Лавка пряностей

Тор шел по узкой малолюдной улочке, невольно ежась от промозглого ветра. Сейчас был уже полдень, и большинство горожан прятались от сырости и холода в своих офисах, в уютных домах или теплых лавках. Тор, как и обещал себе, посидел в баре, выпил две порции виски – исключительно для того, чтобы поправить здоровье. Снова бросаться в омут пьянства он себе запретил, потому что понимал: это не выход. Сейчас все его мысли переполняло лишь одно желание – увидеться с Локи. Просто поговорить. Где-то внутри с каждой минутой крепла уверенность в том, что так будет правильно, что станет легче. Он несколько раз пытался представить себе, что чувствует сейчас колдун. Не давала покоя мысль о том, зачем Локи приходил к нему. Вернуть письмо? Вряд ли, не велика ценность. А может, Локи просто хотел увидеть его, поэтому и нанес такой странный визит? Тогда почему он так резво сбежал? Увидел Тора и понял, как он ему отвратителен? Такое тоже может быть, после всего-то... Или все же не стоит идти сейчас в лавку? Действительно, что он ему скажет? Ведь уже ничего не исправить, они расстались, так зачем эти пустопорожние разговоры? Как?.. Как объяснить Локи, почему он, Тор, поступил именно так? Что и кому это даст? Ничего и никому... И все-таки увидеть Локи хотелось невероятно. Так сильно, что, казалось, еще немного, и не хватит воздуха, чтобы дышать. Как долго ему придется привыкать к этой пустоте, что теперь окружала его, Тор не знал. Опять в голове все путалось, в сердце разливалась тупая боль на грани отчаяния, а ноги сами ступали по мокрому тротуару, направляя своего хозяина неизвестно куда. – Тор?! Одинсон резко обернулся и чуть не завыл от досады: в нескольких шагах от него нарисовалась стройная фигура Марии Хилл. Вот только этого еще не хватало – предстать перед сотрудницей в таком нелепом виде: с синяком на челюсти, пластырем на лбу и внушительным перегаром, пробивающимся даже через ядреную мятную жвачку, которую он старательно гонял во рту. – Привет! Что это с тобой? – Хилл подошла ближе и уставилась на своего коллегу. – Что случилось? Кто тебя так? Тор молчал, не зная, что ответить. Ему было стыдно и неудобно. И зачем он вообще куда-то поперся, если можно было купить бутылку виски в ближайшем магазине и снова нырнуть в спасительную пустоту своей холостяцкой берлоги. Так нет же – его понесло сначала в бар, а теперь вот бездумно шататься по улицам без малейшего понятия, куда идти и что делать. – Я это... – смутилась вдруг Мария, – вышла купить нам с Ником сэндвичи. Обед же... А ты?.. – Со мной все в порядке, – наконец отмер Тор. – Упал на лестнице. У нас там... света нет. Получилось глупо, почти по-детски. Да какая разница? Мария вдруг как-то вся подобралась, напружинилась, в голубых глазах промелькнула решимость, очень хорошо знакомая Одинсону: эта женщина умела не теряться даже в самых сложных ситуациях и старалась все и всегда держать под контролем. – А ну пошли, – она крепко ухватила Одинсона за локоть и уверенно потащила вперед. – Вот сюда, к примеру, – Мария указала на вход в ближайшее кафе. Тору было все равно куда – он даже немного обрадовался, что хоть ненадолго спрячется от холодного ветра и сырости и на какое-то время забудет о своих терзаниях. – Мне молочный коктейль, моему другу очень крепкий кофе, – распорядилась Мария, бесцеремонно заталкивая Одинсона и усаживаясь сама за маленький столик в самом темном и неприметном уголке заведения. – Но я не хочу кофе, – пролепетал Тор, чувствуя себя до невозможности глупо. – Тебе надо, – отрезала Хилл. Тор лишь тяжело вздохнул и уставился невидящим взглядом в шелковый узорчатый гобелен на стене. – Рассказывай, – вырвал его из забытья требовательный голос Марии. – Что рассказывать? – неохотно отозвался Одинсон. – Поскользнулся на лестнице, говорю же... – Тор, я же вижу, с тобой что-то происходит. Дело не в фингалах на твоей морде. Твои глаза, Тор. Меня сложно обмануть. – Оно тебе надо? – усмехнулся Тор. – Это мое дело. И вообще, все в порядке. – Видишь ли, Одинсон, ты мой напарник, если не забыл. И я не хочу, чтобы