Сталь и кислота

Evolove – Let Me In Lykke Li – No Rest For The Wicked Sanders Bohlke – Weight Of Us

Еще не открыв глаза, Бонни понимает – этой ночью ей не снились кошмары. Это было так странно и необычно, что она даже решила, будто это все еще сон. Кошмары следовали за ней по пятам с того самого момента, как рухнула Та Сторона.  Она почти привыкла к тому, что ей иногда совсем не удавалось выспаться. А теперь она ощущала такую легкость, от которой становилось даже немного страшно.  Устроившись поудобнее, не открывая глаз, она уткнулась носом в чью-то, мерно вздымающуюся, грудь и выдохнула, ощущая теплые ладони на своей талии. В чью-то грудь?Теплые ладони? Она подскочила на кровати, как ошпаренная, с ужасом понимая, кто именно лежал рядом с ней. Мысли в голове перемешались, ей хотелось завизжать, но из горла вырвался только сдавленный писк.  Кай мирно дремал в ее постели. До рассвета, кажется, оставалось несколько часов, поэтому за окном было темно. В полумраке комнаты она видела его темные волосы, которые были растрепанны и беспорядочными прядями падали на его лоб. Во сне он казался совершенно нормальным, даже, она могла бы сказать, очень симпатичным и каким-то чертовски беспомощным.  А отсутствие на нем майки вышибло из нее весь дух. Запутавшись в одеяле, она потеряла равновесие и с диким грохотом свалилась на пол. Кай зашевелился, поморщился и приоткрыл глаза. Бонни почти с головой накрылась одеялом, враждебно глядя на него.  — Боже, у тебя в арсенале есть другое выражение лица? – поинтересовался парень, проводя рукой по лицу и приподнимаясь на локтях.  — Что ты здесь делаешь? – выдавила она из себя.  — А не ты ли сама буквально затащила меня в кровать? – Кай поиграл бровями, с удовольствием наблюдая, как меняется выражение ее лица.  Она была в ужасе. Словно готова была вот-вот расплакаться. Ему нравилось подшучивать над ней и дразнить ее. Особенно, если учитывать то, что между ними ничего не было. — Выметайся из моей кровати, – звенящим, то ли от злости, то ли от стыда, голосом выкрикнула она.  Подскочила на ноги, неуклюже прикрываясь одеялом и сверкая зелеными глазищами. Это было так на нее не похоже. Она всегда была такой до ужаса правильной, сдержанной и приличной, а теперь, когда она думает, что они переспали, это все исчезает, и он видит ее совершенно с иной стороны.  Когда она еще раз молча указала ему на дверь, он ухмыльнулся. Ему не нравилось то, что он вообще участвует в этой игре, но это было слишком интересно, чтобы отказываться. Он был уверен, что потом, когда ему это надоест, он без раздумий свернет ей шею.  Он никогда ни к кому не привязывался, и не собирается начинать.  У зла не может быть привязанностей, а он искренне считал себя злом.  Но ему было интересно играть в эту игру, тем более, что она сама того не ведая, принимает все ее условия. С ней было весело, а пока ему было весело, он разрешал ей жить.  Все остальное было совершенно не важно. Все остальные чувства, которые он испытывал во время их игры, его не волновали. И эта сумасшедшая страсть во время их поцелуев, и тот момент, когда он увидел, что она на волоске от смерти, и был готов уничтожить того вампира на месте – все было неважно. Этого не существовало.  Он отказывался принимать это, потому что принять это – означало проиграть и позволить себе то, что позволять было никак нельзя.  Он мог думать об этом лишь в те моменты, когда был совсем один, и никто не мог узнать его слабости. Думать о том, что эта девушка – настоящая идиотка, которая бесила его до ужаса, значила для него гораздо больше, чем он себе внушал. Думать о том, что одно ее присутствие давало ему надежду.  Он не надеялся на искупление своих злодеяний, он и не хотел этого. Просто вместе с ней была надежда. Надежда на то, что он все-таки может быть кому-то не противен, может быть кому-то нужен. С самого начала она смотрела на него по-другому, и он ненавидел ее за это.  Он ненавидел ее за все. За то, кем она была, что делала. За то, что так сильно желал ее.  За то, что гребанное объятие с ней вызвало в нем больше эмоций, чем секс с той девушкой с карнавала. — Было бы на что смотреть, – бросил он, садясь на кровати и окидывая ее откровенным взглядом.  Замечая стиснутые кулаки, комкающие одеяло, стройные ноги, прижатые друг к другу, словно ей было холодно. Замечая, как оскорбленно вспыхнули ее глаза после его слов, и как она тут же привычным движением гордо вскинула подбородок.  — Выметайся, – процедила она и зачем-то добавила. – Кретин!  