Непреложная клятва

Темный Лорд, запертый в теле слабенького младенца, с трудом шевелящего ручками и ножками, выглядел довольно забавно, если бы не глаза — злые, умные. Слишком сосредоточенные для ребенка, которому нет и недели от роду. По совету врача Беллатрикс Лестрейндж использовала стремительно входящий в моду «метод кенгуру», почти круглосуточно нося ребенка в нательной перевязи — слинге, «кожа к коже». Прилюдно Беллатрикс сюсюкалась с младенцем, как и положено молодой мамочке, но, оставаясь наедине или с посвященными, она немедленно изгоняла свои родительские инстинкты, становясь до крайности почтительной. Трудно было сказать, какое из отношений к своему ребенку-не-ребенку было истинным, а что — маской. Роды Беллатрикс перенесла плохо — сказывались и возраст, и нездоровый образ жизни, который она вела до беременности. Возможно, были и психологические причины — до нее наконец дошло, что она не была никогда матерью и уже не будет скорее всего. Слова Поттера о том, что она убила собственного ребенка в угоду амбициям и боязни смерти Темного лорда, оставили след в душе Беллатрикс. Когда Гарри пришел в первый раз — навестить своего будущего пациента, обговорить с его врачом сроки и особенности проведения операции, — у Беллатрикс как раз были посетители: женщина, одетая в винтажное платье, с жемчужным ожерельем в три ряда, и мужчина, в роскошном белом костюме и с длинными платиновыми волосами, забранными в хвост. Они явно не знали, как и о чем говорить с доктором Поттером, во что он посвящен, а во что нет... Да и сами они, как оказалось, считали ребенка сыном Беллатрикс. Среди Пожирателей считалось, что Темный Лорд где-то в Тибете ищет средство для бессмертия. Когда чета Малфоев покинула палату, Беллатрикс осторожно переложила ребенка в кювет и шепнула: — Милорд хочет поговорить с вами наедине. — Он говорит? — позволил себе удивиться Гарри. Женщина неопределенно пожала плечами. — Пытается. Но с вами он может говорить на парселтанге. Змеином языке. Для него не требуется совершенство голосового аппарата, — и она вышла из палаты, аккуратно прикрыв дверь. Гарри с некоторой опаской подошел к кювету. Он сегодня уже видел это сморщенное, хилое тельце на осмотре и даже, поборов брезгливость, трогал. Но остаться с ним наедине, зная, что там, внутри этого слабого тела затаилось опасное существо, ставившее себя выше морали, выше добра и зла... Волдеморт смотрел на своего врага или спасителя, не мигая. — Интересное ощущение... — наконец заговорил он, на удивление внятно. — Прошу прощения? — вздрогнул пойманный врасплох Гарри. — Полагаю, никто, кроме меня, не сможет больше описать процесс родов и жизнь после них с точки зрения ребенка, — засмеялся-засвистел Темный лорд. — Ты уже решил? Будешь меня лечить? Гарри устало вздохнул. — Не хотел... но ты поставил меня в безвыигрышное положение. — Что Дамблдор? — спросил Волдеморт все тем же свистящим голосом. — Неужели у него нет плана, как от меня избавиться? Гарри пожал плечами, показывая, что распространяться на эту тему не намерен. — А что семья? Приняли как родного? — глумясь, спросил Волдеморт. Гарри отвернулся. — А вот это уже не твое дело! — Джеймсу Поттеру только одно от тебя нужно! Мантия-невидимка! Наверняка он боится, что ты используешь свои права Наследника рода и сгонишь его с теплого местечка. Гарри мотнул головой. — Сколько раз мне повторять: не втягивайте меня в свои игры. Меня совершенно не интересуют дела Джеймса Поттера. До встречи. Я приду двадцать шестого сентября — в день операции. — Почему вы ненавидите магию? — прошипел Темный лорд напоследок. — Это глупо — она часть вас. Вам никуда от нее не деться. Гарри уже стоял у двери. — Кто вам сказал, что я ненавижу магию? — удивленно спросил он. — Я отношусь к ней с гораздо большим трепетом, чем любой из тех, кто носит мантию и с горем пополам выучил латынь. Я трачу свой дар на то, что действительно важно, не размениваясь на ярмарочные фокусы. До встречи, мистер Риддл. Беллатрикс наверняка подслушивала — слишком уж непринужденно она прощалась с доктором Поттером. *** Сириус рылся в обширной библиотеке дома на Гриммо, недоумевая, с чего это Гарри заинтересовался ментальной магией, когда в дверь постучали. Сириус отряхнулся от пыли, которой была пропитана каждая из ценнейших и редчайших книг, представленная в библиотеке благороднейшего и древнейшего рода Блэков, и, освещая себе путь Люмосом, почти побежал по мрачному коридору к входной двери. За дверью обнаружилась Ники Поттер. Заплаканная, с чемоданом в руке. Шмыгнув носом, она произнесла: — Прости, Сириус, я не знала, куда мне еще