Another side of medal

      Энни все еще находится под присмотром врачей. Мне, как ментору, приходится организовывать встречи, интервью и прочую ересь, что придумал Капитолий. Нет бы: выиграл — гуляй. Но вся изюминка в том, что нужно раздуть из победы такой праздник с фанфарами дней на десять, чтобы уж до следующего года хватило! Все время удивляюсь, не жалко ли президенту втюхивать столько денег на обслуживание? Это ж дочерта стоит. Был бы я президентом… О да, на эту тему можно рассуждать вечно. Хотя, если говорить честно, будь я на этом посту, меня бы уже на следующий день вышвырнули и публично казнили, ибо политик из меня, мягко говоря, неудачный. Даже уроки истории в детстве я прогуливал, ошиваясь неподалеку от берега. Не зная, чем заняться, я тупо кидал камни в воду, а потом мне пришла в голову идея сделать небольшое укрытие у воды. Следующие уроки истории я проводил с пользой. То есть строил небольшой шалаш. А иногда прогуливал не один, а с парой девчонок. Было очень даже весело.       Как обычно думаю не о том, о чем нужно.       Так, вопрос стоит с интервью. Стилисты, визажисты. Боже, как я не люблю заниматься этой ерундой.       Беру блокнот, но тут раздается звонок телефона.       Меня сегодня в покое не оставят. Уже второй день меня обзванивают и поздравляют с победой. Иногда я просто не беру трубку. Да и в этот раз, ну к черту!       Звонок не смолкает. В конце концов автоответчик произносит:       «Мистер Одэйр, господин Президент желает видеть Вас у себя, пожалуйста, не задерживайтесь».       Проследовали гудки.       Кровь стынет в жилах. Мелькает мысль: «Главное, чтобы он ничего не узнал». Если Сноу пронюхает про сумасшедшую, то мне не жить. Вернее, никому не жить.       Сердце начало бешено биться. Волнение со страхом, словно змеи, прожигали ядом все внутри. Сноу. Единственный человек, нет, не человек, а демон, от имени которого меня бросало в дрожь.       «Не поддавайся» — мысленно сказал я себе, закрыв глаза, и резко встал с дивана.       Подойдя к зеркалу, приглаживаю непослушную шевелюру. Пытаюсь расправить на себе чуть мятый пиджак. Застегиваю три верхние пуговицы, которые застегивать не привык, но к президенту нужно идти в подобающем виде.       — Красуешься, я смотрю, — слышу знакомый голос.       — Энни? — я оборачиваюсь и вижу, как Креста в одной ночной рубашке стоит в дверном проеме. Совсем босиком, но ее это, похоже, не волнует ни капли.       — Креста, тебе нельзя тут находиться! Тебя заметят — мне крышка. А ну, марш в палату, — я готов был убить себя за свой голос, который предательски дрогнул и выдал меня с потрохами. Ну не умею я ей приказывать!       Не работает.       — Сейчас иди самостоятельно или я сам тебя туда потащу, — уже звучит более угрожающе.       — У тебя уютно, — она проходит в спальню, не обращая внимания на мои реплики.       Молчание. Я отправляюсь за ней. Если заметят, то Сноу меня укокошит, надо ее отвести обратно, желательно как можно скорее.       Где она спряталась, черт ее подери?       За шторой послышалось шуршание.       Подхожу к окну, и тут Креста хватает меня за руки и тянет к себе.       Зеленые глаза обжигают. Она слегка щурится, словно что-то задумала. Ощущаю легкий запах медикаментов. Внутри все словно горит. Я сейчас сорвусь. Ей Богу. Она мучает меня молчанием, держа всего в нескольких сантиметрах от себя. Энни слегка прикусывает губу, а затем одаряет меня хитрой улыбкой.       — Креста, — я медленно выдыхаю, волнение насмешливо щекочет меж ребер, прерывая реплику. Да к черту камеры, к черту… к черту.       Она приближается своими губами к моим, я беру ее лицо в ладони, готовясь к тому, о чем мечтал каждую ночь. Пальцы легко касаются ее щеки, они немного подрагивают, но я беру себя в руки и решительно наклоняюсь ближе. Но Энни отворачивается, и мои губы касаются волос.       Ну уж нет.       — Так, значит… — медленно произношу я. Немного поворачиваю голову, словно обидевшись, а потом резко прижимаю Кресту к окну, впившись в теплые мягкие губы.       Меня бросает то в жар, то в холод, я даже не могу объяснить этого странного состояния. Все поцелуи с капитолийками были чем-то вроде галочки в алгоритме проведения времени. О каких чувствах могла идти речь? Все было чисто на автомате, давно изученным и перепробованным несколько тысяч раз. А тут было словно впервые. Рука скользит по тонкой талии, я прижимаю Энни плотнее к себе, разворачивая ее к стене. Чувствую, как ее губы улыбаются, принимая очередное касание. Поцелуй пьянит, кружит голову, рождает шар света где-то внутри, который с каждой секундой становится больше.       Очередной звонок ударом выталкивает в мерзкую реальность. Энни отстраняется, смотрит на меня немного украдкой, а потом исчезает в мгновение ока, словно призрачное видение. ***       Кабинет президента.       