Лавка пряностей

Тор аккуратно опустил бесчувственное тело Локи на кровать и заметался по квартире: вытащив из шкафа чистое полотенце, смочил его холодной водой, на кухне схватил стакан и щедро плеснул туда минеральной воды из бутылки. Вернувшись в комнату, он присел на кровать возле Локи и несколько раз провел влажной тканью по лицу и шее. Лафейсон зашевелился и застонал, веки его дрогнули, и вскоре он открыл глаза. – Вот так, вот так, – приговаривал Тор, бережно приподнимая ему голову. Приставил к губам стакан с водой и велел: – Пей. Локи с минуту недоуменно смотрел на него, а потом все же сделал пару глотков. – Что со мной? – хрипло прошептал он. – Кто тебя сюда впустил? Что ты здесь делаешь? – Нет, это ты мне ответь, Локи, что ты делал внизу? Что произошло? Ты принимал что-нибудь? Отвечай! – Тор требовательно буравил его взглядом. – Это очень важно. Может, нужно вызвать скорую. Что с тобой? – Да кто ты такой, черт побери?! Какого хрена ты тут делаешь? – Локи вдруг ощетинился и оттолкнул руку Одинсона, которая гладила его по голове. – Локи, я понимаю, ты зол на меня, но... давай просто поговорим? – А если я вызову полицию? – сузил глаза Лафейсон. – Как ты проник в мой дом? Ты вор? У меня нечего брать. И не о чем с тобой разговаривать, я тебя не знаю. – Боже, Локи... – Тор почувствовал, что ему становится совсем дурно. – Ты правда меня не помнишь? – А должен? У Тора закружилась голова. Сейчас он смотрел на своего Локи и с ужасом понимал, что тот не шутит и не врет: он действительно его не узнает. Что он там наколдовал, в своей подсобке? Что с собой сотворил? – Я сам полиция, – буркнул Одинсон. – Покажи удостоверение, – потребовал колдун и тут же предпринял попытку встать. Но руки подломились, и он снова обессиленно упал на подушку. – Как же болит голова... Что случилось? Почему у меня полиция? Я... я ничего не помню... – он растерянно взглянул на Тора, который сидел рядом поникший и сжимал кулаки от беспомощности и непонимания, что делать дальше. – Мы встречались с тобой, – наконец произнес Одинсон. – Вчера поссорились... очень сильно. И... Локи, пожалуйста, скажи, что ты сделал с собой? Мне нужно знать. – Вали отсюда, только полиции мне тут не хватало, – выпалил Локи и резко поднялся. – Мне плохо, меня тошнит. Он буквально спихнул Одинсона с кровати и резво вскочил. – Когда вернусь, чтобы тебя тут не было, – бросил Локи и тут же, зажав рот рукой, ринулся в ванную. Минуту спустя Тор вышел из оцепенения и поспешил следом. Лафейсон, бледный как смерть, сидел на полу возле унитаза и смотрел в одну точку. – Иди сюда, – Одинсон подхватил его под мышки и поставил на ноги. – Да иди ты уже на хуй, не смотри на меня, не трогай, отстань! – Успокойся! – гаркнул Тор. – Пошли. Когда Лафейсон опять оказался в кровати, Тор подал ему стакан с водой и, прикоснувшись к его ладони, почувствовал, что кожа стала горячей. А ведь буквально несколько минут назад его руки были просто ледяными. – У тебя начинается жар. Я вызову врача, – Тор с тревогой наблюдал, как буквально на глазах щеки Лафейсона покрываются лихорадочным румянцем. – Нет, не надо врача. Это пройдет, – Локи прикоснулся ладонями к голове. – Как же мне плохо... Голова страшно болит. Кружится... Я ничего не понимаю, Тор... Он закрыл глаза и застонал так жалобно, что у Одинсона защемило сердце. Стало невыносимо больно – от того, что Локи так страдает, от чувства собственной вины перед ним, от бесконечной нежности, что переполняла душу, когда он смотрел на своего несчастного колдуна. Сейчас Тору больше всего хотелось отмотать время назад, или тоже принять какое-нибудь зелье, чтобы вчерашний день бесследно стерся из памяти. Он хотел забыть все, что было, забыть даже всю свою жизнь до встречи с Локи. И никогда, никогда больше не причинить ему боли. Тут до него дошло, что Локи назвал его по имени. Хотя он так и не представился. Что