Наши идолы лгут

Схлапывается зеркальная грань за его спиной. Он один. Снова, бесповоротно и безнадежно один. Солас слышит крики по ту сторону элювиана. Слышит, как разбивает она руки, как бьется бессильно плечом. Но и это от нее исчезает, остаются лишь напоминания о торопливых прикосновениях. Они разбросаны по запястью, так она крепко его сжала, не побоялась. Dirth ma, harellan, мы знаем, что ты рядом – звучит рядом. Выходи, выходи, выходи. Он слышит, он закрывает уши, он молчит, когда в горле плещется для них отрава. Выходи, выходи, выходи, никто не пожалеет тебя и не поддержит, кроме нас. Выходи, мы тебя ждем. Почему у них еще остаются силы, чтобы шептать, нарушать шаткое равновесие здесь? Но Солас прекрасно понимает – теней бывших богов не извести, не соскоблить с изнанки мира. Он медленно опускается на землю, зажимает рот руками. Мелко сотрясается - жжет ему горечь горло, плывет все перед глазами. Ему не нужно было срываться. Опять, вновь, раздразнить себя. Помечтал о несбыточном. Под пальцами у него трещит челюсть, но сильней она, чем должна быть. Пальцы ломает он и рыдает, а от слез Ужасного Волка прорастают повсюду заростки снов, чужих кошмаров, тихонько рвется тонкое полотно. Смеются старые боги над ним, хоть сами уже исходили бороздами лицо свое, превратились в жалкие лоскуты былого. Ужасный Волк рыдает, зажимает вой руками, чтобы случайно не сотрясти небеса. Он рыдает, и дрожит натянуто полотно его творения, неспокойное оно, чует страшные перемены. Оно рождает чудовищ с изнаночной стороны, те прорастают зубьями алыми, жадными. Ужасный Волк вздыхает, и больше ничего не растет из его слез. Он обещает им, и себе - ждите. Он шепотом баюкает реальный мир с той стороны, ведет рукой когтистой. Приходи, приходи, приходи. Я иду, шепчет Ужасный Волк, и из пасти его капает вязкий яд.