* * *
С утра в резиденции непривычно спокойно, по коридорам не раздается ничего, кроме тишины и редких шагов служащих: Хатаке свалил на пару дней в столицу в компании Сая и Ямато, Наруто улаживает какие-то нюансы в пригороде, охранники и прочие попрятались по своим коморкам гонять чаи и играть в карты. Весело сегодня только спецотрядам, у них в учебке проходит крупный семинар с показательными выступлениями, а после них ребята свалят на корпоративные посиделки. Мероприятием заведует хитрожопый Хъюга Неджи, и этот высокомерный руководитель спецов любезнейше пригласил на семинар Итачи в качестве почетного и опытного оценщика навыков бойцов, ведь молодого альфу заграничный батальонный капитан Учиха весьма и весьма восхитил своим профессионализмом в этом деле. Нравится ли Саске, что братик сегодня вязнет в логове разномастных хищников, развесивших длинные слюни на аппетитного омегу? Разумеется, нет! Но альфа связан по рукам и ногам… Инстинкты отстаивать и оберегать свое льются через край, да только брат приказал держаться с ними подальше от него… Однако у младшего Учихи, как у любого уважающего себя альфы, всегда все под контролем. Он заплатил одному бете из отряда Неджи, чтобы тот во время семинара и корпоратива приглядывал за Итачи, а потом доложил о приключениях Учихи-старшего Саске. Сидя за монолитным дубовым столом в своем кабинете, альфа пьет крепкий сладкий кофе и готовит петиции к предстоящей заграничной внеплановой делегации среди ответственных за военную систему. Писаные чернилами строки постепенно сливаются в мерзостно рябящую массу для глаз, головная боль нарастает, и необычайная тишина лишь раздражает. Недолго осталось, поработает до обеда — и свалит домой, на съедение безысходности. Саске на минутку отвлекся, чтобы дать отдых уставшим глазам, рассматривая скудный предзимний пейзаж за окном, задумался о своем и практически потерял связь с реальностью на какое-то мгновение, оттого внезапный стук в дверь заставил неприятно вздрогнуть. — Войдите, — сурово отвечает альфа, ни коим образом не ожидая лицезреть в просторах своего кабинета Шисуи, – О, какие люди, — равнодушно бросает вместо приветствия, деловито откинувшись к широкой спинке кресла, — Местом не ошибся, случайно? Твой названный друг сегодня со спецами тусит. Ты, видать, ему приелся… — И тебе доброго утра, уважаемый Саске-сан. Ты, как всегда, безмерно любезен и гостеприимен. Я к тебе по делу, — не снимая плаща, верховный судья присаживается за стол главы своего клана, выкладывает закрытую кожаную папку. — Я весь во внимании, — спокойно выговаривает младший из альф, скрестив руки у груди и пристально поглядывая на родственника. Шисуи достает из папки некоторые документы, раскладывает их перед Саске вместе с простейшей картой местности: — С восточной стороны реки, у пролеска, за тобой числится небольшой пустующий участок земли, на котором, кроме кустов крыжовника и сорняков летом, не растет больше ничего. Продай его мне. Цену сам назначь. Взяв в руки карту, Саске рассматривает обведенную карандашом территорию, прикидывает мысленно что-то прежде, чем вынести вердикт: — Зачем тебе? Там земля плохая, не растет ни черта путного, потом будешь наговаривать на меня, что я не предупредил и барахло тебе втюхал. — Территория нужна моим работникам под застройку. Ну так что? Продаешь? Младший альфа хмыкнул: — Обменяю на купоны на парочку сухопутных черепашек. Раздосадованный шуткой Шисуи включает режим реакции безысходности на собеседника: — Слушай, черепашкофил, я серьезно. — Даром отдаю, — переводит свой кодовый язык хозяин кабинета. — Совершенно нет желания ехать оценивать это бесполезное место. Нужно для благого дела — на здоровье. — Отлично, я рад, что договорились. Я сам съезжу, оценю все честь по чести и передам тебе наличные. Распишись, пожалуйста, в договоре. Саске разводит руками, дело хозяйское. Пробежавшись глазами по документу, ставит размашистый автограф внизу листа. — Слушай, товарищ-судья и честный служитель Родине. Помнится, как ты на пару с родственниками все мозги мне проедал, чтобы я брата-отступника вычеркнул из имущественного списка нашего славного рода, да и сам бы слился в унитаз за то, что защищаю его в