же происходит? Как помочь ему? Может, действительно вызвать врача? Хотя чутье подсказывало, что медики здесь не помогут. Очевидно, Локи принял какое-то снадобье – и кто знает, не навредят ли ему сейчас обычные лекарства. – Что же мне делать с тобой... – Тор в отчаянии прикоснулся губами к пылающему лбу колдуна. Невероятно хотелось покрыть его лицо поцелуями, рассказать о том, как Локи важен для него, как нужен; как он раскаивается в том, что позволил гневу вырваться наружу и причинить ему столько боли. Но Тор понимал, что, если Локи ничего не помнит, это лишь вызовет очередной приступ агрессии. А волновать его в таком состоянии никак нельзя. Одинсон не мог понять, радоваться ли тому факту, что Лафейсон все забыл, или нет. Сейчас было просто невыносимо смотреть на него, такого слабого и больного. И ужас пробирал от мысли, что Локи что-то сделал с собой из-за него, и теперь Тор для него перестал существовать. Будто не было ничего между ними. Будто он теперь лишь пустое место. – Мне холодно, – прошептал Локи, не открывая глаз, заерзал, лег набок и свернулся калачиком, обняв плечи руками в попытке согреться. – Укрой меня и уйди отсюда... – Родной мой, все будет хорошо, – Тор все-таки не удержался, наклонился к нему и ласково поцеловал в губы. – Прости меня. Подожди, я сейчас... И Тор начал действовать. Он быстро расстегнул на Локи рубашку, снял ее, потом джинсы, откопал в шкафу футболку и натянул на слабо сопротивляющегося Лафейсона. Тот лишь тихо матерился сквозь стучащие зубы – его бил озноб. Тор расстелил постель с одной стороны и передвинул туда Локи. Накрыл двумя одеялами. На кухне в шкафчике нашел растворимый аспирин и заставил выпить его, надеясь, что это простое лекарство не принесет вреда. Локи уже почти успокоился, просто лежал и смотрел в потолок пустым равнодушным взглядом. Тор сел рядом. – Все будет хорошо, – он сжимал горячую ладонь обеими руками и повторял, как мантру: – Локи, все будет хорошо... Через некоторое время Лафейсон заснул. А Тор все щупал его лоб, гладил по лицу и ловил себя на мысли, что даже не представляет, как вести себя потом, когда Локи проснется. Вскоре температура начала спадать, футболка стала мокрой от пота. Тор снова переодел колдуна. А уже через полчаса у него опять начался жар. Иногда Локи просыпался и, словно в бреду, повторял: «Мне больше не нужно. Ничего не нужно, не трогай меня». Тор не знал, сколько времени он провозился у постели Лафейсона. Он мерил ему температуру, переодевал, обтирал горячее тело мокрым полотенцем. И приказывал себе не раскисать, хотя в глазах то и дело закипали слезы – от злости на себя и на глупого колдуна, который сотворил с собой непонятно что. Уже светало, когда температура Локи наконец пришла в норму, а с лица исчезли красные пятна. Кожа стала бледной и слегка влажной. Сходив в лавку, Тор принес немного трав – ромашку, мяту, – чтобы, когда Локи проснется, заварить ему чай. О том, чтобы сварить самому себе хотя бы кофе, Тор даже не думал. Спать не хотелось совсем – даже несмотря на то, что этой ночью он не прилег ни на минуту, потому что боялся уснуть и оставить Локи. Он смотрел в окно на утренний туман и не заметил, как Локи открыл глаза. Поэтому вздрогнул, когда услышал тихий голос: – Можешь не беспокоиться, я помню тебя, Тор Одинсон. Хотя лучше бы забыл... – Что? – Тор впился взглядом в осунувшееся лицо колдуна. – Я приготовил для себя кое-что, – Локи говорил как-то отстраненно и смотрел не на Тора, а в сторону. – Отворотное зелье. Наверное, все же не стоит готовить зелья самому себе, но у меня не было выхода. Поэтому меня немного накрыло. Но теперь это не имеет значения. Я все помню, не забыл ничего. – Локи, хороший мой, – Тор наклонился к нему и нежно провел ладонью по волосам, – пожалуйста, прости меня. Я... я сам хочу все забыть. Ведь ты ничего не знал тогда... – Не надо трогать меня, убери