* * *
— Мерлин! — … — Мерлин!!! — Да, я здесь! Артур рассерженно оглядывал неубранные покои, ненатёртые доспехи, нестиранное бельё и нечищеную обувь. Список дел, которые язык устал перечислять. Ну почему он так прикипел к самому бестолковому и бесполезному слуге на всём белом свете? За что? Что он сделал? Неужели король Камелота не мог найти себе кого-то достойного? — Артур, ты, кажется, звал? — в руках волшебника было блюдо с обедом. Вчерашним, судя по виду. Бешеный взгляд короля выразил всё: и то, что его величество думает о Мерлине, и то, что тому предстоит сделать во искупление собственной незадачливости. — Камелоту грозит страшное, а ты не можешь элементарных обязанностей исполнить! — Камелоту регулярно грозят всякие ужасы, падение и крах. Однако до сих пор нам всегда удавалось его спасти. — Мне удавалось. А ты только и делал, что… Ой, прости, а что же ты всё-таки делал? — Эм… Спасал тебя? — Мерлин… Ты неисправим, — Артур вздохнул, но позволил другу усадить себя за стол. Однако аппетита не было. Ковыряя вилкой кусок окорока, Артур словно в пустоту задал вопрос. — Как поступил бы мой отец, если бы был жив? Мерлин пожал плечами. — Да, в общем, так же: послал бы людей разузнать расстановку сил, велел бы подданным укрыться в стенах цитадели. Конечно, он не стал бы настаивать на непременной эвакуации каждого, а действовал бы по принципу «кто успел, тот и съел», но в остальном… — Что бы он сделал с ведьмой, Мерлин? У чародея всё сжалось внутри. — Ты же знаешь, что Утер не всегда был справедлив к магическим существам. Твоё решение милосердней и мудрее. — Ты видел реакцию людей? Их это шокировало, они боятся её! — Они не боятся её, они боятся за тебя. Конечно, их это шокировало! Все были уверены, что ты ненавидишь колдунов ещё сильнее, чем твой родитель, а тут такой либерализм: ведунья на войне. Их десятилетиями убеждали, что магия – это плохо, они не видели того, что видел ты. Но они доверяют тебе, потому что знают: ты никогда и никому не позволишь навредить им. Ты всё правильно делаешь, Артур! — Мне надо поговорить с ней. Когда… если она очнётся, дай мне знать. — Так я могу идти? — наивно поинтересовался Мерлин. — Разумеется, — благосклонно кивнул король. — После того, как… — Я понял, понял, можешь не начинать, — закатил глаза волшебник-лакей.* * *
Леон бесшумно взвёл кранекин, неторопливо прицелился и точным выстрелом снял сначала одного патрульного, затем второго. Галл удивиться не успел, как присоединился к собрату в его полёте на тот свет. Двое молодых бойцов ползком подобрались к убитым и потащили их в кусты. Другие взяли мохноногих лошадей под уздцы и увели в чащу, чтобы варвары не заметили коней без седоков и не подняли тревогу. Всё шло удачно, пока внезапное появление огромного галла, объехавшего их сзади, не повергло построение сэра Леона в постыднейший беспорядок. Несколько луков и гвизарм одновременно взвились, наведённые на непрошеного гостя, однако тот поднял руку в знак мира и на удивление чисто, без малейшего акцента заговорил: — Ладно, ладно! Проверку на бдительность прошли, одинокого врага вы завалите без вопросов. Этакой толпой. Сложность в том, что их у нас чуточку больше. — Персиваль? — охнул капитан гвардии. — Не уверен, — честно ответил рыцарь-великан. Ещё бы! В разорванном галльском балахоне, с драной шапкой набекрень, весь перемазанный сажей и кровью, едва ли он сам себя узнавал. Но, помимо внушавшего отвращение внешнего вида, было что-то ещё. Что-то недоброе случилось. Леон вдруг заметил, что Персиваль явился один и на чужой лошади. — Где твои разведчики? Что у вас там произошло? Рыцарь спешился, сунул руку за пазуху и достал какой-то свёрток. — Что это? — Леон спешно развернул грамотку на нескольких листах. — Какие-то письма рунами, советники разберутся. Главное — план атаки. У нас на руках их замыслы. И всё за печатью некоего Л. Р. Знать бы, кто это. Я что-то не слыхал о короле с такими инициалами. Глаза Леона горели, но руки мелко дрожали. — Персиваль, какую цену ты заплатил за этот чертёж? — Девять жизней. Девять отважнейших сердец, достойных рыцарского титула. — Ты посвятил их? — Их посвятила смерть, дорогой друг. Юноши вокруг притихли. Вот и первые жертвы. Ещё утром все они скакали бок о бок навстречу приключению, а сейчас… Что сейчас? Что сейчас делается с теми, кто отправился с