Another side of medal

POV Финник       Писк аппаратов возвращает меня в действительность. Предплечье ноет. Я открываю глаза.       Сначала вижу только расплывчатое белое пятно, затем все начинает прорисовываться. Палата. Койка. Белая простыня. Медицинские приборы. Чуть ниже запястья вколота игла с лекарством. Пытаюсь чуть привстать, но плечо обжигает сильная боль, и в глазах темнеет. С губ слетает крик.       Струя жидкости проникает в вену, и я чувствую, как морфлинг растекается по всему телу. Боль немного отступает. Стиснув зубы до хруста, поворачиваю голову, направив взгляд на дверь. За ней слышатся шаги.       На пороге появляется сам президент. Странно видеть его в больничном халате. Обычно он предпочитает являться в официальной одежде.       Я был практически обездвижен. Внутри все кипело от ярости, руки под простыней начали трястись с желанием задушить. Я сжал их в кулаки, чтобы унять эту проклятую дрожь. Сейчас я бессилен.       Образ президента оживил все воспоминания прошлой ночи. Спина в рубцах, горячее железо, кинжал, ледяные цепи. Я даже словно вновь почувствовал запах гнилых тел, но тут его перебил резкий, приторный аромат роз. Спутник ночных кошмаров. Сноу приблизился к койке и сел на ближайший стул.       — Как себя чувствуете, мистер Одэйр? — президент одарил меня улыбкой.       Сволочь.       — А Вы как думаете? — с такой же улыбкой на лице произнес я. Плечо снова заныло, но я продолжал улыбаться вовсю, желая вцепиться зубами в эту физиономию.       — Хах, а Вы веселый человек, мистер Одэйр, наверное, поэтому у вас от клиентов отбоя нет.       Обхохочешься.       — Я к вам ненадолго, дорогой друг (надо же, не припомню, чтобы у меня появился такой прелестный друг). Я верю вашим словам, которые мы получили вследствие допроса. Но я привык проверять. Энни Креста пройдет осмотр еще раз. Если ваши слова верны, значит, вам бояться нечего. Но если тот факт, что девушка является психически нездоровой, будет опровергнут, — Сноу промолчал, — вы знаете цену.       Президент удаляется.       Вы знаете цену. POV Энни.       Эта палата уже стала моим постоянным местом пребывания. За мной тщательно следят. За поведением, аппетитом, дозой лекарств, такое чувство, что даже за мыслями. Мне уже ненавистен этот белый цвет, это отношение врачей ко мне, как к ребенку. Они то и дело пичкают меня лекарствами, от которых меня или тошнит или сразу отрубает.       Странно чувствовать себя ненормальной. Я уже потихоньку начинаю привыкать к этому.       Мне все больше начинает казаться, что Одэйр просто играет со мной. Вечно пропадает где-то, исчезает, потом внезапно появляется, целует и вновь словно растворяется в воздухе. Он исчезал и во время тренировок с трибутами, мог внезапно уйти во время ужина, не осведомляя, куда направляется. Не так давно я узнала, куда бегает ментор.       Один раз услышала разговор капитолиек. Одна хвасталась жаркой ночью с Финником Одэйром.       После этой новости я готова была рвать и метать. Той же ночью я выбралась из палаты. Ах, как же мне хотелось врезать этому красавчику!.. Выдернув все трубки, вытащив иглы из вен, не обращая внимания на оглушительный звук сигнализации, я выбежала из палаты. Цель была одна: найти Одэйра.       Попытка была провальной — номер ментора оказался пуст. Меня поймали, бегство сыграло мне на руку. Для пущего эффекта я закатила истерику, вышло весьма недурно.       Доктора свято верят в мою ненормальность. Люди, кажется, не самые умные, но, по крайней мере, ко мне они добры. Психиатр просит меня рассказать, что я чувствую, а в ответ получает от меня тонну бессвязного бреда, который приходится сочинять каждый день.       