зените твоей судейской славы. Смотрю, мнение-то твое об Итачи поменялось резко… Волшебство дипломатии? — парень, подобно любопытной птице наклоняет голову чуть вбок, пристально поглядывая на собеседника. Ей-богу, судья просто собирался по-тихому уйти, получив добро на желаемое. Не хотелось ему ни дискуссий на посторонние темы, ни поднадоевшего за последние года три меренья хуйцами с главой клана. Но поставить на место этого выскочку Шисуи возможности не упускал — это как-то получалось само собой, на уровне условного рефлекса. — А чего ненормального в том, что благородных кровей альфа интересуется равным ему по статусу омегой, и интерес его взаимен? Я же не на родного брата заглядываюсь, право слово! — бросив напоследок ироничный взгляд, судья желает военному советнику хорошего дня и удаляется прочь. Пожар внутри рассудка альфы вспыхнул мгновенно, несмотря на факт явной провокации. Ярость, боль и отчаяние смешались воедино и воспринимались сознанием особенно остро, у Саске просто не осталось основного подспорья на собственную психологическую защиту. Под силовой натиск кулаков попал стеллаж с кипами канцелярии: коробы, свитки, листы, склянки с чернилами — все с шумом повалилось на пол, формируя под ногами свалку. «…Интерес взаимен», — слова, которые без конца мерзостно воспроизводит внутренний голос. Но парень старается гнать от себя их смысл. Чертов Шисуи просто блефует, наверняка ведь? Через аккорды гнева на судью пробивает себе путь корнями обида на старшего брата. Неужели он, Саске, всего лишь досадная помеха у Итачи на пути? Глупый дотошный птенчик, который достал уже, и который нужен только тогда, когда омежку необходимо подкормить своей энергией. Недостойный, неопытный в жизни малолетка, неинтересный бывалому капитану и - да, кровный брат! Из глубин атмосферы вокруг будто кулак самого дедули Мадары втащил с размаху по башке правнучка, чтобы у того мозги на место встали. Верно, судья того и хотел — задеть побольнее и заставить прогореть дотла от бешенства; , а младший альфа, выходит, верным змеем пляшет под скверную дудочку… Едва поборов желание догнать Шисуи и устроить с ним публичный мордобой, Саске заставил себя сесть и доделать свою работу на сегодня. Кроме того, он все равно никому не уступит брата, пусть судья сношает свою тощенькую вредную женушку, нечего руки распускать на чужую пару. Дописывая последние строки списка содержания петиции, альфа снова ощутил прилив беспокойства. Чертов судья, чтоб его за ногу, пришел, разорвал душу в клочья и свалил, припеваючи… А что, если Итачи действительно питает к Шисуи симпатию? Вон, даже на вечеринку к нему слинял под шумок болезни глупого братика… Провел недавно с ним весь день вместе. А с родным братом давненько не проводит совместный досуг, кроме как дома вечерами. Должно быть, Наруто прав, и слащавый породистый красавчик Саске всего лишь предсказуемо приглянулся однажды течному омежке, и не более того? Вашу ж мать… Больно признавать, но судья добился своего, изгадил главе клана и без того траурное настроение. Уборщики хмурыми пренебрежительными взглядами провожали Учиху из его кабинета в обеденное время, долго же им предстоит убираться с мыслью «лучше бы дом свой крушил, херов мажор». Погода который день стоит такая же мерзкая, как и атмосфера саскиного состояния: ветер, снег с дождем, грязь под ногами, холодно. Выйдя на крыльцо, альфа накидывает капюшон на голову, застегивает плащ под горло, игнорируя капризы непогоды, делает выбор в пользу пешей прогулки о дома. Холодные порывы ветра треплют полы черного тяжелого плаща военного советника Конохи, глубокий капюшон нависшей тенью скрывает черты матово-бледного лица. Саске словно мрачная тень бредет по переулкам в поисках заплутавших горе-путников, для полноты картины ему не хватает черного коня рядом и тяжелого посоха-косы в руках. На протяжении пути в голове не зародилось ни одной доброй мыслишки: хаос, гнев, неутихшая боль из-за разрыва связи с братом, обида на весь мир и на самого себя, на Узумаки, которого третий день нет в городе. — Доброго дня, — в просторной гостиной Саске встречает Сакура, и вид у домработницы очень невзрачный: бледная, уставшая, индивидуальный запах