* * *
Напевая какую-то только что выдуманную мелодию, Узумаки неторопливо протопал по коридору до кабинета Саске, как и положено, вошел без стука, продолжая напев. Насупленный Учиха, скрестив руки у груди, будто мрачный владыка нечистой силы испепелял взглядом упершегося в его стол руками блондина. Наруто, намеренно ответил Учихе тем же. Альфы упорно смотрели друг другу в глаза, антрацитовая тьма против лазури голубого неба. Узумаки не сдержался от подкола: — Дайте мне уже респиратор, или противогаз, ттебайо… В коридоре стоит невыносимый шлейф гонимого кобеля, да еще и распиздяя. Меня-то не торкает совсем, наоборот, отталкивает. А вот об уборщицах ты подумал? А о Сае, видел, какой он бледный? Они же всю подсобку зальют! И чего дома не сидится? Учиха нахмурился заметнее прежнего, вытягиваясь корпусом вперед к столешнице: — Какого хуя ты вчера напоил моего брата, идиот? — Я никого не поил. Твой брат достаточно взрослый и сам за себя решает — нужно ли ему выпить, или не нужно. Перестань уже относиться к нему, как к барышне, он все-таки военный, в весьма завидном звании. И пометка «Омега» в графе о поле не говорит о том, что за ним стоит бегать с носовым платочком в руках, ттебайо! Знаешь, будь я на его месте, меня угнетала бы склонность родных видеть во мне тщедушную фиалку, вместо истинного образа, — негодует альфа-блондин, переняв позу Учихи, складывая руки у груди в замок, стоя над Саске надзирателем. — Разуй глаза, распиздяй, и пойми уже, Итачи не нужны няньки! Друг, брат, альфа, но не нянька! Он охуенный мужик, с колоссальным жизненным опытом, несмотря на свои молодые годы. — Заткнись, придурок, ты совсем нихрена не понимаешь! — немедленно возразил Учиха стукнув рукой по столу. — А по-моему это ты нихрена не врубаешься, Саске! Смирись. И перестань корчить из себя дотошного родственника с синдромом покровителя, — лицо Наруто преобразилось нехарактерной ему суровостью, она нашла отражение в мимике, взгляде, в напряженных руках, сжатых в кулаки. Еще немного и, казалось, они пробуравят массивный стол, — Пойми ты, знаю я прекрасно, что любишь его. Но не перегибай, черт тебя дери, палку. Ты же его оттолкнешь скорее, нежели расположишь к себе, если продолжишь играть в собственника, которому на попечение приставили «девочку-ромашку». Саске, это далеко не про твоего брата. Учиха нервно сглотнул, подавляя гнев и желание расхуярить стену, смахнуться с Узумаки прямо здесь и сейчас, лишь бы направить в безудержное русло бездонные запасы своей энергии и агрессии. — Наруто, мне не нравится, как ты за ним присматриваешь, а ведь мы договаривались, что ты будешь совестно приглядывать за моим братом. Оберегать его, пока он капризно увиливает от меня. — Как только появится в том необходимость, я готов его закрыть собой, без преувеличения, но пока надобности в том я не вижу, — пальцами распахнул веки, скорчив тупую рожицу недовольному собеседнику. — Я уже сказал, глупо держать на поводке взрослого адекватного омегу, который прошел то, что нам с тобой и не снилось, ттебайо Выдохнув, Саске немного расслабился, откинулся на спинку кресла, продолжая пристально посматривать на друга: — Что ты ему вчера рассказывал? Пожимает плечами, мысленно припоминая задорный диалог, Наруто не находил в нем ничего такого, но перед ним Саске, а Учиха во всем найдет, к чему прикопаться. — Ничего не рассказывал. Просто сидели, болтали, веселились, с нами Ино была. Ну, та блондинка из портовой таверны. — Да? — буркнул альфа-брюнет, — А может быть, тебе известно, кто такие «пескатрахи», и что это вообще значит?! Узумаки призадумался, пытаясь разобрать значение слова и то, каким образом оно относится к вчерашнему тусняку в портовом городке? — Ну, если взглянуть объективно, это люди, трахающие песок, ттебайо. Хуепахари, только по песку, — на минуту заткнувшись, включил дурачка. Кажется, просек фишку. И о каком именно пескатрахе, очевидно, вчера заикнулся Учиха-омега. А теперь надо суметь не спалиться, а то Саске напоит раскаленным железом, в наказание, или выебет тренировочной битой без вазелина. — Знаток хуев, — фыркает «сын ежа», — Что это за херня такая, к чему вообще? — А мне по чем знать, что там у Итачи на уме? — возмутился, едва ли не оскорблено, Наруто, наконец, примостившись задницей на стул. Физиономия Саске утонула в гримасе отчаяния. — Итачи вчера мне такое устроил, боги, я еле-еле сдержался! — в общих чертах, как на духу, Учиха выложил корешу острый камень своей души. — И, представляешь себе, он весь такой красивый аппетитный, требовательно обнимает меня, целует… А я не имею права и пальцем его тронуть, потому что он пьяный в драбадан, черт тебя дери! Думал взорвусь, и меня размажет густыми мясными кусками по стенам его уютной спаленки… А еще, я наивный дурак. Так надеялся, что утром он все это благополучно вспомнит, и у меня будет повод вызвать его на серьезный разговор о наших отношениях, а он, блять, не помнит нихрена! Нихрена, Наруто, понимаешь?! — Учиха давно уже перебрался сидеть прямо на стол перед носом Узумаки и теперь трясет приятеля за грудки, пытаясь вдолбить этому белобрысому засранцу свою боль, — Все это было лишь пьяной игрой, с его стороны, — отчаяние не отпускало, эмоции колотили, всплеск жара внутри разрывал