Дневник памяти

На часах 20:45. Курт возвращается с занятий по музыке. За спиной чехол с виолончелью. Этот инструмент невероятно тяжелый, однако искусство требует жертв. В очередной раз чертыхаясь начинающемуся дождю, Курт накидывает на голову капюшон и продолжает путь. Машины у него пока нет, а автобус ходит через раз. Да и по виду нельзя сказать однозначно — доедет ли он на нем до дома. Исходя из всего этого, парень решает пойти домой пешком, благо не так уж далеко. Расходящийся дождь вынуждает Хаммела свернуть и пойти дворами. Картина не самая приятная. Темнота, работает парочка фонарей, вокруг никого, где-то истошно мяукнула кошка. Все так прекрасно подходит для съемки фильма ужасов или чего-нибудь подобного. Курт останавливается, чтобы достать замерзшими пальцами телефон, когда его кто-то смачно пинает под зад. Юноша поворачивает голову и натыкается взглядом на парня, ростом метра два. Может, он и преувеличивает, но с его невысоким метр шестьдесят этот человек кажется просто невероятно огромным. Он приближается к Курту очень близко, а с двух сторон подходят его дружки. Они молча зажимают Хаммела в маленький кружок, видимо, чтобы он не мог убежать. Сердце юноши начинает бешено колотиться, когда он осознает, что происходит. Он протягивает телефон и хочет сказать, что больше у него ничего нет, потому что это правда. Он даже денег с собой не брал. Но амбал его опережает: — Нам не нужен твой телефон, придурок. Нам нужен ты, — спокойно и даже немного пафосно для человека в спортивном костюме говорит он. — Ты обидел нашего друга, а за это нужно платить, — ухмыляется громадина. — Я ничего не понимаю, — удается выдавить Курту из себя. — Сейчас догонишь, — сплевывает парень на землю и обращается к своим друзьям. — Эй. Давайте, поработайте с ним немного, но чтоб без особых повреждений. Нам проблемы не нужны. Так, порезвиться, — он подмигивает Курту и нахально ухмыляется. Еще два парня в таких же спортивных костюмах дико ржут и подходят к Хаммелу. Он лишь успевает отметить, что у них нет ножей, когда один бьет ему кулаком под живот. Курт сжимается, не подозревая, что это так больно. Второй парень не теряется и сразу дает кулаком Курту по носу. Парень не знает что делать — держаться за живот или за нос, но пытается сделать и то, и то, когда схватывает еще и удар в глаз. Он чувствует, как тот начинает отекать, понимает, что будет синяк. Курт опускается на землю в надежде, что «игра» окончена, но он глубоко ошибается. — Отлично, так намного лучше. Снимайте с него одежду, я разберусь дальше, — приказывает «главарь» тройки, и парни, избивавшие Курта, подчиняются. Курт брыкается, пытается противиться, осознавая, к чему все идет. Он собирается сказать им, что будет кричать, он собирается звать на помощь, но беспомощно опадает на пол, когда по его телу проходит легкий удар тока. 04 ноября. 2013 год. Меня изнасиловали. Я точно знаю это, потому что к тому моменту я уже очнулся полностью голый. Ноябрьский ветер пробирал до костей, а они ржали. Только ржали и снимали все на камеру. Снимали, как насилуют меня и кричали: «Это для тебя, Себастиан!» Хотя тут я не прав, насиловал один. Он подошел ко мне и дал сильную пощечину. Поднял за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Они были карие, настолько карие, что даже не видно зрачка. Я боялся, что он поцелует меня, полезет мне в рот своим противным языком, а я укушу его, и тогда мне точно несдобровать. Но он не стал этого делать. Он лишь осмотрел лицо и сказал: «Есть на что повестись», а дальше приказал перевернуться на живот, но я не подчинился, и он перевернул меня сам. Его холодные ручищи провели слюнявую дорогу от моей шеи до задницы. Это было совершенно не романтично, это было противно. Его пальцы нашли мою задницу, и он без всяких там раздумий сунул один из них в мое анальное отверстие. Это было так больно. Как будто меня режут ножом внутри. Его дружки хихикали, кричали что-то вроде «Не растягивай его, пусть выпустит кишку через зад», а