совсем слабый. Приболела, как пить дать! — Предупредил бы хоть, что вернешься рано, я ничего не готовила на обед, — всплеснула растеряно руками, как будто ей сейчас влетит по горбушке за то, что она плохая домохозяйка. — Привет. Забей, я не голоден, — отмахнувшись, альфа тотчас увильнул к себе переодеваться. Пожимая плечами, Сакура принялась дальше неторопливо вытирать полки и мебель от пыли, напевая одну из любимых мелодий. — Эй, ты случаем не видела мою любимую домашнюю серую рубаху? Который день ее найти не могу! — доносится через секунду с верхнего этажа. — Ту, которая выглядит так, как будто ты отжал ее у бомжа? Я отправила ее в кладовку к остальной робе. Буду на себя для спуска в погреб накидывать. А ты надень что-нибудь другое, не позорься, — вразумительный отчет от Харуно для Учихи-младшего. — Бабы, — с суровой миной причитает парень, начиная рыться в недрах вещевого шкафа в поисках новой любимой домашней одежды. Столько лет щеголял в потасканной рубашечке, а теперь даже этой мелочи лишили… На замену ей нашелся неновый темно-синий пуловер с длинными рукавами и открытой горловиной, альфа и забыл, что у него такой есть, как и то, что эту вещь любил надевать на себя его бывший, когда они вместе проводили время в этом доме. Никаких душещипательных сантиментов, Саске просто слишком уважал себя и своего партнера, чтобы таскаться по мотелям и собирать на себя пыль казенного имущества, щкерясь, как вшивые малолетки. — Ну вот, совсем другой вид, — оценила улыбчиво омега, когда альфа снизошел в гостиную, вместо того, чтобы затариться в недрах своей спальни. — На кухне свежий чай, да и хлеб недавно подвезли прямо из пекарни, можешь перекусить бутербродами. В ответ Саске кротко вздыхает, как утонченная раздосадованная барышня, скромненько посиживающая на диване: — Нет у меня аппетита. И с какого хрена ты так часто убираешься? Живем втроем, из нас троих дома постоянно только ты бываешь, когда мусорить-то успеваем?! Да и вообще, помимо тебя, еще приходящая прислуга есть, им работы оставь. Твое проживание здесь ненакладно ничуть, и ты так-то не рабыня. Иди лучше под плед заберись, чайку с лимоном попей, а то выглядишь не очень, как будто у тебя под окном всю ночь черти юбилей справляли. — Нормально все. И мне не трудно стабильно содержать дом в чистоте и готовить, — отнекивается Харуно, а сама, как измученная, нашла пристанище в кресле, — А ты, вместо возмущений, поди лучше, поешь, а то скоро от голодовки на нервной почве истощаешь и станешь тщедушным и неказистым, и тот, из-за кого ходишь, как унылый пингвин, точно на тебя не позарится. Даже пахнуть стал по-другому. Следствие внутреннего дисбаланса. Саске нервозно цокает, швыряя от себя подушку. — Отлично, истощаю и подохну. Никто даже не всплакнет. Потому что никому я на хуй не нужен. — Ну, на хуй-то точно, — бормочет тихонько Сакура, взяв уборочный инвентарь и выходя с ним из гостиной. Альфа слышит шебуршение в кладовке, следом шум воды из кухни и звон посуды, через несколько минут Сакура возвращается обратно с золотистым подносом, на котором красуется кем-то давно подаренный коллекционный чайный сервиз. Учиха недовольно вздыхает: не клеится с избранником — попей чай. Сохнут по тебе всякие космические блондины, а ты попей чай. Депрессия — пей чай. Хочется пробить череп судье — сядь и попей чай. Итачи обихаживают левые кобели, а ты чай пей. Харуно подала кружку крепкого ароматного напитка Учихе, уловив его грустный взгляд. — Не хочу быть навязчивой, но, может, тебе следует выговориться? — Ага. Меня собирается пожалеть девица, которая однажды свернула мне челюсть ни за что, ни про что, — Учиха все еще фыркает, как еж, а у самого кошки всю душу выскребли когтями до крови. Терпеливо вздохнув, Харуно тянется за выпуклой твердой подушкой, подкладывает ее себе под поясницу, после чего узкие с виду хрупкие девичьи ладони поднимают под дно чашку с чаем. — Вы, самцы, порой такие взбалмошные, рубите с плеча, много верещите, психуете, раздуваете из мухи слона, а на деле не замечаете очевидных вещей. Саске лихо подхватывает суть темы. — Вы, бабы, порой такие истерички, ничего не понимаете, орете, лупите славных мальчиков и не замечаете очевидных