на части. Саске чувствовал себя продуктом в процессе варки внутри адского котла. Наруто болезненно поморщился, завидуя выдержке друга, окажись он в его положении, вряд ли смог удержать себя на поводке. Ведь гон отключает мозги, и включает на полную иные органы, например, хуй… А тут еще и вселенский соблазн: желанный омега, которого Саске кличет своим истинным, с замиранием сердца, произнося это слово. Нет, Узумаки бы точно сдался, удавился, но не смог бы себя перебороть в такой момент. Услышанное натолкнуло на полное и абсолютное созерцание — старший брат жизненно важен для распиздяя. Вон, до каких высот поднимает его выдержку… Истязает испытаниями, изводит ему сердце чувствами больше чем братскими. — Послушай, все будет хорошо с Итачи. Я тебе обещаю. Чтобы он там не делал, в обиду я его не дам. Ты мой лучший друг. Итачи — твой омега. Я не подведу, — взгляд небесно-голубых глаз наполнился необъятной теплотой, искренностью, и Учиха от чего-то знал, что этому взгляду, как и самому другу, можно доверять. На душе стало немого спокойнее, однако свое место в ней тревоги держали основательно, их не вытравишь так запросто. Нужно время. — Народ, Какаши-сан ждет, почти десять! — из коридора донесся звонкий голос Хъюга, оба альфы могли различить его из тысячи. — Ну, пойдем? — махнув рукой, Узумаки позвал Учиху, а Саске не поскупился на кроткую улыбку. — Ладно, я тебе верю. Спасибо, — дополнил едва ли не шепотом, когда оба направились вверх по лестнице. Два охранника с этажа оглядели альф весьма заинтересованным, но ехидным взглядом, один из них усмехнулся, тыкая второго локтем в бок: — Я тебе говорю, педики они! Видел, как прошли в унисон, едва не прижимаясь друг к другу. Совсем уже стыд потеряли.* * *
- Привет всем, когда не видели! — улыбаясь во все тридцать два зуба довольный Наруто вваливается в кабинет хокаге, привычно подобный лучу солнца в унылой обители, да еще и в пасмурное утро. Саске молча пожимает руку троим уже присутствующим. Темноглазый мужчина — бета в форме спецотряда, с виду неприметный. Добродушный Капитан линейного боевого отряда и помощник Саске по имени Ямато, подпирает спиной кирпичную стену. Симпатичный альфа-шатен Хъюга Неджи, будто по стойке смирно околачивается у стола хокаге, как всегда, с суровой физиономией. Единственный в команде омега, весьма приятной наружности, хоть и тщедушный бледноликий Акаши Сай, забился в низкое мягкое кресло в углу, всем своим видом показывая — ему нехорошо. А стоило рядом с ним оказаться Учихе, во всей красе гона, едва не покрылся испариной. Команда в сборе… Кроме самого зачинщика утреннего собрания. — Ну, и где он? — первым недовольно фыркает Учиха, упираясь поясницей в стол Хатаке, деловито скрестил руки на груди и подвернул одну ногу к нижней панели широкого стола. — Жарко, — выдыхает напряженно Сай, оттягивая горловину черной водолазки. Ямато разводит руками, Неджи, все еще преданный терпимости, полез открыть окно, Наруто чешет белобрысый затылок, зевая так, что кишки видно. Ребята ждут примерно пятнадцать минут, прежде чем и без того кирпичные физиономии приобретают злобный налет. Створки высокого окна со скрипом шатаются, пропуская в кабинет необычайно холодные ветреные порывы, и те сквозняком скользят по ногам посетителей кабинета, играют одинокими бумаженциями на столе главы Конохи, по-хозяйски смахнув на пол темный листок с художественным узором в углу, полностью заполненный от руки. Тот случайно падает к носку кожаного ботинка Хъюги. — Эй, Неджи, осторожно, не наступи, — подметил Наруто, уже подразвалившись на деревянном стуле. Шатен сию же минуту отпрянул в сторону, будто под ногой оказался не исписанный лист, а учебная мина, затем бережно поднял его, отряхнул и, приметив на нем личную печать хокаге, посмотрел одним глазком в текст, решив, что перед ним некий документ. Альфа шустро пробежался зрачками по накиданному чернилами тексту, никто и внимания на это не обратил, пока на кирпичной мине Хъюге не взыграла идиотская застенчивая улыбка, совершенно ему не свойственная. — Что это? — угрюмый голос Учихи развеял тишину, Саске мимолетно взглянул на бумаженцию в руках капитана спецотряда. Неджи пропустил очередную усмешку перед ответом: — Похоже на любовное письмо. — Оу, кто-то пишет Какаши-сану любовные письма, обалдеть, — тут же заинтересовался Наруто, подымая свою задницу в черно-оранжевых штанах от стула. — Ну-ка… — выхватил письмо у Хъюги. — Эй, аккуратнее, дубина! Похоже, письмо писал не кто-то, почерк Какаши, как пить дать, видимо, он его просто не успел отправить. Никто из прочих не предавал происходящему никакого значения, пока не пришла очередь Узумаки давить лыбу олигофрена и посмеиваться. — Ну, читай уже что ли, вместе посмеемся, — весьма недовольно съязвил Ямато, глядя на альфу, как на идиота. Очевидно, это все-таки было нечто на грани сарказма, который Узумаки снова не уловил. — Моя дорогая девочка, моя лисичка, моя дикая орхидея, моя прекрасная русалка из холодных морей северного края… — альфа вернул свою задницу на стул, стараясь сохранять спокойствие интонации и серьезность физиономии. — Думы о тебе обжигают меня, подобно лаве вулкана… Истинная боль — огромное расстояния между нами. И мы с тобой, будто два неприкаянных