завтра в моем кабинете ты отсвечивал такой же кислой физиономией. Уныние заразно, ты в курсе? А если без шуток: Тор, мне кажется, у тебя что-то случилось. Что-то серьезное, нехорошее. И если поделишься со мной, – Мария вдруг накрыла своей ладонью лежащую на столе руку Одинсона, – я постараюсь помочь. Тор поднял взгляд и внимательно посмотрел в ясные голубые глаза коллеги. – Помочь? Думаю, вряд ли. – А ты просто расскажи, – мягко улыбнулась Хилл. Тор отвел взгляд и с досадой ощутил, как в глазах предательски защипало. С трудом проморгавшись и сделав большой глоток только что принесенного кофе, Тор вдруг спросил: – Мэри, скажи... ты счастлива? Она молчала всего лишь секунду или две. – Да, – Хилл смущенно улыбнулась. – Мне кажется, да. А почему ты спрашиваешь? * * * Локи с досадой разглядывал приготовленное зелье: жидкость получилась какой-то мутноватой, так быть не должно. Колдун был уверен – формулу он соблюдал с точностью до грана, заклинания произносил в нужной последовательности. Конечно, давала о себе знать усталость, что сковывала тело после ночной ворожбы. Возможно, снадобье будет слабым, воздействует не сразу. Но он отдохнет и повторит. Он сделает все, чтобы больше никогда в своей жизни не вспоминать о том, что чувствовал к этому бездушному мерзавцу Тору Одинсону. Лафейсон представил, как он завтра проснется с утра, и в его сердце больше не будет этой тяжести, этой боли, которая сейчас так мучила, давила, прожигала грудь насквозь. Глоток за глотком – и в маленькой склянке не осталось ни одной капли жидкости. Вот и все, теперь – спать. А завтра начнется новая жизнь, без глупых страстей, без дурацких страданий. Все, как он и обещал себе несколько лет назад. Ему это не нужно, теперь-то он знал это наверняка. Локи встал из-за стола и уже подошел к выходу из подсобки, как вдруг перед глазами все зашаталось и поплыло. К горлу подступила тошнота. Он выставил руку вперед, цепляясь за стену и пытаясь удержаться на ногах. «Все-таки сильное зелье получилось, надо же, как я устал», – последнее, о чем подумал Лафейсон, бессильно сползая по стене и теряя сознание. * * * Они никогда не были особенно близки, и все, что касалось дел сердечных, не входило в круг их тем для разговоров. Конечно, оба были осведомлены о личной жизни друг друга, иногда делились планами на выходные или пытались подстроить свои дежурства не в ущерб обоим. Но сейчас... Тор сам не знал почему, но ему вдруг захотелось рассказать напарнице все, что неподъемным грузом осело в груди. Наверное, просто нужно было выговориться, а Мария оказалась очень внимательной слушательницей. И самое главное, Тор был уверен на все сто, что она никогда и ни за что не разболтает об этом никому – даже шефу, которого боготворит. И действительно, рассказав обо всем, что случилось больше полугода назад и о том, что произошло буквально вчера, Тор облегченно вздохнул. Посмотрев в участливые голубые глаза коллеги, что сидела напротив, забыв о своем коктейле и внимая каждому слову, Одинсон понял, что поступил правильно. Ему действительно стало легче, будто непосильную ношу разделил на двоих. – Вот так все и случилось, – Тор опустил глаза в чашку, на дне которой темным пятном осела кофейная гуща. Мария, до сих пор сохранявшая молчание, прикоснулась губами к соломинке, слегка потянув сладкий напиток. А потом вдруг сказала: – Тор, а ведь ты не прав. Знаешь, я никогда не верила во все эти чудеса. Но с тех пор, как твой экстрасенс, или кто он там, несколько раз оказал нам реальную помощь в безнадежных делах, я немного поменяла свое мнение. Конечно, я знаю его недостаточно хорошо, видела всего пару-тройку раз, а Ник вообще считает его немного заносчивым... хотя я так не думаю. По-моему, он хороший человек, и... вовсе не бездушный. Мне так показалось. А еще я видела, Тор, я прекрасно видела, насколько ты был счастлив все это время. Этого невозможно было не заметить. И я не понимаю... как все могло сложиться так... – Мария старательно подбирала слово, – так нелепо... Тор, почему ты не поговорил с ним? – Я не знаю... – Тор замялся. Сейчас