вещей, даже если они словами светятся на физиономии того, кто вам пытается их донести. Ты когда-нибудь слышала грустную историю об одном отверженном кобеле, который влюбился в славную девушку, что работала в замке у злой ведьмы? — Нет, — недоумевая изогнула бровь омега. — Так вот, однажды один кобель спас хрупкую омегу от нападок злобной ведьмы-старухи. И когда спасенная девушка вздумала отблагодарить его, коварный ангелок-амур не терял зря времени и лихо пробил тому кобелю башку золотой стрелой страсти. Амур не катал вату, хотел и девушке пробить голову такой же стрелой, но, откуда не возьмись, перед голубками нарисовался скверный криворогий черт, что был отравлен алкоголем. Он прогнал амура, сожрал всю малину из корзинки благородного кобеля и спугнул от него девицу-красавицу. Омежка вильнула хвостиком и шустро смоталась, а несчастного черта за это побили и унизили, называя разными ругательствами. И тогда, когда кобелина понял, что отравленный алкоголем черт неуязвим, взял его за шкирятник и поволок обратно в ад — отсыпаться. Сакура с минуту переваривала услышанное, поглядывая на Учиху, как на идиота. — И что это вообще такое было? — Что и требовалось доказать, — разводит руками альфа, — У истории есть еще продолжение. Кобелина и черт долгое время скитались по свету в поисках той девушки. И черт ее таки нашел, но был он умерщвлен и нем, все потому, что девка прописала ему по щам и сбежала. — Какая-то дурацкая сказка, ты так не думаешь? К тому же, бессмысленная. — Разумеется, бессмысленная. Потому что незаконченная, — интонация Учихи изменилась, с шутливой упала в депрессивную. — Не понимаю, что за шабаш ты мне только что нес, но вот то, что тебе плохо ясно, как божий день — снова вразумила омега альфу, отставив небольшую чашечку на поднос. Хм, Саске поймал себя на интересной мысли: раньше он не перетирал на личные душевные темы с омегами. Надобности не было, да и не жаловался никогда. И теперь не хочет, только кусочек стекла внутри сердца иногда режет его острыми краями, в груди становится тяжело и неприятно, а душа начинает метаться, как неприкаянная. В конце концов, провались оно все пропадом, а высказаться действительно хочется, только такому человеку, который спокойно выслушает и не начнет перебивать с возгласами — «Ты идиот, да еще и распиздяй. Я втирал тебе очевидные вещи, а ты дальше продолжал стричь фонтан. Пожинай теперь великие плоды своих трудов с кактусом во рту в качестве кляпа». Альфа ни минуту покинул свое место, отодвинул столик с сервизом, нащупал рукой петлю внизу дивана. — Подними ноги, лежбище разложу, — обратился к Харуно. Омега послушно скинула со ступней легкие домашние балетки и подогнула ножки под себя. Превратив диван в огромное комфортабельное ложе, Учиха переместил на него поднос с чайным сервизом — для неоспоримого ажура. Блаженно вытянул ноги, упираясь поясницей в упругую подушку, обитую кожей: пару лет назад выиграл ее в рыночную лотерею. — Присоединяйся, ты же слушать меня собиралась, — напомнил альфа скромной омежке. Застеснявшаяся Харуно таки осмелилась вытянуть ножки на хозяйском диване, она никак не могла принять тот факт, что конкретно Саске не оценивает ее, как прислугу. Для него она просто телка, которая живет у него дома, готовит еду, убирается, ухаживает за всеми и никому при этом не способна надоесть. Кажется, это называется — мамулечка. — Тебе с самого начала все рассказать? — засмотревшись на аквариум в углу, уточняет серьезным тоном страдалец-Учиха. — Думаю, да, — пожимает плечами, расправляя складочки платьица горничной. — Черт с тобой, — махнул рукой и, не скрывая ни эмоций, завел шарманку рассказа о своем мартовском путешествии. Саске старательно выкладывал каждую, на первый взгляд, мелочь, но для него самого мелочей в его истории не существовало. Сакура слушала Учиху не перебивая и вдумчиво, иногда выражение ее лица выражало растерянность, и все же грешным делом альфе казалось, что она пылает чисто девичьим восхищением от услышанной красивой истории про любовь. Хотя любовь, по мнению Саске, понятие слишком затасканное, не выражающее ровным счетом ничего из того, что испытывает он к своему родному брату-омеге. Лавина его чувств