корабля, блуждаем по океаническим просторам вне возможности прибиться к одному берегу. Когда представляю себе взор твоих восхитительных глаз, сердце замирает в одновременно сладкой и печальной неге. Аромат твоей бархатной кожи сводит с ума… — Боже мой, — уже прыснул усмешкой Саске, пока Наруто едва не свернуло на стуле в порыве ржача. — Да Какаши то еще розово-романтическое трепло, оказывается. Когда Наруто подходил к завершению вычитки чужого любовного письма, над ним уже кружком выстаивала вся толпа, внимательна слушая и проникаясь едва ли не до кровавых слез от той пошлоты, которую вычитали в середине послания. -…Надеюсь, мы с тобой очень скоро встретимся, с нетерпением жду светлого снежного декабря, который принесет мне тебя на своих белых крыльях… С любовью, твое чучелко-Какаши. Последняя фраза «произведения» допинала всех, включая тошнотика-Сая. — Вот же интересно, кому так повезло? — причитал Хъюга, аккуратно укладывая письмецо, как и было положено, по боку от залежей укомплектованных цветных папок. Зорким взглядом угольно-черных глаз, Учиха случайно приметил на столе главы уже заготовленный, но пустующий конверт. — Северная столица, провинция хуй знает какая, Киригакуре, на имя Теруми Мей. Кто-нибудь здесь вообще знает — кто это и какого пола? — Вроде бы женское имя, — на выдохе, дрожащим голосом пролепетал Акаши, вытирая со лба пот. — Тихо, болваны! — скомандовал резко, но негромко Неджи, услышав за дверью знакомый голос, приветствующий охрану. Учиха сию секунду положил конверт обратно на стол, все натянули обратно суровые протокольные маски на свои рожи. — Привет! — задорно выпалил Хатаке, подняв левую руку вверх, судя по всему, с улыбкой до ушей под маской, натянутой на нижнюю часть лица. — Вы опоздали, — одинаковый ответ в пять голосов. — Видите ли, одна старушка попросила провести ее через улицу… — Вранье!!! — и опять пять голосов сошлись в едином мнении. Наконец, заняв свое почетное место за столом главы Конохи, Какаши провозгласил основную тему утреннего собрания…* * *
Кипы сшитых листов всяческих отчетов и планов над которыми должен был зависать Наруто ближайшие пару часов, буквально горели в руках Учихи, отлетая в сторону заполненными один за другим. Омега на скрытом автоматизме мгновенно вникал в суть дела и вписывал в графы нужные числа и фразы, сопоставляя их с готовыми таблицами Узумаки. Каким образом он настолько скоро прикончил все эти недоделанные документы — сам сообразить не успел. Стальное перо с чернилами играючи выводило шрифты по белой бумаге, и, только завершив работу, Учиха понял, в чем секрет — у него жуткая мигрень, приправленная ощущением жара и дискомфорта в мышцах. Тело казалось одеревеневшим, оттого его и переполнял дискомфорт. Омега давным-давно привык топить физические недуги в активных действиях, а несколько минут назад их роль выполняла отчетная писанина, очевидно, в этом и заложен секрет ее молниеносного выполнения. Отложив рассортированные по папкам бумаги на край стола, Итачи напряженно провел рукой по виску. Может быть, похмелье все еще не отпустило, поэтому так плохо? Грудь осадила тяжесть, ускоренный ритм ударов сердца неприятно отдавал в горло, дыхание ближе к поверхностному, как в лихорадке, на спине проступает испарина, вызывая желание избавиться от одежды. Сложное и местами мерзостное состояние: внутри тела будто плавится целая вышедшая из строя система, а тяжелые вредоносные испарения не способны выйти наружу, отравляя изнутри свой сосуд. «Рановато еще для такого», — безмолвно подметил Итачи, напряженно водя глазами по столу. Громкий стук в дверь отвлек, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Войдите, — ненамеренно сурово процедил Учиха, выравнивая надлежащую осанку. — Оу, вот уж кого никак не ожидал встретить в личном кабинете такого человека, как Наруто Узумаки. Бог в помощь, капитан… И доброго дня, раз уж на то пошло, — демонстрируя не то совершенно реальную, ни то мастерски театральную непоколебимость, за порог кабинета вошел Учиха Шисуи, прижимая к себе одной рукой черный короб. Губы омеги преобразились в ухмылке, сам он расслабленно откинулся к спинке высокого кресла, пристально разглядывая родственника из побочной ветви клана Учиха. Вероятно, по вине принятого внутрикланового кровосмешения между двоюродными и троюродными линиями, практически все носители знатной фамилии имеют заметные внешние сходства. Шисуи исключением из распорядка не оказался: высокий, крепкого стройного телосложения альфа, обладатель исконно аристократично бледной, будто мраморной кожи. Жгучий брюнет, немного кучерявый, единственное, что весьма необычно для черт Учиха. Ему двадцать девять, но, рассмотрев внимательнее черты лица Шисуи, Итачи свободно накидал бы ему еще поверх годков пять. Альфа, невзирая на не отобранную у него внешнюю привлекательность, выглядят человеком, которого жизнь успела хорошенько протрясти по разным своим темным углам. С другой стороны, нисколько не удивительно, учитывая подноготную товарища-верховного судьи. Да и в отличие от живчиков-омег, отметины непростого стиля быта не заживают так запросто на альфах. Однако, в примеси смольной черни глаз Учихи Шисуи отвязно поигрывают огоньки азарта и энтузиазма, а взгляд всегда