Наши идолы лгут

Впрочем, он не был сильно удивлен. Ему, как никому другому, было известно про редкостное упрямство бывшего Инквизитора. Он скорей был раздосадован невнимательностью своих подчиненных. Или она закрылась ложной личиной, притворилась одной из многих жертв этого времени, втерлась в доверие? Лавеллан явно в этом преуспела. Теперь необходимо найти этого обманутого ребенка, и… Когда он стал мыслить исключительно в этом ключе? Почему, задолго до разгара пожара, его легкие уже полны пепла? Пока Солас рассеянно думал о том, привела ли Лавеллан остальных, стоит ли просто оставить это место или сжечь дотла, та цепким, сверлящим взглядом, пронзала его. Он мог чувствовать эти едва реальные ожоги на своей коже. Вернулась старая боль. - Ты знал, что это рано или поздно произойдет, - произнесла бывшая Леди Инквизитор и вышла из тени в маленький круг света. За спиной тонким изгибом крыла – лук, плащ закрывает плечи, а лже-рука то сжимает, то разжимает металлический кулачок. - Знал. Но мне не будет жаль потерять эту точку, в этом ты ошиблась. - Я пришла не сражаться, Солас, - мотнула головой она, - кроме меня никто не знает. Он поднял на нее глаза. Это уже заведомо было для него поражением, однако в этом мире, живая, решительная… о, кости забытых богов, как она была хороша. Лавеллан вздохнула, и до Соласа донеслось ее легкое дыхание. - Тебе не нужно было приходить. Тебе совершенно не нужно в это ввязываться… пожалуйста, - эльф стиснул челюсти, - живи, не трать свои последние годы на... Эллана какое-то время недоверчиво смотрела на него, вспоминавшего, как говорить не-приказами. А ведь он хотел только наставлять. Она смотрела, смотрела на Ужасного Волка, и потом легко и коротко засмеялась на его слова. - Ma sa’lath, ты себя хоть слышишь? Последние годы я не должна тратить, да? Я должна, - она стала жестикулировать, словно бы и не стояла напротив врага. Не подставляла его людей, не сбрасывала бомбы, не видела вместе со всеми в нем врага – ему ли не привыкать им быть, - сидеть, сложа руки, и наблюдать, как ты для себя и этого мира разжигаешь погребальный костер. Да, этот мир не идеален, да, он жесток, но почему он не заслуживает права существовать? Солас, почему я должна спокойно смотреть на то, как он организует травлю для тебя, для своей законной угрозы? Травля для него. Конечно, мир будет сопротивляться, прежде чем испустить дух, запустить в легкие вязкую Тень. - Ты, - продолжила Лавеллан, а он все смотрел на нее и молчал, - столько сделал для меня, для стольких живущих. Поэтому я не оставлю тебя, только не так, хоть я и не прощу тебя, я не знаю, как можно тебя простить. Если режешь глотку миру, начинай с меня. - Vhenan… Но она смотрела решительно. Возможно, потому, что ей нечего было уже терять. Действительно – когда Ужасный Волк это все, что у тебя осталось дорогого, когда остальное выцвело и выпало из потока времени… что за несчастная, несправедливая жертва. - Я могу держать твою руку, чтобы она была тверда, - улыбнулась эльфийка и достала из-за плаща кинжал, протягивая ему открыто и доверчиво. Таким же жестом она как-то делилась с ним свежеиспеченным печеньем. Солас поднял на нее затравленный взгляд. Не находя слов, он осторожно, пугаясь прикосновения к ней, такой реальной, скрепил ее пальцы вокруг рукояти и отстранил от себя. Только Тень знает, спрятанная в его рукавах, как сильно он хотел продлить эти прикосновения, как тут же захотел отбросить все это, выбраться из разведенного огня, к ней… Нет-нет-нет. - Я тебя не оставлю, - повторяет Эллана, - Потому что ты победил все мои страхи, ты отобрал все мое ложное прошлое, подарив настоящее, реальное. Ему хочется смеяться, свернуться клубком и обнимать само себя, чтобы ревом своим не испортить еще что-нибудь. - Кое-что я могу для тебя сделать, - говорит она, подходя ближе. - Никто не в силах ничего сделать для меня. - Я могу. Я помогу тебе, и больше не надо будет расплачиваться за ошибки. Каждое слово – по булавке, ее тонкими ловкими пальчиками, по булавке вонзает. До этого он знал только иголки. - Невозможно. Ma vhenan, прежде всего, я сам не способен забыть их. - Я заставлю тебя. Лавеллан улыбается тепло и от улыбки пелена грусти спадает с ее глаз. Каждый раз, проваливаясь в попытках убедить его, она разрушает себя, а потом долго и кропотливо собирается из осколков, чтобы пробовать снова и снова. Она протягивает ему свою, не лже, ладонь. Ужасный Волк тянется к ней прежде, чем успевает себя осознать и остановить. - Тебе просто нужно, наконец-то, проснуться.