слишком необъятная для такого простого названия. Само собой, альфа упомянул и про Шисуи, и про ревность, и про ссору с братом, напоследок подведя итог сказанному тем, что ему просто невероятно хреново. Изначальное абсолютное самообладание потихоньку начинало изменять альфе, благо, что напротив сидит именно омега, и она очень четко способна почувствовать, когда у собеседника панически сносит крышу, и, глядя на страдающего от сердечных дел самца, девушка уже не раз успела в этом убедиться, оттого ей его искренне жалко. Она сама не знает, что такое ментальная связь со своим человеком, но те, кто ее испытывал и терял, описывают явление, как маленькую смерть. Девичьи руки ложатся на учиховские плечи, запирают расстроенного до мозга костей альфу в робких объятиях. Заботливо прижимая к себе сгорбленного Саске, Сакура ласково погладила его по лохматой голове. — Знаешь, мне кажется, ты зря расстраивается. Все ведь не так плохо. Ну, посуди сам, Итачи столько лет провел в другой стране, пустил там корни, прижился… Разумеется. Ему очень тяжело вдали от дома, и он скучает по нему и по товарищам. Но, тем не менее, он ведь все еще остается здесь, в соседней от тебя комнате, а значит, ты для него далеко не на последнем месте. — На предпоследнем, — глухо фыркает Саске, упираясь лбом в омежье плечо. — Не прибедняйся зря, грех, — строжится Харуно. — Я же вижу, как вы друг на друга смотрите, бегаете друг за другом хвостиком. Помнишь тот раз, когда ты заболел, Итачи сидел около твоей постели, гладил тебя по голове, пока ты спал, так бы и просидел всю ночь, если бы я его фактически от тебя не прогнала. Равнодушные люди так себя не ведут. Безусловно, забота твоему брату необходима, но ненавязчивая. Необходимо и понимание, а не втирание левых стандартов. Заботиться и силком запирать человека в темнице якобы ему во благо — вещи разные. Ты же брат капитана, прошедшего войну, а не строгий родитель для ребенка. Понимающий брат Итачи нужнее, чем надсмотрщик. В остальном, вас рассудит время: братьям вам остаться, или парой стать. И твои страхи его снова потерять только мешают, поверь мне. Избавься от них, отпусти ситуацию. Хоть Сакура и не считает себя великим психологом в сердечных делах, рада, если хоть немного облегчила боль самцу-горемыке. Жизненная ситуация его по-настоящему витиеватая, да и любой, даже действительно сильный человек может запутаться и расклеиться, если бить по уязвимому месту. Учиха как-то недовольно хмыкает, но помалкивает, значит все-таки слушает, да мотает на ус. Только когда раздался глухой протяжный храп в плечо омеги, раскрылась страшная правда учишьего молчания. — Ну, надеюсь, хоть что-нибудь ты услышал, — ворчит Харуно, прислонив голову к спинке мебели. На самом деле, девушка соврала альфе, она действительно плоховато себя чувствует с утра, и полулежачее положение на диване с теплой не дурно пахнущей тушкой под руками нереально убаюкивает. «Три минутки..» — мысленно обещает себе Сакура. Веки устало смыкаются, сознание погружается в пока еще легкую дрему, но перед глазами уже замелькала мешанина из различных картинок. Расслабленные руки соскальзывают, неказисто раскинувшись на Саске, последний машинально скатился башкой на девичью грудь, продолжая посапывать. От стресса и нескольких бессонных ночей подряд альфа совсем ослаб. И Харуно, и Учиха основательно застыли в глубинах своего сна, когда раздался скрип открывающейся двери, которую альфа не запер, вернувшись домой. Широкая тень тихонько и культурно прошмыгнула в дом, пытаясь отыскать хоть одну живую душу и, уловив знакомые запахи, смело направилась в гостиную. Альфа и омега почти в унисон чуть шелохнулись во сне, когда тень нависла над ними грозовой тучей, притихнув, прежде чем обрушить на них волну своей вселенской боли от увиденного. — Какого хуя здесь происходит, Саске, даттебайо?! Я, значит, мотаюсь по работе, потом, сломя голову, бегу к самым дорогим мне людям, а лучший друг бессовестно охмуряет мою женщину! Спящие неврастенично подорвались, разлепив глаза, никто из них даже сообразить нихрена не успел, как Наруто вцепился в одежду Учихи, утягивая его подальше от омеги и намереваясь смачно втащить, а потом придушить. На