Иные. Второе поколение

Он просыпается, будто после сильнейшей пьянки. Голова раскалывается, во рту странный привкус, а воспоминаний полный ноль. Юнги в своей комнате в Тэгу один. Приведя немного мысли в подобие порядка, парень поднимается с кровати, и только теперь смотрит на свои руки – кожа красного цвета. Его руки в засохшей крови, одежда тоже. Вчерашний вечер лавиной обрушивается на него. – Тэхен, – Юнги смотрит на свои руки. Это все его кровь. Во рту вкус его крови. Рвотный порыв тупится приступом паники. Тело дрожит, горло сдавливает, все внутренности скручивает узлом. – Я его убил? Нет, я не мог… Он не мог умереть, он же не человек. – Если оторвать голову ящерице, хвост не отрастет, – Чимин сидит на окне. – Так и с нами. Нет ничего невозможного в нашей смерти. Главное максимально нанести повреждения, чтобы хвост не отрос снова. Тогда умираем даже мы. И, – Чимин спускается в комнату, – мне стоит тебя поздравить, ты сделал то, что я не мог уже давно. Кость в моем горле теперь не мешает. Сразу стало так хорошо. А тебе? Юнги его почти не слушает. Перед глазами всплывают картинки вчерашнего вечера. Кровь, куски мяса, порванная одежда и желание не оставить ни кусочка, красная полоса с побледневших губ по щеке уходящая куда-то за ухо, темные безжизненные глаза. Он не слышит голос Чимина, в его ушах звучит другой. – Всего пять секунд, – и хитрая улыбка на губах Тэхена. – Один, – он так близко, что уже хочется прикоснуться к нему. – Два, – когда-то он его терпеть не мог, а потом хотел оставить себе. – Три, – невыносимый, с такой чертовской улыбкой и блядским взглядом. Смотрящий через плечо Намджуна, обнимающий его, целующий его, приходящий во снах то котом, то демоном. – Четыре, – его дурацкая квартира, тапочки, куртка в два раза больше Юнги, и та кухня, где они целовались. Его губы, его руки, его аромат и каждое прикосновение оказывается сводили с ума. – Пять, – он был не человеком. Вчера Юнги был не человеком тоже и поддался желанию, новоприобретенному инстинкту, и вот тот дурацкий кот, на которого аллергия, тот, гуляющий где попало приблудившийся к нему кот, больше не вернется. Он сам, своими же руками скрутил ему шею. А ведь он даже был не его. Чертов кот. Чертов Ким Тэхен. – Отсчитай назад, – жжет глаза, а по щекам скользят слезы. – Еще пять секунд, – кривится, на губах соленый вкус и как-то уж слишком сильно печет глаза. *** Джин стоит перед дверью в комнату Намджуна. Ему не надо заходить, чтобы узнать ответы на свои вопросы, но он обязан увидеть все своими глазами, чтобы осознать и принять. Решиться невозможно. Сокджин отходит к стене. Воздуха в коридоре катастрофически не хватает. Голова кругом. Намджун открывает дверь, зная, кто за ней. Просто открывает и оставляет не запертой, чтобы когда незваный гость решился зайти, то смог это сделать сам. Джину требуется еще несколько минут, будто бы они что-то изменят. Оказывается, лучше просто знать, чем видеть. Тело Тэхена лежит на кровати, укрытое черной простыней по подбородок, а лицо такое спокойное, бледное, красивое. Глаза закрыты. – Представь, сейчас он открывает глаза и улыбается нам, радуясь удавшейся шутке, – Намджун кивает, а Джин громко втягивает в себя воздух. – А потом недоволен тем, что я пришел к тебе, – Намджун не оборачивается, по голосу понимая, что парень за спиной плачет. – Вечером я сожгу тело. *** – Расскажи мне про своего друга, – парень, сообщивший Чонгуку его приговор, сидит напротив. – Расскажи мне все, в память о нем.