***
— Я всё ещё не думаю, что это хорошая идея. — Это никого не интересует, Джерард, — заметила Донна. — Да нет, что вы, я просто хочу, чтобы вы знали, — закатил глаза юноша, но понятие «сочувствие» было незнакомо семье Уэев, поэтому все продолжили так же беспечно поглядывать в окна экипажа. Кроме «суженой», конечно же. Этот неудобный корсет сильно давил на рёбра и не давал такому нужному сейчас кислороду попадать в легкие. Что уж говорить о вздохах и охах, которые сдерживал юноша, чтобы не задохнуться от тугой шнуровки. Шаль, обмотанная вокруг его шеи для того, чтобы скрыть мужской кадык, нещадно душила и всячески мешалась. Милое нежно-зелёное платье смущало юношу, но ещё более его смущали заигрывающие взгляды брата и попытки матери поправить цветы в его волосах. Думаете, это всё? Не-ет, совсем нет. Домашние так загорелись идеей выдать своего нерадивого художника замуж, что идеи по приданию женственности бедному парню приходили без перебоя. Больше всех отличился Майки. Именно он решил, что длинного подола и чулок недостаточно, чтобы скрыть некую волосатость на ногах брата, поэтому радостно притащил бритву их дядюшки, что больше походила на здоровенный ржавый нож. Джерарду стало не по себе от одного вида острого лезвия, и, к счастью, в дело вмешался отец с получасовой лекцией о мужской чести. Спасибо ему за это. Но зато им удалось отыграться на ресницах. Брат даже ткнул его пару раз этим угольным карандашом для подводки. В завершение столь необычного эксперимента мать вылила на него флакон каких-то духов, от которых зеленоглазому хотелось чихать. Ему хотелось рыдать от всех прелестей женского туалета, но он не мог позволить себе даже этого — подводка потечёт. — Скоро уже? — простонала жертва находчивости своих родственников. — А что? Так не терпится увидеть своего жениха? — съязвил Майкл. — Через полчаса приедем. Как себя чувствуешь? — казалось, что отец больше всех беспокоился о сыне, но, на самом деле, дело было в волнении Дональда; вдруг их обман раскроют, тогда надежды на безбедное существование рухнут, подобно карточному домику. — Лучше некуда! — выплюнул Джерард и попытался откинуться на спинку сидения, но корсет, честно выполняя свою обязанность, мигом вернул его в прежнее положение. — Мать, посмотри на него, он какой-то бледный. — Да нет, Джерард у нас всегда такой. — Просто нужно было послушать меня и дать ему выпить перед выходом, — встрял брат. Юноша с чёрными волосами, спадающими на глаза, искренне желал быстрой и безболезненной смерти сию же секунду или хотя бы большого булыжника, что покорёжил бы колёса экипажа, срывая поездку. Большим идиотом он себя чувствовал, только когда подарил свою картину отцу на начало сбора урожая. Там было изображено поле и лошадь с плугом, Дональд заметил отклонение в строении пахотного приспособления и насмехался над сыном всю осень. Но в тот момент этот сын хотя бы не был похож на разодетую куклу! Экипаж резко остановился, и Джерард по инерции улетел на противоположные сиденья. Прямо в объятья любимого брата. — Что, хочешь остаться со мной, дорогуша? — подмигнул младший. — Майкл, прекрати свои насмешки. Ты позволяешь себе такое развязное отношение к будущей графине, от которой, между прочим, зависит наше благосостояние. Джерард тихо рассмеялся. Издёвки брата отвлекали его от нелицеприятной действительности, и он был даже немного благодарен ему за них. Но вот замечания матери... Ему и так слишком часто напоминают о том, что он обуза для семьи. Сейчас же он чувствует себя куском протухшего мяса, от которого пытается избавиться предприимчивый купец, выдавая его за свежую вырезку. — Так и будешь стоять там? — голос отца звучал немного нервно. Юноша поднял голову и огляделся. Стемнело, на улице стояли они одни, Донна и Майки уже зашли в особняк, контуры которого были плохо видны в темноте. — Иду, — он мигом догнал отца на главной лестнице. — Па, а ничего, что я плоский, как доска? — усмехнулся художник. Сейчас ситуация казалась ему абсурдной; аристократы славятся своим умом, они с первых секунд поймут, что перед ними не девушка. Дональд крякнул от смеха. — Это неважно, сын. Помню, когда я брал твою мать, она была... — Всё, я понял. Не надо.***
Фрэнк стоял в холле первого этажа и удивлённо озирался по сторонам. Особняк было не узнать, таким он предстал перед наследником лишь однажды, а именно, пять лет назад — в день переезда сюда семейства. Тогда никто и не догадывался, что за год он превратится в свою жалкую тень из-за строгой экономии на моющих средствах и услугах горничной. Сейчас же, с протёртыми коврами, чьи дыры были аккуратно прикрыты шкурками бобров из матушкиного гардероба, с окнами, трещины коих были занавешены старыми шторами и с семейным гобеленом, наконец-то лишившимся сантиметрового слоя пыли, дом смотрелся вполне сносно. «Жаль, что столовая находится не на втором этаже, в таком случае, может быть, библиотека перестала бы утопать в пыли», — на секунду промелькнуло у него в голове. — Вот ты где, недоросль, — громкий шепот матери заставил Фрэнка вздрогнуть. — Гости подъехали, к ним уже вышла прислуга. А ты — бегом в столовую, встречая их там, мы будем казаться солиднее. «А по-моему, это лишь проявление невежливости, поросёночек», — подумал сын, но промолчал, скрываясь в дверях обеденной комнаты.