руки, – Локи посмотрел на него даже не злым – безразличным – взглядом, от которого по спине Одинсона пробежал неприятный холодок. – Год назад я приехал в этот город. Я был совсем один, у меня никого не было, да ты ведь знаешь, – ровным голосом говорил Лафейсон. – Мне нужно было как-то обживаться, делать ремонт в лавке, в квартире. Мне нужны были деньги, много денег. И я занялся тем, чем занимались мои родственники из поколения в поколение. Это наш семейный дар, семейное ремесло. Этим занималась моя бабка, мой прадед, его мать... – Я понимаю, Локи... – Помолчи, Одинсон, мне и так нелегко говорить, – Локи перевел дыхание. – Они пришли ко мне, две женщины, попросили сделать приворот. Девушка хотела выйти замуж за того, кого любила. Старуха просила помочь ее сыну обрести счастье. Почему я должен был им отказать? И, как говорил раньше, мне нужны были деньги. Я сделал свое дело: изготовил зелье, предупредил их о возможных последствиях. Я все сделал правильно. Так, как это сделала бы моя бабка, да и любой другой колдун. Мне очень жаль, что ты пострадал от всего этого. Очень жаль, что твой Джеймс погиб. Но мне тогда было не до чужих страданий. Впрочем, как и сейчас. Ты ведь знаешь, какой я бездушный. Не чета тебе, доброму и отзывчивому, – Локи криво усмехнулся. – Локи, зачем ты так говоришь, я верю, я знаю, что ты… – Заткнись, Одинсон. Я скажу тебе больше: мне плевать теперь и на собственные чувства. У меня их больше не будет. Ни к кому. Никогда. – Нет, не говори так... Локи, прости меня, слышишь? Я... я поступил так скверно, жестоко, я... – Ты мог просто поговорить со мной, все объяснить. Я бы понял. Невозможно ведь жить с человеком, который причинил тебе столько неприятностей. Ты бы спокойно ушел, я бы не стал удерживать тебя. Я же не дурак. – Локи, я знаю, что допустил ошибку. Все, что я тут наговорил... Просто я многое вспомнил, свои переживания, свою боль... Я решил, что ты тоже должен почувствовать, понять, каково это, когда... – Когда так грязно оскорбляет, унижает тот, кого ты полюбил, кому поверил первый раз в своей жизни? Джеймс тоже так издевался над тобой, когда уходил? – Нет, – Тор почувствовал, что его голос предательски дрожит. – Я просто мудак, я не смог сдержаться. Но я... я же люблю тебя... Очень сильно люблю, и мне без тебя очень плохо, понимаешь? – Тор, я выпил отворотное зелье, ты же слышал. Я больше ничего не чувствую к тебе. И мне теперь все равно. – И зачем ты это сделал, зачем? Я не верю тебе, Локи. Пожалуйста, не говори так! – Опять тошнит, я сейчас, – Локи медленно поднялся. – И вот что... Пока мне не станет лучше, посиди здесь, не ходи домой. Туда нельзя. Я хотел отомстить тебе, а сейчас мне плевать. Живи себе спокойно. Лафейсон, пошатываясь, двинулся в сторону ванной, Тор встал и подхватил его под руку, пытаясь помочь, но тот резко выдернул локоть: – Я сам, не калека же. * * * Локи зашел в ванную и щелкнул задвижкой. Включив воду, присел на бортик ванны. Да, он все вспомнил. Как выпил вчера свое зелье, как потом, не дойдя до двери, будто начал проваливаться в черную бездну. Как потом кто-то тряс его, звал по имени. Как потом, увидев Тора, он не мог понять, кто это. Голова безумно болела, по телу разливался то холод, то жар. А перед лицом мелькали испуганные синие глаза, сквозь шум в ушах пробивался встревоженный голос, который не отпускал его, не давал упасть глубже в бездну, чтобы больше не чувствовать ни боли, ни отчаяния, ничего. А потом все вернулось на свои места, он будто вынырнул из океана забытья – вот только вовсе не был этому рад. Одинсон никогда не узнает, сколько сил понадобилось Локи, чтобы сейчас поговорить с ним вот так – ровно и холодно, без эмоций. И удержать в себе слезы, рвущиеся наружу. Потому что колдовство пока еще не подействовало: ему было все так же больно, как и вчера, если не еще больнее. Но Тору не нужно об этом