Ночь проходит, смешивая в себе опьянение морфлингом, от которого проваливаешься в беспамятство, и кошмары. Много кошмаров. Арена. Майкл. Маленькая Джен. Записки. Парашюты. Раны. Кровь. Смерть. Смерть, смерть… ***       Сегодня я вновь сбежала. На этот раз незаметно. Ступая босиком по холодному полу, слегка ежась, я медленно подхожу к номеру Финника. Стучусь три раза.       — Уйдите, — доносится из комнаты голос хозяина.       — Финник, открой, — требую я.       — Уйди, я сказал.       На меня накатывает такая злость, что я начинаю кричать. Эмоции выливаются наружу, и я не в силах их остановить.       — Одэйр, открой! Я тебе девочка на побегушках? Личная сумасшедшая зверушка, которую можно заткнуть, захлопнув дверь перед носом?! Мне слушать, как очередная капитолийка с тобой спала, притворяться чокнутой и ненормальной ради твоих идиотских игр? Слушать, как ты спишь со всеми без разбора?! Следовать твоим указаниям, когда ты откровенно издеваешься и играешь, сколько тебе нужно?! Я ненавижу тебя, слышишь?! Ненавижу! — слезы ручьем бежали по щекам, я уже еле стояла на ногах, меня всю трясло. Обессилевшая от лекарств, морально выжатая, я тихонько сползла по стенке.       Сильная рука затаскивает меня в номер, Финник резко прижимает к стене. В бирюзовых глазах пылает злость. Таким я никогда его не видела. Воздух распаляет жар от ярости, исходящей от нас обоих. Одэйр тяжело дышит, у меня начинается дрожь под его мертвой хваткой, мне кажется, что Финник вот-вот ударит. Моя рука инстинктивно сжимается в кулак. Не знаю, сколько длится наше мысленное уничтожение друг друга, отступать я не собиралась, но вот силы словно выкачали.       Одэйр нарушает молчание:       — Как ты там сказала? Слушать, как я сплю со всеми подряд? — в голосе читается угроза.       Неожиданно выпаливаю:       — Да, и слышу это уже не первый раз! Ты бабник, Одэйр. Я еще ему доверилась.       Я все-таки отвожу взгляд. Финник смотрит в упор, зубы сжаты в оскале, кажется, еще немного и он просто вцепится в шею. Красивый мальчик с обложки капитолийского журнала предстает совсем в ином свете. Опасный. Разъяренный. Ноги подкашиваются, и я медленно опускаюсь на пол. Одэйр дергает меня за руку, а потом толкает на диван. Зажмуриваюсь. Тихо жду. Он ходит туда-сюда, стараясь усмирить свой пыл, что у него никак не выходит.       — Энни!       «О, уже по имени, прогресс», — думаю я про себя. На минуту мне показалось, что Финник успокоился. Но зря.       Он подходит сзади, склоняется к моему уху, я слышу, как его ногти впиваются в кожаную обивку, вызывая очень неприятный звук. Финник шепчет:       — Все сказала? А теперь послушай меня. Я раз и навсегда выкину из твоей головы мифы о победителях. Об элите, богатстве, славе, деньгах. А главное — стереотип о счастливой, свободной капитолийской жизни.       Я выдыхаю. Одэйр отходит от меня.       О чем он? С детства мне вбивали в голову, что победитель — это почет. Это слава. Это счастливая жизнь. Отец отдал меня в академию профи, но, честно говоря, меня не тянуло на бои, схватки, оружие. Я росла вполне обычной девочкой со своими девичьими заморочками. Жатва сама решила мою судьбу. Но я знала, что есть навыки школы, что придавало немало уверенности.       Жизнь без забот. Жизнь в достатке, без лишений. Свобода действия. Победитель — герой. Так скандировал Капитолий. Вот эта награда была за победу. Разве нет?       — Ты думала, что будешь летать в платьицах по элитным вечеринкам, светиться от счастья, потом уедешь в Четвертый дистрикт и станешь жить себе, припеваючи, до очередной жатвы? Думала, что менторство — это развлечение и лишняя возможность пожить в роскоши? Полная свобода? Неужели ты так глупа, а, Креста?       