— Почему я его не помню? — хмуро спросила Кагура, которой уже перебинтовали ногу. Вправленное запястье практически не болело.
Все решили собраться в баре Отосэ, которая лишь устало махнула рукой, проворчав, что её забегаловка и так уже больше похожа на штаб-квартиру.
Пока что из скупого рассказа Умибозу все поняли только одно — Ончи один из Ятозоку.
— Тебя ещё не было на свете, — спокойно пояснил Умибозу, отказавшись от предложенной выпивки, — а Камуи был слишком мал, чтобы помнить. Ончи был уже много лет мёртв, когда ты родилась.
— Мёртв? А как тогда… — запротестовала Кагура.
— Я неверно выразился, полагаю, — перебил Умибозу. — Тот, кого называли Ончи, Железным драконом Юга, пожалуй, действительно мёртв.
— Это такая метафора? — хмыкнул Гинтоки.
— Хотелось бы думать иначе. Я действительно не видел Ончи очень давно. Почти двадцать лет прошло с тех пор, может, и больше…
Все внимательно слушали, не перебивая. Даже Тама стояла неподалеку, и по характерному писку датчиков Гинтоки понял, что она сохраняет историю для потомков.
— Ты, конечно, не можешь знать, как Хосэн пришёл к власти, — наконец произнёс Умибозу, обращаясь почему-то непосредственно к Гинтоки. — Не думаю, что кто-либо кроме его подчиненных вообще в курсе.
— Какое отношение к этому имеет почивший Король Ночи?
Умибозу кивнул, наконец аккуратно стянул свой головной убор, чтобы не задеть парик, и начал рассказ:
— Когда Хосэн стал Королём Ночи, нашлась горстка несогласных, обычное дело в таких случаях. В основном у них не было никаких шансов — разве что умереть или присоединиться к группировке. Я отказался примкнуть к ним, и мы решили дело хорошей битвой. Но с Ончи вышло не так. Из-за своего характера он не нашёл союзников, и упорно не покидал планету, наживая врагов. Для Хосэна он всегда был как бельмо на глазу. Несмотря на свирепость, тот всегда действовал вдумчиво, а у Ончи, казалось, просто чешутся кулаки. Возможно, при других обстоятельствах дело бы не дошло до боя — но едва получившему власть Королю Ночи нужно было закрепить свой авторитет. И Ончи, который вырезал его людей, мешал этому.
— И они смахнулись, — нетерпеливо предположила Кагура.
— Да, но не сразу. Не знаю, задумал ли это Хосэн с самого начала, или всё произошло случайно. Мэй, возлюбленная Ончи, очень дерзкая и сильная девчонка, погибла от рук его подчинённых. Помню, я пытался образумить Ончи… правда, не сказать, чтобы очень настойчиво… Я уважал любой его выбор. Он отправился в логово Хосэна. Даже не будь он ослеплён яростью и горем, победил бы Ончи или нет — я не знаю.
— Но он проиграл, — Гинтоки взбалтывал мутное содержимое стакана, любезно предложенного Отосэ.
Умибозу кивнул.
— Когда битва закончилась, я отправился на поиски Ончи, но нигде не мог его найти. От зевак, наблюдавших за поединком, я узнал, что Хосэн победил. Но Ончи здорово потрепал ему нервы. Говорили, во время боя Хосэн будто свихнулся… И оторвал сопернику конечности. Сначала руки, затем ноги — просто вырвал из суставов и швырнул бродячим собакам на корм.
Воцарилось молчание. Гинтоки смотрел на заляпанную жирными руками барную стойку, которую с другой стороны чересчур старательно натирала Катарина. За время войны он повидал всякое: изрубленные до неузнаваемости тела, покореженные выстрелами или взрывами до такой степени, что становилось непонятно, кому они принадлежат — аманто или людям. Это было неизбежностью, которой не придают особого значения. В устной форме война — просто событие. Никто не знает, какую историю хранит каждый труп, и сколько слёз пролито за каждое вычеркнутое имя.
