Куколка миллионера

Когда все это началось? Когда же закрутилась эта непростая каша по имени судьба и жизнь? Когда же веретено удачи отвернулось от меня в другую сторону? Когда, черт подери, к моим окнам прилетела птица Обломинго? Эти трудные вопросы всегда имели один и тот же ответ – тот самый солнечный день весной, когда мне было шестнадцать. До этого дня и момента я жила обыденно. Мне нравилась моя жизнь, наполненная весельем, лучшими подругами, счастьем семьи, которая никогда не предаст и не бросит. Мне нравилось в моей жизни абсолютно всё: начиная от завтрака и заканчивая ночной рубашкой с Микки Маусом. Меня не волновали вопросы о жизни, о том, как я буду жить дальше, смотреть на мир, и как в целом мир примет меня такую живую и светлую. И безумно наивную! Я была домашней принцессой. За меня мыли посуду, готовили, стирали – а я жила на всем уже мне готовом и радовалась этому. Я верила в чудеса. Верила всегда – поэтому подружки называли меня наивной. Но были ли у меня подружки, это уже другой вопрос. Они были, пока у моих родителей были деньги и связи, но их не стало – и моих подружек тоже. В тот день все изменилось, а может даже в ту ночь. Это случилось 15 марта 2000 года. Почему я так точно помню дату? Это и так понятно… слишком многое поменялось с того дня – пришлось запомнить. Проснулась я не под будильник, а под мою любимую мелодию Beautiful Monster. Мне всегда нравилась эта мелодия. И даже не тем, что была бойкая и красивая, просто ритм наводил меня на мысли о том, что жизнь все еще идет и продолжается. О том, что мы живем и существуем, как люди, а не монстры. Я открыла глаза и потянулась, выключая мелодию на телефоне, которая, кажется, пошла уже по третьему кругу. Ну, это было обычно. Я любила вначале послушать, а потом вставать и думать о том, как бы все это сделать: встать, принять в душ и заставить свою симпатичную попку, я никогда не страдала от излишней скромности, отправиться в школу. Лас – Вегас, а я родилась в этом городе Грехов, встретил меня солнцем, радостью и бодрым весенним настроением. Внизу уже шумели машины, впереди виднелся район казино, в котором в ту пору, я бывала нечасто, мне запрещали ходить туда. А где – то там, через пару кварталов еще была моя любимая элитная школа. Она была для богатых, даже возможно для очень богатых, по крайней мере, я в этой школе не была самой богатой, но и бедной тоже не была. Плюс, я была открытой, постоянно улыбалась и располагала к себе, к своей милой личности. Мне нравилась моя школа еще тем, что можно было легко прогуливать уроки, если дать учителю 100 долларов. А так, как карманные деньги мне все еще выдавали, то конечно, я так часто делала вместе с Лизой, хотя она всегда предпочитала просто Лиз или Лизи, и с Джессикой, хотя она тоже предпочитала сокращенное имя Джесс. - Солнышко! Раздался голос мамы из-за двери моей комнаты. - Вставай, скоро за тобой заедет Джессика! Да, моя мама заботилась обо мне. Её звали Мери. Она была очень образованной и любила дизайн. Но главное, она была очень заботливой, и всегда мне помогала, подсказывала и укрывала мои прогулы от отца. - Да мам иду! Крикнула я и услышала топот её каблучков, хотя скорее цоканье. Она всегда любила ходить даже дома на каблуках, я такое никогда не делала. Я вообще в то время редко носила каблуки, скорее кеды и безумные платья. Что кстати я тогда и надела. Разноцветные кеды, и безумное, длинное голубое платье. Пушное и такое легкое. Я чувствовала в нем себя феей, фарфоровой куколкой. Волосы, как и всегда, были в художественном беспорядке. На лице легкий макияж, я не любила яркость и любила в лице свежесть. Этим я и отличалась от девушек моего возраста. Большинство из них уже знали, что такое наркотики, выпивка и безудержный секс – который они называли трахом. Я же была романтиком, секс называла любовью, и берегла себя для человека, с которым я свяжу свою судьбу, свою жизнь, которого я буду любить. Поэтому не было ничего удивительного в том, что я была девственницей, мало пила, не курила, а наркотики пробовать и не думала. Была скорее похожа на большого ребенка, чем на молодую леди. - Солнышко