говорит о человеке больше, чем любые другие черты или слова. У этого альфы в достатке пороха в пороховницах, хватит еще на то, чтобы несколько раз поиметь систему в откат за свои тяжбы или случайную несправедливость. Не даром же он до судьи дослужился. — И тебе не хворать, братец Шисуи, — процедил с той же хладнокровностью Итачи, — Или же мне теперь стоит обращаться к тебе под лозунгом «Ваша честь»? Я же, отступник, вроде как, больше не имею права ставить свои игрушки на полку с твоими, — неожиданно для омеги, мигрень неприятным болезненным разрядом разошлась по височной линии, изогнутые дуги аккуратных черных бровей мгновенно придали лицу раздраженный вид. Мимика явно обладала разоблачающим характером, да и не только мимика. Шисуи впервые позволил себе какую-то странную ухмылку, только выдавала она не высокомерие, очерченное ехидством, что-то другое. — Жарковато здесь, ты так не считаешь? Я открою окно, — с этими словами судья, положив короб на стол Наруто, боком протиснулся в сторону задернутых зеленоватых портьер, настырно закрывающих обзор на улицу. Потоки прохладного воздуха приятно обдали Итачи лицо, показали свою однозначную необходимость для хотя бы легкого улучшения его состояния. — Хм, братец Шисуи… — протянул чуть хриплым голосом альфа, по-свойски усаживаясь напротив родственника в кресло Узумаки. — Знаешь, а мне нравится. Чувствую вкус ностальгии по детству, — раскосые глаза интересной формы зафиксировали взглядом черты омеги, — Братишка Итачи. Отданный во власть плохого самочувствия, Итачи отвел глаза, потянулся за лимонадом, который ему оставил его названный коллега; сладкий напиток уже не такой кайфово-ледяной, но все равно пришелся кстати. — Вряд ли ты пришел сюда ко мне, поэтому можешь либо дождаться Наруто здесь, либо подойти попозже, у них собрание какое-то, у Хатаке в апартаментах. — О нет, дожидаться нет никакой надобности. Все, что хотел, передать ему вот эти вот бумаги, — постучал пальцами по коробу, — Он их ждал и в курсе того, что с ними делать, поэтому, просто скажи, что это я занес — привет для мастера Джирайи. — Хорошо, — недвусмысленно и не раскатывая вату ответил Учиха-омега, зачем-то в упор поглядывая на собеседника. Шисуи отвлекся на массивный циферблат часов на своей левой руке, жест выглядел скорее вынужденным, нежели машинальным. — Время перерыва на подходе… Знаешь, братишка Итачи, что-то ты выглядишь неважно, тем более, имею честь предположить — сотрудничаешь с нашими штатными ты явно неофициально, а значит, никто не заругает, если покинешь этот душный кабинет и отвлечешься. Хочу угостить тебя обедом, помянуть старую дружбу, так сказать. — Благодарю, но я не голоден, — омега не соврал, есть ему действительно не хотелось, несмотря на то, что нынешняя симптоматика выдает себя за типичное предтечное состояние, только приумноженное по степени тяжести. Характер пожелания на данный момент походил на что-то вроде — хорошенько ракочегариться, вспыхнуть, отчаянно прогореть и пасть в нирвану безмятежного релакса после. Шисуи поглядывал на собеседника молча некоторое время, немного удивленно вкинув брови, будто мысленно просчитывает шахматный ход. — Ну, раз неважное самочувствие отбивает аппетит, это не есть хорошо. Надо бы из тебя вырвать излишки энергии, которая сковывает изнутри. После доли молчания, омега не сдержался от усмешки. Надо же, не каждый альфа настолько проницательно и тонко ощущает порывы его организма. С другой стороны, перед ним сидит такой же Учиха — человек схожей не только по крови, но и культивированный тем же методом иноземного строя, что и Итачи. А вот миропонимание у каждого собственное, не схожее с оппонентом. Здесь нечему удивляться. — В конце коридора переход в соседний корпус, где проводят тренировки члены спецотрядов. На выбор любое холодное оружие, если хочется эмоций помощнее, нежели от простой рукопашки. Буду прямолинеен — страсть, как хочется смахнуться в поединке с собратом из княжеского полка, вспомнить старые времена, пощекотать заснувшие инстинкты. Если ты не примешь мой вызов, имей ввиду, уважение к твоим навыкам у меня не пропадет, разве что, прикручинюсь оттого, что братишка Итачи не хочет со мной поиграть, — судья впервые расщедрился на нескрыто хищную улыбочку. Провокатор хренов, знает свое дело. А предложение такого характера для Итачи в его нынешнем положении подчинения внутренней жажде выплеснуть на волю взрывоопасные пары своей энергии равносильно красной тряпке для разъяренного бычка. Лицо Учихи-омеги выглядит довольным, но пока этого слишком мало. Настоящие удовольствие — удовлетворить свои безудержные порывы в хорошем махаче, о котором грезит немало времени. — Не стану расстраивать тебя отказом, — напрямую выдал Итачи, поднимаясь с кресла и расправляя затекшие плечи. — Я даже не сомневался, — последовал ответ, — В таком случае, обед лучше и впрямь пропустить, а то неминуемо вытошнит ведь, — хитро подмигивает, — Кстати, если не против, можем пойти хоть сейчас, тем более, залы после трех будут ломиться от толпы. В уговорах Итачи не нуждается, и через несколько минут альфа и омега уже вышагивают по длинному переходу, изредка обмениваясь репликами, но, при этом, совершено не глядя друг на друга. Миновав раздевалку, оба проходят