Unholyverse

      Ещё никогда прежде Фрэнк не летал на самолёте, и он уже ненавидел их. Его ноги сводило судорогами из-за того, что они были сложены настолько долго. Воздух был спёртым, а подушка, на которой он должен был спать, была меньше самой маленькой человеческой головы на Земле, он был полностью уверен в этом.       Что ещё хуже, так это тот факт, что, казалось, ни у кого не было вообще никаких проблем, пока они спали: ни Рэй с его ужасно длинными ногами, ни Боб со своей огромной головой. Даже Майки устроился в кресле рядом с Фрэнком с закрытыми глазами и открытым ртом. Единственным человеком, который не спал, кроме Фрэнка, был надоедливый парень несколькими рядами позади, который продолжал кашлять каждые семь секунд. Ну, и пилот. По крайней мере, Фрэнк на это надеялся.       Фрэнк вздохнул и в сотый раз поправил бесполезную маленькую подушку. В самолёте было так тихо: все спали. Фрэнк находился абсолютно наедине со своими мыслями, и это было совершенно точно последнее место, где он хотел бы быть. Каждый раз, когда он ослаблял свою внутреннюю настороженность и пытался расслабиться, вздохнуть или сказать себе быть терпеливым или ещё что, он моментально переносился в тот самый момент, когда Джерард лежал на руках у Майки, или вспоминал лицо Брайана, когда люди в костюмах забирали тело, или то, как он разговаривал с Джерардом днём ранее...       Фрэнк резко сглотнул и покачал головой, смахивая воспоминания. Он потёр лицо руками, но это не помогло, потому что каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел лицо Джерарда. Он откинул голову на кресло и уставился вместо этого в потолок, смирившись с бессонницей.       — Я спал с Торо.       Фрэнк всполошился, повернулся к Майки, который открыл один глаз и смотрел им в сторону Фрэнка, выглядывая из-под кепки.       — Что? — выпалил Фрэнк.       — Торо, — повторил Майки, открывая второй глаз и уже поворачивая голову в сторону Фрэнка. — Я спал с ним.       Фрэнк уставился на него.       — Когда?       Майки слегка нахмурился.       — Вроде, вчера. Может, позавчера. Не помню.       Фрэнк мог провести параллель. На самом деле, он просто чувствовал, что это было как раз в тот день, когда погиб Джерард.       — До этого мы целовались, — продолжил Майки. — Когда вы с Джерардом поругались.       Фрэнк вздрогнул. Он вообще не мог об этом думать. Он просто не мог думать об этом, в противном случае — он выбросился бы из самолёта. Вместо того, чтобы размышлять об этом, Фрэнк устремил взгляд вперёд, где Рэй спал в месте у прохода. На самом деле, он не знал, что сказать: ни один из его обычных ответов на истории о сексуальных похождениях Майки, казалось, не подходил. Он засомневался, а затем спросил:       — Это было только потому, что тебе было грустно?       — Не знаю, — Майки пожал одним плечом. — Честно, я не могу сказать.       — Дерьмо, — Фрэнк снова облокотился на спинку кресла. Он заставил себя задуматься о том, каково было Рэю: как он рано приходил на работу, чтобы сделать Майки причёску, насколько он был взволнован, когда Майки встретил Пита, когда Майки смешил его. — Дерьмо, — повторил он, начиная осознавать. — Торо влюблён в тебя. Конечно же, влюблён. Как я, блять, мог этого не заметить?       Майки пожал вторым плечом.       — Так же, как остальные не замечали вас с Джи, я думаю.       Фрэнк не знал, что на это сказать. Он устремил взгляд в свои колени и провёл большим пальцем по чёткам Джерарда, обёрнутым вокруг его запястий.       — Вообще, мы должны доверять друг другу наши жизни, — сказал Майки. Фрэнк поднял глаза, но Майки пялился поверх него с напряжённой челюстью. — И тогда мы не будем нести херни.       — Но ты знал, — сказал Фрэнк. — Я не думал... Майки, ты знал.       Майки покачал головой.       — Суть не в этом.       Фрэнк знал, что он был прав, но он не знал, как объяснить это. Всё, что он хранил в себе: тайные разговоры, все ночи, в которые он заставлял себя не спать, чтобы у них был шанс поговорить, пока больше никто не слышал, он не скрывал этого, лишь потому что знал, что Майки взбесился бы. Это было только потому что это являлось единственной вещью, которую и Джерард, и Фрэнк могли сохранить для себя, единственным моментом, когда Фрэнк мог слушать и внимать тому, чего никто больше не слышал.       — Я думал, Джерард сказал тебе, — честно признался он.       — Ну, да, что ж, — Майки скользнул пальцами под очки и потёр глаза, — не сказал.       Втайне Фрэнк был благодарен. Он выглянул в иллюминатор, чтобы Майки не заметил этого у него на лице, а затем обвил чётки вокруг запястья.       — Не думаю, что дело в этом. В смысле, лишь потому что я расстроен, — в конце концов сказал Майки.       Фрэнк посмотрел на него. Он прижался ногами к ногам Майки. Когда он сделал то же самое, Фрэнк сказал:       — Тогда ты должен сказать ему об этом.       — Я не знаю, — Майки заёрзал на месте, разминая плечи круговыми движениями. — Я даже не могу... Даже не чувствую себя человеком, — признался он, бросив на Фрэнка настороженный косой взгляд. — Понимаешь, о чём я?       — Определённо, — ответил Фрэнк, желая не знать этого чувства.       — Да, — Майки прикрыл глаза на минуту, затем сполз в своём кресле и положил голову Фрэнку на плечо. Фрэнк повернулся к нему, прислонившись щекой к виску Майки.       В самолёте до сих пор было тихо. Фрэнку казалось, что его шёпот был действительно очень громким, когда он задал Майки тот вопрос, ответ на который он боялся получить, но всё же не мог сдержать его в себе.       — Майки? Думаешь, он жив?       Тот долго молчал перед тем, как ответить:       — Не знаю.       Это был не тот ответ, который хотел услышать Фрэнк, но это был лучший ответ, который он только мог получить. Он закрыл глаза и попытался уснуть. *       Аэропорт был громким и сумасшедшим и был полон людей, которые всё кричали что-то на итальянском. Фрэнк просто-напросто схватился сзади за куртку Брайана и с силой держался за него, пока не обнаружил, что тащился вместе со всеми к парню в солнцезащитных очках, который держал в руках табличку, говорящую «М. Уэй».       — Оу, — произнёс Майки, когда они подобрались достаточно близко. — Кажется, это я.       Парень — он был не в костюме, как остальные, чему Фрэнк был довольно-таки удивлён: почему-то в голове Фрэнка все служащие Ватикана выглядели так, будто все только что выпрыгнули из Матрицы, — оглядел Майки сверху вниз, затем кивнул и быстро пошёл в противоположном направлении.       — Давайте, — поторопил Брайан, подталкивая Фрэнка под локоть. — Он наш проводник.       На улице возле аэропорта был ещё один парень в солнцезащитных очках и стояли две чёрные сияющие машины — одни из тех, на которых Фрэнк ездил на похороны. Он не был так уж восторжен, что ему придётся забраться внутрь, особенно когда он осознал, что в один автомобиль они все вместе не влезут.       — Я думал, мы сошлись на том, что будем оставаться вместе независимо от чего угодно, — прошипел Боб. Фрэнк утвердительно кивнул.       — Боб, хочешь посидеть у меня на коленочках? Располагайся, — сказал Брайан. — Ты едешь с Рэем и Майки, ладно? А Фрэнк со мной.       Боб выглядел неуверенным, но, тем не менее, кивнул. Позади себя Фрэнк смог разглядеть руку Рэя на пояснице Майки; тот вёл его к машине.       — Я чувствую себя так, будто я во сне, — признался Брайан Фрэнку, когда они отъезжали от аэропорта.       — Чувак, ничего мне не говори, — ответил Фрэнк. — Ты должен быть тем, кто знает, что он делает.       Брайан усмехнулся.       — Точно, — тихо произнёс он. Он водрузил сумку себе на колени и начал рыться в ней, скорее всего, проверяя все их паспорта в девятнадцатый раз с тех самых пор, как они сошли с самолёта. — Не знаешь, в Ватикане нет ещё одного пограничного контроля? Ведь технически это отдельная страна, да?       — Я не знаю, — Фрэнк пожал плечами. — В смысле, думаю, да, но я ничего не знаю насчёт паспортов и прочей фигни.       — Думаю, мы узнаем, когда доберёмся до места, — Брайан ещё немного покопался в сумке и нахмурился. — Дерьмо, я забыл купить адаптер. Теперь мы не сможем зарядить телефоны.       — Тогда купим потом, — сказал ему Фрэнк. — Брайан, мы в Риме. Это не такое уж захолустье.       Брайан ненадолго засомневался, а затем слегка расслабился. Он теребил ремешок сумки у себя в руках.       — Я лишь хочу сделать что-нибудь, — сказал он. — Но у меня ощущение, будто я не могу ничего для тебя сделать.       — Не волнуйся за меня, — Фрэнк махнул рукой на Брайана. — Лучше беспокойся за Майки.       — Я беспокоюсь за вас всех, — сказал Брайан. Он снова облокотился на спинку сиденья и выглянул в окно.       Поездка до Ватикана была однообразной, хотя Фрэнк и абсолютно не мог остановиться вертеться каждые две секунды, чтобы убедиться, что вторая машина всё ещё ехала за ними. Он поймал Брайана на том, что тот тоже довольно часто занимался этим. Когда они наконец приехали, их встретил щупленький мужчина маленького роста в изящной рясе, который представился помощником Кардинала Пирса. Он вёл их по лабиринту коридоров, а затем открыл дверь, что вела в то, что можно было легко назвать хорошеньким номером неплохого отеля. В Ватикане уж точно не было свободных средств, подумал Фрэнк.       — Надеюсь, вам будет комфортно в этих комнатах, — произнёс помощник. — Должно быть, вы устали после дороги. Кардинал желал бы встретиться с вами завтра же после утренней мессы.       — Завтра? — Брайан покачал головой. — Парень протащил нас через полмира без каких-либо объяснений и думает, что мы будем ждать до завтра? Мы хотим видеть его сейчас.       Помощник обратил свой спокойный, безэмоциональный взгляд на Брайана.       — Вы устали после пути, — уверенно произнёс он. — Вскоре принесут еду. Вы встретитесь с Кардиналом завтра.       Он единожды кивнул и закрыл дверь на пути обратно.       — Что ж, — сказал Боб, обращаясь к двери. — Кажется, вот так.       — Не могу поверить, что они заставят ждать нас всю ночь, — произнёс Рэй после того, как они поели. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене и подтащив колени к груди. — В смысле, серьёзно, непредвиденные обстоятельства? Что это вообще значит?       — Что, если на самом деле он не умер, а ужасно болен или ещё что? — неожиданно произнёс Майки. — Что, если по дороге сюда они осознали, что он всё ещё жив?       — Тогда я не понимаю, почему они не отвели нас сразу же к нему, — мягко произнёс Брайан. — Если бы дело было в этом.       — Что, если... — начал Боб, а затем оборвал себя. Он сгорбился и покачал головой. — Неважно.       Майки взглянул на него.       — Что?       Боб засомневался, но затем сказал:       — Ты не хочешь этого слышать.       — Чувак, это, скорее всего, ещё большая причина озвучить это, — произнёс Фрэнк, лишь на всякий случай готовясь придвинуться поближе к Майки.       Боб не выглядел особо счастливым по этому поводу, но глубоко вдохнул, а затем сказал:       — Что, если в действительности дело и не в Джерарде? Что, если они заманили нас сюда, потому что... потому что они знают, что мы знаем больше, чем должны. Например, насчёт... — Боб развёл руками, что, очевидно, должно было указывать на всю внутреннюю работу Католической Церкви. — Что, если это ловушка?       — Нет, — ответил Фрэнк. — Джерард бы предупредил нас.       — Ладно, — произнёс Боб. — Ага, точно, он бы предупредил.       Они вновь погрузились в тишину. Было больше нечего говорить, помимо «Почему...» и «Что, если...», и ни у одного из них не было ответов. Стул, на котором сидел Фрэнк, был действительно неудобным, так что он беспрерывно ёрзал и вертелся, пока Брайан наконец не сказал:       — Фрэнки, ты вообще спал в самолёте?       — Нет, — Фрэнк вздохнул. — Я не могу спать сидя.       — Это чёртова ложь, — вмешался Рэй, робко улыбнувшись. — Ты и стоя на голове спать можешь.       Фрэнк попытался скривить уголок губ в ответ.       — Почему бы тебе не прилечь? — предложил Брайан. — Ты бы мог даже отключиться ненадолго.       — Я в порядке, — запротестовал Фрэнк.       Брайан скривил своё непреклонное лицо.       — Нет, не в порядке. Ты выглядишь так, будто сейчас отключишься. Последнее, что нам нужно, так это чтобы тебе было плохо.       Суть была в том, что Фрэнк совершенно точно устал и что он боялся быть один на один в компании со своей виной в пустой комнате. Но он позволил Брайану проводить себя в соседнюю комнату и забрался на одну из кроватей.       — Мы разбудим тебя, если что-нибудь случится, — пообещал ему Брайан, а затем закрыл дверь.       