сей раз реакция альфу-брюнета не подвела: он выставил блок руками и принялся отпихивать ногами навалившегося на него лучшего друга, страждущего жестокой расправы над «неугодным предателем». — Эй, что ты делаешь?! Слезь с него! — в ситуацию вмешалась Сакура, обхватив руками мощную шею Наруто и повалившись на него сверху. Саске едва не захрипел, ощущая на груди тяжесть обоих тел. Остервенелые барахтанья в итоге сбросили на пол всех троих, и на сей раз Харуно и Учиха валуном рухнули на Узумаки. Однако итог месива оказался обреченным кануть в небытие тремя простыми словами: — Что-то мне не хорошо… — и побледневшая омега обессилено упала поперек туловища Наруто.* * *
— Блин, ну, прости меня, распиздяй. Я же не знал! — виновато поглядывает на Саске его растерянный опечаленный друг, заботливо прикладывая холодное влажное полотенце ко лбу Сакуры. — Не знал он… Идиотина. Учиха аккуратно уместил в хрустальной вазе букет ярко-розовых маргариток, которые Наруто купил по дороге для Сакуры вместе с ее любимыми шоколадными конфетами. Букет альфа поставил на прикроватный столик в комнате омеги. Именно сюда они с Наруто ее перенесли после того, как девушку осмотрел местный врач, тот самый знакомый семьи Учиха. Пожилой доктор заверил, что причин для беспокойства нет, обморок, очевидно, вызван переутомлением, склонностью к гипотонии и, вероятно, сбоями в омежьем цикле. И омеге не помешает дополнительный прием в ближайшее время. — Я так переживал. Думал, что-то серьезное, — причитает Наруто, поглаживая Сакуру по плечу. — Это у тебя все серьезно. С мозгами, — по белобрысой лохматой башке прилетает смачный щелбан. Наруто куксится. Неприятно, чтоб его. — Не бережешь ты ее Саске, — жалуется, недовольно поглядывая на Учиху, приоткрывшего окно. — Все нормально было, пока ты не появился и не устроил спектакль с ревностью, придурок. Пойдем, врач сказал, ей покой нужен. — Я тут посижу, — возразил блондин полушепотом. — Только не шали. Я на кухне, если что. Капитан домой вернется, а у меня полы не начищены, и ужин не приготовлен. — Саске? — Ну, чего? — утомленно отзывается Учиха, обернувшись на друга. Узумаки хитро лыбится во все тридцать два зуба. — А я ведь тебе говорил… Я тебя предупреждал. — Пошел на хер! Предупреждал он... — учиший силуэт демонстративно скрывается за дверью.* * *
В накинутом на себе бирюзовом фартучке и с завязанными в нелепый торчащий хвостик волосами, Учиха-младший, будто по велению волшебной палочки, превратился в настоящую домохозяюшку. Поварская работа для альфы давно слыла занятием увлекательным, но под настроение, во всяком случае, руки на это дело росли у него из анатомически-правильного места, в отличие от некоторых. Под суетливое кружение по кухне, Саске не сразу заметил, как в дверном проеме замаячила высокая темная фигура его брата, омега с любопытством поглощал взглядом ранее невиданный образ братишки-альфы. — Привет, — предсказуемо сухо поздоровался Итачи, продолжая подпирать плечом карниз. — Привет, — настолько же хладнокровно бросил младший, не отвлекаясь от измельчения картофеля на терке. — Рано ты. Вечеринка оказалась туфтой? — Я на нее не остался. — Мм. Чего застрял-то в дверях? Либо проходи, либо над душой не стой. — А чего это тебя на домашнюю работу потянуло? — будто не слышит Саске Итачи. Младший без энтузиазма и, не вдаваясь в детали, ввел старшего родственника в курс сегодняшних происшествий, на что получил крайне неожиданный ответ: — Пойду переоденусь и помогу тебе. Собственно, альфа осведомлен, что брат его в кулинарии, мягко говоря, не силен, однако, не отказывает желающему поучаствовать в готовке ужина. Младшему Учихе плохо без Итачи, и если хотя бы тот просто покрутится рядышком, уже в радость. Устроившись на кухне вдвоем, братья почти ни о чем не разговаривали, перекидывались минимально информативными фразами, в частности: старший спрашивал младшего: что ему делать, а Саске подбирал более ли менее выполнимые задачи, по типу промывки риса и очистки овощей. Младший Учиха и рад завязать хоть какой-нибудь диалог со старшим, но прекрасно понимает — его личное настроение предрасположено к диалогам исключительно негативного характера. Например, если он развернет