прямиком в широкие двери пятого зала, предназначенного для индивидуальных тренировочных боев, а не массовых сходок групп. Раздевалкой стала угловая широкая скамья, на которую отлетает узкая кофта Итачи из грубой черной ткани с косым замком. Так как поединок тренировочный, омега скидывает тяжелые армейские ботинки на шнуровке, после поправляет облегающую майку-безрукавку с высоким воротом. Изделие из специальной эластической ткани служит легким бандажом телу омеги. В последнюю очередь заплетает волосы в высокий тугой хвост, для удобства. Шисуи следует примеру товарища и тоже разувается, серый китель со стальными заклепками небрежно падает на гладкую деревянную поверхность, расставаться с легкой темной сорочкой Учиха-альфа не стал, хотя не сомневается — его загоняют до седьмого пота. — Рукопашный? Фехтование? Или, может, каждый возьмет оружие на выбор и продемонстрирует свои индивидуальные навыки обращения с ним… Что тебе больше по вкусу? — омега под властью магии предвкушения медленно проводит рукой по оружейному арсеналу, выложенному на, накрытой черной тяжелой тканью стол. Холодный металл под ладонью будоражит кровь, и Итачи осознает — по своей природе он типичный грешный хищник, ибо ангелов света не заводит ощущение массива оружия в собственных руках. — Третий вариант интересен. Давай сойдемся на нем, — и широкая кисть альфы вытягивает с «раздаточного стола» обычную катану. — Вот черт, опередил, — шутливо фыркнул омега, бегая взглядом по оставшемуся знатному ассортименту. Приметив парные трезубцы - саи, не задумываясь, остановился в выборе на них. С надменной усмешкой судья растерянно покачивает головой: — Ну что это за оружие для девочек, а, капитан? — А вот это я тебе сейчас и покажу, — ухмыльнулся без злобы, нисколько не тронутый чужим сарказмом. Первым прошел в центр зала, поймав на себе весьма и весьма заинтересованный взгляд названного противника. — Помнишь, когда мы были детьми, я часто поддавался тебе? .. мне нравилось играть с тобой старшего брата, и я любому твоему обидчику мог надавать хорошего нагоняя… Однако, учитывая уровень твоих способностей, надобности делать тебе поблажки давным-давно не стало, — бросив последнюю фразу, альфа резко замахнулся катаной на противника со спины, успев выставить ему подсечку, стоило омеге ожидаемо увернулся. По плану маневра, Итачи должен был упасть на спину, а удар позвоночником о мраморную поверхность пола вывел бы его из строя минимум на пятнадцать секунд, подарив Шисуи преимущество. Вот только, недооценил судья проворную ловкость противника. Катана звонко ударяется о трезубцы в руках Итачи, призванные намертво блокировать удар разящего наотмашь лезвия по телу омеги, сил в руках Шисуи хватает, а вот на жилистых предплечьях Итачи уже выступили ломаные линии синеватых вен. Неопытный рядовой боец может запросто принять это за преждевременную усталость противника, но альфа по чарующим глазам омеги прекрасно читает, что тот таким образом вытягивает из него максимальный силовой натиск, дабы следующим шагом, например, неожиданно отпихуть его от себя ногой в живот, и, учитывая выдающуюся пластичность, выполнит такое запросто… Надо же, Шисуи угадал, вовремя отпрянул, но тут же едва не схлопотал острием саи по шее. Дальше — беспрерывная цепочка быстрых и резких обоюдных увертюр активного открытого боя, молниеносных, подобных мастерскому танцу. Внутрь зала заглянул мимо проходивший молодняк: двое альф и один омега, заинтересованные необычным мастер-классом, зеваками уселись на балкончик, внимательно наблюдая за Учихами. — Хорош, — сквозь стиснутые от напряжения зубы процедил Шисуи, проморгавший подсечку, и теперь вынужденный, выстаивая на одном колене, блокировать атаку Итачи. Вспотевшее лицо омеги в этот момент выдает с потрохами его сумасшедший азарт: широко распахнутые глаза не смеют моргать, губы то и дело воспроизводят ухмылку голодного зверя. Учиха Шисуи знает, что такое враг-омега в реальном бою и, представляя Итачи в подобной роли, уже без помех прикинул тернистый и кровавый путь этого создания до ранга капитана. Очередной резкий поворот, и слегка обезумевший Итачи с рыком размахивается саи, осадив острием грудь противника. Альфа вовремя, а главное, грамотно увернулся, иначе вместо легкой царапины получил бы зияющее рассечение до костей. А омеге неймется, как заводной он наступает и наступает упорядоченными размахами оружия на оппонента, не оставляя ему выбора. Шисуи немного неуклюже, но оттого беспроигрышно выводит батальонного капитана из равновесия ударом с локтя в грудину. О, а у этой чудо-детки выдающаяся выдержка, альфа знает, рядовой тип так запросто не выдержит прямого удара в солнечное сплетение. Дьявольский оскал омеги теперь приукрашен его же кровью. — Хорош, — не устоял, чтобы взаимно не отметить заслугу противника. Шисуи удовлетворенно улыбается: — Прости, но, думаю, пора сворачивать шоу, — нацелился катаной, по подсчетам Итачи, ему в сердце, отлично… Вот только попал клинком в каменную стену. — Досада, — омега не удержался от комментария, при виде обломившегося частично лезвия катаны. Действие вызвало у альфы не столько гнева и ощущения крутого облома, сколько нескрытого восхищения ловкостью омеги: — Вот же негодник, — и снова