на смену облегчению отчего-то пришло чувство неловкости. – Мне показалось... Нет, я был уверен, что он должен узнать, испытать на себе, что я чувствовал тогда, и что чувствуют все эти люди, которых он использует ради своей выгоды, причем вслепую. Джеймс, он ведь никогда бы не ушел... – Подожди, Тор. Откуда тебе знать? А если дело вовсе не в зельях, не в чудесах? Я не знаю, у меня нет большого опыта в таких делах, но мне кажется, что если кому-то суждено быть вместе, никто и ничто их не разлучит. – Ты так думаешь? – Я уверена. Знаешь, пока мы с Ником... с капитаном Фьюри, – тут же поправила себя Хилл, – не начали встречаться, я... я любила его, уже давно, буквально сохла по нему. Только, Одинсон, надеюсь, ты никому не разболтаешь! А потом оказалось, что он тоже... но просто не смел, боялся приблизиться. И мне кажется, так было предначертано судьбой. И никакие зелья бы не изменили этого. – Вот как, – Тор усмехнулся. – А если бы ты, к примеру, узнала, что твои чувства кто-то изменил, кто-то воздействовал на тебя или на Фьюри? – Что значит «воздействовал»? Зачем? Я люблю его уже два года. Кому нужно было бы опаивать меня два года назад? Самому Нику? Я не вижу логики. Тор, включи мозги наконец-то! Все это волшебство, заклинания, зелья, это все понятно. Такие вещи, возможно, могут изменить какой-то химический баланс в организме, некоторые ощущения, как-то повлиять, но... Я уверена, что эффект будет недолгий, если чувства настоящие, если это не просто привычка, влечение, страсть. Если это что-то большее, что-то серьезное – оно не уйдет, не пропадет насовсем. И я ни за что не поверю, что какое-то снадобье сможет убить в человеке любовь, если это искреннее чувство, а не простая привязанность. – Не знаю. Возможно, ты права, – от простых и даже немного наивных слов Марии Тору вдруг стало не по себе. – Но ведь получается, что по вине Локи погиб человек... – Ты совсем идиот, Одинсон? – голубые глаза Хилл насмешливо взирали на коллегу. – Миллионы людей погибают в этом мире, сотни тысяч – в авариях, тысячи просто засыпают за рулем или теряют сознание, уж нам ли с тобой не знать. При чем здесь Локи? – Мать Джеймса написала в письме, что зелье вызывает слабость. – Это ее личное мнение, что в тот момент он заснул за рулем из-за зелья. Ты же полицейский, Тор, а не суеверная тетка. А если он просто устал... кхм… от своей жены? Это ведь был медовый месяц... – Все, хватит, я понял, – Тор поднял руки вверх, как бы сдаваясь. – Ты не веришь в то, что я тебе рассказал. – Нет, я верю. Но не всему. Вчера ты поступил гадко, Одинсон, вот что я тебе скажу. Ты принял за истину слова одного человека. И даже не попытался выяснить правду до конца. Поговорить со своим колдуном. А это неправильно. Ты же полицейский, в конце концов! Ты должен был хотя бы выслушать его. А если всему случившемуся есть другое объяснение? Ты с такой уверенностью вынес свой приговор человеку, который тебе небезразличен, что мне просто стыдно за тебя, инспектор. И знай, дорогой коллега, если ты так будешь вести себя по отношению к работе, я в тебе очень разочаруюсь. – Да ладно, – Тор улыбнулся – наверное, впервые за эти бесконечные сутки. – Уволишь меня? – Попрошу это сделать капитана, – улыбнулась в ответ Хилл. – Спасибо тебе, Мэри, ты просто... – Нет, Тор, не надо лишних слов. И мне пора, Фьюри нужно хорошенько перекусить, а то он будет очень злой и устроит совещание. А ты иди. Сходи к своему Лафейсону и просто поговори. Поверь, тебе будет очень тяжело, если не сделаешь этого. Ты ведь любишь его? Я вижу, только не ври. – Я... – Тор вдруг растерялся, вопрос был слишком прямой, слишком в лоб. – Мне очень плохо без него, очень. Да, я пойду к нему... – Иди, инспектор, у тебя сегодня выходной. * * * Тор уверенным шагом направлялся к лавке пряностей. Каким-то чудесным образом, и в том была немалая заслуга Хилл, в его голове все постепенно прояснялось. Теперь он точно знал, что вчера поступил мерзко, несправедливо, необдуманно, и изо всех сил старался не вспоминать ужасную сцену, которую он устроил Лафейсону. Ну почему, почему