POV Нуки
"Что за чёрт?" — единственное ругательство, которое пришло в голову ненормальной девице, развалившейся на постели, забывшей о репетиции, времени и совести вообще. Правда, у этой девицы есть довольно веское оправдание, и имя ему – температура. А конкретнее — "тридцать восемь с половиной градусов жуткого уничижения". Глупо, обидно и непонятно. Но, как говорится, звёзды управляют слабыми… Я так и не пришла к Шизе, не знаю, почему. Стоило только подойти к её дому, как будто что-то лопнуло внутри. А вокруг люди, которые ни о чём не знают, они давили, и я вернулась домой. День был прожит зря. Я прошлась по комнате, вслушиваясь в бессмысленное тиканье часов, которое уже никого не волновало. Если честно, эта квартира нагоняла страшную тоску, но только в ней я чувствовала себя живой. Здесь была свобода, будто под каждой кроватью, диваном и на каждой полке билось гигантское сердце ночного города. Хотя, на самом деле, это были всего лишь старые часы, нередко теряющие счёт времени при некачественных батарейках. Ну что, Катя, ты довольна? … На подоконнике всё ещё лежит твоя поношенная кофта. Кажется, ты не рассчитывала оставаться у неё на ночь. Может быть, она тебя соблазнила? Или, тебе стало плохо, или… Строить догадки – это все, что мне оставалось делать. Не было никакого настроения снова ввязываться в переделки с вокзалами, девочками и испорченными бутербродами из станционной палатки. И вообще, я же болею! Пора сходить в аптеку, купить себе какую-нибудь дрянь и упиться ей, как всегда делает твоя подружка. Ладно, Дария, сама виновата. Меньше знаешь – крепче спишь, так хоть можно было нафантазировать, что ты уехала к родителям или к дружку из университета. Кто-то включил приёмник, а там твоя песня. Напрягает. Я беру толстый свитер из шкафа, хозяева, наверное, специально не взяли его в дорогу, надеясь, что им воспользуется кто-то менее состоятельный, громко кричу, глубоко вдыхая ртом крупные пылинки. Мне очень хочется кричать так, чтобы вовсе перестать дышать. Я не могу больше ждать тебя, это напрягает ещё больше, чем твой голос на радиоволне.* * * * * *
Любезный аптекарь всучил мне арбидол и отправил восвояси, даже не попытавшись выслушать мои обычные простудные симптомы. Покачав головой, он достал первую попавшуюся упаковку, как мне показалось, с приоткрытой крышкой, отдал мне, и я направилась домой, разглядывая беспечных голубей. Я не буду тебе звонить, солнышко. Если тебе грустно – позвонишь сама, я хочу насладиться искренностью этого холодного утра. И правда, когда последний раз я выходила на улицу в хорошем настроении? Все мое время занимали концертные залы, студии и эта бездарность, которая в итоге всё равно умотала к кому-то другому, позабыв о человеке, во многом её раскрывшем. Та-та-ти-тата, закружилась голова… А ведь скоро нужно будет составить график концертного тура… Нет, я больна, и думать об этом не собираюсь. — Эй, девушка, погодите! На меня обрушилось что-то странное, в обвисшей куртке и сиреневом берете. Понятное дело, девица. Хочет автограф или денег. Не дождёшься, дорогуша, сегодня не твой день. — Вы не подскажете, как пройти на вокзал, я просто не местная, и… Вот это номер! Она меня даже не узнала… …и мне это определённо понравилось. Она выглядела довольно нелепо, из-под старенького головного убора выглядывали пряди ярко рыжих волос. Казалось, она только проснулась и бежит навстречу солнечному свету, сама переливаясь в его лучах. Она что-то говорит, я не слушаю, куда-то веду её, и она идет, не колеблясь. Вот, мы уже сидим на скамейке возле "моего" подъезда и едим холодное шоколадное мороженое… Я думаю, ей пятнадцать. — Я совсем недавно приехала, хочу стать певицей. — Да что ты?! — я искренне удивилась рвению этой странной малолетки, но решила не гнать лошадей, а вдруг она и правда талантлива? … Нет, ну