опаздываешь! Крикнула мама снова, и я быстро вылетела на кухню. - Привет па! Я чмокнула его в щеку, и поняла, что он снова забыл побриться. Но меня это не волновало, забыл и забыл. - Привет дочь! - Ты на работу? Я поглядела на него и взяла ложку. На завтрак снова была овсянка. Знаете, это довольно вкусно, если к этому привыкнешь – а я привыкла. С десяти лет мама кормила меня овсянкой. Вначале, это было ужасно, по - настоящему кошмарно. Она была вязкой, мокрой, вонючей. Но со временем мама научился готовить её лучше, добавляла туда сахар, сухофрукты, мед, орехи – и каша стала очень вкусной. Ну, и как говорила мама, полезной. - Да… уже пора, – он улыбнулся и чмокнул мою маму в щечку – Пока, моя лисичка. - И тебе удачного дня колобочек! О, они очень во время вышли. Мне стоило и так трудов не засмеяться над ними на кухне, что я была просто в блаженстве, что они вышли, и я могла рассмеяться. Меня всегда поражали, смешили и убивали эти отношения. Эти их лисички, колобочки, медвежонки и зайчики – это было что-то. Каждый божий день они придумывали что- то новое и необычное. Больше всего меня добивали слова мамы: «Кицюшка» - это она заменила слово «котенок», и слова папы «Рыбонька моя». Когда я впервые услышала слово папы, я еще могла остановиться, но вот мама – она меня добила. Это было, наверное, когда мне было двенадцать, у нас был праздник, и пока взрослые улыбались таким словам, я смеялась так, что свалилась под стол. Нет, меня, как некоторых из моего окружения ребят, такие нежности в семье не напрягали, наоборот очень смешили. Поэтому я жила довольно весело. - Ну и что ты смеешься? – мама зашла обратно, когда я уже доедала – Ты когда-нибудь влюбишься точно также. - Мам… не начинай! Я снова застонала и нахмурилась. Мама, начиная с моего день рождения в шестнадцать, которое было то месяц назад, не представляете, но я родилась в День всех влюбленных, говорила мне о том, что пора бы завести парня, за которого лет в восемнадцать я бы могла выйти замуж. Дело в том, что моя мама вышла за отца именно в этом возрасте и считала, что восемнадцать лет – это идеальный возраст для замужества. Ну, я так лично никогда не считала. Я вообще думала, что когда придет любовь – тогда и замуж. Замужество по расчету меня совсем не привлекало. - Ладно, ладно! Молчу! Кстати Джесс уже ждет. Стоило ей это сказать, как все – в доме началась паника, по имени Я! Я вскочила, сумку в зубы и бежать к лифту. Мы жили в квартире, в небоскребе аж на 5 пятидесятом этаже. Вы можете себе представить, что такое на лифте спуститься с такого этажа на первый?! Это целую минуту, а учитывая, что я еще должна была одеть кожаную курточку сверху платья, потому что на улице все же март, а не июль был, потом подкрасить губы, и вообще Джесс не отличалась терпением. Поэтому не было ничего удивительного, что когда я вышла из подъезда, Джесс нервно мерила шагами улицу. Джесс – это наша сплетница, настоящая сплетница. Она знала все обо всех и заранее. На несколько дней до событий, она их уже предсказывала, и разносило все сплетни. Если ты что-то ей сказал, можно быть уверенным – об этом будут знать абсолютно все. Джессика предпочитала сексуальные наряды. Красивые и соблазнительные, такие как короткие платья, туфли на шпильках, большие декольте. Ну, как например она оделась сегодня. - Ну, слава богу! Мы тебя уже заждались. Джесс порывисто меня обняла и, пританцовывая, поспешила к своей машине. У неё было красное Порше, и из всей нашей компании она была самой богатой. Через минуту меня обнимала уже Лизи. Лизи – была простой и милой девушкой. По богатству с ней мы были равны. Она тоже была брюнеткой, но предпочитала джинсы, кофточки – хоть и богатых дизайнеров. Она носила линзы с 10 лет, потому что очки носить не хотела, а была слеповата. - Чего это она такая веселая? - Май пригласил в ресторан через два дня! - Ааа… Ну, понятно. Май – это местного пошива Казановы. Он встречался с половиной нашей школы. Он, конечно, встречался и с Джесс, и у них там была безумная любовь, и теперь иногда он к ней возвращается. Но это бывает недолго. А она все же его любит, прощает