Но поединок между двумя — это другое.
— И ты не нашёл тело, верно? — пробормотал Гинтоки.
— Сколько бы я ни искал, не осталось и следа, — кивнул Умибозу. — Я видел лужи крови на месте битвы, и это всё. Мне сказали, что Ончи бросили истекать кровью, не удостоив удара милосердия. В конце концов, я пояснил себе, что собаки так оголодали, что сожрали его целиком. При таких ранах Ончи не смог бы выжить, да и как бы он жил дальше?
— Так что с ним случилось? Он таки выкарабкался?
— Ты знаком с жителями планеты Хайтэк? — в свою очередь поинтересовался Умибозу.
— Конечно, а мой настоящий отец — Норман Фостер, — лениво ответил Гинтоки, не понимая, почему должен знать каких-то адептов высоких технологий.
— Ну, они лучшие инженеры и механики во всей Вселенной, — неловко пояснил Умибозу, пытаясь подобрать слова. — Они известны тем, что могут взять что угодно и присоединить его к чему угодно…
— Исчерпывающее пояснение, спасибо. Погоди-ка, папаша… — Гинтоки осенило. — Ты не о тех ли жёлтых ублюдках?! Тех самых, что посягнули на мое достоинство? Да они идиоты, каких свет не видел!
— А ты судишь о человеке по его бородавкам? — серьёзно спросил Умибозу. — Много ли ты знаешь учёных, которые могут сделать из «этого» отвёртку и безболезненно вернуть всё на место?
— Ладно, допустим, — смирился Гинтоки, сделав глоток того пойла, что ему налили. — Значит, они каким-то образом подобрали Ончи?
— Это всё только слухи, которые я собирал, пока путешествовал. Говорят, хайтеки часто патрулируют «обжитые» районы космоса, перемещаясь от одной заселённой планеты до другой, и подыскивают образцы для экспериментов. Планета ято для них как магазин запчастей — множество трупов, которые некому хоронить. Ято такие выносливые, что даже многочисленные раны позволяют им выжить при должном уходе. Возможно, хайтеки заинтересовались Ончи, решив провести эксперимент…
— Судя по всему, он им удался.
— Говорят, так Ончи и получил прозвище Железный Кулак, которое стало своего рода титулом. Его руки и ноги — высокотехнологичные металлические протезы. Строго говоря, железный у него не только кулак. Меня удивило, что я не слышал о Яозу несколько лет. Говорят, они долго занимались нелегальным бизнесом, прежде чем создать Джонг Шенг. Их авторитет сильно упал, но уже полученные деньги и дурная слава сделали своё дело.
— Эти ублюдки напали на дивизию Харусамэ, — наконец произнёс Гинтоки, — и теперь твой отчаянный сынок прилетел сюда, чтобы отомстить, полагаю.
— Я наваляю Камуи, — упрямо пробормотала Кагура, сжав побелевшие кулаки. — Он прочувствует силу сестринской любви на своей шкуре!
— Это не самый удачный повод, Кагура-чан, — Умибозу явно боялся быть настойчивее, рискуя лишь сильнее разозлить дочь. — Никто не имеет права вмешиваться в ритуалы Джонг Шенга. Это может обернуться катастрофой для всего Эдо. Если тебе не плевать на судьбы этих людей, лучше не делай ничего предусмотрительного.
— А кто говорил, что я вмешаюсь? — она фыркнула. — Крокодилий ублюдок сказал, что любой может принять участие!
— В Джонг Шенге сражаются против бойцов Яозу, если ты нарушишь правила и устроишь драку между «своими», в лучшем случае тебя просто убьют, — пояснил Умибозу. Кажется, он хотел добавить что-то ещё, но остановил себя. Гинтоки, наблюдавший за этой картиной, решил, что Умибозу только что нащупал лазейку в собственных словах, и чуть не подтолкнул дочь в верном направлении.