время занимательного танца с оружием. На телах обоих проступил пот, собственный запах и бушующие феромоны разломали последние оставшиеся прутья сдерживающей клетки, тем самым скинув со зверей внутри двух Учих последние петли пут. Обезумевшие, увлеченные исключительно действиями друг друга и умело владеющие своими телами альфа и омега, естественно не видели, как балкончики зала уже ломятся от любопытных салаг и членов спецотрядов… Как на них восторженно любуются десятки глаз, а кто-то подсчитывает очки каждого бойца на грубом листе бумаги, выкрикивая раз за разом «Плюс один» или «Ничья»… Маленькой победе каждого из Учих все начинают аплодировать, затем опять безотрывно наблюдают очередной раунд. В Шисуи плещется драйв, Итачи переполняет нездоровый экстаз, они оба перепачканы кровью друг друга и своей собственной. И исход поединка уже давно определен: среди этих двоих не будет победителя и побежденного — одна школа, одни и те же навыки, каждый владеет ими по-разному, но применяет ходы одинаково хорошо. И вновь плотоядная улыбка искажает лица Учих, еще один рывок, если не победить — измотать противника на износ. Итачи энергично замахивается, сфокусировав внимание на области ребер Шисуи, но вместо удара по выбранной мишени растерянно притормозил, столкнувшись в препятствием перед собой в виде возникшего, словно из ниоткуда, младшего брата. Выставив блок рукой от предназначенного не себе удара и успев оградить собой Итачи, Саске незамедлительно скомандовал всему залу: — Разошлись все нахер отсюда! — просьба не заставила долго ждать своего исполнения. Через минуту в зале остались только трое Учих, и Узумаки с Ямато, очевидно на тот случай, если Саске безудержно понесет. А Наруто даже не сомневался, что все именно так и будет. — К-какого черта?! Я же его почти достал! — волна гнева прибилась к берегу взбалмошного поединком омеги, но Саске брата даже не слышал, цепко, но нежно оттолкнул его в сторону, ибо нечего мешать, пока самцы тут разбираются. — Ты что творишь, мерзавец?! Совсем с катушек слетел?! — а Шисуи определенно хорош, даже будучи почти на нет измотанным, увернулся от смачного удара в свое лицо. — Тихо, тихо, главе клана не положено быть неотесанным зверьем, - то, с какой серьезность судья выпалил эти слова еще сильнее прошлись разрядом тока по оголенным нервам Саске. Губы младшего из двух альф клана скривились в гневном оскале, к кулакам прикипела мощная физическая отдача выросшей внутри агрессии. Будто сотни иголок покрыли непробиваемым опасным панцирем, стоило увидеть кровь своего омеги, виной которой сукин сын, стоящий напротив. Снова размах, и старшему альфе уже приходится применить немало усилий, чтобы вновь оградить себя блоком. — Слабо было меня на кулаки развести? А нет же, ты полез за этим к омеге. Омеге, черт побери! Что ты за выблядок такой?! Судья не выдерживает. Не со зла, но его пробивает на пренебрежительный смех: — Прости Саске, но этот омега меня едва не размазал по стенам зала, а тебя прибьет к полу с удара одной левой, поэтому, не оскорбляй, пожалуйста, своего старшего брата. Прояви уважение к его навыкам и званию. — Это, ты мне, сука, про уважение к брату рассказываешь?! Тянуть дальше стало уже слишком рискованно… Узумаки и Ямато оперативно оцепили руки Саске сзади, оттягивая его за собой от Шисуи. Воспользовавшись предоставленной возможностью, судья проходит ближе к батальонному капитану, пожимает ему руку. — Спасибо за поединок. Несмотря на это небольшое недоразумение… — окинул взглядом бурного Саске, которого активно усмиряет Наруто, прижав собой к полу. — Я чертовски удовлетворен эффектом. Впечатляете, капитан. Итачи на рукопожатие ответил, но молча, состояние внутреннего облома присвоило его способность к природному красноречию. На том и расстались на сегодня…* * *
Саске завел старшего брата в свой кабинет, усадил его в кресло и оперативно разыскал завалявшуюся без дела аптечку в недрах нижнего шкафа стеллажа. Алюминиевый чемоданчик оказался весьма бедноватым, но антисептик для обработки ран, несколько салфеток, вата и бинты в нем нашлись. Альфа старательно и заботливо вытирал кровь с лица Итачи, нашептывал ему что-то ласковое, как ребеночку, обнимал и загибал семиэтажные матюки в адрес верховного судьи. — Итачи, чего ты молчишь, как ты себя чувствуешь? Тебе больно?! Может быть вызвать командного врача? — беспокойство за брата напрочь ослепляло альфу. — Саске, бывало ли у тебя такое, что ты лежишь с кем-то, вволю трахаешься, вот-вот готов с громким стоном спустить и удовлетворенным упасть на постель, а тут некто влетает в дверь комнаты и прерывает тебя? — Нет, а при чем здесь это? — непонимающе хмурится. — Притом, что я себя сейчас примерно именно так чувствую, — поднимает гневный взгляд на Саске, наклонив голову чуть в бок. — Зачем ты вмешался? Между мной и Шисуи был добровольный обговоренный заранее поединок. Знаешь, я просто не понимаю… — напряженно сжав руки вздохнул и выдохнул, будто подавляя вновь нарастающий гнев. — Ответь мне честно, Саске, ты правда во мне видишь хрупкое звено, которое постоять за себя не может без постороннего вмешательства, которому место дома, в кресле с чаем, цветными нитками и пяльцем для вышивки, да? Этакая ромашка, что прячется за