а вдруг? — Марина! – она протянула мне свою маленькую руку, состроила довольную мину. Видимо, это имя принадлежало ей. — Приятно познакомиться, — отрезала я. Почему-то её улыбка меня взбесила. Наверняка, она ожидала, что я тут же кинусь ей в объятия, расцелую и предложу помощь в деле, о котором она так мечтает. Но нет. И вообще, я не люблю маленьких девочек с руками, исцарапанными кошкой. Гудбай, детка. Я же сказала, сегодня не твой день. — Прости, милая, я терпеть не могу мороженое, — и, ответив СВОЕЙ улыбкой, я впихнула упаковку с эскимо в протянутую мне руку и благополучно удалилась. Только я могу есть мороженое в состоянии с именем "тридцать восемь с половиной градусов жуткого уничижения". Просто, знаешь, Катерина, не все такие, как ты. Я не лягу в постель с первой встречной. Мне жаль тебя.POV Шизы
Всего семь жизней до весны. Осталось перезимовать, Запомнить и расшифровать Все эротические сны. Наш венерический матрас На чердаке сожрала моль. Спасал он нас с тобой не раз, Когда кидала вдруг любовь. (Год Змеи — "Семь Жизней До Весны")
— Ребят, не убивайте, ужасные пробки, — я ворвалась на репбазу. И застыла на месте. Мои мальчики тихо-мирно настраивали свои инструменты. А в кресле у окна... расположился Серёга. Катя врезалась в меня, возмущённо пискнула что-то и замолчала, разглядев причину моего удивления. Тёмка поднял голову от установки. Пару раз ударил палочками по тарелке. И снова нагнулся, пробурчав под нос что-то малопонятное. Лёшка нежно тронул струну, нахмурился и продолжил воевать с басухой. Даня так и не оторвался от гитары. Я скользнула к микрофонной стойке и состроила невинные глазки. Катерина устроилась в углу. — Я разрываю кожу лезвием фраз, — я откинула назад волосы, чтобы мне ничто не мешало, и встала поближе. Музыка? Да, это было для меня спасением. Ведь когда я пела, я не могла чувствовать ничего, кроме всепоглощающего счастья... — Я разгоняю под кожей мысли всерьёз, — у меня внутри ничего не шевельнулось. Сейчас мне было всё равно. — Тебя не помнят, забыли тысячу раз, — мне вдруг захотелось всё бросить, убежать, скрыться. Чтобы все обо мне забыли. Но не для того я возвращалась. — А я не верю в твою слепую мечту. Мне вдруг стало тошно до синих чёртиков перед глазами. Думаю, голос меня тоже подводил. Серёга хмурился. Катя отвернулась к окну. Тёмка так забылся, что пару раз не попал в ритм. Даня порвал струну. Лёшка скосячил. Я сфальшивила. Всё шло не по сценарию. Так не должно было быть. Этой гробовой тишины не должно было быть. Нас не должно было существовать. Той Шизы больше не было. На её месте стояла глупая, взрослая и совершенно чуждая этой обстановке тётка. — Может, отдохнём? — наконец предложил миляга-ударник. — А то что-то не ладится. — Да, пожалуй, — я отошла от микрофонной стойки и присела в кресло. — Киса, замени меня. Я хочу тебя послушать. Она покорно поплелась на моё место. Я же присела рядом с Серёгой. — А где девушка Даша? — ну да, этот вопрос меня не то, чтобы мучил, но... — Сказала, простыла, — усмехнулся мой собеседник. — Ты устала после сессии? — Что-то типа того, — я кивнула. Нет. Я не устала. Просто мне было тошно.* * * * * *
Ощущение собственной чужеродности не покидало меня на протяжении всего вечера. И теперь, после затянувшейся репетиции, шагая к дому, где обитала девушка Даша, я не понимала, зачем это мне нужно. Но я обещала Кате поговорить. Боишься... Юльхен? Почему-то я перестала ассоциировать это имечко с собой. Ведь Сашкина Юльхен, Джульетта, Шиза, Rouge et noir — кто там ещё?!