знать. Только сейчас Локи смог расслабиться и отпустить себя. Из глаз хлынули до сих пор так тщательно сдерживаемые слезы. И колдун, открыв воду побольше и склонившись над раковиной, дал волю рыданиям. Конечно, глупо было надеяться, что Одинсон не сунет сюда свой нос. Так и случилось: уже через пять минут тот нервно задергал ручку, громко призывая Лафейсона открыть дверь. Локи быстро плеснул в лицо холодной водой и открыл задвижку. – Я же просил тебя: оставь меня в покое. Что не ясно? – Локи вышел из ванной, прижимая к лицу полотенце. Тор молча отобрал у него полотенце, бросил куда-то в сторону и обнял Локи, крепко прижав к себе. – Отпусти. – Нет, – Тор сжал его в объятиях еще сильнее и забормотал в самое ухо: – Я люблю тебя, я не отпущу тебя. Делай, что хочешь, бей меня, оскорбляй, я не отступлюсь. Ты мой, понимаешь? Самый родной, мой единственный. И я клянусь тебе, что никогда больше не обижу тебя, слышишь? Если твое зелье заставит тебя ненавидеть меня, я все равно каждый день буду приходить сюда, я сделаю для тебя все, что скажешь. И ты снова полюбишь меня... Как Локи ни пытался сдержаться, в глазах опять предательски защипало. – Зачем ты так поступил со мной, Тор? Я же просил тебя тогда, чтобы ты не связывался со мной, говорил, что мне не нужны отношения. А ты сам... сам... Зачем? Чтобы потом так унизить, сказать, что я для тебя пустое место? – Нет, нет, я люблю тебя, не говори так, не вспоминай, пожалуйста... – А вчера... – Локи подавил дрожь в голосе и продолжил: – Я так ждал тебя с дежурства, считал часы, минуты, а ты... ты пришел и... Вчера я не понимал, как мне жить дальше... Я же не хотел никому причинять зла, я же не нарочно. Разве ты этого не понял? – Прости, хороший мой, любимый. Прости, пожалуйста, – Тор немного отстранился и обхватил ладонями лицо Локи, посмотрел в глаза. – Я люблю тебя, я не смогу без тебя... – он начал покрывать поцелуями его лицо, – ты только прости меня, не гони от себя, не бросай, прошу... – Ты раньше не говорил, что любишь, – тихо заметил Локи, пытаясь высвободиться из медвежьих объятий. – А вчера вообще сказал, что был со мной от скуки... – Ну хочешь, врежь мне еще раз? И даже не раз. Только поверь мне – я люблю тебя, ты нужен мне, и я не отступлюсь. – Наверное, ты был бы рад, если бы я ничего не помнил. Смог бы и дальше издеваться надо мной... - Ну что ты такое говоришь? Я бы рассказал тебе все, я бы не посмел. * * * Локи полулежал на подушках – он все еще чувствовал невероятную слабость, да и головная боль не совсем прошла, – а Тор суетился вокруг него, как заботливая мамочка. Впрочем, собственная мать Лафейсона никогда так не бегала вокруг него, когда он болел. Одинсон принес ему бульон, который заказал в ближайшем ресторане, аргументируя тем, что это очень полезно, и так всегда делала Фригг. Локи пришлось съесть порцию, хотя аппетита не было, но Тор был очень настойчив. Зато несколько кусочков шоколада Лафейсон съел с удовольствием, запив их горячим травяным чаем. Локи наблюдал за Тором и не мог понять, что он чувствует сейчас. Перед ним снова был его инспектор – заботливый и сильный. Он опять с нежностью и любовью смотрел на Локи своими ясными глазами и все норовил прикоснуться к нему, погладить по руке, провести пальцами по волосам, по шее. И делал это так осторожно и ласково, что у Локи уже не было сил злиться на него. Хотелось простить и забыть все случившееся, как страшный сон. Но рядом с тихим умиротворением в сердце поселилась и тревога: казалось, что теперь уже ничего не будет как прежде. И, даже простив, он не сможет забыть того, что чувствовал вчера. Смогут ли они быть вместе? Тор был уверен, что да. Локи не знал. И он до сих пор не мог понять, действует ли отворотное зелье. Он все прислушивался к себе, но пока ничего не происходило. Ему было приятно, что Тор рядом, пришел к нему, заботится, говорит беспрестанно столько