизнь я провел среди таких же, как я, простолюдинов. Чумазых и недалеких. Мне всегда хотелось сделать что-то действительно полезное. Не только для себя и своей семьи − для Франции. То, что сейчас я помог жене и матери моего короля… Возможно, это подарок судьбы. Горевать не о чем. Все равно я уже давно одинок, и радость мне приносит лишь моя скромная таверна, − Екатерина прижала ко рту ладонь, из последних сил скрывая свои чувства. Она была совсем не в состоянии казаться холодной, равнодушной королевой. − До свидания, Ваше Величество, − попрощался он и направился к победившим и теперь устроившим привал королевским солдатам. Екатерина прислонилась к дереву, сдерживая новые рвотные позывы. Такой грязной она чувствовала себя еще никогда − предавшая собственного сына, побывавшая в руках лесных оборванцев и едва не пущенная ими по кругу, собирающаяся убить невинного человека… это было слишком даже для нее, закаленной годами презрения и жестокосердия − чужого и собственного. − Франциск! − послышался радостный голос Марии совсем рядом, и королева увидела спешащего к ним короля. Мария бросилась к нему, собираясь повиснуть на шее, но он лишь мягко отвел ее руку, не отрываясь глядя на согнувшуюся пополам мать, и, несмотря на его право переживать за нее, Екатерина заметила подозрение в глазах невестки. Не нужно было обладать способностями провидца, чтобы понять, о чем подумала Мария − она мигом вспомнила слова заговорщиков о кровосмешении. − Почему ты плачешь, мама? − с беспокойством спросил Франциск, когда, прижавшись к нему, она зарыдала у него на плече − тихо, но отчаянно. − Все позади. Я ведь приехал вовремя, мамочка… − услышав эти слова, она заплакала еще сильнее. Он уже лет десять не называл ее так, и теперь она ощутила себя еще более виноватой, хотя всего секунду назад считала, что чувствовать боль глубже просто невозможно. − Я буду гореть в аду, Франциск, − простонала Екатерина, разом позабыв, как подло и безжалостно он изнасиловал ее меньше месяца назад. Из насильника, склонявшего к запретной связи, он вдруг снова превратился для нее в родного и любимого сына, чьей помощи она ждала каждую ночь, лежа на старой соломе и продавленной кровати, а потом и на полу под истязавшими ее мужчинами. Он искал мать все это время, не зная, что в его теле бродит изготовленная ей отрава. − Я буду гореть в аду, − повторила королева, глядя на удаляющегося хозяина таверны, жить которому оставалось ровно до того момента, как она прошепчет просьбу в ухо сыну. − Мы уезжаем! − крикнул тот, прилагая усилия, чтобы удержать бившуюся в истерическом припадке мать на месте. − Собирайтесь! − Франциск крепче перехватил ее за талию, терпеливо дожидаясь, когда стихнут непрекращающиеся рыдания. Мария подошла ближе, уже не выражая явной обиды или осуждения, но предпочитая держаться в стороне. − Тебе легче? − поинтересовался он, погладив наконец притихшую мать по спине. − Да. Да, прости, − она подняла на него покрасневшие от слез глаза, демонстрируя осунувшееся и исцарапанное лицо. − Ты прав, нам пора ехать. Только, Франциск, тот человек, что привел вас сюда… он знает слишком много. Мы не можем отпустить его, − собравшись с духом, выдавила она, − но мы должны позаботиться о его семье. Его дочь живет в соседней деревне. Ты знаешь, что нужно сделать. − Ты уверена? − сомневаясь, переспросил он, и Екатерина согласно замотала головой. − Мы жили у него три дня, он знает о заговорщиках, он уже немало знает о нас, − она опасливо понизила голос. − Франциск, он может догадаться о нас с тобой, − Екатерина осторожно посмотрела на разговаривающую с подошедшим Конде Марию. − Допросите его и избавьтесь, − жестко вынесла она приговор. − Я понял, − сдержанно отозвался король. − Карета готова к поездке. Вы с Марией можете ехать в ней, мы же будем сопровождать вас на лошадях… − Нет! − громко вскрикнула Екатерина. − Только не в ней! − одна мысль о том, чтобы снова усесться в карету, которая везла ее навстречу позору и унижению, внушала ужас. В этой карете она испытала такой приступ паники и страха, какой не случался с ней уже тридцать лет. − Ты нездорова, мама, и не можешь ехать на лошади, − Франциск успокаивающе погладил ее щеку. − Я поеду с тобой и Марией, хорошо? − Екатерина нервно кивнула, признавая его правоту и не имея сил спорить. Франциск взял ее под руку, и вместе с ним и Марией она на ослабевших ногах все-таки поплелась к карете. Пора было возвращаться домой.