Так, Одэйр, успокойся. Улыбку шире, глаза ярче, и уйми эту дрожь в ногах, я тебя прошу.       Эх, ладно. Была — не была.       Стучусь.       — Войдите, — раздается хрипловатый голос.       Потные ладони соскальзывают с ручки двери, словно не желая, чтобы я вошел внутрь. Деликатно вытерев их о штаны, вхожу в кабинет.       И вот опять этот запах. Запах, заставляющий все содрогаться внутри. Вызывать самые страшные воспоминания. Становится трудно дышать, меня начинает слегка мутить, но я пытаюсь сконцентрироваться на человеке, сидящем в комнате.       Сноу в белоснежном фраке облокотился о спинку стула, парализуя меня взглядом. Его волосы тронула седина, но кое-где проглядывали светлые оттенки натурального волоса. Серые холодные глаза разглядывали меня, словно он видел меня впервые. Мне стало не по себе.       Я сглотнул комок в горле, а затем словно преобразился, натянув улыбку кота, и свободной походкой подошел к стоящему напротив Сноу кожаному коричневому дивану и, облокотившись о твердую спинку, произнес:       — Вы хотели меня видеть, Господин президент? — внутри все сотрясалось от страха. Пытаясь затмить, не выдать, утаить от Сноу свое состояние, я на всякий случай деловито вздернул голову, приставив указательный палец к подбородку.       Он привык меня видеть таким, значит, нужно вести себя именно так и никак иначе. Пусть с застегнутыми пуговицами до горла, пусть с бабочкой на шее, но поведение должно быть таким же пафосным, свободным, даже немного похабным.       — Первым делом хочу поздравить Вас с победой. Который раз благодаря Вам Четвертый дистрикт побеждает в Играх. На моей памяти уже третий. Похвально… — Сноу посмотрел на меня с одобрением, но даже через эту улыбку я чувствовал желание расправы.       — Благодарю, — кротко ответил я, гордо улыбнувшись, внутри все бушевало. Я хотел как можно быстрее выбраться отсюда.       Последовало молчание.       — Мистер президент, мне необходимо приготовить некоторые апартаменты для своего победителя. Сроки поджимают, а выполнить нужно все по высшему разряду, — как можно более деловито произнес я. Уйти. Скорее уйти, чтобы не видеть этих холодных глаз, которые по цвету напоминают кинжалы. Чтобы не чувствовать себя дураком, не скрываться под этой чертовой маской услужливости. Чтобы не улыбаться в лицо человеку, которого хочется задушить.       — Вы всегда делаете все с особой тщательностью, — улыбнулся Сноу, — и я как раз хотел с Вами поговорить насчет недавнего победителя.       Так, Одэйр, приготовься. Приготовься врать, запутывать, переводить темы, как ты это умеешь.       — Мне пришло уведомление от советников, что Энни Креста стала психически нездоровой после арены. После того потрясения, когда на ее глазах обезглавили напарника. Я был удивлен. Посоветовавшись с распорядителем, мы решили пересмотреть запись. И сделали некоторые выводы. У Вас нет догадок по этому поводу?       Тут меня словно ударили под ребра. Дыхание вышибло, я старался незаметно вдохнуть побольше воздуха, чтобы не начать кашлять. Сердцебиение учащалось с огромной скоростью. В голове крутилась лишь одна мысль: «Он узнал». Я слегка сполз со спинки, вцепившись ногтями в подлокотник дивана.       Я откашлялся, а потом, немного запинаясь, произнес:       — Нет. Что за выводы? — вопрос прозвучал очень убедительно.       — Дело в том, дорогой Финник, что мы обнаружили некоторые записки. Все они были с подробными указаниями, но я Вас за это не виню. Но вот последняя записка… — Сноу извлекает потрепанный порванный пергамент.       Внутри все перевернулось. Я знаю, что это за записка.       — Я, пожалуй, Вам ее зачитаю. «И последнее. Я знаю, это безумная идея, но тебе придется поверить мне на слово и послушаться меня. Ты упряма. Ты всегда делаешь по-своему, но сделай все, что я скажу. Тебе нужно притвориться.»       Подлокотник дивана был расцарапан до белой обивки. Меня пробивала крупная дрожь, становилось все хуже. Я знал, к чему это ведет.       — Я желаю узнать продолжение этой записки.       — Нет, — автоматически ответил я.       — Мистер Одэйр, кем ей нужно было притвориться? — Сноу облокотился на стол, прожигая меня взглядом.       — Никем, — четко проговорил я.       — Тогда я должен буду принять меры… — Сноу немного помолчал, а затем нажал какую-то кнопку на стуле, и в комнату вошли миротворцы.       — Грег, как обычно. Нужна информация. Вы в этом деле профи, — миротворец ответил злой, благодарной улыбкой, а затем посмотрел на меня, будто уже мысленно представил мою смерть.       Я принял удобную позу, чтобы в случае чего дать деру или хотя бы попытаться врезать одному из солдат. Но не тут-то было. Миротворец быстро подходит сзади и натягивает мне на голову мешок, а второй сцепляет руки наручниками. Отбиваюсь, что есть сил, и, кажется, пару раз заезжаю кулаком в лицо одному из солдат, за что получаю сильный удар в живот, и перед глазами все гаснет.