Элианом? И что станется с ними самими?.. — Расскажи. Там были их товарищи. — Вам лучше бы присесть. Разведчики, не мешкая, сели там, где стояли, столь же плотным кругом. Со спокойной скорбью рыцарь заговорил. — Мы подобрались к границам захваченных территорий за час до полуночи и увидели огромный лагерь. То, что вам открывается отсюда, лишь некоторая его часть, может быть, четверть. Наши погибшие соратники настояли на том, что мы не можем допустить приближения всей этой армии к стенам Камелота. Нас просто окружат и заморят голодом. Поэтому шестеро ребят при помощи зажигательных стрел спровоцировали пожар в нескольких местах. Ещё трое стояли наготове с разнузданными лошадьми, чтобы в нужный момент направить погоню варваров по их следу в Эссетир, на закуску серкетам. Началась операция по выманиванию галлов навстречу существам, которым безразлично, кого убивать. Тем временем я прополз к ближайшей палатке варваров, убил одного из них, переоделся и вымазал лицо сажей, чтобы не слишком выделяться среди этих немытых чёрных морд. Мне удалось воспользоваться хаосом и проникнуть в шатёр командующего. Если заметите низкорослого ужимистого хорька с мерзкой бородкой, знайте, это он. Правда, он точно не загадочный Л. Р., потому что ему принесли вот этот свёрток запечатанным, тот получил его и, прочтя, страшно побледнел. Я дождался, пока он выйдет на шум и крики, старательно подстрекаемые моими диверсантами, и выкрал эти бумаги. Потом уже, когда выбрался, рассмотрел и возликовал. То-то, думал, парни обрадуются. Казалось, безумная затея удалась. Перепугавшись от огня и атаки невидимого врага, плохо вооружившиеся спросонья галлы волнами хлынули в лес. Нашим только этого было и надо. Они сумели увести за обезумевшими животными больше тысячи неприятелей. Шестеро поджигателей сидели на деревьях, достаточно высоко и скрытно, чтобы к моменту прекращения стрельбы и погашения запальных факелов самый зоркий глаз не мог бы их обнаружить до рассвета. Троица с кнутами также должна была подхлёстывать несущихся животных лишь до тех пор, пока враги не приблизятся на расстояние выстрела, а после укрыться в кустах. Мы не учли одного. Без седоков кони шарахались от гнёзд скорпионов и от самих монстров, невольно направляя преследователей безопасными путями. Увидев это, сэр Кейн, — рыцарь запнулся на этом имени и с трудом сглотнул, — выбежал из укрытия, догнал своего жеребца, оседлал его и погнал вперёд, на самое крупное из обнаруженных нами гнездовий. Прочие последовали за вожаком табуна прямо в когти серкетам. Кейн пал одним из первых. Слушатели сокрушённо молчали. Сэр Леон закрыл глаза рукой, не в силах удержать одолевавшее его горе и отчаяние. Лица юных бойцов, избранных им так же, как и те, кто больше не вернётся, становились всё печальнее. — Стрелки не могли не броситься на выручку. Они стали истреблять варваров, чем очень скоро выдали себя. Врагов было слишком много, и они быстро сообразили, что противник мал числом. Часть легко отделилась от общего потока, и хотя ребята защищались, как львы, их скоро перерезали одного за другим. Я видел их гибель своими глазами, но был слишком далеко, чтобы помочь. Ярость ослепила меня, я позабыл о маскировке, об опасности, о самой цели и кинулся в атаку на ненавистных убийц. Странно, но часть варваров поддержала меня. Скоро у них заварилась потасовка между своими, в ходе которой какой-то хмырь стукнул меня по голове, и я потерял сознание. Очнулся примерно через час. Где-то в глубине леса ещё раздавались вопли и стоны терзаемых серкетами и страдающих от яда людей, но вокруг меня всё было тихо. Только кое-где ещё тушили огонь. Трупы валялись уже на подступах к лесу, как подстреленные, так и ужаленные. Но из тени деревьев твари не вышли. Видимо, их отпугивало пламя. Когда я дошёл до места побоища, большая часть скорпионов уже скрылась. Сэр Патрик был ещё жив. Он корчился от боли, но взгляд его торжествовал. «Мы справились, сэр». Он умер героем. Все они погибли, как герои. Всё, что я мог сделать для них, это сложить тела рядом и спрятать, чтобы затем вернуться и похоронить достойно. Их смерти вечным грузом легли на мою совесть. Рыцарь тяжело оперся на рукоять меча и склонил голову. — Скольких вы положили? — раздался глухой голос кого-то из разведчиков. Персиваль недоумевающе повернулся к нему, не вполне