***
Стайлз втягивает воздух сквозь сцепленные зубы – отец промокает ссадину на его лбу ваткой. – Сын, объясни мне, пожалуйста… – Нет, пап, это ты объясни! Какого черта в нашем доме делает Дерек Хейл?! Среди бела дня! Он прикусывает язык, искренне надеясь, что шериф не растолкует это «среди бела дня», как намек на то, что Дерек бывал здесь прежде ночью. Тем более, он почти не был. Всего-то разок. Со Скоттом. Но лучше бы один. Так, о чем это он? Отец прифигачивает пластырь на обработанную рану и убирает аптечку в стол. – Я сдал Дереку нашу гостевую комнату. – Ты… что? – ссадина на лбу пульсирует и щиплет. Он издает смешок. – Прикинь, как я головой приложился, да? Только что показалось, будто ты сказал, что у нас будет жить Дерек Хейл. Он смеется и встает со стула. Отец тоже поднимается и смотрит на него серьезно. Долго смотрит, почти минуту, пока улыбка не начинает сползать с подросткового лица. – Ты же не серьезно? – Почему, Стайлз? Нам нужны деньги, а ему негде жить. Стайлз семенит за отцом вниз по ступенькам, на кухню, где все еще пахнет треклятыми блинами, которые (да ладно вам?) испек Дерек. И, как будто назло, желудок предательски урчит. – Эй, пап, ты чего?! Он же подозревается в убийстве! – Обвинения уже сняты. К тому же позволь напомнить, что это вы со Скоттом оклеветали его тогда, так что, думаю, позволить ему пожить здесь – это прекрасное извинение за ваш поступок. Отец жует вражеский блин. Нет, серьезно. Подцепляет пальцами, скатывает в трубочку и с аппетитом ест. У Стайлза слюни скапливаются во рту. Вот же блин! Тьфу, то есть вот же черт. – Ладно, – он тянет в этом слове букву «а». Отец тяжело вздыхает. – Ты не отстанешь, да? – Пап, нечего ему здесь делать! Шериф хлопает его по плечу и идет к холодильнику – за джемом или еще не пойми чем. – Я могу подселить его к тебе, если такой расклад тебя устроит. – Что? Нет! – Тогда не возмущайся.***
Следующие три дня Стайлз ходит по дому с битой и телефоном, готовый в случае чего или отбиваться, или звонить в полицию. Его опасения оказываются напрасными – Дерек где-то шляется до позднего вечера, а когда приходит, то сидит у себя в комнате безвылазно. Стайлзу становится любопытно. Стайлзу априори всегда любопытно, но тут прям любопытно до посинения. Он ходит вокруг этой двери, как чертов шпион, принюхивается, прислушивается, гипнотизирует ее взглядом, видимо, желая таким образом запустить в себе дар видеть сквозь стены. Выходит паршивенько. Поэтому он просто идет к отцу в кабинет и берет запасной ключ от гостевой комнаты – просто чтобы был. Ничего такого. Просто. Так он говорит себе, когда медленно, с противным скрипом открывает дверь. Он успевает уловить горький запах Дерекова одеколона и краем глаза заметить сложенные на тумбочке книги, когда его пришпиливают многострадальным затылком к двери. Под аккомпанемент жалостливого «ой-ой-ой». Волчьи клыки близко-близко перед лицом и рык в самое ухо. – Что ты здесь забыл? Стайлз говорит сам себе «спасибо» за то, что перед этим додумался сходить в туалет. Иначе все. Беды было бы не избежать. – Я… я… А почему я должен спрашивать?! – лучшая защита – это нападение, да. Так его учил… Он не помнит кто. С Дереком это один хрен не работает, но он пытается. – Это не твоя комната! Хейл хмыкает и наконец прячет свои бивни обратно в пасть. – Моя, пока я за нее плачу. Он все еще близко – пахнет полынью, грецким орехом и ягодами жимолости, которые имеют горьковатый привкус. Стайлз вминается спиной в дверь – пытается увеличить расстояние между ними. Ни хрена у него не выходит. Дерек наваливается, припечатываясь к его телу своим. – А что такое, Дерек?! – язвит пацан. – Есть что прятать?! Дерзкий, как пуля резкий и так далее. Только Хейла это никаким боком не впечатляет. Он продолжает смотреть, как на букашку, которая, вместо того чтобы бежать подальше, стоит и смело смотрит в глаза. – Даже если и так, – тихо, шепотом. – Это не твое дело. Стайлз придумывает какие-то еще слова, чтобы отвлечь этого чокнутого от созерцания венки на своей шее – он ведь туда так пристально смотрит, да? Но слов не находится, потому что он чувствует кое-что. Кое-что в районе своего живота. – Эм… Дерек, – кусая губу говорит он. – У тебя там… телефон в кармане… Да? Оборотень вскидывает вверх свои брови – он учился этому, что ли?! – Мой телефон лежит на кровати. Стайлз краснеет со скоростью света, ерзает лопатками по стене. Ему дышать тяжело, если честно, и нужно в туалет. Кажется. Снова. – Тогда. Ну, это. У тебя в штанах что-то… твердое, – на последнем слове спотыкается и сконфуженно жмурится. Попадос. Дерек смещает брови к переносице, опускает взгляд вниз. И-и-и, привет. Брови возвращаются на лоб. Он поднимает глаза. Стайлз уверен, что похож на помидор, и не хотел бы он видеть себя сейчас. Хейл издевательски улыбается: – Как и у тебя. Спасибо, блядь, он в курсе. Они смотрят друг на друга секунды три. Стайлз хочет к папе и кончить. Это мерзко – одновременно хотеть и того и другого. – Ну, так как? – проглатывает смущение. – Мы будем что-то делать с этим или нет? Дерек закатывает глаза и отходит, стягивая с себя куртку.***
Отец смотрит то на Дерека, то на Стайлза, молча жует свой вегетарианский салат. Дерек, кстати, тоже его ест, зло моргая. Но Стилински-младший был непреклонен, когда говорил «хочешь есть за этим столом – ешь полезную пищу». Выхода нет. Самому же Стайлзу, видимо, нравится вкус шпината и оливок, потому как жрет он с аппетитом, смачно прихлебывая все это сельдереевым соком. А у самого бургер припрятан в рюкзаке. – Вы двое поладили наконец? Шериф промокает губы салфеткой. Стайлз застывает с открытым ртом и косится на Хейла. – Вроде того. Он одними зрачками – жуткое зрелище, если быть честным – просит Дерека подыграть ему. Хейл растягивает добродушную улыбку – зрелище не менее жуткое. – Скажем так, мы нашли плюсы в совместном проживании. Младший Стилински давится и, кашляя, пытается сказать что-то о математике и о том, как хорошо, что Дерек помогает ему с уроками. Отец довольно улыбается и хлопает Хейла по плечу. Встает из-за стола. – Я знал, что вы, ребята, найдете друг к другу подход.