Another side of medal

Век честных рыцарей прошел, Известно, что порой. Мир гордых женщин окружен Бессовестной игрой. ©

— Дорогой Финник.       Непривычно, когда президент обращается ко мне по имени. Снова сижу в его кабинете с еле скрываемым победным выражением лица. Ликование заполняет все внутри оттого, что мы сумели обвести президента вокруг пальца. Главное — себя не выдать, но вот позлить Сноу ослепительной улыбкой после всех его издевательств я обязан. Он, кажется, не совсем понимает причину моей радости.       — У меня для вас хорошая новость.       «Вы подожжете президентский дворец и сгорите там заживо? Или разрешите всем победителям по очереди покидать в Вас топорами?» — пронеслось у меня в голове, но, разумеется, новость, преподносимая Сноу, вряд ли была хорошей.       — Элиза вернулась из Четвертого дистрикта. Знаете, там райский уголок, море, солнце, но спустя три месяца она решила навестить своего отца и мне передала, что очень хочет вновь увидеть вас.       «Oh, non!» — именно так выражалась на французский манер Элиза, когда была чем-то удивлена или когда что-то натворила. И сейчас мне захотелось повторить то же самое. Ликование потухло в одну секунду. Элиза. Дочь президента, которая сходит по мне с ума.       Двадцатидвухлетняя девушка, начитавшаяся романов о любви, летучая, бестолковая, капризная. Постоянная манерность, жеманность, неестественность в ней убивали наповал. Привыкшая, что все на свете для нее. И тех, кто ей не повинуется, ждет страшная кара. На меня почему-то она не распространялась.       Элиза меняла «принцев» как перчатки. Те бегали за ней как ненормальные, пытались угодить, но в ответ она лишь морщила нос и театрально махала ручкой, якобы: «Вы мне надоели». Никого она не выносила больше недели, и всем было это известно.       Да, она была прекрасна. Без сомнения. Светлые волосы волнами спускались ниже плеч, большие серые глаза, как у отца, но вблизи в них можно было заметить коричневые пятнышки. Карие глаза были у ее матери.       Если на Элизу посмотреть чисто внешне, то не скажешь, что она легкомысленна. Дивный взор. Кроткий нрав. А как откроет рот, так думаешь: «Боже, неужели внешность так обманчива?»       У нее был слегка вздернутый носик, который она любила совать в чужие дела, тонкая линия губ, которые она все время пыталась выделить каким-нибудь ярким цветом. Ее излюбленным оттенком был фиолетовый. И еще одна примечательная вещь — роза, выведенная на запястье.       Пример для подражания капитолийцам. Она была шаблоном, которому следовали. Как под копирку.       Сноу практически заставлял меня встречаться с этой особой, ибо та желала этого и выражала это сентиментальными фразами вроде «Не знаю, как я без тебя проживу…», а потом следовал театральный вздох и грустные глаза. Я старался избегать ее общества. Но от этого стало только хуже. Сноу слишком любил свою дочь, чтобы ей в чем-то отказывать. Он устраивал балы, вечеринки и всегда по просьбе дочери приглашал туда меня.       Кажется, ему самому это не доставляло удовольствия. Он лишался хорошего источника дохода, потому что раз я встречаюсь с его дочерью, то о каких клиентах может идти речь? Президент терял хорошие деньги, но приоритеты для этого человека были превыше всего. Дочь стояла на первом месте. Экономика отступала на второй план, к тому же, год нередко приносил ему еще одного победителя, а, следовательно, еще один дополнительный заработок.       Поэтому президент отступил, дав право выбирать своей дочери. Конечно, будь на моем месте Блеск, он, без сомнений, не подпустил бы его к Элизе ни на шаг. Ну, а я пользовался неплохим спросом, было видно, что Сноу, как бы то ни было, уважительно ко мне относился. Где-то даже восхищался. Поэтому более-менее спокойно отдавал в мои руки свою дочь.       