Another side of medal

      Меня будит Мегз. За эту неделю мне удалось поспать каких–то два часа. Думаю, вы понимаете, благодаря кому эти вечные недосыпания.       В полудреме натягиваю на себя одеяло, накрываясь им с головой.       — Пять минут…       — Финник, вставай! — Мегз резко дергает за край одеяла, и мне становится жутко холодно.       — Пять ми…       Тихо. Неужели оставили в покое? Только я обрадовался, что наконец-то от меня отстали, как Мегз включает звук телевизора на полную мощность.       Голос Клавдия Тепплисмита раздается на всю комнату:       «Финал! Четверо против одного! Майкл Кларк идет сразу против четырех противников!»       В один прыжок я преодолеваю расстояние от дивана до телевизора. На экране показывают битву во всей красе. Наверху дамбы четверо профи пытаются попасть в Майкла, который бегает от их ножей, уворачивается, а потом подбирает оружие и бросает обратно. Это же верная смерть! Сверху у них намного больше преимуществ. Майкл просто мишень.       Но я не вижу Энни. Может..       Финник, нет. Это не так. Энни жива.       Тут нож Майкла летит и попадает прямо в сердце девчонки из первого дистрикта. Та падает с бетонной стены, удерживающей воду, и катится вниз. Упав с такой высоты, невозможно не разбиться. Она сильно ударяется головой, и это окончательно добивает девушку. Грохочет пушка.       — Вот сволочь, — цедит кто-то сзади, и, обернувшись, я вижу Блеска.       — Какие люди, — иронично заявляю я. Дверь, кажется, была открытой, поэтому парень с легкостью зашел ко мне в номер.       Странный тип. Нередко вижусь с ним на элитных вечерах. Обычно немногословен, но когда выпьет, то держись. Все тайны, что знает, полетят по Капитолию. И через несколько часов вся столица будет в курсе, что мисс Макфарлент предпочитает быть сверху или же мисс Кобальт ненавидит прелюдия. В общем, веселый парень. Кашмира старается его все время вытаскивать из таких передряг, но успевает не всегда. Блеск куда сильнее ее, иногда нам вдвоем приходится заталкивать его в машину, когда тот орет про какую-нибудь очередную капитолийку в пьяном бреду. Сноу одно время был недоволен, клиенты побаивались этого парня. Но Кориолан не отступал. Игнорировал жалобы, но серьезно поговорил с Блеском. И не раз. Обычно после таких разговоров Блеск не появляется дня три. А потом приходит как ни чем не бывало, отмахиваясь от расспросов, откуда синяки и едва зажившие раны. Пил он редко, но алкоголь на него действовал, мягко говоря, не положительно. С тех пор Кашмира следит за своим братцем, убирая из поля видимости все бутылки со спиртным. Но это же не Хеймитч, в конце концов. Блеск сам может себя контролировать. Но дай ему в руки бутылку во время многообещающей вечеринки, которая как обычно завершается в чьей-нибудь постели, то на него просто больно смотреть. Иногда мне его просто жаль. Но в остальном парень неплохой. Ума не лишен, да и внешностью такой грех не похвастать. Бывает надменен, иногда эгоистичен, но все мы не без изъянов.       — Твой недоумок ранил мою пташку. Любимую, причем, — с некоторой злобой проговаривает парень.       — У тебя каждая пташка любимая. Но соглашусь, эта была чертовски сексуальна.       — Цыц! Твоя зато…       — Что-нибудь про Энни сейчас скажешь — врежу. Обещаю.       В номер входит Хеймитч.       — О, а вот и выпивка! У нас сегодня семейный просмотр фильма? Хеймитч, ты чего без коньяка? — возмущается Блеск.       — Все свое ношу с собой, — хмыкнул ментор Двенадцатого Дистрикта, с грохотом ставя бутылку на стол.       — Ээ-ээ, вы выпить сюда пришли? — я не понимал, какого лешего они собрались в моей комнате.       — Финник, обслужи гостей, — подает голос Мегз.       — Им нельзя пить — констатирую я моему ментору.       — А тебе нельзя так себя вести. К тебе пришли, значит, будь добр — обслужи.       — Да, Одэйр, у тебя гости. Нужно слушать старших, — подхватывает Хеймитч голосом учителя.       О, Боже…       Кажется, мне всего пять лет. И я несмышленый ребенок, не способный выполнить простые поручения. Что я делаю в компании этих алкогольных интеллигентов, вот объясните?       Блеск с Хеймитчем как-то странно переглянулись. Убедив себя, что мне лишь показалось, отправился на кухню за стаканами. Пить я и не собирался, а вот этим двум пока не нальешь, кажись, не успокоятся.       