Не просто химия

Раньше Дерека способен был разбудить шелест колес по асфальту или звук поднимающегося лифта, но человеческий слух не такой чуткий. Его будит несмелое касание нежных пальцев и тихий всхлип. Он даже стука сердца мальчишки не слышит, и это причиняет физическую боль. Так не было. Никогда не было, это тяжело – чувствовать все иначе, как человек. – Стайлз, – он поворачивается. Стилински слышит его шевеление, но не отскакивает испуганно, а лишь сильнее впивается пальцами в его руку и утыкается носом в хлопковую ткань футболки. – Прости, что разбудил. Слезы текут по его щекам, и Дерек не может двигаться. Это пугает и приводит в замешательство. – Что с тобой? – Брейден сказала, что ты ранен. Она сказала Скотту, а я подслушал. Почему ты не исцеляешься? Голос Стайлза мягкий и тихий. Он плачет совсем, как ребенок. Дерек не может контролировать сгустки тепла под ребрами. Он ложится на спину так, чтобы видеть Стайлза, рассматривать его влажные длинные ресницы и взлохмаченные волосы на макушке. – Потому что я становлюсь человеком. Стайлз поднимает заплаканное лицо, и они смотрят друг на друга. Не бойся, хочет сказать Дерек. Не бойся, я в порядке. Я жив, видишь? Но карие чистые омуты заливает страх, и с этим ничего нельзя поделать, Дерек понимает его, потому что сам знает, как это – чувствовать страх, знать, что тот, за кого ты боишься сильнее всего, – человек. – Нет, – Стилински горько улыбается. – Этого не может быть. – Я знаю. Но это происходит, и ты должен знать, что я в порядке. Нужно быть холоднее с ним, нужно оттолкнуть, как делал сотни раз прежде, но у него больше нет того контроля, который позволял держаться. Теперь все иначе, его тело изменилось, и его чувства тоже. И он понимает, что любит сильнее, чем месяц назад, когда получалось оттолкнуть, попросить не навязываться, не приходить, держаться в стороне. Теперь он не может себя контролировать. Стайлз шмыгает носом и смахивает капельки со щеки: – Ладно. Знаешь, пофиг. Твоя сила – это еще не все. Ты подготовлен, да? Ты боец, ты дерешься, как воин, ты умеешь… умеешь… Он замолкает. Умеет что? Быть человеком? Но это неправда. – Ты прав, – улыбается Дерек. – И рана уже заживает – не переживай. Как можно быть таким красивым? Он смотрит на Стайлза и считывает эмоции c его глаз и губ, c его дыхания. Даже не слыша сердцебиения, не чувствуя запаха его эмоций, Дерек видит его насквозь – как такое возможно? Стайлз кивает и отстраняется. – Наверное, ты хочешь, чтобы я ушел. Разумеется, он так думает. Дерек просил оставить его в покое сотню раз. Каждый раз после очередной заварушки, когда Стилински влетал в лофт и ощупывал его, осматривал, срывал с него футболку, чтобы убедиться, что кровь, в которой он выпачкан до самых шнурков на ботинках – это всего лишь кровь, и раны заживают. Каждый раз, когда это происходило, Дерек просил его прекратить, просил уйти, говорил, что все чувства, которые в нем есть, – выдумка. И ничего не будет. Стайлз всегда понимающе кивал и прятал обиду и боль в кривоватой улыбке. А потом приходил снова и снова. Стайлз встает, чтобы уйти. Дерек ловит его за руку и переплетает их пальцы, грубо, с силой – он не умеет иначе. Он просит: – Полежи со мной. Стилински вскидывает брови, улыбка наползает на его красное от слез лицо. Дерек двигается к стене, стараясь не морщиться, когда край футболки царапает рану: если Стайлз поймет, что ему больно, то в жизни не угомонится. Мальчишка стягивает кеды без помощи рук, осторожно садится на край дивана – он узкий, и двоим на нем слишком мало места, но плевать. Укладывается осторожно, даже почти не касается Дерека – только плечом и немного ногой. Хейл фыркает и сгребает его в объятия, обнимая рукой за шею. Стайлз смешно кряхтит, устраиваясь удобнее. Елозит задницей, долго и тщательно укладывает длинные ноги на его ногах, а голову на плече. А потом затихает, окончательно успокоившись. Только сейчас Дерек впервые осознает, что запах Стайлза совсем не такой, каким его ощущали они с волком. Вернее, он все тот же, но без примеси эмоций и старых запахов, осевших на коже за день. Он теплый и пахнет человеческим телом, легким парфюмом, мылом и жвачкой. Ничего лишнего, только Стайлз – такой, какой он есть, уютный, мягкий, разогретый в руках. – Так мы будем просто лежать или… – Просто лежать. – О’кей. Дерека забавляет то, что Стайлз не спорит. Он улыбается и начинает плавно перебирать пряди его спутанных волос. Спать не хочется, и со Стайлзом лежать намного приятнее, чем одному. – Есть что-то, по чему ты будешь скучать сильнее всего? Вполне логичный вопрос от любопытного Стилински. Дерек смотрит на дыру в своей стене и думает над ответом. – По волку. Сила, слух, скорость – это важно, и это было нужно мне, но волк внутри… Я родился с ним, а сейчас внутри пусто. Как будто его вытащили из меня или он умер. Стайлз поднимает голову, чтобы посмотреть на него. – Он не мог умереть, Дерек. Представь, что он спит. – Слишком крепко спит. – Да. Они снова молчат. Дерек думает обо всех моментах, которые могли бы у него быть со Стайлзом раньше, моментах, которые он упустил. Как на собраниях стаи, когда, разрабатывая план чего-то безумного, Стайлз ненароком смотрел на него, высказывая мнение. Словно ждал одобрения. Дерек иногда кивал ему, поддерживая, и лицо мальчишки начинало сиять от улыбки. Или в минуты, когда они оставались вдвоем. Стайлз не навязывался, но и не прятал чувства. Он машинально становился ближе, входил в личное пространство или прикасался, скорее всего, даже не осознавая этого. Дерек тогда имел непробиваемый контроль, но, если бы Стайлзу позволили увидеть, то он бы заметил, что от каждого его прикосновения тело Хейла покрывалось мурашками. – Я люблю тебя, – говорит Стайлз. Вот так просто. Три слова, сорвавшиеся с губ – сказал и замолчал, ничего не ожидая, просто сказал, чтобы сказать. Дерек прячет поцелуй в его волосах и шепчет: – Я тоже тебя люблю.