это чудовище исследовало мой зад извне и, кажется, получало удовольствие. По моим щекам катились слезы, я начинал всхлипывать, он приказал не делать этого. Я всхлипнул сильнее, и он вынул палец. Это было бы невероятное облегчение, если бы следом не вошел его член. Видимо, не такой уж маленький, если учитывать то, что мой зад болит до сих пор. Я закричал от боли и получил за это очередную пощечину. Слезы текли сами по себе, а этот урод продолжал долбиться в меня своим членом. О том, что сначала к его члену я должен немного привыкнуть, не шло и речи. Его совсем не волновала моя боль, это и логично. Я чувствовал тоненькие струйки крови, пока его яйца долбились о мою пятую точку. Я перестал чувствовать холод лужи под своими коленями, перестал чувствовать холод вообще. Я не чувствовал ничего кроме ужасной режущей боли, боли, которую невозможно сравнить хоть с чем-нибудь. Нет ничего хоть немного походящего на нее. Я продолжал кричать и получать все новые и новые пощечины. Я не знаю, сколько это продолжалось, но в итоге он прекратил. Я больше не чувствовал огромный горячий член внутри себя. Я чувствовал лишь дрожь в ногах и боль в заднице. Одним глазом я увидел, как передо мной упала моя одежда, а два дружка потрепали меня по щекам со словами «Так поступают с людьми, кинувшими Себастиана Смайта» и ушли. Они ушли, обсуждая какую-то тему проекта. Ушли так, как будто ничего этого здесь не было. Я продолжал плакать, потому что попросту уже не мог остановиться. Не знаю сколько времени я бы еще просидел вот так, голый и подавленный, если бы не вновь начавшийся дождь. Я надел всю свою одежду, которая была немного мокрой от дождя и поплелся домой. Я видел около двадцати пропущенных от отца. Я прибавил шагу, потому что переживал за его больное сердце. Я понял, что этих парней подослал мой парень. Мой бывший парень. Я понял, почему они все были в одинаковых серых костюмах, и понял, почему меня не просто избили. Смайт прекрасно знает, как я относился к своему первому разу. Я пришел домой и нашел отца, сидящего в гостиной и крутящего в руках телефон. Он с облегчением вздохнул, когда я зашел, но потом посмотрел на мое лицо. Я сказал ему, что подрался с хулиганами, потому что они хотели отобрать мои вещи. Отец прочитал мне лекцию, сказал что лучше бы я отдал все. Я знал это и без него, но пока ему не нужно знать о том, что произошло на самом деле.</b> 06 ноября. 2013 год. Папа узнал. Он сказал, что я удивительно быстро отошел от всего произошедшего. Предлагает обратиться в полицию. Я не хочу. Я ничего не хочу сейчас. Это ничего не изменит и не вернет того, что они забрали. Я забуду обо всем со временем, но сейчас я хочу просто полежать в тишине. Хочу немного поспать и стереть из памяти Себастиана Смайта. Я хочу чтобы все было как раньше, но только без него. Лучше бы он вообще не появлялся в моей жизни. Я хочу лечь и умереть, но получается лишь лечь и зарыдать. Со временем синяк спадет, сон придет в норму, а о больном заде не будет и речи. Со временем. Просто не сейчас. 10 ноября. 2013 год. Сегодня я спал практически всю ночь. Папа предлагает сходить к психологу, но я не хочу. Я хочу стереть эти воспоминания из своей жизни навсегда, а не обсуждать их с сомнительной женщиной, кричащей и закрывающей глаза при слове «гей». Я знаю, папа хочет как лучше, но так не лучше для меня. Лучше я сожгу все эти записи к черту и выброшу этот дневник в окно. Свеча на столе Курта распространяет по комнате приятный запах имбиря и кокоса. Этот чарующий аромат переплетается с запахом жженой бумаги. Хаммел вертит в руках листки из своего блокнота, чтобы не обжечь пальцы. Остается маленький кусочек бумаги. Парень дует на него и… огонек потухает. Шатен открывает окно и пускает обрывок лететь по ночному Огайо, надеясь, что он вскоре попадет в лужу и раствориться навсегда. Юноша вдыхает холодный ночной ноябрьский воздух и уходит спать. Этой ночью он не просыпается, не видит кошмарные сны и надеется, что так теперь будет всегда.