Финник садится на корточки, глядя на меня снизу вверх, словно объясняя что-то сложное маленькому наивному ребенку. Я все-таки ловлю его взгляд. Ярость отошла, но в глазах можно было заметить едва промелькнувшую жалость.       — Я не глупая, — слетает с моих уст раньше, чем успеваю обдумать свои слова.       Финник не отреагировал.       — Ты задала мне вопросы, верно? Я на них отвечу.       Я приготовилась к худшему.       — Если ты победил в играх и тебя считают желанным, красивым, обаятельным, то тебе ставят условие: или президент продает твое тело, или убивают твоих близких. А теперь угадай, милая моя Энни, какой путь выбрал я?       У меня будто бы отняли способность говорить. Машинально открываю рот, пытаясь что-то выдавить из себя, но тщетно. Меня словно окунули в ледяную воду. В голове не укладывается: как? Как такое может быть? Наверное, я несколько минут сидела в ступоре, потому что Финник положил руку на мое плечо, возвращая в реальность.       — Теперь понятно, что тут происходит? Сумасшедшая… А тут я оступился. Сноу узнал.       Второй удар. Мощнее первого. Присмотревшись, я вижу сквозь тонкую материю рубашки красные пятна. Пытаюсь задать вопрос, но не получается. Финник не останавливается:       — И все это из-за того, что тебе не хватило ума разорвать записку. И теперь, благодаря такой продуманной, упрямой девочке, как ты, у меня в ближайшее время убьют сестру, а может, мать, если еще одно обследование подтвердит твое полное психическое здоровье. Как ты там говорила, Креста? Издеваюсь и играюсь, сколько мне нужно?       Его голос сходит на нет.       Мы молчим.       — Финник, я… — пытаюсь выдавить хоть что-то.       Я впервые вижу таким несчастным своего ментора. Финник встает и отворачивается от меня. Сердце сжимается, я не знаю, что ответить. Соленый привкус обжигает потресканные губы. Словно во сне двигаюсь навстречу, неуверенно кладу руку ему на плечо. Замер. Убираю руку.       Он разворачивается и будто бы смотрит сквозь меня. Просто. Без презрения, без укора и холода. Так смотрят, когда осознанно открывают, обнажают то, что несколько лет прятали за семью замками. Когда отдают оружие тебе в руки, молча протягивают, не ожидая удара.       — Прости, — вновь пытаюсь произнести я.       Финник касается горячими губами моих, ловко обвивая руками плечи, притягивая ближе к себе. Его пальцы касаются дрожащего тела так, словно он играет на арфе, будто перебирает струны, создавая мелодию. Красивую, нежную музыку, которая заставляет тебя на несколько мгновений отдаться чувствам. Широкие ладони ложатся на талию, и он отстраняется, а затем что есть силы сжимает меня в объятиях, отчего мне становится тяжело дышать.       Он шепчет:       — Мы уедем. Ты, я и наши семьи. Уедем.       Финник ловит губами одну из моих слез. По телу пробегает легкое тепло.       В голове все кипит, бурлит, вся ужасная правда, обещание расплаты Сноу, сокрытие от правительства, мнимое сумасшествие. Все никак не желает складываться в одну картинку. Убежать. Скрыться. Мама. Папа. Финник. Смерть. Расплата. Сумасшествие. Каждое слово сопровождается бешеным ударом сердца. С губ срывается всхлип, и я еще сильнее прижимаюсь к нему. Меня пробивает мелкая дрожь, начинает кружиться голова от отсутствия нужной дозы лекарства. Финник слегка покачивает головой из стороны в сторону, словно пытаясь опровергнуть все, что сейчас произнес.       — Прости. Прости, что втянул тебя во все это… — шепот едва касается моего уха.       Горячее дыхание обжигает кожу, рождая на моем теле тысячи мурашек, его руки слегка подрагивают, но он аккуратно дотрагивается подушечкой пальцев до моей щеки, чтобы утереть очередную слезу.       Я шепчу:       — Мы не уедем.       Финник с удивлением на меня смотрит.       — Мы подкупим доктора.