братом-альфой. Скажи, ты серьезно видишь меня таким? Хоть представить себе можешь, как обижает такое отношение, тем более от тебя! От моего родного младшего брата… Который, как мне казалось, восхищался моими достижениями, поддерживал мою жизненную позицию… А на деле, даже не замечает, что я, как человек привыкший ходить по лезвию ножа и вариться в котле высоких должностных обязанностей и оперативных решений, чахну от гиподинамии, сидя в четырех стенах! Что это, блять, за штампованные замашки наших прадедов? Неприятно уколотый по уязвимым местам Саске на какое-то время, подобно сломанному роботу, вышел из привычного строя, молча глядя на брата. До этого Итачи ни разу не разговаривал с ним на повышенных тонах. В определенный момент в памяти Саске дали знать о себе утренние слова Наруто, но тут же были посланы Учихой куда подальше, ему виднее, насчет любимого брата. Правда, нутро оцепил непонятный страх потерять своего драгоценного омегу, уязвленного его вспыльчивым порой несносным характером. Но почему же, черт побери, Итачи не понимает, что за него просто безумно волнуются! Хотят его защитить и… Да, нагло не раскошеливаться его вниманием с кем бы то ни было кроме себя-родимого. Усевшись напротив брата, Саске нахально и крепко прижался к нему объятиями, продолжая молча слушать тираду ругательств в свой адрес, и вместе с его объятиями в омегу вонзаются сотни иголок, заставляющих перекрыть потоки гнева на братика. Сейчас омега основательно понял — он не умеет по-настоящему злиться на того, кого любит, не может ударить тапком и прогнать в угол любимого котика, даже если тот плохо себя ведет. Кроме того, этот строптивый агрессивный самец, судя по запаху, еще не отошел от гона. И в голову Итачи закралась мысль, о том, что Саске, как альфе, в его молодые годы по-большому счету тяжело дается выдержка от отвязной звериной ебли с омегами… Другими омегами… Пескатрахами, например. Старшего Учиху едва не перекосило от вновь нахлынувшей ревности, зашедшей к нему на огонек как-то невпопад, от чего он теперь обнимает Саске в ответ с тем же рвением, что и младший его. Братик ведь только его… Итачи порвет любую суку, которая посягнет на его кобеля. Снова лампочка «милый братик» перегорела, передав смену лампочке «мой альфа-ёж». Да, Итачи не ошибся, с ним явно что-то не то сегодня. — Давай мириться, — виновато шепчет Саске, поглаживая брату волосы, утыкаясь носом в его аппетитную шейку, вдыхая ее чудесный запах… — Негодник, — улыбается Итачи, едва не задушив альфу объятиями. — Хочешь, я тебя до дома на руках понесу, чтобы ты меня простил быстрее? — Нет, глупый, до дома мы доедем. — Тогда буду разминать тебе спину и втирать в нее мазь, пока ты не заснешь от переизбытка кайфа, с довольным лицом. — Хорошо, — бубнит, соглашаясь, в плечо младшего. «Отлично!» — воспроизводя в извилинах данное слово, лицо младшего Учихи засияло крайне довольной улыбкой. Он будет трудиться над обожаемой спиной любимого омеги, а потом опять смотается дрочить в душ, не выпуская его образа из мыслей. Однажды таким темпом Итачи просто убъет его, испепелит… И знай, что сейчас творится в голове у младшего брата, наверняка убежал бы отсюда подальше, собрал вещи и вернулся в страну, которую называет своей родной. Ему не дано знать, как сшибает по мозгам альфы его запах, разогретый адреналином и драйвом, как притягательны его влажные губы и взгляд прекрасных глаз, который Саске в самом деле не хочет делить ни с кем.* * *
С утра следующего дня фантастическая пятерка, по просьбе хокаге, дружным строем свалила помочь ему с разгрузкой мебели, Хатаке переезжает в частный домик неподалеку от лесной местности, прикупил там себе неплохой участок, теперь рад-радешенек. А Итачи по утру перебрал оставшиеся документы относящиеся к предстоящей делегации, поэтому после обеда планировал свалить отсюда, может, прогуляется где-нибудь, пока его братик разгружает диваны. Громкий стук в дверь снова раздражающим фактором действует на омегу, заставляя хмуро глазеть в сторону двери кабинета Наруто. — Войдите уже, — сказал, как отрезал. — Позвольте пожелать вам здравия, капитан, — вообще-то, омега не ждал к себе верховного судью в очередным визитом, да еще и в благом расположении духа, судя по физиономии, поэтому маска удивления незамедлительно покрыла его красивое лицо. — И вам не хворать, ваша честь, — находчиво изловчился в ответ, по-свойски приглашая визитера присесть в пустующее кресло Узумаки. — Как самочувствие, не сильно тебя вчера потрепал? — Потрепал, ты о чем, братец Шисуи? Мы же просто играли в игрушки, забыл? — нагло ухмыляется, постукивая стержнем пера по черновой бумаге. — Чем обязан тебе сегодня? — Хм, скорее, после твоего вчерашнего снисхождения до моей просьбы о поединке, это я тебе обязан. Во-первых, пользуясь случаем отсутствия рядом с тобой нянечки-наседки, хочу пригласить тебя на вечер к себе в поместье, завтра, в семь, — Шисуи достает из внутреннего кармана пригласительный лист, кои принято раздавать потенциальным гостям хозяев торжества в дворянских семьях, — Разумеется, я приглашаю вас вместе с братом, но если наше официально назначенное главное лицо клана все-таки не надумает прийти, обещаю, что и без него на вечере заскучать тебе не