Наши идолы лгут

Горизонты ночного Скайхолда затянуты дымкой тумана. Крепость, белоснежная в лунном свете, плывет в нем, словно одинокий корабль. Выглядывает из-за горных шпилей, шутливо поблескивает редким светом из окон. Комната была мягко освещена, в камине догорал огонь, и редкие вспышки пламени бросали отблески на мебель. Лавеллан нет-нет, да оставит капельку света рядом с собою – боится, что разглядит в игре ночных теней нечто большее. Он склоняется над нею страшной клыкастой тенью, бесконечно-бережно проводя пальцем по посеребренным луной прядкам, складывая их в ореол округ безмятежного лица. На столике давно остыл на донышке ненавистный чай, который она отчаянно сластит медом, чтобы понравился. Книга с замятой страницей печально повисла на подлокотнике дивана. А на небе — звезды. Самые обычные звезды на самом обычном небе. Ему не хочется вспоминать их имен. И все тайны бытия, риторические вопросы, тягостные мысли и нерешенные дела молча ждут с той стороны двери, до первых рассветных лучей. Но вот уже четыре. Теперь точно пора. Осторожно выбравшись из теплого ощущения близости, он наскоро привел в относительный порядок свою одежду и присел на корточки у кровати. Спит. Спит как младенец, подсунув под щеку сложенные вместе ладони. Солас провел рукой по теплой щеке на прощание и поднялся, чтобы уходить, оставить эту тайну у Луны до следующего раза… Сделав еще пару неслышных шагов, он бросил еще один взгляд на Лавеллан. В какой-то момент она зашевелилась, повернулась на бок и протянула руку на то самое место, где он лежал минуту назад. С сердцем, колотящимся где-то у горла, эльф наблюдал, как ее пальцы медленно движутся по одеялу, гадая, от чего его сейчас так трясет – от разочарования или режущего лезвием горького счастья. Открылись еще сонные, непонимающие глаза и воззрились на мага с недовольным удивлением. - Не уходи, - пробормотала эльфийка, потирая нос о подушку. О, если бы он мог! А когда он в последний раз видел рассвет? Нет, не мельком, спеша по своим делам, не сонно бросив взгляд в окно, собираясь в долгий-долгий путь, а по-настоящему, осознанно, целенаправленно? Так, чтобы наконец-то выбраться из своего темного угла и, рука об руку, вселить в стылую грудь розовый утренний луч. Люди еще зовут – надеждою. Не сдержавшись, он метнулся к ней. - Мне не стоит выходить отсюда при свете дня. Тем более, если утром. Нам надо соблюдать осторожность. Я не хочу компрометировать тебя, vhenan, - конечно, он лукавил. В обмане долийка не была хороша, стоит признать. И все же… Эллана поморщилась, словно съела что-то кислое, и уже спросонья была готова возразить. Было бы все так легко, как она себе представляла – трогательное существо сейчас: спутанные волосы, туманные глаза, на левой щеке красноватым тиснением отпечатался рисунок ажурной наволочки. - Поспи еще, - смеется, - Я приду, не бойся. Он притянул ее к себе и поцеловал в лоб, чтобы после мягко надавить на плечи и уложить обратно, в еще теплые подушки. Чтобы раствориться в темноте, осторожно закрывая за собой двери и еще чувствуя ее теплое дыхание на руках. Солас сохранит его, умело и бережно, чтобы по нему отыскать долийку везде: в самых дальних уголках Тедаса, Тени… Сохранит, как бесценное воспоминание. А когда наступит время, это будет их единственным утешением.