Another side of medal

Ludovico Einaudi — Fly       — Одэйр, я к тебе, — скрипнула дверь номера. Хеймитч, на удивление трезвый, зашел в комнату.       Молчу.       — Я это… зашел. В общем. Ты. Это. Прости, что так получилось, ты же знаешь, как алкоголь на меня действует, а твоя Креста слишком умная. Вот так вот, — Хеймитч оставался около двери, будто бы боясь пройти дальше.       Для меня эти слова были чем-то вроде жужжания на заднем плане. Я даже не обернулся. Не до него.       Ментор громко шмыгает носом.       В душе я ненавидел его за это. Как можно быть таким слабым человеком, не держащим себя в руках? Не исполняющим обещания, халатным, пассивным существом, которое находит смысл жизни лишь в бутылке со спиртным.       Сжав зубы, я промолчал.       — Финник, — ментор редко обращался ко мне по имени, — понимаешь, она должна была тоже чем-то пожертвовать ради тебя.       Эбернати не хотел говорить эти слова, но, похоже, он счел их за оправдание. Выходит, он добровольно напоил себя? Внутри начала разгораться злость, презрение к этому человеку. Кто он такой, чтобы решать наши судьбы? Кто он такой, чтобы решать, как будет лучше? Он никто. Теперь никто.       Но сейчас данное обстоятельство не имело никакого значения. Ровным счетом ни-че-го. Невзирая на его обращение, я продолжал вести себя, словно сзади никого не было. Голова кружилась. Губы были искусаны до крови. Я пытался вслушаться в то, что говорил Хеймитч, но надолго меня не хватило. Перед глазами до сих пор удаляющийся Форк вместе с Энни и счастливый президент, сообщающий о том, что теперь моя жизнь превращается в ад.       — Финник, а где Энни? — решил разрядить обстановку Эбернати.       Сердце кольнуло. Словно острие кинжала полоснуло грудь, отчего я резко вздохнул.       — Финник, — уже более тревожно спрашивает Эбернати, — где она? Я зашел в палату, там ее не было, думал, она у тебя.       — Нет ее, — я сглатываю комок в горле.       — Как так нет?       — Ее отправили в психбольницу. А я через неделю женюсь на дочери президента. Это вся информация. Теперь проваливай. Оставь меня одного, — не знаю, зачем я ответил на этот вопрос.       Ментор несколько секунд стоит в ступоре, а потом начинает громко хохотать.       — Ох, Одэйр, а ты смешной! — сквозь смех говорит он, стирая слезу с лица. — Ты лучше пей поменьше, дорогой, а то даже я в пьяном бреду такое не несу, — Хеймитч плюхнулся рядом со мной на софу, похлопав по плечу. — Ну и напугал, хех. Так где она?       — Я, кажется, ответил.       Несколько секунд ментор ждал, что сейчас я скажу, что это шутка, но ожидания не подтвердились. Он меняется в лице, и, кажется, цвет его кожи стал одного тона со светло-бежевой софой. Хеймитч отводит взгляд, пытаясь переварить услышанное.       — Финник, — обращается он ко мне хриплым голосом, — как…       — Да все просто, Эбернати! Просто я красивая кукла-марионетка, которой можно управлять! Вы все, все играетесь, как вам хочется, пока не надоест! Что Сноу со своей дочерью: «Подари мне, папочка, мальчика с глазами ясными, богатого, да что б красавец был!» — с этими словами я вскакиваю с дивана и начинаю швырять вниз предметы с комода. Статуэтка. Рамка. Кубок. Корона победителя. Еще одна статуэтка. Хеймитч старается сохранять спокойное выражение лица, — что Энни: «Я сделаю, как пожелаю, и мне будет плевать на последствия!» — изумрудная ваза с грохотом разбилась о пол, — что ты: «Я знаю, как будет лучше, нельзя давать в руки что-либо этому недоразвитому идиоту!» Ненавижу вас всех, ясно?! Ненавижу!       В порыве ярости я опрокидываю книжный шкаф. Стекло разлетается на тысячи осколков, а книги градом сыплются на пол.       Я ищу, что можно уничтожить еще, ибо руки дрожат, что так и хочется разбить, задушить, убить…       Эбернати пробирается ко мне через горы книг, пытаясь остановить, но сейчас это небезопасно.       — Проваливай, сейчас за себя не отвечаю. Я не шучу. Уходи, я сказал! — выплевываю эти слова прямо ему в лицо.       