— Кажется, кое-кто мешает разговору, — неожиданно вмешалась в беседу молчавшая всё это время Отосэ, усмехнувшись. У Кагуры громко заурчало в животе. — Не думаю, что меня хватит на готовку. Кто составит мне компанию? Посмотрим, чем эти лисы приманили моих клиентов.
Кагура мигом воспряла духом, на время выбросив лишние мысли из головы, и вцепилась в кимоно Отосэ так, будто боялась потерять её из виду.
— Отосэ-сан, вы ангел, — с чувством произнёс Шинпачи, но бросил обеспокоенный взгляд в сторону не шелохнувшегося Гинтоки. — Гин-сан, а ты?
— Я уже перекусил по дороге, — махнул тот рукой.
— И даже нам не предложил?! — возмутился Шинпачи. — Тебе точно не помешало бы «очистить душу»…
Не сказав больше ни слова, они шумной компанией направились на улицу во главе с невозмутимой Отосэ.
— Гин-сан придурок, — пробормотал Шинпачи, оглянувшись. — Да у него в животе урчало громче, чем у Кагуры.
***
— Шумные детки наконец-то свалили, — резюмировал Гинтоки. — Может, расскажешь теперь всё как есть? Зачем ты здесь?
— Разве я сказал недостаточно? — усмехнулся Умибозу. — Я услышал, что флот Яозу впервые за всё время летит в сторону Земли. Их законные территории расположены в нейтральной части галактики.
— Ты хотел увидеться с Ончи?
— Возможно, — уклончиво ответил Умибозу. — Мне неизвестны его планы, я лишь понял, что он расшатывает и без того хрупкий мир с Харусамэ. В частности, из-за Камуи.
— Ты понял это из нашего разговора, — Гинтоки задумчиво ерошил волосы на затылке, — и не знал, что Камуи уже тут. Значит, испугался за Кагуру. Почему? Какое дело великому главнокомандующему Яозу до какой-то соплячки?
— Ему нет дела ни до Кагуры, ни до Камуи, — медленно произнёс Умибозу, будто прикидывая в уме, стоит ли посвящать Гинтоки в подробности. — Но Ончи как никто другой в этом мире ненавидит ято. Всех до единого.
— Но…
— Да, он и сам ято. Или был таковым. Но его трудно винить в ненависти. Возможно, ты поймешь его чувства даже лучше, чем я. Его женщину обезглавили, а её голову насадили на металлический штырь и выставили напротив жилища, пока он отсутствовал. Я видел это сам. Его лишили конечностей и бросили умирать. Говорят, он катался по земле, весь заляпанный грязью, и истекал кровью, будто свинья на бойне, а подчинённые Хосэна хохотали, потому что это казалось им забавным, а не жестоким. Монстр не знает, что он монстр — возможно, для него чудовищна именно человечность. Так и мы, ято, так и Ончи — нас ведёт личное представление о мире. Ты, Гинтоки, и понятия не имеешь, какие демоны порой сидят в наших головах. Яозу, нет… Джонг Шенг — это не просто арена для бойцов. Бессметное количество членов Ятозоку сложили там свои головы. Для них это всё равно, что окровавленный кусок мяса для акулы — наживка, от которой невозможно отказаться. Битва с сильнейшими, награда, рёв толпы, стены, впитавшие кровь тех, кто проиграл — чем не стимул? Я слышал, что Ончи жестоко поступает с проигравшими. Если они ещё живы — их калечат и скармливают чудовищам, если мертвы — сжигают или растворяют в кислоте. Ничто не может насытить его ненависть, ведь он ненавидит самого себя — и видит себя в каждом ято, что попадается на его пути.
— Жаль, что он не додумался до харакири, — ответил Гинтоки. Чужие судьбы давно не трогали его, как обычно трогают рассказчиков, бесконечно далёких от того, что они слышат. Нет нужды примерять на себя то, что испытал на собственной шкуре. — Думаешь, он убьёт Кагуру только потому, что она ято?
— Да. Если она попадёт на Джонг Шенг, её не выпустят живой. Я готов встретиться с Ончи, если это потребуется, и сразиться. Сына я потерял, потому что был слаб духом. Не хочу потерять дочь из-за слабости тела.
