Наши идолы лгут

- Мы все торгуем собой, Чудо в пряжечках. Каждый из нас. Просто один продает тело, другой время, третий труд, четвертый свою душу, - серьезно проговорила Сера. И тут Адаар испугалась. Она потянулась своим огромным, серым телом к эльфийке. Ее тело всегда было прочным и удобным инструментом, оружием: никогда оно не отличалось грацией, оно способно было лишь на отточенные движения, когда лучница всегда способна изогнуться так, что и не поверишь, проскользнуть юрким цепким зверьком и обвести вокруг пальца. Ох уж эта грация эльфов. Она потянулась своим огромным, серым телом к эльфийке и поцеловала в ту ложбинку меж острых грудок. Она захихикала от щекотливого чувства. - Похоже, еще раз и ты окончательно сойдешь с ума? – улыбнулась косситка, заботливо подтягивая на поджарое тело шелковые простыни. Но Сера тут же упрямо вытянула ноги, сдергивая те вниз. - Иди ты, - показала она острый язычок, – разве еще нет? - И то верно. У них есть крыша над головой, на столике еда, уютный свет от камина и твердая земля под ногами. Да, у каждого своя собственная боль, которую они любят порой возвеличивать, доводя до ранга трагедии, но они - счастливые. Эльфийка шепчет душные, бессмысленные пошлости, крадет поцелуи с темных губ и седлает широкие бедра. Она уже, казалось, и забыла сказанные, казалось бы, не свои слова. Не могли они быть у такой… правда ведь? Они больше не сражаются за каждый глоток воздуха, жизни, земли и неба, пересохшей от боли глоткой сглатывая ком крика, нет. Они не слышат, как, сотрясаясь, рыдают горы в ночи, как стыдливо небо закрывает шрам, ибо шрам – на руке у Адаар, она хочет его забыть, как хочет забыть и закрывает двери в подвалы. Как забывает ход на чердак таверны, как случайно заходит однажды в комнату фресок и кашляет – забивается пыль и пепел в ее мощные легкие. Они любят друг друга, радуясь простому, они живут и дышат, они перекупают все тесто в Вал-Руайо, и Верховная Жрица смеется в алый рукав, когда ей с письмом приходит печенье. Потому что они – счастливые.