Меня мучает совесть. На экране Энни так и не появлялась. Майкл скрылся где-то за деревьями, поэтому мы могли наблюдать лишь блуждание профи по лесу.       — А что только два? — приставляя палец к подбородку, по-философски спрашивает Эбернети.       — Наверное, потому что тут только два алкоголика, — Блеск искоса на меня смотрит.       — Два, — подтверждаю я.       — Так дело не пойдет. Раз пить, так уж втроем.       — Да, Одэйр, если ты не с нами, то больше по поводу спонсоров можешь даже не заикаться.       — И плакаться можешь тоже не приходить, — подмечает Хеймитч.       Нет, ну это шантаж.       — Нет, вы нормальные или как?! — я сбиваю один из стаканов, но Эбернети вовремя его ловит.       — Тихо-тихо, парень. Мы же говорим, тебе нужно расслабиться, — Хеймитч кивает Блеску, и тот, потерев руки, берется за бутылку и наливает в стакан немного горячительного напитка.       Мне тошно. Я понимаю, что они пришли меня поддержать, но, если честно, я чувствую себя истеричкой. Сейчас нужно быть сосредоточенным. Для Энни я ничего больше сделать не могу. А эти двое хотя бы отвлекут меня ненадолго.       — Давай, — протягивает мне стакан Блеск.       — Нет, — я отталкиваю стакан от себя. Мне нужно увидеть, что произойдет с Энни. Мне нужно увидеть, что она жива.       — Финник, не упрямься, солнышко, тебе станет лучше, — воркует Хеймитч, отчего мне становится не по себе. Странный он. Да и Блеск какой-то уступчивый. Мы никогда особо не ладили. А тут вдруг поддержать захотел.       — Одэйр, если сейчас ты…       — Ладно, все. Полстакана, — чувствую, иначе они от меня не отстанут, да и для храбрости не помешает.       Я выпиваю мутную коричневую жидкость. Противный горький напиток обжигает горло, и я начинаю кашлять. Эбернети дружески похлопывает меня по спине.       — Дело сделано, — и кивает Блеску.       — Погодите, какое дело? — я чувствую, как усталость наваливается на меня. Насколько мне помнится, ощущения от алкоголя немного иные.       Блеск показывает большой палец Хеймитчу. Теперь все понятно. Коньяк не просто так. Он со снотворным. Совсем меня за психованного считают. Ненавижу. Специально все подстроили. Ну да, а то вдруг их безумного Финничку хватит инфаркт во время финала. Заботливые менторы со стажем решили, что юному ментору далеко до нормальной реакции на финал, и лучше, если он проваляется дня два, не просыпаясь, нежели будет лицезреть конечную битву.       Я-то думаю, что происходит…       Веки тяжелеют.       — Сволочи, — сквозь зубы произношу я.       — Ничего, ты нам потом еще спасибо скажешь. Мы же твои нервы бережем, неблагодарный, — послышался голос Блеска.       Сон вот-вот заберет меня в свои чертоги, и тут я вижу на экране, как топор профи отрубает голову Майклу, а затем слышу пронзительный женский крик, который пробирает до костей. Потом девушка зажимает уши руками, сгибается пополам, и еще несколько миллиметров, и она сорвется с огромнейшей высоты дамбы…       И я отключаюсь. Слышу лишь последние слова Мегз:       — Не успели. ***       С трудом отхожу от лошадиной дозы снотворного, в голове все спутано. Я проспал не менее дня, и сейчас что-либо восстановить, выстроить логическую цепочку событий просто нереально.       Ладно. Начнем с самого простого.       Финник. Финник Одэйр. Победитель 65 Голодных игр. Ментор. Ментор.       Я вскакиваю с дивана и бегу что есть мочи на первый этаж Тренировочного центра.       Хватаю первого попавшегося миротворца за руку и прижимаю к стене.       — Кто победил в этих играх? Кто? Кто? Я спрашиваю, мать твою?! —я чуть ли не задыхаюсь. — Где находится победитель?!       Немного напуганный миротворец лишь показывает мне пальцем, куда идти.       Срываюсь с места и бегу в сторону палаты.       Меня встречает доктор.       — Мистер Одэйр, Вам туда нельзя, — говорит он и перегораживает мне дверной проем.       Не говоря ни слова, я отталкиваю его и врываюсь в палату.       Резкий запах лекарств мощно бьет по обонянию.       Врач машет в мою сторону рукой и уходит.       С губ слетает:       — Энни…       Она выжила. Она выжила! Этого просто… Я боялся в это поверить. Боялся подойти и ощутить, что она живая. Она здесь.       За эти каких-то 12 часов произошло невероятное. Внутри все начинало расцветать. Я не заметил, как начал кусать губы и одна из слез счастья медленно скатилась по щеке. Тихо. Успокойся. Веди себя, как мужчина, хотя бы при ней.       