дадут. Пригласительный Итачи принял, так положено по клановым законам в здешних краях: — Заранее прошу прощения, но если я и буду намерен расхаживать по вечеринкам, то только в компании Саске. — Я не настаиваю, но, повторюсь, надумаешь прийти, двери поместья будут для тебя открыты. Кстати, дабы уважить капитана княжеской стороны, все же хочу угостить тебя обедом. Итачи не отказывает, сегодня аппетит у него знатный, а ломается, как печенька, омега в исключительно крайних случаях. Отобедать Учихи наведались в рыбный ресторан, а из-за обоюдной неспешки куда бы то ни было, больше разговаривали, нежели ели. — Что тебя вдруг заставило изменить своим строгим заповедям ненависти к отступникам? — второй день омега отчаянно пытается уловить подвох за другом детства. Даже сейчас, похлебывая ментоловый чай из маленькой кружечки. — Обычный человеческий интерес, — чистосердечное признание Шисуи, не отказывающего себе в бокале красного сливового вина. — Предположим, присматриваюсь к тебе. Хочу понять твои мотивы отстранения от распорядков нашего клана. А раз ты все еще Учиха и здесь, в Конохе, находишься под началом своего брата, так или иначе своих семейных уз не растратил. Второй день мы с тобой более ли менее возобновляем общение, а я уже понимаю отчаяние Фугаку-сана, когда старший сын заявил ему о том, что отрекается от семьи. — И к чему ты клонишь? — на самом деле, тема эта Итачи не приятна. — К тому что ты и Саске были его надеждой на дальнейшие высоты главной клановой ветви. Ведь именно тебе он хотел передать полномочия главенства в ней после себя. Главная ветвь не должна уступать побочной, а что получилось в итоге? .. А в итоге преимущество клана Учиха сосредоточенно именно в побочной ветви. Потому что главные наши представители амбициозный твердолобый военный советник, который, несмотря на выдающееся положение, нуждается в управе и не чтит совершенно порядков своего родного клана, а второй вовсе от него отрекся. С нашей же стороны дед Кагами еще твердо стоит на своих двоих, Обито закрепил за мной и за своей дочерью некоторые земли… — Потому что спился, насколько мне известно, и раздать земли — вынужденная мера его супруги. Я ведь прав? И, к слову, вряд ли его уже стоит относить к полноправной побочной ветви. Ему, прости за откровенность, насрать на клан с высокой колокольни. Хотя ладно, опустим его, у него есть дочь с нашей фамилией. Но на то она и дочь из побочной ветви, что ее однажды выдадут замуж за какого-нибудь хмыря, а с учетом того, что ровесников в клане ей не найдется, выскочит за какого-нибудь иноземца. Кстати, ты ведь тоже женат не на Учихе, если я верно все понимаю. — На это есть свои личные причины, которые тебя не касаются. — А я и не лезу за подробностями, знаешь ли, — не лукавит омега, уже активнее расправляясь с едой, — Рекомендую забыть о понятии «Клан». Прошли времена его былого величия и завидной численности. Эпоха изменилась, Шисуи. Вскоре мы растворимся, смешивая свой геном с теми, кто к Учиха никакого отношения не имеет. Но, это тоже плюсы, своего рода… У тебя есть дети? Впервые за сегодняшнее утро Шисуи искренне и как-то тепло заулыбался: — Да. Дочка. Ей два годика. — Так вот, у твоей дочери будет шанс выйти замуж в будущем по любви, а не по фамильному распределению. По-моему, так намного лучше. Не согласен? — Нет, — последовал незамедлительный ответ. — В отличие от некоторых, я уважаю традиции и предков. — Зря такой упертый, — в подтверждение Итачи деловито управился с сашими из лосося, урвав парочку последних кусков. Выдержав паузу в диалоге, судья покрутил в руке пустующий хрустальный фужер, поглядывая на собеседника: — Саске до твоего появления не был таким борзым… С приветом, но все же уравновешеннее. А вообще, я смотрю, вы с братишкой неплохо ладите, несмотря на разрыв в общении величиной в двенадцать лет. Волшебство родственного воссоединения? — Возможно, — сурово отрезал Итачи, насытившийся этой странной темой, - Мы, вроде как, обедать пришли, а не перетирать патриархальную мораль. — Действительно. Извини. Кстати, тебе еще чего-нибудь заказать? Не стесняйся. Просто, ты с таким аппетитом уплетаешь, будто готовишься к скорой голодовке, если твоя интересная аура омеги не обманывает, конечно. Услышанное Итачи не понравилось, не потому что фазы его состояния — открытая книга для очередного альфа-самца, а потому, что он действительно только сейчас заметил, что отметает еду со стола, будто готовится к четырем дням течной голодовки. Но ведь плохое самочувствие уже отступило, да и не чувствует он себя больше подыхающим лебедем, и вообще рановато еще впадать в новое состояние омежьей нежности. — Нет, спасибо, я наелся, — насильно пресек сам себя. — Как скажешь, — вздохнул собеседник. После ресторанных посиделок альфа и омега разбрелись по своим делам. Итачи вновь любезно напомнили о том, чтобы пришел на вечер, нечего прозябать дома под царским конвоем Саске, на что омега на сей раз предпочел просто помолчать. Сопроводив взглядом друга детства и троюродного брата в одном лице до выхода на бульвар, Шисуи неподобающе глубоко задумался о нем, как и о его брате. Все-таки, они слишком разные… Два таких человека как Итачи и Саске слишком своенравные, чтобы обеспечить друг другу понимание.