Les rues de Paris

Поиски мадемуазель Фошлеван затягивались. Гнетущая неопределенность и приближающийся вечер заставляли волноваться Комбефера за судьбу девушки. Легко пережить холод и мрак, если рядом - дружеское плечо и ободряющий взгляд. Ноги вынесли молодых людей к трапециевидной площади, во все времена отличавшейся дурной славой. Пять столетий алой крови, напрасных слез, молитв и оскорблений, несбывшихся мечтаний и тающей надежды. Скромно пытающаяся оправдаться перед светом будущего прогресса, на исходе XV века это проклятое место являло собой олицетворение самых отвратительных проявлений человеческой жестокости. Толпа возбужденно ревела, приветствуя ради собственного развлечения чью-то ужасную гибель. Палач раскаленными до красна щипцами сдирал кожу осужденного. Сложно представить, что это месиво со сломанными суставами было когда-то сильным и крепким телом. Живым оставалось лишь искаженное, побелевшее лицо, испытавшее все пытки Ада. -" Это не возможно видеть, Франсуа. Нет преступления, плата за которое требовала бы таких варварских мучений! Мы перестанем быть людьми, если позволим так истязать несчастного!" - вечный мечтатель и идеалист, верящий в чистый и благородный мир без насилия и войн, поспешил ответить на вызов судьбы. Задумавшись лишь на мгновение о технической стороне решения, Курфейрак в знак согласия тряхнул курчавой головой. -" Ладно... Нужен меткий выстрел... " - борясь с подступающей тошнотой, юноша закусил губу. К счастью, твердость не изменила его руке. Быстрая смерть от свинцовой пули - вот все, что они могли подарить страдальцу. Он резко захлопнул Святое Писание и застонал, схватившись за виски. Невинная, желанная и такая далекая... Воспаленное сознание рисовало воздушный силуэт, чьи следы на земле он готов целовать день и ночь. Милая, ласково улыбающаяся всем девочка...Дивный Изумруд из шкатулки великолепного мастера! Эсмеральда! Блаженная сладость обращалась в горечь, когда понимал всю иллюзорность выстроенного им плана. Внутренняя, не поддающаяся излечению боль, словно железными прутьями стягивала грудную клетку. Падая на колени, он скорчился от разъедающего душу яда непосильной любви. Долгие годы закрывался от соблазнов, от чувств, прячась подобно морским существам раковине. Но теперь, все перестало существовать...Ангел, черноокая Мадонна, осиянная мерцанием звезд, окруженная жаром и пылкостью танца... Маленькая плясунья отвратила его, верного служителя Вселенской церкви от принесенных обетов, от целомудрия, веры, науки, заставила опустится до отвратительных поступков. Только попроси, чарующая иноземка, и архидьякон вырвет свое сердце. Но нет... нет... Упрямая цыганка, ты замечаешь лишь одного! Жгучая ревность полоснула Клода в ту минуту, когда сквозь ночной бред проступил ненавистный образ, преисполненный всеми тремя добротелями - молодостью, удивительной красотой, отвагой, ведущей вперед, позволяющей бороться и гордо отстаивать свои убеждения. Разумеется, вернее всего, сообразно закону и воли Господа, отдать этого еретика под суд... Но правильно - не значит эффективно... Глухие тяжелые шаги за стеной кельи. Обознаться невозможно. -" Я сделал все, что Вы говорили. Он мертв, хозяин" - медленно произнес горбун. Мощная, но искривленная до безобразия фигура выражала смесь крайней грусти и чего-то еще. Ковыляя, звонарь положил на стол своего воспитателя доказательство исполненного приказа - сверток из одежды странного покроя. То был потрепанный красный редингот.