Энни лежит, устремив взгляд в потолок. Словно неподвижная кукла с большими зелеными глазами и белой фарфоровой кожей. Вот только местами опаленные рыжие волосы не вписывались в этот образ куклы. Они рассыпались по подушке неряшливыми, плохо расчесанными прядями. Это не те локоны, которые некогда щекотали мне кончик носа. Сухие, неравномерно подстриженные, словно омертвевшие. Стеклянные глаза такие же яркие, не потерявшие своей завораживающей красоты, каменным взглядом неотрывно смотрели вверх, даже когда я зашел.       Подхожу ближе.       — Энни?       Девушка поворачивает голову и тем же мертвым, отсутствующим взглядом на меня смотрит.       Делаю еще один шаг, и Энни начинает кричать.       Истерический крик заполняет весь кабинет, она вскакивает и забивается в угол, прячась от меня. Потом она начинает бить кулаком по полу и истошно вопить, чтобы я к ней не подходил.       Я не теряюсь.       — Энни. Это я. Можешь не притворяться, — я знаю, что в этой палате камер нет, поэтому перехожу сразу к делу.       Креста замолкает. Я улыбаюсь. Она просто великолепная актриса.       Делаю шаг навстречу, но девушка хватает какой-то острый предмет и подносит к запястью.       — Нет!       — Не подходи! — шипит она. Ее всю трясет, и мне становится страшно.       Энни начинает визжать хуже прежнего, закрывая уши руками. А потом резко замолкает, снова уйдя в себя.       Я ничего не могу понять.       На глаза попадается листок с диагнозом.       Энни Креста. Психически нездорова. Подпись: Доктор Форк       Лист выскальзывает из рук и, кружась, опускается на пол. Последняя надежда ускользает, и на смену ей приходит шок, который словно бьет меня под ребра, отчего становится больно. Мне не хватает воздуха, я делаю глубокий вдох и опускаюсь на кровать.       Время будто бы останавливается. Перед глазами пролетают моменты, моменты мечты, которые являлись во снах. Счастливых снах, которые бились в зеркальной войне с кошмарами. Энни, которая позволяет взять ее за руку и, лукаво улыбнувшись, посылает в мою сторону тучу брызг, заливаясь смехом. А затем подкрадывается сзади свое кошачьей походкой и закрывает мне глаза, играясь со мной, расспрашивая, кто стоит сзади. Шелковыми прядями щекочет мне щеки, а потом…       Наивные мечты.       Мечты являются разрушением. Они ослабляют веру, а то и вовсе сжигают ее, и все, что у тебя остается, это крохотные надежды, на которые ты уже просто не рассчитываешь. Лучше вообще ни во что не верить. Не мечтать. Не надеяться и не ждать. Быть может, тогда разочарования покинут нашу жизнь.       В голове лишь крутится:       Психически нездорова. Психически нездорова.       Она меня не помнит. Не знает, кто она. Я не хуже Энни зависаю где-то в пространстве, уходя в свои мысли.       Психически нездорова. Психически нездорова.       А кто виноват, Одэйр? Это ты у нас такой заботливый ментор, разве нет? Вытащил. Да, вытащил, но вот тебе: получил, что заслужил. Иногда можно только поражаться собственной наивности. Думал, все так просто? Как и хотел. Сумасшедшая. Только вправду. Миссия выполнена наполовину. Браво!       И тут подлетает Креста и дает мне пощечину с такой силой, что перед глазами все гаснет.       — Одэйр! Ты! Как ты мог! «Притворись сумасшедшей, потом скажу, зачем!» Я тебя ненавижу, ублюдок. Из-за тебя…       Я не даю ей продолжить, а лишь хватаю на руки и прижимаю к себе.       — Энни, я так перепугался..       — Поверил. Как заказывали. Еще и диагнозы ложные научились писать, — шипит она. — Я тебя потом самого задушу. Вот этими же руками, но только после того, как выберусь из этого проклятого места!Ненавижу!       Креста пытается вырваться, но я так сильно прижимаю ее к себе, что она при всем своем желании сделать этого не сможет. Лишь отчаянно стараясь меня лягнуть, поняв, что все бесполезно, она замирает, прожигая взглядом противоположную стену, наверное, думая о том, как быть дальше. Ее ярость прибирается наружу, и она сидит спокойно только благодаря моим цепким рукам.       — Обязательно, — шепчу я, наконец-то позволив себе с облегчением улыбнуться. Мои пальцы расчесывают запутавшиеся рыжие волосы, и Энни затихает, погружаясь в сон, подаренный ей морфлингом.