Меня тошнило от этого. Этот вальс уже стал самой ненавистной вещью за всю жизнь. Элиза повсюду меня таскала, пытаясь высвобождаться из ее цепких рук, я нередко повышал на нее голос, открыто выражал свое недовольство, в порывах ярости уходил, бросив что-то обидное в ее адрес.       Я рисковал. Серьезно рисковал. После таких выходок я каждый день чуть ли не трясся при мысли о том, что в любую секунду могут пожаловать миротворцы и убить меня к чертовой матери прямо на месте. Но внутри жила надежда, что, наконец, от меня отстанут. Она психанет и найдет себе кого-нибудь поуслужливее.       Так я еще никогда не ошибался. На следующий же день на моем столе лежала любовная записка с извинениями и предложением встретиться. Я не учел одну вещь: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей».       И сейчас меня вновь в это втягивают.       — Сэр, ну Вы поймите. Я не люблю ее. Зачем обманывать? — задал я вопрос, тут меня почему-то поразила моя искренность.       — Мистер Одэйр, мне это совсем неважно. Моя дочь желает быть с Вами. Для Вас это большая честь. Рано или поздно полюбите, обещаю, в это чудо сложно не влюбиться, — улыбнулся Сноу, в кои-то веки на его лице сияла добрая улыбка, а не усмешка, после которой обычно следовали не самые приятные вещи. Когда он говорил об Элизе, он словно преображался. — Я не привык отказывать своей дочери. Сегодня она ждет Вас в саду в четыре часа. Не явитесь — серьезно об этом пожалеете. Разговор окончен.       Мне захотелось выругаться, но я попрощался и вышел из кабинета. *** POV Энни.       Сегодня интервью. Честно, не знаю, как оно должно пройти, потому что с Финником мы этот момент не обговаривали. Единственное знаю, что он хотел перенести его. По какому сценарию все пойдет — не ясно.       Я сижу на краю палатной койки с книгой в руках. Делать больше нечего. За дверь выходить нельзя, раз сумасшедшая, то просим вести себя подобающе. Я попросила Хеймитча принести мне пару книг, чтобы совсем не свихнуться от скуки, ибо Финник сейчас занят организационными моментами и заходит не слишком часто. Он обещал прийти около полудня. То есть через несколько минут должен «забежать».       Вчера был и вправду великолепный вечер. У меня до сих пор проходит приятное тепло по телу при одном лишь воспоминании.       Я прикрываю глаза и словно пересматриваю события ночи, переживая их заново.       Его сильные руки, горячие сладкие губы, от прикосновений которых проходит ток по телу, запах его волос, нежные прикосновения, от которых внизу живота начинает что-то трепетать. Словно бабочки, которые, казалось, уже никогда не расправят крыльев, нарезают круги, отчего становится легко как никогда. Из груди вырывается вздох, тут кто-то неожиданно касается губами щеки, и я открываю глаза.       Финник иногда напоминает мне кота, потому что он и вправду передвигается беззвучно. Отстранившись, он присел рядом на кровать, отодвинув белую простынь. Одарив меня улыбкой, Финник несколько секунд молча сидел, смотря на меня, стараясь поймать взгляд, который я все время отводила. Потом он наклонился ко мне. Дыхание обожгло кожу.       Бархатный голос коснулся моего уха, вызвав стаю мурашек:       — Я кое-что тебе принес.       Вижу, что-то прячет за спиной.       — Закрой еще раз глаза.       Опускаю веки. На лице играет любопытная улыбка.       Через мгновение Финник просит меня открыть глаза. Предвкушая что-то необычное, наверное, даже романтичное, открываю.       На моем столе стоит стакан березового сока с голубой трубочкой. Финник прыскает.       — Да ты романтик, — немного с обидой отвечаю я.       — Ты не любишь березовый сок? — пытается как можно спокойнее спросить он, но вот-вот рассмеется.       Я ответила грустной улыбкой.       — Ладно, шучу, можно Вашу руку, мисс? — Финник галантно протянул свою, будто бы приглашая на танец. Тут я почувствовала, как Финник надел на мою руку какой-то браслет. Он весь расшит маленькими жемчужинами и ракушками.       — Финник, не стоило, это очень дорого, — пытаюсь вернуть ему подарок, но тот ни в какую.       — Это еще не все. Все будет сегодня вечером, — подмигивает он, но внезапно становится серьезным.       — Ладно, я пойду, мне нужно… — он запнулся.       Чувствую, что Финник что-то скрывает. Отводит глаза, пытается уйти, но будто его что-то держит.       — Куда ты? А интервью? — спрашиваю я.       — Интервью, а, да, точно, я забыл. Мы все обсудим после. Хм. После четырех, нет, четырех тридцати. Потому что в четыре… Ладно, все. Встретимся позже. Пока, — Одэйр скрылся за дверью.       — Финник, все нормально?       — Да, да, пока, дорогая.       Странный он. Не помню, чтобы этот человек говорил так неуверенно. Что-то утаивает. Может, по поводу сегодняшнего вечера?       Я легла на кровать, погрузившись в мысли об интервью и о сюрпризе, который обещал приготовить Финник. И решила для себя: что бы он ни скрывал, я все равно ему доверяю. *** POV Финник       У президентского дворца имеется большой красивый сад, которым безумно гордится его обладатель.       Дорожки выложены плоскими камушками, всюду экзотические деревья с огромными кронами, что закрывают небо, фонтаны самых разных видов, мраморные статуи, памятники. Огромное пространство. И всюду розы. Голубые, желтые, черно-красные, белые. Ни одна клумба не обходится без царицы цветов. От запаха вновь воротит, и я спешу как можно быстрее к беседке в уютном, тихом уединенном месте, где меня ждет Элиза.       Мне становится противно от самого себя. Я не обмолвился словом о дочери Сноу Энни. Она думает, что сейчас я продумываю интервью и тур победителей, когда моя голова занята лишь тем, как бы одна не узнала про вторую и как вежливо отослать дочь правителя, не поставив под удар близких. Энни уже что-то заподозрила, женская интуиция — необыкновенная вещь. Они успевают прознать все наперед, если ты даже сам этого не знаешь. Стоит что-то сделать не так, как у женщин в голове уже несколько предположений совместно с планами и возможными огрехами.       Грела лишь мысль о том, что сегодня я раз и навсегда отрекусь от Элизы, честно высказав, как все есть на самом деле. Она и так это знает, ей прекрасно известно, что я не питаю к ней каких-то чувств, знает, что я отношусь к ней ровно, но ее это почему-то не останавливает. Она хочет — она добьется.       А кроме того, сегодня я обещал Энни небольшой сюрприз. Курьер доставит цветы в номер, а ужин уже заказан и будет подан. Не стоит думать, что я из романтичных натур, но после моего вчерашнего ора надо бы извиниться. Я нередко повышаю на нее голос. К тому же, Энни вряд ли избалована такими ухаживаниями. Ей однозначно будет приятно.       Стоило мне ступить на порог беседки, как навстречу мне вышла Элиза ее вечно летящей походкой.       Она была одета в белый сарафан с чересчур коротким подолом. Волосы были аккуратно уложены, белые локоны изящно спускались вниз водопадом. На лице отражалась наигранная улыбка, но вот в глазах можно было заметить пляшущие огоньки. Она и впрямь мне рада.       Элиза подошла близко ко мне, обвив руками шею. Я слегка приобнял ее, но сразу же опустил руки.       — Я скучала, — произнесла она, смотря прямо мне в глаза.       Странно, но Элиза без страха и стеснения смотрела мне в глаза. Энни наоборот всегда прятала взгляд, когда я пытался это сделать. Черт, я вновь начинаю их сравнивать. Одэйр, вспоминай, зачем пришел, и действуй, действуй, идиот.       — Элиза, я ненадолго.       Девушка пропустила мимо ушей эту реплику.       — Элиза, мне нужно тебе кое-что сказать.       Стоило мне собраться с мыслями, как Мисс Сноу накрыла своими губами мои. Оторвавшись, я отошел на шаг и выпалил:       — Элиза, послушай меня! Я пришел сказать, что больше не собираюсь видеться с тобой. Я люблю другую девушку и в скором времени хочу на ней жениться. Я никогда не любил тебя, понимаешь?! Все встречи проходили только благодаря настойчивости твоего отца. И сейчас я ухожу.       Я развернулся, но услышал вслед:       — Это твоя трибутка, да? — в ее голосе чувствовались слезы. На секунду мне стало ее жаль.       — Это неважно.       — Ладно, я все понимаю, Финник. Уходи, — голос стал на удивление спокоен, — прощай.       Мне кажется, или это подстава? Но нет, обернувшись, я заметил заплаканное лицо девушки.       Вот тут гордость и честь начали меня тащить каждая в свою сторону. Я не из тех, кто боится женских слез, но уйти, оставив заплаканную девушку одну, для меня означало бесчестие.       Меня это не волновало, когда дело касалось клиенток, но вот тут ситуация была иная.       — Я выхожу замуж, — отвечает Элиза.       — Рад за тебя. Тогда к чему слезы? — камень на сердце стал легче.       Мы стояли в нескольких метрах друг от друга. Я, пытающийся уйти, и она, плачущая по неизвестной мне причине. Ноги несли меня прочь, то же приказывал разум, но жалость пыталась перекрыть все чувства.       — Ни к чему. Все хорошо. Просто расчувствовалась, — Элиза стерла слезы рукой.       Вот как хочешь понимай этих женщин.       — Прощай, — бросаю я, уходя в сторону Тренировочного центра. Мне показалось, что на лице девушки мелькнула недобрая улыбка. ***       Мы за сценой. Вот-вот начнется шоу, но мы-то с Энни знаем, что закончится оно быстрее, чем все ожидают. Единственное наставление, которое я дал победительнице — это начать истерику во время фильма. Тренироваться смысла не было, ибо Энни уже не раз прекрасно преподала мне правдивый образ сумасшедшей. Мы актеры на этой сцене. Я притягиваю людей, а она отталкивает. Словно две стороны одного магнита. Но иногда в глубине души мне хочется поменяться с ней ролями.       Энни одета в голубое платье до колена, волосы собраны в прическу, украшенную шпильками в виде звезд. Белоснежные перчатки и голубые туфли на невысоком каблуке дополняют образ.       — А может быть, я хотела получить эту корону и привезти ее домой, — подает голос Энни, облокотившись на спинку кресла.       — Только попробуй что-нибудь нарушить. Помнишь, чем кончилось последнее твое упрямство? — серьезно спрашиваю я.       Энни промолчала, стыдливо отведя глаза.       — Я тебе сегодня кое-что еще приготовил, — пытаюсь смягчиться я.       — Еще три стакана березового сока? — смеясь, спрашивает девушка.       — Увидишь.       Я отвожу Энни к диску, а сам следую к своему.       Шоу началось.       Меня ослепляют вспышки, громкий гул толпы оглушает. Приветливо машу зрителям, а затем перевожу взгляд на Энни. Издалека она показалась такой хрупкой. Вместо уверенного шага она ступала маленькими шажками, озираясь по сторонам, словно ища поддержки. Зеленые глаза распахнуты от удивления, руки подрагивают, она следует к креслу рядом с Цезарем.       Актриса. Великолепная актриса.       Сегодня ведущий облачился в привычный для него синий костюм. Бирюзовый парик очень неплохо смотрелся с голубыми глазами. Привычная дружелюбная улыбка, сверкающий взгляд и голос, способный зажечь толпу.       — Приветствую! Сегодня мы представляем вам победительницу 70-х Голодных игр Энни Кресту и ее ментора — Финника Одэйра!       