В комнате было тепло, но Фрэнк всё равно натянул простыни до ушей, закутываясь в них. Еда, которая вообще не имела вкуса, когда он её ел, внезапно показалась тяжёлой и гнетущей и мешала каждому движению. Тишина и темнота, казалось, давили на него и обвиняли в чём-то, и Фрэнк вытащил одну руку из-под простыней, чтобы размотать чётки, что были обмотаны вокруг его запястья. Вместо этого он зажал их между пальцами, удерживая первую бусину между большим и указательным пальцами. На каждой бусинке была вырезана крошечная роза, что сплеталась в узоры, словно лоза. Фрэнк держал чётки близко к лицу, чтобы разобрать этот рисунок в темноте, и прослеживал линию глазами.       На самом деле, Фрэнк никогда не использовал их, чтобы молиться по чёткам, но ему нравилось пересчитывать бусины, проверяя каждую, чтобы убедиться, что ни одна не была ослаблена, треснута или как-либо повреждена. В темноте ему тоже приходилось концентрироваться и бороться со своими закрывающимися глазами, чтобы в голове не было ни места для чего-либо ещё. Он начал считать их по одной, затем пятёрками, после десятками, а затем вновь по одной, и в какой-то момент, должно быть, он неосознанно задремал, потому что в следующий момент он сидел, вытянувшись на кровати в струну и приложив руки к груди, и чувствовал, как его сердце выбивалось из грудной клетки.       — Плохой сон, — сказал он сам себе, сделав глубокий вдох, а затем ещё один. — Просто плохой сон.       Он не мог вспомнить его, но чувствовал это неприятное тревожное чувство, что залегало вдоль позвоночника и на задней стенке горла. Он был рад, что не мог вспомнить этот сон. В последнее время сны для Фрэнка были той вещью, которую он пытался избегать.       Фрэнк пробежался руками по постели в поисках чёток. Когда он не смог их найти, он отбросил простыни и выскользнул из кровати, подкравшись к тумбочке, чтобы включить свет. Чётки лежали на полу, и Фрэнк склонился на коврике, чтобы аккуратно поднять их, убедившись, что не сломал их во сне.       Если честно, то свет от лампы был довольно тусклым, но достаточным, чтобы Фрэнк смог оглядеть комнату. У стены стоял низкий комод с зеркалом, а следом за ним, в углу, располагался столик, над которым висела картина Святой Девы Марии. Это была любимая икона Фрэнка — та, где она выглядела опечаленной, но при том умиротворённой. На коленях он подполз ближе, чтобы разглядеть детали. Они были выполнены в золоте: крест у неё на шее, ореол, озаряющий её ясный лик. Он понял, что задумался о том, знает ли она, через что они прошли, заботилась ли она о них. Знала ли, как сожалел Фрэнк. Простит ли она его. Знала ли она, где был Джерард, был ли он в безопасности, был ли он с ней. Отдала ли она его, если бы Фрэнк пообещал стать лучше.       Он стоял так, на коленях, ещё долго, лишь оглядывая её. Затем послышался щелчок, и на стену упал кусок света. Фрэнк обернулся посмотреть и увидел Брайана, неловко стоящего в дверях.       — Я слышал твой голос, — неуверенно произнёс он; его глаза бегали от рук Фрэнка к иконе Святой Марии на стене и обратно. — Прости, я не хотел тебя перебивать.       — Я не... — начал Фрэнк, чувствуя себя необъяснимо виноватым, будто Брайан только что застал его за тем, что он делать не должен был. Он опустил глаза, уперев взгляд в собственные руки, в которых были сжаты чётки, а затем перевёл его на Деву Марию, потом вновь на руки, затем на колени и устремил взгляд в пол. — Оу, — произнёс он, — кажется, всё же молился.       Он встретился со взглядом Брайана и слегка приподнял подбородок. Да какая разница, Фрэнк не сделал ничего плохого. Что Брайан сделает? Отругает его за это?       Брайан ещё минуту простоял в сомнениях, а затем зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. Он подошёл и встал рядом с Фрэнком.       — Не против небольшой компании?       Фрэнк пожал плечами.       — Располагайся.       Брайан склонился и встал на колени, быстро перекрестившись. Он сложил руки на коленях и закрыл глаза, склонив голову.       С минуту Фрэнк наблюдал за ним. Это было странно. Все разы, что они были в Церкви за последний год, ему всегда казалось, что никто, кроме Джерарда, на самом деле не молился.       Брайан приоткрыл один глаз.       — Это не зрелищный вид спорта.       — Извини, — тут же отозвался Фрэнк, вновь поворачиваясь к изображению Девы Марии и её неизменному лику. Может, в этом и состояла мольба, подумал Фрэнк. Ты мог говорить всё, что угодно, и на тебя никто и никогда не посмотрит, словно на сумасшедшего, или ужасного человека, или же как на их консенсус. *