податься. — Ты почему не в школе? — ошарашенно спросил Сириус. На дворе стояло теплое утро второго сентября. Он посторонился, пропуская Ники в дом. — Я сбежала, — сказала Ники, по привычке усаживаясь на самый край стула, пока Сириус заваривал чай. Ники явно не завтракала и провожала появившиеся из шкафа хлеб, масло и джем голодным взглядам. Сириус улыбнулся, придвигая к ней тарелку. — Так что же случилось? — спросил он, видя, что Ники утолила первый голод. — Я кое-что узнала, — сказала Ники, оглядываясь. Она первый раз была на площади Гриммо, хотя адрес, как и все Поттеры, знала наизусть. В доме явно давно никто не жил, а продукты долгое время лежали под чарами стазиса — от этих чар появляется специфический, неуловимый привкус. — Ты знаешь, Чарли ведет дневник. Сириус кивнул. — Это единственное, что он делает педантично и неукоснительно, — Ники вздохнула. — Он все туда записывает. Я в детстве часто заглядывала туда, чтобы знать, не замышляет ли Чарли чего-нибудь для меня перед тем, как я поеду в школу. Сириус кивнул. Ники явно нашла что—то опаснее описания закладывания навозной бомбы в ее сундук. Ники достала из нагрудного кармана джинсовой куртки сложенный в четверо листок. — Вот, — протянула она. — Я скопировала кое-что. Сириус развернул листок, вчитался и похолодел. «Был у Д. Глупый м. Согласился. Дал денег. Надеюсь, все пройдет как по маслу». Сириус взглянул на число. За день до того, как Вернон Дурсль умудрился где-то раздобыть пистолет и выстрелить в Гарри. Сириус не особо интересовался этим делом — его больше беспокоило здоровье крестника, да и Гарри сказал, что никуда Вернон от правосудия не денется. Запись через два дня гласила: «Этот маггл просто идиот! Рана чистая, заживет как на собаке! Никаких последствий». — Мерлин мой, — пораженно прошептал Сириус, — поднять руку на собственного брата... Практически на Главу рода! — Главу Рода? — переспросила Ники непонимающе. — Но разве не папа глава Рода Поттеров? Сириус усмехнулся. — Ты тогда была совсем малышкой Ники, наверняка ничего не помнишь. Церемония представления Наследника Рода была одной из самых красивых и самых светлых традиций, пережившей века. Все, и светлые, и темные, и те, кто не верил в искусственное разделение магии, не забывали ярко отметить одиннадцатилетие первенца и подтвердить его права юридически. Так поступили и Поттеры. После того, как Гарри найти не смогли, Джеймс назвал своим наследником Чарли. Это казалось ему правильным: мальчик — истинный Поттер — почти с рождения на страже добра и света, а кто знает, каким вырос Гарри? День рождения Чарльза приходился на май, и столы, ломившиеся от угощения, были накрыты на свежем воздухе. Прибыл поздравить избранного с одиннадцатилетием сам Министр, а Дамблдор привез письмо из Хогвартса и торжественно вручил его юному Поттеру, восседавшему в тот день во главе стола. После того как гости разошлись, домашние — Джеймс, Лили с малышкой Ники на руках, Чарли и его крестный — Фрэнк Лонгботтом, — хмурый Сириус, все еще не согласный с решением Джеймса, Дамблдор и еще несколько членов Ордена — отправились в гостиную, где всю стену занимал гобелен с вытканным на нем древом Рода Поттеров, от младшего из братьев Певереллов под потолком и до трех побегов почти у самого пола. Джеймса немного беспокоило то, что гобелен, хоть и был магическим и сам подстраивался, всегда оставляя по низу достаточно места для будущих поколений, перестал изменяться, как бы намекая этим, что дети Джеймса — последние в Роду. Он даже хотел проконсультироваться с артефакторами, но не хотел беспокоить Лили. Та и так переживает из-за всей этой истории с Гарри: материнский инстинкт, что поделаешь. Сам Джеймс уже с трудом мог вспомнить, как мальчик выглядит. Рядом с гобеленом, на изящном бронзовом столике, лежала на подушке мантия-невидимка. Родовой артефакт рода Поттеров, та самая мантия смерти, если верить легендам. Поттеры давно упростили ритуал объявления наследника. Не требовалось ни клятв на крови, ни долгих ритуалов. Отец просто накидывал мантию на плечи сына и говорил: «Будь достоин. Будь честен. Будь крепок». Джеймс взял мантию, чувствуя, как ее легкий, невесомый и неизвестный материал окутывает его пальцы, и накинул ее на плечи сына. В ту же минуту мальчика окутал нестерпимый свет, а когда он погас, мантии на Чарли уже не было. Над его именем на гобелене появилась краткая и пугающая надпись, сделанная незнакомым, острым почерком: «Недостоин». Джеймсу очень хотелось верить, что это шутка Бродяги, но, увы, это не было шуткой. А вот Сириус повеселел — у него появилось доказательство того, что его крестник жив.