и принимает. Наша поездка до школы была веселой. Мы кричали песню, мою по-прежнему любимую песню Beautiful Monster. Это был наш гимн девчонок. Мы так пели, что нам даже из соседних машин свистели и руками махали. А мы только смеялись. Да, тогда Лас – Вегас был потрясающ! Все всегда почему-то представляют его ночным городом, но днем он не хуже, чем ночью. Везде веселые люди, которые с окна моего дома, кажутся букашками и муравьями. Везде кафе, рестораны, парки и главное – магазины. Сплошные магазины модной одежды. Сплошные! Да, я – шопоголик… но меня это не беспокоит. С манерой езды Джесс в школу, мы приехали почти первые. На стоянке было не так много машин, как хотелось бы. Там не было главной машины – машины Джеймса. Да, мне нравился один мальчик. Да, он очень мне нравился. И скажу честно, мы даже целовались – один раз, но для меня всей такой правильной это тоже было много. И сейчас я сожалела, что его не было. И я была слишком правильной, или Джеймс был слишком не правильным. Это доказал случай в школе, после которого он уже не мог мне нравится! Он меня предал, но возможно тут виновата я сама со своими принципами и понятиями. Это случилось на одной из больших перемен. Я вышла из класса, как всегда в компании моих любимых подружек. А Джеймс… а что он? Он стоял и лизался с какой то сучкой из параллели. Лизался, обнимался – и даже заметив меня по-прежнему продолжал это делать. Он не мог остановиться, а может и не хотел. Да и вообще поняв больше жизнь дальше, я поняла главное – я не была его девушкой, возлюбленной и тому подобные вещи. Но тогда я так считала, и все же скандала не устроила. Просто вышла из колы, села за домом и разревелась. Тихо разревелась. Слезы просто текли, девочки просто говорили. Я тихо ревела. Это был первый такой позыв, толчок – можно сказать предпосылка к изменению моей жизни. Если бы я не вышла тогда, я бы не увидела – а не увидела бы, не расплакалась, а не расплакалась – не согласилась бы на то авантюрное предложение Джесс и Лизи поехать в казино и оторваться. Тогда возможно не было того, что было. Но знаете… я уже не жалею. Итак, после всех этих переживаний мы решили поехать в клуб, ну, точнее казино, самое дорогое казино в Лас – Вегасе. Конечно, там был и бар, и любимая Джесс зона VIP. - Все девочки отрываемся! Засмеялась Джесс и упала на диванчик в зоне. Рядом присела Лизи, а я уместилась по центру. Я всегда садилась между ними потому, что они постоянно ссорились, когда выпьют – а я их мерила. Но тот день явно был не моим, я не могла их терпеть или мирить, потому что самой было плохо и противно. И душно сидеть между ними и слушать эти дурацкие их разговоры, крики, скандалы о Маей. Поэтому я и ушла тогда к барной стойке по-прежнему в этом голубом платье и в этих дурацких кедах. Да, мы не заехали переодеться, но это было все равно – одежды для клуба у меня не было все равно, и мне она была не нужна. Я же правильная, по клубам не ходила и не хотела. Но в тот день все было необычно. Я решилась впервые попробовать текилу. И заказала её. Км… первый раз текила была очень обжигающей, горькой и такой противной. Я скривилась от этого вкуса. Она мне не понравилась. Забегая вперед, я так и не полюбила текилу. Я полюбила все что угодно, только не этот обжигающий вкус. Как не странно, я полюбила бурбон. Да, напиток мужчин и далеко не аристократичный напиток мужчин, совсем не женственный и воздушный, но я его полюбила. Не какое-нибудь вино, шампанское, текилу или мартини – а именно мужской, мускатный, страстный бурбон! Но в первый раз выпив, я лишь скривилась от неудовольствия и гадости. И тогда, именно тогда моя жизнь стала меняться: после шепота и вопроса: - Пьешь первый раз? Голос был грубый, мужской, от него повеяло опасностью, что у меня мурашки по коже побежали. Но в то же время он был немного, теперь то я уже понимаю, сексуален, возбуждающ, что ноги стали мне отказывать. Я могла не ответить, но то ли я была слишком вежлива, то ли подсознательно я и хотела, и боялась услышать снова этот голос – поэтому и ответила: - Да… впервые. Я тогда еще не умела врать и притворяться. - Я так и