Наши идолы лгут

Было странно: не ощущать, как ложатся на лицо тени от перепончатых листьев. Было странно: огибать обглоданные хребты прошлых жертв, отслеживать борозды от мощных когтей и касаться еще холодных, дышащих бездной, кольев льда, что еще напоминают о своем ушедшем создателе. Наверное, до того, как пришла Инквизиция, дракон грел свою лазурную чешую, прочесывал боками кору высоких деревьев, сладко скреб лапами землю. А теперь его голова венчает тронный зал, одна из голов тех благородных ящеров, чья сила заставляет леса шептаться волнительно, чья сила судорогой проходится по земле. - Снова это место? – хмурится Кассандра, между вздохами ее слышен скрежет нового доспеха, еще не приученного к телу. Эллана кивнула спутнице, ступая по гретому солнцем песку вслед ей. - После дракона совсем не осталось сил посмотреть, что, например, около того обрыва, - пояснила она и пригляделась: подруга выглядела напряженной, ее пугали эти леса, одновременно и восхищая. Она видела так мало, так мало! Деревья пели, но эта песня не была искажена, как во Владениях Льва, она еще сочилась жизнью, она плелась слишком долго, чтобы просто так оборваться. Корни исполинов обвивали кресты тех, кого позабыли на полпути, баюкали, словно дитя. Лавеллан проваливалась ногами в прошлое, но земля в чаще была холодной, мертвой, на ней не хотели строиться даже люди. Она уходит стопами в прошлое, где по этой земле ходили подобные Богам, а видит, сжимая кулачки, как орлесианцы строят свои золоченые поместья, рьяно споря насчет декора для двора. Через время замок изнутри наполнится мародерами, словно гнилью спелый плод. Дориан придирчиво оправляет застежку на рукаве и отпускает какой-то едкий комментарий: ему тоже неуютно здесь. В этот момент охотница невольно завидует Соласу – если ей открыты лишь крупицы, то что дозволено магу? Пусть несущая груз сомнений, пусть разочарованная не раз, Эллана все же испытывала благоговейный трепет, находясь здесь. - Слышишь это? – спрашивает она, подходя к нему. Подносит руки ко рту, пытаясь скрыть свой восторг. Кажется, эльф и сейчас балансирует на грани: между прошлым и настоящим. Он поворачивается к Инквизитору, прохладно-вежливый, едва заметно вздрагивают чуткие не-эльфийские уши. Некоторое время разглядывает ее, словно гадает, о чем она, настоящая ли она. - Да. Хорошо, что и ты тоже. - Эй, - привлекает к себе внимание Дориан, стоя неподалеку со скучающим выражением лица. - посмотрите лучше туда, а? Стоило Эллане взглянуть «туда», виднеющееся из-за обломков, освещенное солнечным лучом, так глаза блеснули новой силой, ноги сами собой понеслись быстрей, пригибая траву к земле. Солас же, напротив, раздраженно скривился, но то было лишь мгновением. - Фен’Харел, - эльфийка уже было вскинула руку, чтобы коснуться шершавого каменного носа, но та замерла на полпути, - что ты охраняешь, старый волк? - Полагаю, это, - отступник поднял взгляд на сгорбленное, искаженное старостью, дерево. Оно не пело, оно кланялось обрыву, оно протягивалось туда страшной рукой. Листья давно уже не распускались на нем, глубоко ушли шрамы от вечности на коре. Лавеллан вспомнила, как по их глубине определяла, как давно живет дерево, и замершая рука сама собой опустилась на кончик волчьего носа. Сколько лун этому великану, страшному, застал ли он время, когда под его кроной отдыхали настоящие элвен? - Кто раскидывает эти записи, то там, то здесь. Взгляни, - тяжко, со скрипом, выдохнула Кассандра, переступая через видневшийся гребнем белесый корень и протягивая долийке смятые временем, пошедшие разводами, желтые листы из тетрадей. - Я подозреваю, новая забава, - осклабился Павус, все никак не решаясь сесть у подножия. Эллана приблизила записи к лицу, внимательно вчитываясь. Спустя время, спустя боль рук, которые Жозефин немилосердно хлестала линейкой (как с ребенком!), она уже почти не делала ошибок в письмах, глаза спотыкались лишь на редком словце. Она, выросшая с умениями охотиться и находить путь по звездам, никогда не подозревала, что случится… Якорь случится. Метка отозвалась навязчивой чесоткой. Лавеллан поджала кусанные губы. - И…это еще один камень в эльфийский огород. Плодами дерева падали черненные, высохшие человеческие головы. Кровь их, свежесрубленных, питала корни и текла по жилам этого чудовищного создания. Эллана посмотрела на него, гадая, вновь ли время смешало правду с ложью, вновь ли стоит поверить чему-то столь нелепому, как забытые тетради, исписанные дерганным почерком. Как может величие, которым окутан лес, множеством тайн, уживаться с кровавыми и низменными подробностями? «Пора мне перестать чему-то удивляться. Ты сама – такая же, da’len, а предки твои в подобном недалеко ушли.» - Она все еще помнит эти времена. Поэтому молчит, - тихо произнес, словно издалека, Солас. Кассандра скривила красивые губы и промолчала, хоть это и стоило ей многих усилий. - Бр, выключи Коула, - протянул Дориан, отходя. – не стоит тут задерживаться, как думаете? Трава что-то неразборчиво шептала ей, об утерянных каплях дождя. Странные, странные вещи случаются у кривого дерева, вот и лучи боязливо пятятся, вот и бесстрастный волк смотрит с легким укором - хотя, кто бы говорил… - Хорошо, что оно наконец-то обрело покой, - сказала Лавеллан. И правда, им пора. Напоследок поклонившись безмолвному стражу этой истории, она поспешила за остальными. Странные, странные вещи творились с ней. Нельзя, чтобы эта боль осталась стыть там же, нет. Но как выразить это, запечатлеть, и не бросить еще одну разрушающую тень на эльфийскую гордыню? Из низа живота, взбегая по ребрам-прутьям, поднимаясь вместе с кровью по жилам, рождалась новая мелодия, оплетаясь словами горькими, гонимая яркими и страшными образами с оборотной стороны век. - Слышите? – шепотом обратилась эльфийка к лесам, - слышите? Это моя новая песня…