постигая сути вопроса. — Сколько врагов больше не поднимут меча против Камелота? – боец сэра Леона поднялся. Его товарищи один за другим последовали его примеру. — Тысяча. Может, полторы. Серкеты перебили очень многих. Мы сами и два десятка едва ли одолели бы. — И вы, сэр Персиваль, который с несколькими молодыми воинами ослабил армию врага на одну пятнадцатую, вините себя? Вы, который иначе ни за что не раздобыл бы ценнейших сведений, способных спасти Камелот, вините себя? Кейн, Патрик, да все они жили ради защиты того, что им дорого. И исполнили свой долг. Мы здесь за тем же самым. Короткий и жёсткий клич согласия выразил суровую решимость юношей, в коих искренние речи рыцаря-великана разбудили не столько потаённые страхи, сколько желание воздать варварам по заслугам. Леон же, внутренне разделяя горечь сожаления Персиваля, тихо произнёс: — Господа. Теперь, когда пролита кровь защитников Камелота, наступает время, в котором не место раскаянию и раздумьям. Мы должны получить то, за чем пришли: узнать имя того, кому выгодна эта резня! За короля! — За короля! — За Камелот! — За Камелот! За Камелот! За Камелот!* * *
Как только Мерлин, наконец, закончил с поручениями господина, он поспешил в больничный покой помочь Гаюсу, однако столкнулся с ним на выходе оттуда. — Хорошие новости, Мерлин! — В самом деле? — Яд отступает. Наши рыцари чувствуют себя намного лучше, а лорд Дункхард приходит в сознание. — Это же отлично! — Он ещё очень слаб и сейчас отдыхает, но его мозг не пострадал. Какое-то время, конечно, юноше придётся сражаться левой рукой, но если выздоровление и дальше пойдёт такими темпами, уже через пару дней я разрешу ему встать в строй. Целитель и маг не спеша направились к себе, проведать Сандриэль и Гвейна. Беседуя о том, как обрадуется король, узнав, что Уэйн идёт на поправку, они незаметно дошли. Что они увидели, когда отворили дверь! Пока хозяев не было, старина Гвейн окончательно извёлся от безделья и, ничтоже сумняшеся, принялся сооружать на голове беспомощной девушки какую-то совершенно немыслимую причёску, состоящую из многослойной «косы» и торчащих из неё «усов». Чудесные рыжие волосы сирмерийки были превращены в нечто такое, чему самым лестным сравнением послужила бы старая мочалка. Нетронутой осталась только пушистая чёлка, но её рыцарь увенчал веточкой неведомого ему хвойного растения. Что бы он ни хотел этим сказать, результат получился красноречивей некуда. Воин обречённо развёл руками: — Сами виноваты. Ему ответили столь мощным взрывом хохота, что горе-цирюльник вынужден был пригнуться. Старый врачеватель раскраснелся от смеха, а Мерлин схватился за живот, практически рыдая. — В следующий раз будете думать, прежде чем бросать меня тут. Попросите, что ли, Гвиневру… Может, она распутает. — Не надо, Гвейн, спасибо. Мы как-нибудь уладим это сами. Твоя помощь сегодня была неоценима, — целитель ещё хихикал, правда, уже не столько над творением рыцарского энтузиазма, сколько над его запоздалым раскаянием. Да видели бы они, как он тут, прикусив язык, пыхтел каких-то полчаса назад! Но обижаться на друзей не входило в планы Оркнея. В данный момент он желал как можно скорее оказаться на воле, выведать, что делают его товарищи по оружию и присоединиться к ним. Закрывая за Гвейном дверь, Мерлин всё ещё эпизодически содрогался от сдерживаемого смеха. — Боюсь, ни одна кудесница на свете не распутает этот колтун без потерь, — посочувствовал бедняжке врачеватель. — Что не смогут руки, сможет магия. Deus en reizhiad! Золотая кромка радужки вспыхнула и погасла, знаменуя свершившуюся волшбу. Кошмар на голове Сандриэли был ликвидирован, пряди приняли естественный вид. — И не говори, что оно того не стоило, Гаюс. Целитель вскинул брови и лукаво улыбнулся. — Не скажу. На этот раз. Оба ещё раз от души расхохотались. Однако лекарь очень скоро сделался серьёзен. Он наклонился над Сандриэлью, снял покрывала, компресс, оценил изменения, произошедшие с ранами за время его отсутствия, и глубокомысленно изрёк: — Похоже, наш добрый друг не такой безрукий, каким жаждет казаться. Раны обработаны на совесть, края понемногу рубцуются. И укрыть догадался. Юный чародей приблизился к постели больной. — А я думал, он только издевался над ней. — Не только. Да и то, не по злобе душевной, а из-за неуёмного характера. Ты же его знаешь. Гвейн