тему про Шисуи и уместность слов последнего про всякие взаимные симпатии — хорошим это не кончится, как пить дать, а усугубить нынешнюю ситуацию отношений с братом равно — подписать себе прощальный приговор с ним, наверняка. И в какой-то мере Саске чертовски бесило таковое положение дел. Ему, значит, можно терпеть на себе все шишки, а капитану, выходит, слова поперек не скажи. На этой почве эмоции обуяла спонтанная ярость, и альфа не смог ее сдержать, мгновенно выудив повод прикопаться к брату. — Итачи, ну какого ты делаешь?! Кто вообще так лук режет? Почистил, все. Оставь, дальше я сам все сделаю. Иди. От неожиданного командного возгласа за своей спиной растерянный омега едва не выронил нож из рук, благо наточенная на совесть утварь упала удачно на доску для нарезки. Старший повернулся к брату, виновато поглядывая на него. «До чего же у паршивца восхитительные глаза…» — машинально подловил себя на мысли Саске. — Извини. Я подумал, будет быстрее, если помогу тебе с нарезкой. Альфа вздыхает, причитая что-то под нос. — Разрежь луковицу на четыре равные части и режь потоньше. Омега кивает и снова охотно берется за взваленную на себя работу, неуклюже зажимая в руке дольки луковицы, приговоренные нарезке, и Саске осознает, что больше не может на это смотреть. Чувствуя тепло тела брата за спиной, омега чуть дрогнул. Альфа вплотную прижался к нему, приятно обхватил руки брата своими, желая показать, как правильно король домашней кухни обязан управляться с коварным луком. — Не держи его в руках, так не удобно. И ты рискуешь порезаться, — управляя рукой Итачи, кладет овощ на досточку, затем аккуратно, его же рукой выполняет простецкую методику нарезки. На мгновение Итачи замер: ярко-выраженный запах брата, его дыхание, лоснящееся по коже, вынужденное подобие объятий — все это пощекотало по самым уязвимым ниточкам, заставляя сердце забиться быстрее. Миг, и руки Саске капканом сомкнулись вокруг тела брата; вдыхая аромат волос омеги, альфа, как зверь впился зубами ему в загривок. Зашипев от боли, Итачи рефлекторно подался вперед, но младший еще крепче зажал его в объятиях, не позволив ни на миллиметр отстраниться от себя. — Ч-что ты делаешь, глупый?! Отпусти меня, — искренне желает отстраниться, а омежья натура настолько же искренне хочет повиноваться укрощению самца, чей запах с непробиваемой настойчивостью обволакивает пространство вокруг. — Мне больно, Итачи, — шепот в самое ухо, и родное дыхание опаляет шею. — Больно быть оторванным от тебя, как ты этого не понимаешь?! — накатившая звериная агрессия начинает одерживать верх над разумом. Дурной знак, и нехорошие колебания в организме альфы прекрасно чувствует его брат-омега. На долю секунды, Саске становится по-настоящему страшно, что-то внутри бьет тревогу, распознав ранее невиданное состояние зверя, готового сорваться с цепи. И если это произойдет, альфа рискует лишиться глаза, например… Его спасло лишь то, что рядом с ним действительно сильный омега. Итачи буквально вспыхнул внутренней энергией, подавляя своим запахом Саске, прожигая его яростным, гипнотизирующим взглядом. Альфа едва не зарычал, даже не от боли, а от мазохисткого удовольствия, чувствуя, как освободившийся из объятий-капканов омега впился зубами ему в шею, в область сонной артерии. Иногда с разбушевавшимися самцами такое работает. А потом по телу младшего Учихи, будто разливается то самое тепло, которого так не хватало в прошедшие несколько дней. Итачи не возобновил брату ментального доступа к себе, просто немножечко привел его в чувство. — Наказан, — напомнил шутливо старший, глядя в округлившиеся чернильные глаза братишки, а следом вручил ему нож, — Я не усвоил мастер-класс, поэтому нарезай сам, я лучше рис сварю. На том и сговорились, вернее, отошли от щепетильной темы, ибо Итачи, почувствовав над собой влияние голодного рассвирепевшего самца, который далеко ему не безразличен, понял — ему чертовски понравилось, а так и заиграться недолго.* * *
