Клоун

      Удивительно, какое магическое воздействие может оказать на человека банальная похоть. Вот, например, Эрик смог в порыве страсти одной левой разблокировать дверцы машины и повалить меня на заднее сидение. Ну не чудеса ли?       Он с силой прижал меня к мягкой обивке салона, не выпуская из длительного поцелуя. Я пытался отодвинуться к окну, забраться на стенку, вызвать его гнев. Мы были словно лев и гладиатор, схлестнувшиеся на огромной арене Колизея. Кто выиграет – решит судьба, но мои шансы были крайне невелики. Дурм опустился к моей шее и оставлял там влажные красные следы один за другим. Лев выпустил острые клыки в податливую плоть воина, но гладиатор всё ещё дышал. Сбивчиво, жадно заглатывая спёртый воздух, но дышал.       Я охотно принялся за ремень его брюк. Эрик улыбнулся, и в блеске его глаз я уловил жгучее желание. Я стянул с любовника штаны и проник рукой под его трусы. Член Эрика уже накалился до предела, поэтому я решил подарить ему немного ласки. Мой лев обомлел и слегка отступил: его сильные лапы задрожали. В Древнем Риме за такие методы ведения боя меня давно бы четвертовали, но сейчас Колизей наблюдал за борьбой, затаив дыхание.       Я, наконец, смог перевернуть Эрика на спину и оседлать. Он не противился моим действиям. Наоборот, Дурм схватил меня за ворот рубашки, сорвав при этом половину пуговиц, и притянул к себе. Его член упирался мне в живот, прикрываясь жалкими обрывками ткани. Эрик вновь одарил меня долгим возбуждающим поцелуем, прикусил мою нижнюю губу и взглянул мне прямо в глаза. Я почувствовал металлический привкус на губе и немного оторопел. Вкусив человеческой крови, дикие кошки редко останавливаются.       Но Эрик был не из таких. Увидев мои перепуганные глаза, он залился смехом и закатил голову назад, открывая для меня огромный простор для деятельности. Я задрал его футболку и принялся ласкать идеально отточенное тело дикого любовника. От приятно набухших сосков я перешёл ниже, к ровным, точно вычерченным по линейке, кубикам. До моих ушей доносились лишь удовлетворенные стоны Эрика. Он то и дело хватался за спинку кресла и оставлял глубокие вмятины на серой ткани. Еще не успев дойти до «верхнего регистра», я услышал молящий хриплый стон:       - Войди в меня…       Мой страшный хищник покорился мне. Он послушно поднялся на локтях и повернулся ко мне спиной. Я медленно вошёл в узкую расщелину между бёдер Эрика. Он издал жалобный рык. Его мощный стан выгнулся и напрягся. Я вставил свой набухший член до упора и ощутил внутренний жар молодого тела. Дурм зарычал в предвкушении удовольствия. Его левая рука оперлась на запотевшее стекло и оставила смазанный след. Своей правой рукой он стал безудержно себе надрачивать.       С увеличением темпа движения, я чувствовал, как теряю равновесие. Земля уходила из-под ног, а мои ладони, спокойно лежавшие на фактурных бёдрах Эрика, уже сжимали их со всей грубостью и страстью, оставляя сиреневатые синяки. Я не мог остановиться. Я мечтал излиться внутрь этого тела, вобрать в себя его довольные крики и слушать их до конца времён. С каждым последующим толчком у меня создавалось ощущение, что салон старого Фольксвагена сужается. В воздухе практически не осталось чистого кислорода. Все поверхности пропитались запахами пота и секса.       Мы кончили одновременно, издав протяжный стон, слившийся воедино из нитей наших голосов. Теряя последние силы и способность к мироощущению, я лёг на широкую спину Эрика и обнял его обеими руками за пояс. Он держался на дрожащих руках и безуспешно пытался отдышаться. Следы его спермы сверкали на пыльной обивке. Через несколько минут Дурм окончательно пришёл в себя, и, обернувшись к моему полуживому телу, лёг на кресло, уложив мою голову на своё плечо. Весь мой стан безумно ломило, и по коже то и дело разносились колющие разряды. Я чрезвычайно устал и прижался ближе к шее Эрика, к его волосам, издававшим запах молодого хвойного леса. Он приобнял меня и легонько чмокнул в мокрый ледяной лоб.       - Увези меня куда-нибудь, Эрик, - еле слышно попросил я. Он взглянул на меня так, как обычно глядят на несмышлёных шкодливых котят и широко улыбнулся. Затем я закрыл глаза и провалился в волшебный сон. Последним, что я услышал перед падением в небытие грёз, был звонкий свист резины, соприкоснувшейся с неподвижной поверхностью асфальта.