Толпа визжит. Энни вдруг закрывает уши руками и зажмуривает глаза. Цезарь делает жест, чтобы толпа стала тише, и присаживается на свой стул напротив девушки. Энни теперь села спокойно, выпрямила спину, но в глазах так же читался страх.       — Добрый вечер, мисс Креста, — обращается к победительнице Цезарь, — как себя чувствуете?       Энни повернула голову вправо, потом влево, словно ища подсказки, потом кивнула на первый вопрос и пожала плечами на второй.       Я встал поближе к Кресте на случай, если та решит упасть в обморок раньше обговоренного нами времени. К тому же, так спокойнее будет.       — Что ж, скромные девушки — редкость для нашего времени, не правда ли, друзья? — вновь обращается Цезарь к зрителям.       После еще двух-трех подбадривающих вопросов ведущий понимает, что ответа он не получит, поэтому предлагает Энни посмотреть фильм.       Все идет точь-в-точь по сценарию. Энни начинает истерику в то время, когда Майклу отрубают голову, меня самого передергивает от этой сцены, ведь благодаря Хеймитчу и Блеску я увидел ее не во всех красках.       Я беру Энни на руки, объясняя Цезарю, что отведу ее в палату, тот, конечно же, согласно кивает.       Девушка не выходит из образа, но успокаивается, стирая искусственные слезы.       Неожиданно на пути появляется Форк. —       Мистер Одэйр, я донесу ее до палаты. Вас желает видеть президент.       Внутри словно все оборвалось, но доктор, увидев страх в глазах, произносит:       — Не волнуйтесь, — Форк наклонился ко мне, — он ничего не узнал.       У меня отлегло от сердца.       — Он сейчас в наипрекраснейшем расположении духа, так что думаю, все хорошо. Он ждет Вас сейчас. Я отнесу Мисс Кресту в палату. Можете мне довериться. Мы будем ждать вас там.       Я замешкался.       — Можете отнести ее ко мне в номер? — не сказать, что я не доверял Форку, но лучше будет так.       — Разумеется.       «Если что, Энни его вырубит», — пронеслось у меня в голове.       Сноу я встретил, не дойдя до его кабинета.       — Финник, мальчик мой.       Удивительно. Я несколько секунд стоял в ступоре от такого обращения.       — Знаете, что сейчас вершится одно из важнейших событий в моей семье? — Сноу обратился ко мне, словно к самому близкому человеку на свете. Голос был мягкий, глаза светились от счастья.       Странно, что этой новостью президент решил поделиться именно со мной.       — Я очень рад за Вас, сэр, — попытался как можно услужливее ответить я.       — Моя дочь выходит за Вас замуж. За Вами она будет как за каменной стеной.       Так, стоп. Несколько часов назад я сказал Элизе, что люблю другую девушку, сказал, что не могу быть с ней, а в ответ она решила затащить меня под венец? Выходит, так?       Меня хватило лишь на один вопрос:       — Что?       — Финник, Вы женитесь на моей дочери. Она мне сегодня сообщила о своем решении. От такого предложения не отказываются. И Вы не откажетесь.       — Но…       — Никаких «но». Цена отказа будет прежняя, — Сноу уже повысил голос. — Через неделю объявлена свадьба, но вот личность жениха будет под секретом. Забавно, правда? Думаю, толпа будет рада. На свадьбу приглашены самые достопочтенные господа.       — Президент Сноу! — я не выдерживаю, повышая голос на президента, сам не зная, что творю. — Я не…       — Мистер Одэйр! — повышает голос подобно мне он. — Воля моей дочери — моя воля. Если моя дочь хочет за Вас замуж, значит, так и будет. Иначе заплатите привычной для меня валютой! И еще, — тут голос Сноу смягчился, — думаю, эта новость Вас обрадует. Энни Креста поездом уже отправлена в лучшую психиатрическую больницу Седьмого дистрикта. Там ей будет лучше.       А у вас бывало так, что вы забывали, как дышать?