Хеймитч не сдается, резко дергает меня за руку, отчего получает сильный удар в челюсть. Рука инстинктивно замахивается для нового удара, но ментор успевает ее перехватить и припечатывает меня к стенке. Пытаюсь вырваться и знаю, что мне удастся это сделать, потому что этот пьяница не сможет долго меня удерживать.       — Заткнись! — шипит он, губа разбита, кровь капает с его подбородка мне на белую рубашку, окрашивая ее в красный цвет. Организм требует новой дозы, ярость желает вырваться наружу, словно хочет пробить грудную клетку.       Ментор вытирает кровь с лица, снова перехватывает руки и произносит сиплым голосом:       — Тихо, тихо. Успокойся и слушай сюда. Сейчас молча следуешь за мной. Ты и так перебудил половину Тренировочного центра. Хочешь еще на свою голову неприятностей, которых у тебя и так хватает?! — Хеймитч повышает голос.       Сердце слегка уменьшает свой ритм, я медленно выдыхаю.       — Ее забрали, — голос дрожит. — Она умрет там, понимаешь? Умрет, — вкус слез чувствовался во рту. Крупная дрожь не унималась.       Эбернати тяжело вздохнул, отведя взгляд. Кажется, ему самому было хуже, чем мне. Он ментор, а я трибут, которого он должен вытащить. И Хеймитч решил это для себя. Арена жизни — одна из самых страшных, непредсказуемых арен. Там, где тебе приходится выживать каждую секунду. Бегать, прятаться, сражаться за честь, любовь. На арене ты спасаешь лишь себя самого, а в жизни за любым твоим действием, шагом могут ломаться, умирать, мучиться дорогие тебе люди.       Следующие часы я провожу в каком-то кабаке за бутылкой виски на пару с ментором.       Больше ничего не помню. *** POV Энни       Я открываю глаза. Белый цвет. Наверное, даже не белый, а светло-серый. Глаза постепенно привыкают к такому «разнообразию». Плохо вижу. Будто бы веки открыты наполовину. Сонно произношу:       — Финник, это и есть твой сюрприз, да?       — Ничего себе. Сама Энни Креста пожаловала, — произносит незнакомый слегка грубоватый женский голос, отчего я вскакиваю с постели и оглядываюсь.       Низковатая девушка с коротко подстриженными черными волосами с подозрением на меня смотрела. Ей было около 16 лет, чуть младше меня, наверное. Внешность ее была немного неприятной. Не то, чтобы неприятной, но от нее почему-то веяло опасностью. Карие глаза с янтарным отливом, тонкие костлявые пальцы, которые неплохо бы смогли сомкнуться на горле человека. Острые лисьи черты лица, маленький прямой нос, средней полноты губы. Черные брови слегка приподняты, она ожидала ответа.       — Да, я, — отвечаю незнакомке. — А где Финник?       — Финник? Какой к черту Финник, ты в психбольнице, детка.       — Где?       — Энни Креста, добро пожаловать в Психиатрическую клинику Седьмого Дистрикта номер два под именем Лавиры Мейсон, — официально наигранно произносит девушка. — Вообще, я с самого начала должна была сказать тебе эту бредовую речь, просто я не всем ее говорю, потому что психи не понимают, что происходит и зачем им эта информация. Поэтому бессмысленно. А ты, вроде, на меня не бросаешься. Пока что.       Психиатрическая больница? Она что, шутит? Нет, это ненормально, хотя… Может быть, это был план не до конца выполненной аферы? Нет, это бред. Седьмой Дистрикт? Он же очень далеко и от Четвертого, и от Капитолия. Финник мог перестраховаться и, скорее всего, заберет меня отсюда. Это лишь мера безопасности.       Сноу мог узнать, поэтому несколько дней я проведу здесь, а потом уеду в Четвертый.       — Я тут ненадолго. За мной приедут, — отрезаю я.       — Кто? Сам Сноу что ли? Не думаю.       — Причем тут Сноу? Я про Финника, — начинаю раздражаться, ибо она, кажется, совсем ничего не знает.       — У меня два варианта. Или ты действительно ненормальная, или у тебя патологическая влюбленность. Но я больше склоняюсь ко второму. Ты, по мне, вполне адекватна. Кстати, я Джоанна, дочь заведующей данного райского уголка, — с сарказмом ответила новая знакомая.       — М-м, понятно. Так ты не в курсе, когда приедет Финник? Он должен был хоть кого-то тут предупредить.       — Ты про Финника Одэйра? Этого красавчика?       — Ну да.       — Ничего себе у тебя замашки. Одна из клиенток, да? — Джоанна хитро стреляет глазками в мою сторону.       — Да какая клиентка?! Во-первых, он мой бывший ментор, а во вторых…       Я запнулась.       — А во-вторых?       Тяжело вздохнув, переворачиваюсь на другой бок. Достала.       — Влюбилась?       — Неважно, — бросаю я. Не хочу с ней разговаривать.       — Эх, бедняжка. Ну а вообще, не ты одна. По нему пол-Панема сохнет. Он личная проститутка Сноу, для многих это открытие, но, думаю, побывав там, ты убедилась, что это так. Так что сочувствую тебе, дорогая.       Я промолчала, накрывшись одеялом до ушей. Хотелось уйти в себя, чтобы никто не задавал вопросов. Она ничего не знает. Просто живет по стереотипам. Финник не такой, но кто мне поверит?       — Он меня любит, — тихо проговорила я, словно общалась со стеной.       — Я минут пять назад думала, что ты нормальная, поэтому пришла. По крайней мере, процедуры доказали, что мозги у тебя на месте, — Джоанна все время говорила с издевкой, и мне хотелось на нее наорать, но внутреннее чутье подсказывало: «Лучше молчи».       Тихо прошипев, натянула одеяло выше головы. Она разговаривает со мной всего несколько минут, а меня уже трясет.       — Может, ты мне поведаешь, какого черта ты делаешь в таком захолустье? Обычно сюда присылают безнадежных. Со сдвигами в психике. А ты весьма подозрительна. Может, ты тут чужое место занимаешь, — с некоторой угрозой произнесла Мейсон.       Поворачиваюсь к ней.       — Объяснить?       — Да. А то странная ты. Проблемы с правительством? Ты или говори, или пойдешь работать. У нас не такие счета, чтобы кормить здоровых людей.       Мне пришлось рассказать. Джоанна внимательно слушала, время от времени присвистывала и иногда переспрашивала по несколько раз.       — Он не приедет, — говорит она серьезно. На секунду в ее глазах я прочла сочувствие.       — Откуда тебе знать?       — Просили тебе передать, — девушка протягивает белоснежный конверт. — Мы читаем все, что вам доставляют. Для безопасности.       Внутри загорелась надежда. Я взяла конверт и дрожащими пальцами вынула письмо. Наверное, это написал Финник, подробная инструкция плана. Вскакиваю с кровати, бегу поближе к окну, к свету, чтобы прочесть письмо.       — Мне нужно проверить остальных, — бросает Джоанна. — Я еще зайду.       Открываю письмо. Но это не то, что я ожидала. Это приглашение.       «Дорогая Мисс Энни Креста. Мы приглашаем Вас на торжество, посвященное союзу двух сердец. Свадьбу Финника Джеймса Одэйра и Элизы Аллекто Сноу. Она состоится 3-го июля сего года в 12:00 до полудня. Будем рады видеть Вас. С уважением, Кориолан Сноу».       Я начинаю задыхаться. Это шутка. Это глупая капитолийская шутка.       Ноги подкашиваются. Ком слез застревает с болью в горле, я медленно оседаю на пол, сминая злополучный листок бумаги.       Внутри пустота. Холодная пустота от такого хорошо сыгранного спектакля. Все по полочкам и как изящно, неподражаемо, тонко. Надежда, подарки, легкие поцелуи, геройские поступки, а потом следует кульминация. Обрушивается, словно водяной вал, внезапное, тяжелое, невыносимое предательство.       Но… Он не мог так хорошо все подстроить. Это невозможно. Финник выхватывал меня из рук Форка, не давал мне лечь к нему в постель, ездил в Четвертый ради меня.       Почему он откровенничал со мной? Все настолько запутано, что выпутаться из сети правды и лжи нереально. Кто сотворил этот маленький театр?       Стираю первую слезу со щеки. Молчу. Я выдержу. Выдержу. Выживу…       После секундного молчания рыдания обрушиваются на меня со всей силы.       Я сыграла роль в этой пьесе. All the world’s a stage, And all the men and women merely players: They have their exits and their entrances; And one man in his time plays many parts*