он вчера настолько поддался эмоциям? Не ударил по тормозам, не задумался о последствиях? Просто вчера его слишком накрыло валом воспоминаний и тех, уже почти забытых, ощущений горечи и разочарования. Вчера он словно вернулся в прошлое и вспомнил все до мельчайших подробностей. А сегодня все это опять уплыло куда-то на задворки памяти. И еще появились сомнения: а вдруг Хилл не ошиблась, и на самом деле в сердце Джеймса не было той настоящей, горячей любви, которой нипочем колдовские зелья? Все ускоряя шаг, Тор пытался представить, что он скажет Локи, с чего начнет нелегкий разговор. И снова вспоминал слова Марии... А ведь он никогда не расспрашивал Локи о том, как воздействуют зелья на чувства людей. Как это происходит? Всегда ли так называемые клиенты получают ожидаемое? Он просто поверил сразу и безоговорочно в слова, написанные обезумевшей от горя женщиной. Вот так просто. Так просто и нелепо разрушил тот чудесный мир, который окружал его до этого дня. Лавка оказалась закрыта, хотя время было еще не позднее. Подойдя к стеклянным дверям, Тор почему-то ощутил страх. Утром, когда он мельком видел Лафейсона, тот был явно не в себе. И что будет сейчас? А если Лафейсон не захочет ничего слушать, или опять полезет драться? Ладно, будь что будет. Тор решительно нажал на кнопку звонка черного хода. Один раз, второй. Никто не открыл. Ожидаемо. Тор нетерпеливо затарабанил в дверь сначала костяшками, а потом уже кулаком. Попутно набрал номер мобильного. Ответа не было. Тревога все нарастала. Одинсон нащупал в кармане связку ключей. Взлетев по лестнице в квартиру, Тор с изумлением обнаружил, что Локи здесь нет. Его мобильный сиротливо лежал на столике возле дивана. – Локи! Локи! – зычно звал Одинсон, чувствуя, как голос начинает дрожать, а по спине бежит неприятный холодок. – Локи, ты где? Я ключи принес! Тор на ватных ногах спустился вниз. В лавку он уже заглядывал перед тем, как подняться наверх – там Локи тоже не было. Дверь в подсобку была, как всегда, плотно прикрыта. Но Одинсон на всякий случай ее толкнул. И сразу увидел своего колдуна, лежащего на полу слева от входа. – Локи!!! – Тор бросился к нему, борясь с самыми страшными мыслями, что ворвались в голову безумной стаей. – Локи... Локи... Тор быстро перевернул его на спину и понял, что тот просто без сознания, но дышит. Пару мгновений Тор с ужасом смотрел на большой синяк, украшавший скулу Лафейсона. Опустив взгляд ниже, он прошелся взглядом по шее – несколько верхних пуговиц на рубашке были расстегнуты. В самом низу на светлой коже едва виднелась уже побледневшая метка. Его собственный укус, это когда они... Тор сглотнул. Сейчас он смотрел на своего Локи – да, именно так, ведь совсем недавно он был только его, весь, целиком – и ему было невероятно стыдно. За свой несдержанный гнев, за глупость, за то, что поступил так жестоко с тем, кто любил и доверял ему безоглядно. – Ну что же ты? Что ты тут натворил? Что с тобой? – Тор аккуратно приподнял голову Локи, погладил по щеке. Он прекрасно помнил, что иногда Лафейсон с такой страстью отдавался своим магическим ритуалам, что нешуточно ослабевал. Но не до такой же степени, чтобы терять сознание прямо в подсобке? Тор смотрел на Локи и в нем сейчас боролись два желания: поцеловать его в чуть приоткрытые губы или наградить смачной оплеухой. Но вместо этого он с силой встряхнул его, пытаясь привести в чувство. И Локи, тихо застонав, приоткрыл глаза. Узрев Тора, он несколько секунд смотрел на него не мигая. – Локи, что случилось? – у Одинсона отлегло от сердца. – Кто ты? Что ты здесь делаешь? – слабым голосом произнес колдун и опять закрыл глаза. – Что значит «кто»? – не понял Одинсон. – Локи, эй... – он опять его встряхнул, но тот больше не очнулся. – Вот бля... Я вообще-то Тор. Локи!.. Я – Тор. Но тот его уже не слышал. И Одинсону больше ничего не оставалось, как взвалить бесчувственное тело на себя, перекинув через плечо. – Доколдовался, великий маг, и что мне с тобой теперь делать? – проворчал Тор, поднимаясь по ступеням наверх. – Угробить себя решил? Не позволю.