думал. Голос раздался ближе. Я так и не повернула голову. Стул рядом со мной отодвинулся, и через минуту я уже видела, что рядом сели. - Бурбон, пожалуйста. Произнес мужчина рядом со мной. Да, он заказал бурбон. Да, это наводит на мысли и меня, почему я люблю бурбон. Но он с ними, кажется, не связан… кажется. Я все же не смогла тогда сдержать свое женское любопытство и повернулась на этот голос. Это был не мужчина, парень – но явно старше меня. На нем был алый бархатный пиджак, я видела это при свете мерцания огней. Остальное было черным, как и его улыбка. Он выглядел так сексуально, меня это даже пугало. Он был очарователен – с этим я не спорю. Его одежда облегала тело, делая лучше, мощнее, сексуальнее. Повязки в виде кулонов, длинные волосы, кольцо на большом пальце – делали его интригующим. А какие у него были губы. Пухлые, красиво и аристократично изогнуты. С первого взгляда я могла сказать, мне нравится такие парни. Красивые и сексуальные. Но… в нем было то, что меня пугало. Его глаза – жестокие, ледяные. Мертвые. Они были потрясающего салатного цвета, возможно под ними можно было млеть от удовольствия – но в них было столько льда, разочарования в жизни и призрения к людям, что я боялась. В них жестокость, не просто жесткий взгляд, какой бывает в минуты злости и ярости, нет – это была истинная жестокость. Которая не проходит даром, которая не убывает с прохождением злости. Она есть всегда, с рождением человека, и кончается его смертью, а иногда не кончается даже смертью. Эта жестокость заставляет других преклоняться тебе, бояться тебя, бежать от тебя. Заставляет людей делать такое, что страшно представить. Именно это и пугало меня в нем. А еще его лед и холод. Глаза не были живыми, они были, как нарисованные искусной кисть самого лучшего художника в мире, который потом поглядев в эти глаза, умер от разрыва сердца, потому что понял какое чудовище он выпустил в мир, какое ужасное чудовище он сотворил. Но я не успела отвести взгляда, как он уже перехватывал мою руку своими длинными пальцами. Я чуть не шарахнулась – настолько меня пробило током от одного прикосновения, хотя от приятного прикосновения. Если бы не его глаза, в которых была еще и мука, странная, как будто он устал от жизни – я бы… я бы была ним очарована. Но его глаза портили все, а может и спасали. Тогда это было трудно понять. Он даже где – то осторожно, пока осторожно, поднес мою ручку к своим губам и поцеловал. Его губы были сухими, но я сразу поняла, меня это возбуждало. И он опустил глаза на секунду, что дало мне повод почувствовать себя легче и свободнее. - Как тебя зовут прекрасная незнакомка? - Элис... - А меня Джаспер, Джаспер Хейл. Мм, я слышала это имя. Оно часто звучало у моего отца, как ругательство. Он называл этого человека мерзавцем. Говорил, что он – убийца и монополизирует весь бизнес в двадцать шесть лет. Может так оно и было? Но я не подумала над этим, когда Джаспер меня уже к себе прижал. Такая резкая переменна позиций, меня напугала – сильно напугала. Я не любила, когда на меня давят, тем более мне не знакомые люди. - Мм… ты такая невинная – он усмехнулся – ты этим подкупаешь клиентов? Нет, вы не можете… вы не можете представить моего шока, когда я это услышала. Он был пьян? Нет, или он просто издевался? Я в голубом платье, в кедах и ШЛЮХА? Что? Я не знаю, я была готова его убить – но дала лишь пощечину и сразу отошла, увидев его глаза. Они наполнялись чем то, что меня пугало – скорее это была тихая ярость, чем злость. - Ты что сделала? Голос полный злости и возмущения выбивал меня из колеи. Я стала его бояться, и даже не ответила. Не могла – боялась. У него были страшные глаза, глаза, которые убивали мою волю, мое желание жить. Эта жестокость стала пугающей, и в его голосе ярость напоминала рычание дикого зверя. Я ушла. Я не забрала ничего, совсем ничего. Я не вернулась к девочкам и не сказала им куда я иду, зачем я иду. Я просто ушла – сбежала, убежала от туда пешком – потому что боялась этого взгляда. В ту ночь я последний раз, в самый последний раз ложилась в кровать еще милой девочкой Элис Брэндон… Да, в последний раз.