Кай усмехнулся, расправляя плечи, разминая шею, и она уставилась на него, наблюдая за каждым движением его худощавого тела. Как перекатываются мышцы его рук, напрягаются мышцы живота, когда он медленно поднимается на ноги.  — Хватит пялиться, – ухмыльнулся он, поднимая на нее голубые глаза. — Это неприлично.  — Я не хочу выслушивать лекции о приличии от тебя! – выпалила она, неопределенно махнув рукой. — Убирайся отсюда! Между нами ничего не было, потому что даже теоретически ничего не может быть! И оденься уже наконец! Кай чуть наклонил голову, иронично глядя на нее. От его взгляда лицо ее моментально вспыхнуло. Она была уверена, что ничего не было, но когда он так смотрел на нее, она уже не была так убеждена в этом.  И когда он сделал шаг вперед, она едва сдержалась, чтобы не отскочить в сторону. А потом вдруг вспомнила, что она, черт возьми, у себя дома и не станет пресмыкаться перед ним на своей территории.  Начисто проигнорировав ее призыв надеть на себя что-нибудь, он сунул руки в карманы джинсов и замер, глядя на нее сверху вниз. А потом вдруг улыбнулся, обнажая белые зубы, и буквально прошипел ей в лицо: — Если бы я хотел кого-нибудь трахнуть, я бы нашел девчонку поинтереснее и поаппетитнее. А ты не входишь ни в одну категорию, так что на тебя никто не позарится. Расслабься, Бонни.  Она задохнулась от возмущения, оскорбленно глядя на него и отчаянно пытаясь выдумать, как бы похлеще ответить ему. Нестерпимо захотелось обидеть его, ударить посильнее, ранить.  — Да я бы не переспала с тобой, даже если бы ты был последним парнем на Земле! – выпалила она, гневно глядя на него, но отступая назад, пока не уперлась спиной о стену. — Да ни одна девушка не согласилась бы на такое. Спать с психопатом? Уж лучше я сдохну, даже твоя семья не вынесла тебя, куда уж чужим людям!  И слова, слетевшие с языка, застыли в воздухе между ними. Бонни зажала рот одной рукой, уже отчаянно жалея о сказанном.  Мгновение – и его кулак врезается в стену в сантиметре от ее лица.  Она зажмурилась, вжимаясь в стену, и мечтая слиться с ней воедино. Господи, кто тянул ее за язык?  — А теперь посмотри мне в глаза и повтори это, трусливая сука, – процедил он, приближаясь к ее лицу. — Я сказал – повтори.  Она попыталась отвернуться, повернула голову и застыла. Сил повторить эти слова у нее не было. Она хотела повторить. Доказать ему, что она не боится его, что никогда не боялась его, но она просто не могла. Словно, ее внезапно ударили под дых, и она все никак не могла восстановить дыхание.  "Как? Как, мать твою, ты докажешь, что не боишься его, если стоит ему приблизиться, как тебя начинает трясти?"  — Ты отвратительный... – выдохнула она и поперхнулась. — И это все? – насмешливо бросил он, хватая ее за подбородок и резко разворачивая лицом к себе.  Ей показалось, что он вывихнул ей челюсть. Боль ослепила ее, а магия стала медленно исчезать. Она упрямо смотрела вниз, не поднимая на него глаз, зная, что он именно этого и ждет.  — Что такое? Уже не такая смелая? Где твое сраное бесстрашие?!  Голос его едва не перешел на крик, а она вздрогнула. Опасливо подняла на него глаза, выдерживая его тяжелый взгляд. Она внимательно изучала его бледное лицо, усталые глаза с длинными и пышными, почти девичьими ресницами, плотно-сжатые губы и напряженно стиснутые челюсти.  — Верни мне мои воспоминания, – просит она, едва ли не умоляюще глядя на него.  В полутьме приближающегося рассвета, ей кажется, что она может увидеть его истинную сущность. Не озлобленного мальчишку, не обиженного и перепуганного паренька, а до ужаса одинокого и полного боли человека, который попросту не может справиться с этим. У которого просто нет сил справляться с этим.  — Нет.  Его ледяной тон почти обжигает ее, пробираясь сквозь кожу к самым костям. Она ежится, опускает глаза, не зная, куда себя девать, и снова произносит: — Я прошу тебя.  — Нет.  — Пожалуйста, я хочу знать, что ты так старательно скрываешь от меня! – воскликнула она, толкая его в грудь. — Я не могу так жить! — Твоя херова жалость, – процедил он так внезапно, что она отшатнулась, — твоя долбанная жалость ко мне, я ненавижу ее. Не надо жалеть меня. Не смей, слышишь меня? Не смей!  — Я не буду, только верни мне их, – взмолилась она, внутри ненавидя себя за то, что умоляет его.  А в следующую секунду он коснулся губами ее лба, и ее мозг словно прошил разряд тока. Она вздрогнула всем телом, ноги подкосились, и она едва не упала. Когда Кай отпрянул, хмурясь и недовольно кривя губы, она тоже вскинула голову и взглянула на него.  — Зачем ты забрал их?  — Хотел, чтобы ты заново возненавидела меня. Я знаю, ты можешь. И поверь мне, я заставлю тебя ненавидеть себя, потому что это – единственное, что приносит мне удовольствие.  Бонни покачала головой. Она вспомнила все их поцелуи в 1994, вспомнила тот самый вечер и то объятие, которое навсегда изменило его в ее глазах. И от этого ей стало только труднее. Она так надеялась, что вернув воспоминания, сможет дышать наконец свободно, но не изменилось ровным счетом ничего.  Стало даже хуже. Но было кое-что еще. Теперь ей было наплевать, что все стало лишь хуже. Теперь ей было абсолютно все равно.  И она сделала шаг вперед, запрокидывая голову и обхватывая его лицо руками. Притягивая к себе и целуя. И когда он ответил, она поняла, что назад пути ни у одного из них нет. И в следующее мгновение они оба рухнули на кровать, задыхаясь от поцелуев, и попутно стягивая друг с друга оставшуюся одежду.  Его обжигающие болью прикосновения, сводили ее с ума, заставляя стонать в голос и извиваться под ним. Он впился в ее губы, попутно стягивая с нее шорты, и ухмыльнулся, когда она дрожащими пальцами потянула ремень его джинсов.  Какого хрена? Какого хрена он так хочет ее? Кто она такая? Долбанная ведьма, жертвенная сучка и преданный друг. У такой, как она, и парень наверняка есть. И мысль о том, что он сейчас трахнет ее – самую правильную девушку на Земле – словно ослепила его.  Стиснув ее бедра дрожащими пальцами, поднимает взгляд и видит, как она опускает ресницы, как ее щеки розовеют.  — С-стой...погоди... Наблюдает, как поблескивает от пота ее смуглая кожа, как ярко выделяются ключицы, как быстро вздымается аккуратная грудь. — Ненавижу тебя, - выдохнула она, а он подхватил ее под бедра и толкнулся внутрь, одновременно кусая ее в шею.  Громко вскрикнув, она схватилась за его плечи одной рукой, другой обхватила его лицо и протянула к себе, медленно целуя.  — Я тебя ненавижу, – выдохнула она в перерывах между его рваными толчками и жадными поцелуями. — Как же...я тебя...ненавижу... И эта ненависть была для обоих едва ли не главным искуплением. Они знали, что даже после сегодняшней ночи она никуда не исчезнет, возможно, станет даже сильнее. И это было самое нормальное, потому что все остальное было безумным.  Сумасшедшим. Просто до ужаса чокнутым.  — Повтори, – процедил он, насмешливо улыбаясь и двигаясь в ней нарочито медленно. — Повтори...  Она выгнулась, касаясь своей грудью его, и шумно выдохнула, изнемогая от этой пытки, и действительно ненавидя его. И понимая, что на самом деле что-то снова переменится в их отношениях.  Уже ничего не будет прежним. Никогда.  Ни-ког-да. — Ненавижу тебя, – процедила она, пряча лицо у него на шее, и сдавленно постанывая.  — Я тоже ненавижу тебя, – процедил он ей в ухо, покрепче хватаясь за ее бедра и буквально спуская свою страсть с поводка.  Двигаясь быстро, постоянно сбиваясь с ритма, делая рваные толчки бедрами и сжимая ее до синяков, попутно целуя ее шею, ключицы, зарываясь носом в ее короткие, пахнущие корицей, волосы... — Ты солгала... – прошептал он, наклоняясь к ее уху, — про последнего парня на Земле... И когда она широко и изумленно распахивает глаза, он делает последний толчок, и их обоих прошибает током. Бонни судорожно выдыхает, сжимая пальцами простыни и сильно зажмуривается.  Кай одевается в полной тишине, неспеша натягивает джинсы, майку с эмблемой футбольной команды Мистик-Фоллс и куртку. Потом наклоняется к ней, убирает волосы с ее лица и с наслаждением произносит: — Идеальная репутация неумолимо испорчена. Хорошая девочка переспала с плохим мальчиком, да еще и с таким удовольствием. И как ты теперь в глаза своим друзьям посмотришь, святоша? Она вздрогнула, заворачиваясь в одеяло, и взглянула в его глаза. Холодные, совершенно безучастные и насмешливые. Он откровенно издевался над ней, для него, по всей видимости, ничего особенного не произошло.  — Увидимся, Бонни. Теперь я знаю к кому обратиться, если захочется экстрима, – произносит он, проводя пальцем по ее щеке и уходит.  А она вдруг осознает, что натворила. Из горла вырывается сдавленное рыдание, и она зажимает рот рукой, сворачиваясь в клубок и давясь слезами.  "Дура. Какая же дура..."  Это не она. Это кто-то совершенно другой. Она никогда бы не совершила такого бездумного поступка. Это не она. Это чужой человек, поселившийся в ее голове.