теплых ласковых слов. Раньше он был намного сдержаннее. Локи решил, что как только ему станет лучше, он попытается избавить квартиру Одинсона от черного колдовства. Он не будет рассказывать Тору всего, просто попросит, чтобы тот пока не ходил к себе. Да Тор и не собирался – напротив, он даже позвонил своей напарнице и сказал, что сегодня не сможет прийти в участок, потому что его Локи заболел и он не может оставить его одного. Лафейсона клонило в сон, глаза неумолимо закрывались. Тор сидел рядом, мягко накрыв его ладонь рукой. – Тебе нужно поспать, – тихо говорил он. – Когда проснешься, я закажу нам обед. Что-нибудь очень вкусное, то, что ты любишь. – Я не хочу есть, – скривился Локи. – Пока не хочешь, потом захочешь. Тебе нужно, не будь как маленький. – Тор, я засыпаю, а ты обещай, что не пойдешь к себе. Обещаешь? – Локи вдруг сжал холодными пальцами руку Одинсона. – Никуда не ходи, хорошо? – Не волнуйся, я буду здесь. Спи, мой хороший, – улыбнулся Тор. Когда Локи уснул, на Тора вдруг навалилась такая усталость, что даже потемнело в глазах. Он ведь не спал целую ночь, да и переволновался изрядно. Теперь он точно знал, что сделает все возможное и невозможное, чтобы Локи забыл об их страшной ссоре. Чтобы снова увидеть беззаботную улыбку на его лице, ямочки на щеках, блеск в глазах. Потому что сейчас во взгляде Локи была лишь безмерная печаль и какая-то обреченность. Словно он больше не верил Тору. Тяжело вздохнув, Тор поцеловал ладонь спящего Локи и аккуратно прилег рядом, на самый край кровати, чтобы не мешать. Но стоило ему прикрыть глаза, как на столике затрясся, а потом и разразился бодрой мелодией его мобильный. – Вот черт! – выругался Тор и, схватив телефон, выскочил из комнаты. Не хватало еще Локи разбудить. – Одинсон? Это Хилл, – послышался в трубке голос напарницы. – Я знаю, что ты занят, но тут такой вопрос... Дело по краже у Стэнли. Ты выезжал позавчера. Где материалы? Я у тебя весь стол перерыла. Фьюри тут развопился, требует протокол осмотра. – Вот блин, – Тор почесал затылок, пытаясь вспомнить. – Я... Да, позавчера вечером он был в таком состоянии, что мог переложить бумаги куда угодно. И вдруг его осенило: еще перед прочтением письма он сунул дело в папку, с которой ходил на работу. Думал, что упорядочит бумаги дома, еще раз перечитает и поразмыслит. Иногда он смотрел дела вместе с Локи, тот мог что-нибудь посоветовать или заметить какие-то нестыковки... Но потом все пошло кувырком. А значит... значит, документы остались в папке, которую он вместе с вещами унес к себе на квартиру. – Мэри, дело у меня. Хотел изучить дома. – Тогда я подъеду, отдашь мне. – Нет, это не здесь, не у Локи, – задумчиво произнес Тор и посмотрел на мирно спящего колдуна. – Давай сделаем так: я быстро смотаюсь к себе, заберу дело, потом позвоню тебе, и мы встретимся. Может, я смогу подскочить в участок ненадолго. Правда, не хотелось бы с шефом пересекаться. – Я выйду, когда позвонишь. Постарайся успеть до обеда. Ник пока куда-то умотал, но не знаю, надолго ли. – О`кей, договорились. Это займет не более получаса, решил Одинсон. Он сбегает к себе, а потом возьмет машину и быстро вернется. Локи просил его не уходить, но что тут поделаешь. Тор нашел клочок бумаги и ручку, быстро написал несколько слов и положил на тумбочку возле кровати. Хотя, скорее всего, Локи будет спать еще долго. * * * Тор открыл дверь и вошел в прихожую. Где же может быть папка? Вдруг его слух уловил какой-то шепот и тихий смех, доносившиеся из комнаты. Рука сама потянулась к кобуре на поясе. Достав пистолет, Тор осторожно приоткрыл дверь в комнату, заглянул внутрь и обомлел. Он почувствовал, как его ноги буквально подкашиваются, а сердце сжимается в ледяной колючий комок. При этом краем глаза он заметил, как что-то изменилось в его прихожей. Обернувшись, Одинсон с ужасом обнаружил, что входной двери больше нет.