***

      Утро назойливо сочилось через тонкую поверхность стекол в комнату, полную хаоса. Морозный январский воздух пробирался сквозь щели приоткрытых окон. Солнце скрылось за дымкой серых туч, оставляя после себя лишь бледный отблеск былого величия.       Я проснулся от жуткого озноба. Я то и дело прятал замёрзшие ступни под одеялом, но оно уже почти не грело. Я нервно пытался заново провалиться в сон. Тщетно. Нехотя я открыл заспанные глаза, потёр их ледяной ладонью и осмотрелся вокруг. Комната, в которой я пребывал, была похожа на свалку: вещевой шкаф был распахнут, и всё его содержимое висело на двери, на кровати, валялось на полу. Я подробнее рассмотрел кофточку, развалившуюся на моём белоснежном одеяле. Она была блеклого красноватого цвета с коротким рукавом и большим вырезом. И она явно принадлежала девушке. Я поморщился и отшвырнул её прочь, на прежнее место обитания.       Рядом со мной на кровати тихо посапывал Эрик, спрятавший голову от света под подушку и высунувший левую ногу из-под одеяла. Я приподнял белую ткань постельного белья и всмотрелся в черты Дурма, еле сдерживая довольную улыбку. Всё моё тело ломило после прошедшей ночи, но боль эта была долгожданным наслаждением.       Эрик, нутром почувствовавший на себе пристальный взгляд, начал ворочаться и издавать раздраженные стоны, глубже ныряя под подушку. Поняв, наконец, что протесты не подействуют на нарушителя спокойствия, Дурм вылез из своей сонной крепости, и, поднявшись на локтях, пристально посмотрел на меня.       - Доброе утро. А может быть, день, - сбивчиво сказал я. Меня немного пугала атмосфера жилища и сложившаяся ситуация.       - Да, да… - ответил Эрик, едва разжимая уста. - Это всё, конечно, прекрасно, только вот мне сегодня надо работать в ночную смену, а ты мне отсыпаться мешаешь.       Я не ожидал услышать упрёк в свой адрес. Меня точно обухом по голове ударило. Я не представлял, что делать дальше, и поэтому потянулся к своей одежде, аккуратно сложенной на стуле, стоявшем неподалёку от кровати и возвышавшемся над комнатным бедламом. Эрик встретил этот жест одобрительным кивком и произнёс, снова укладываясь на мягкую перину:       - Спасибо за понимание, - он запнулся и нетерпеливо защёлкал пальцами, будто пытался что-то поскорее вспомнить: - Чёрт, совсем забыл, как тебя звать. Не напомнишь?       Глаза мои распахнулись от удивления и оскорбления. Мне вдруг стало необычайно обидно и стыдно за прошлую ночь. Я принялся ещё быстрее натягивать на себя штаны и кофту, чтобы как можно скорее покинуть это чудовищное место. Дурм повторил слегка удивлённо:       - Ну, так как там твоё имя?       - Не имеет значения, - сухо выпалил я, и, встав с кровати, двинулся к выходу, огибая вещевые сугробы.       - Впрочем, ты прав, - бросил мне вслед Эрик и прикрыл глаза, дабы вновь предаться сладостным грёзам, охватившим его ночью.       Достигнув коридора, я громко выдохнул. Лицо моё раскраснелось, разболелась голова. Мне безумно хотелось вернуться в беспорядочную комнату и вмазать упырю по роже за ущемлённое самолюбие. Я не знал, где оказался, ненавидел себя за слабость. За то, что доверился кому-то недостойному. Чуть позже мне хотелось уже наподдать самому себе по всей строгости.       Тогда я был уверен в одном: нужно было уносить ноги из этой квартиры и забыть всё, как страшный сон. Но стоило мне только коснуться дверной ручки, как я вдруг почувствовал сильные руки, обхватившие мои вздрагивающие плечи. Затем последовало нежное прикосновение губ к моей щеке и шее. И запах еловых шишек вновь ударил мне в нос, как это было ночью.       - Как же тебя легко развести, Миро, - рассмеялся Эрик и расцеловал меня. Я повернулся к нему лицом и выдавил притворную улыбку. Дурм не обратил внимания, лишь прижал меня к своему обнаженному стану ещё крепче. Мне не казалось, что его розыгрыш удался и был смешным. Право слово, мне было не до смеха.       Эрик ещё не раз подшучивал надо мной подобным образом. Что ж, я не выступал против. Была всего одна проблема: временами его издевательства не являлись розыгрышем. Временами это была правда.