— умерла вместе с группой "Грани безумия", два с лишним года назад. Ей на смену пришла девица, которая даже по-русски разговаривала с немецким акцентом. Я поднялась на восьмой этаж. Пешком. Мне как-то не хотелось воспользоваться лифтом. Слишком много было мыслей. Слишком много было эмоций. Слишком многое мне надо было загнать глубоко внутрь. Девушка Даша выглядела... Ну, в общем, так выглядит любой человек в состоянии под кодовым названием "тридцать восемь с половиной градусов жуткого уничижения". Она даже не удивилась, увидев мою "мордочку зверски замученной лягушки" (как выразился Тёмка). Просто молча посторонилась. Круг замкнулся. Теперь я была виновата перед ней. Теперь она проиграла. — Ты, как я понимаю, не лечишься? — я состроила озабоченную гримаску. — А ну брысь под одеяло пить молоко с мёдом! — У меня нет мёда, — фыркнула она. — Зато у меня есть. Я же девушка предусмотрительная, — я продемонстрировала коронную усмешку и всё-таки загнала её в кровать.* * * * * *
— Даш, мне нужно кое-что сказать, — я отвернулась к окну, чтобы она не видела моего лица. — Что? — она сделала ещё один глоток горячего молока и поморщилась. Ну да. Я же садистка. Довела жидкость до кипения, иначе же никак. — Мы с Катериной решили... То есть, это я решила. Мы будем жить вместе. Всё. Дороги назад нет. Прости, Даша. Но так получилось. Так будет лучше. Для кого?.. Отражение в стекле не давало ответа на вопрос. Оно просто молчало. — Она от меня ушла, — девушка Даша усмехнулась. Бледная копия МОЕЙ усмешки. — Совет вам да любовь, девочки. Да. Я была перед ней виновата. Но ничего с этим поделать не могла... — Прости, — я ушла. — Но так будет лучше...POV Радистки
И секс и рок-н-ролл, И старый Ibanez. Мой друг вчера умер, А сегодня воскрес. Кефир и молоко, Тёртая морковь. Спасает не любовь, А секс и рок-н-ролл. (Год Змеи — "Sex & Rock'n'Roll")
Юлька пришла домой, когда я уже лежала в кровати. Швырнула сумку через всю комнату, скинула свои высокие ботинки, на ходу переоделась в домашнее платье и ушла на кухню. Звякнул бокал, грохнула дверь холодильника, рухнула табуретка, хлопнула форточка, зашуршала одежда. Моя девочка появилась в спальне с бутылкой вермута, соком и двумя бокалами в руках. — Ну, за нас, — она криво улыбнулась. — За нас, — я подняла свой бокал. — Твоё здоровье. — Девушка Даша сказала, что ты от неё ушла. — Ну... да, — я даже чуть не подавилась. — Почему я узнаю об этом последней? — Юлька встала и вышла из комнаты. Зашуршала одежда, звякнули ключи, хлопнула дверь, моё счастье куда-то ушло. А я осталась одна в чужой квартире и чужой постели. ... Она вернулась в седьмом часу утра, аккуратно закрыла за собой дверь, прошла в другую комнату, включила компьютер и начала что-то печатать. Я тихонько встала, на цыпочках прошла к ней и заглянула через плечо. На мониторе чернел текст на незнакомом языке. — Чем занимаешься? — я осторожно обняла её. — Роман сдавать завтра, а перевод не закончен, — усмехнулась моя девочка. — Вернее, уже сегодня сдавать. Ложись спать, я тут надолго. Работа есть работа. — Удачи, — я тихо закрыла за собой дверь в комнату. Она обиделась, моя Юльхен обиделась. Надо было ей сказать сразу, но кто думал, что так выйдет?.. Я же хотела, как лучше! А получилось... как всегда... Ладно, потом я всё ей объясню, когда действительно просплюсь... ... Так больше нельзя, нельзя столько спать, нельзя столько врать, нельзя молчать о том, что действительно важно. А что было важно — для меня, для Юльки, для Даши, для нас?.. Отражение в зеркале ехидно ухмылялось, оно знало ответ... Я обнаружила на кухонном столе листок бумаги в клетку. "Еда в холодильнике, разогреешь сама. В семь у тебя запись, я появлюсь в студии. Целую". Вроде успокоилась. По крайней мере, мне так показалось... А времени оставалось не так уж и много, надо было собираться и бежать... ... Я опоздала на три минуты. В студии уже присутствовали Даша, Юлька и Серёга. Но молчание было ответом на моё "Всем привет!". Юльхен листала книжку, Дашка подпиливала ногти, Серёга устроился рядом с моей девочкой и попивал чаёк. И стояла такая тишина, какая бывает перед грозой...