— Значит, за Камуи ты не переживаешь?
— Не скажу, что безучастен к его судьбе, — неожиданно сдержанно ответил Умибозу, — но это его выбор. К тому же, я уверен, он что-нибудь придумает. Его глаза не ослеплены ни ненавистью, ни любовью.
— Значит, нужно как-то отвлечь Кагуру, пока заварушка не улеглась, — пожал плечами Гинтоки. — Пусть они дерутся над нашими головами, если им так приспичило, а идиоты, что купятся на рекламу, сами виноваты.
Умибозу встал, тяжело оперевшись на вертикально поставленный зонт. Его взгляд был внимательным и серьёзным.
— Ты знаешь, как за глаза называют Джонг Шенг те, кто ненавидят Ончи? Империей инвалидов, — криво улыбнулся Умибозу и покачал головой. — Ты, наверное, ещё не видел их, Гинтоки? Полчища киборгов. Но они не всегда были такими. Ончи собрал их под своим крылом — всех, от кого отвернулось общество. Калек, покореженных войной. Неудачников, потерявших всё. Тех, от кого отказались из-за их увечий. Я знал истории, когда наёмники отрезали себе конечности, чтобы примкнуть к Ончи. Любой, независимо от происхождения, мог попасть в Джонг Шенг в качестве солдата. Там ученые с Хайтека вновь приводили их в порядок, бесконечно экспериментируя. Заменяли органы и части тела на новые. В переводе с древнего языка Джонг Шенг значит «перерождение». Именно это предлагает Ончи. Но не таким, как ты.
Умибозу направился к выходу, положив зонт на плечо и вновь нацепив очки.
— Я пробуду здесь три дня, пока Яозу не улетят.
***
План отвлечения Кагуры провалился тем же днём — потому что она вновь сбежала.
Шинпачи, который разве что волосы на голове не рвал от отчаяния, сказал, что она попросилась в дамскую комнату, а потом выбралась через окно — предварительно проделав это самое окно в стене, разумеется.
— Вот идиотка, — вздохнул Гинтоки, который ожидал чего-то подобного, но надеялся, что Кагуре хватит благоразумия не соваться туда в одиночку. — Её наверняка не волнует, что папочка запихнет свой огромный зонт мне прямо в…
— Гин-сан, не нагнетай, — мрачно произнёс Шинпачи. — Мы должны отправиться за Кагурой-чан! Капитан Яозу вновь выходил на связь. Мы видели, когда сидели в кафе, там стоял телевизор.
— И когда день икс?
— Возле Терминала стоят члены Яозу, которые проводят отбор. Они решают, кого допустить на Джонг Шенг. Только когда наберётся сто человек, приём окончится.
— Как именно проходит отбор? — поинтересовался Гинтоки. — Или крокодилья морда не расщедрился на детали?
— Не знаю, — нахмурился Шинпачи. — Но мне кажется, для нас это не будет проблемой, Гин-сан. Нас могут не пустить в казино, в лучший клуб Эдо, на выставку декоративных собачек, но в место, где нас, скорее всего, изрубят в капусту и скормят чудовищам — мы точно попадём.
— Отличный настрой, Пацуан! — Гинтоки поднял большой палец вверх. — Прихвати его и не забудь оружие, потому что мы выдвигаемся.
— Я прибью Кагуру-чан, — нервно пробурчал Шинпачи, проверяя, на месте ли его меч. — Она такая эгоистка…
— Действительно, — подхватил Гинтоки. — Зачем ей сумасшедший брат, когда есть брат-очкарик, и брат-очки, и брат-подставка-для-очков, и…
— Ты столько экономил шутки про очки, чтобы ляпнуть эту хрень?! — заорал Шинпачи. — Гин-сан, это ни черта не смешно. Кагура-чан, она…
— Не умрёт, пока мы не придём, — закончил Гинтоки. — Эта девчонка сумеет постоять за себя. И прихватить нас с собой.