и святого заставит плясать пьяным, только дай ему волю. Подай, пожалуйста, котомку. Там ещё оставался пучок трилистника. И ступку со стола. Ученик врачевателя послушно передал, что попросили, и, ополоснув руки, принялся вместе с наставником ощипывать зелёные сердечки с тонких прутиков, а затем разминать пальцами. — Если скатать листья в комочек и потом немножко помять, то в отваре будет больше сока. Гаюс и Мерлин переглянулись и в один голос воскликнули: — Леди Дункхард? — Просто Сандриэль, — проснувшаяся девушка приподняла голову, оглянулась на своих эскулапов и улыбнулась. — А как зовут моих спасителей? — Гхм… Это Гаюс, придворный лекарь, а я Мерлин, слуга местного короля. — Местного? — Простите великодушно этого олуха, моя леди, — лекарь ощутимо толкнул воспитанника локтём в бок. — Он имеет в виду его величество Артура Пендрагона, короля Камелота. — Камелота. Так вот почему драконы… — Сандриэль нахмурила лоб, силясь припомнить что-то. Её собеседники переглянулись снова. — Моя леди, где вы видели драконов? — Как мой брат? — Жив. Поправляется. Прошу вас, ответьте. — Я видела это во сне. Алые плащи с золотыми драконами, многие воины были облачены в них. Потом варваров. Женщину в кровавых одеждах. Страшную битву с неясным исходом. И настоящего дракона. Живого огнедышащего дракона… Как долго я была без сознания? — Почти весь день. Ваше появление разбудило город на рассвете, сейчас вечереет. — Хорошо. — Что именно хорошо? — Хорошо, что не дольше. Камелот в опасности, у нас очень мало времени, от силы несколько дней. Гаюс, могу я просить вас закончить перевязку? Мне бы хотелось подняться. — Сандриэль, вам нельзя двигаться. Девушка помолчала пару мгновений, а потом обратилась к целителю особенно мягко и почтительно: — В мирное время я бы и не подумала перечить вам, добрый лекарь. Но, при всем уважении к вашей мудрости и многолетнему опыту, мы не можем ставить одну жизнь выше безопасности целого королевства, в котором нас с Уэйном приютили так радушно. Уверена, ваши умелые руки сумеют сделать повязку достаточно тугой, чтобы я могла ходить, опираясь на посох. Польщённый врачеватель глубоко вздохнул и принялся выполнять пожелание сирмерийки, а Мерлин только что не присвистнул. Надо же, как ловко! Вот бы ему научиться столь искусно настаивать, в общении с Артуром этому навыку цены бы не было. В миг, когда старик закончил бинтовать девушку, у юного мага появилась идея. — Гаюс, можно тебя на минуту? — Мерлин, ты же видишь, я занят. Сбегал бы пока попросил у горничных платье для нашей гостьи. Не ходить же ей в одеяле по городу. — Успеется, Гаюс. Это важно. Я не стал бы отрывать тебя, не будь дело стоящим. — Ну хорошо. Простите, моя леди, я оставлю буквально на… — Эмрис… — колдунья приподнялась на правой руке и снова повернула голову. — Эмрис, не делай этого, не надо. — О чём вы, моя леди? — внутри у Мерлина похолодело, потому что глаза ведьмы, точь-в-точь как несколько часов назад, стали абсолютно бесцветными. Это означало одно: всё, что она скажет в эту минуту, приравнивалось к пророчеству. — О том, что ты задумал. Мы не сможем этого объяснить. У меня нет способностей к самоисцелению, и если я выздоровею быстро, король поймёт, что мне помогли. Он будет искать тебя и скоро найдёт. Поверь, Эмрис, он ещё не готов принять это знание. Оно погубит вас обоих. Оно погубит Альбион. Волшебница сомкнула веки, а когда снова разомкнула их, они уже приняли натуральный тёмно-серый оттенок. Юный чародей был ошеломлён. — Я поищу для вас платье, — всё, что он мог выдавить. — Для тебя. — Не понял? — Не «для вас», а «для тебя». Я на четыре года младше, — личико Сандриэли озарилось уже знакомой сердечной улыбкой. — Пожалуйста, можно мы будем друзьями? Мерлин не мог не улыбнуться в ответ. Но сказанное ею следовало осмыслить. С озабоченным видом, который не раз заставлял Гаюса нервничать, он покинул комнату. — Не переживайте. Я знаю, как вы за него боитесь. Но с ним и на этот раз всё будет хорошо, — поддержала старика девушка. — Неужели так заметно? — подивился целитель. — К гадалке не ходи! — Кажется, за чертой вы видели больше, чем рассказали, юная леди. — Гораздо больше, Гаюс. И у нас проблема. — Какая? — Я очень хочу пить. Лекарь добродушно рассмеялся и предложил девушке разделить с ним вечернюю трапезу, на что та охотно согласилась.