Несмотря на статус наказания по отношению Итачи к Саске, младшему Учихе в последующие дни стало немножечко легче, ведь они с братиком стали по-человечески общаться. Из-за резко свалившихся огромных по объему должностных обязанностей, альфе приходилось частенько задерживаться в резиденции. В привычку вошло возвращение домой не ранее восьми часов вечера, Саске даже в выходные умудрялся торчать в резиденции, выполняя всякие вспомогательные мелочи, и, несмотря на то, что Итачи все еще охотно околачивается с Наруто по работе, братья почти не пересекались в силу обстоятельств, только дома, по вечерам. И то, младший практически сразу убегал к себе в келью на заслуженный отдых, зачастую даже не ужиная, взял в привычку довольствоваться перекусами в новом ресторанчике, через дорогу от здания резиденции. Этим вечером альфа прибыл домой аж без пятнадцати девять вечера, измотанный и немного раздраженный, но улыбчивое лицо брата, который встретил своего младшего с порога, немного скрасило настроение Саске. Хотя, на самом деле, альфа то и дело искал в этом подвох. — Сакура приготовила твои любимые котлетки, они еще совсем теплые, мы специально чуть запоздали с ужином, чтобы накормить тебя свежей едой, — отчитывается омега, помогая братишке раздеться. Разумеется, Саске и сегодня голодным не был, однако так не хотелось пренебрегать кулинарным талантом Харуно и этой чудесной улыбкой, подаренной братом-омегой, и альфа не спорит, позволяет сходу увести себя за стол. Дальше все по-обычному расписанию. Перед сном, в гости в спальню Саске наведывается Итачи, чего давненько не делал, и младший Учиха несказанно рад такому жесту. Братья ни о чем не говорят, просто сидят рядышком в обнимку, как в первые дни встречи, привыкая к тому, что они больше не поодиночке. Вместе со сладким ощущением потока восстановленной связи альфы и омеги, Саске понимает, что брат просто чертовски по нему соскучился за все время, сколько младший сверхурочно посвящает себя работе, и данное понимание невероятно согревало душу. Тем более, альфа тоже скучает: постоянно, если не каждую минуту. С самого утра Хатаке Какаши созвал целое собрание и оглашая всем, включая Итачи, нудную тематику повестки дня на протяжении сорока минут. По окончанию ораторского сеанса распустил всех, кроме Саске. Учиха типично для себя вальяжно развалился в кресле напротив стола хокаге, весь во внимании. — У меня для тебя два известия, — улыбчиво цедит Какаши, хриплым голосом в марлевую маску, подцепил простуду на днях. — Начинай с хорошего, — сурово отрезал военный советник. — Как тебе сказать, они обе инструктивного содержания. Но я, скорее, определил их именно ближе к хорошим. Альфа утомленно пробегается взглядом по углам кабинета. — Короче, говори уже! Чихнув, бета потуже кутается в вязаную накидку, прочищает горло. — Я бы хотел временно перевести Итачи в наставническую группу для отрядов специального назначения. Из разговоров с Неджи стало ясно — у твоего брата очень хорошая репутация, да и навыки отменные. Конечно, это далеко от должности капитана княжеского батальона, но, мне кажется, ему это будет намного интереснее, чем трепаться с Наруто. Ну, а так, как ты знаешь Итачи лучше всех остальных, решил непосредственно узнать твое мнение. Что скажешь? Альфа хмыкает, прикидывая весьма динамичную картину для такого омеги, как Итачи, среди кучки выпендрежных спецов, восемьдесят процентов из которых — самцы. Экшена и общения позарез, а сколько постороннего внимания… Физиономия Саске с каждой секундой все больше просит кирпича. — Итачи справится, — через силу, но искренне сознается альфа. – И, наверняка, будет рад такому предложению, — На минуту зависнув, Саске обмозговал условие. — Только определи его в первую команду. — Почему именно туда? — не понимает бета. — Глупый вопрос! Потому что я там служил и всех знаю поименно, а все знают меня. Я считаю, Итачи там будет проще, — выкрутился. — Как скажешь, — не спорит хокаге, — Ну, а вторая новость: съезд военных советников через пять дней. — Неожиданно быстро, ну да хрен с ним. Куда плыть? Насколько? — У тебя трехнедельная командировка по трем странам, правда здорово?! Такая возможность развеяться, посмотреть на людей, показать себя… — похоже, Какаши реально думает, что это очень круто. — Три недели? Серьезно, что ли? — глаза главы клана Учиха выражают буквально весь хаос из его башки через взгляд. — Да. Как раз вернешься в первых числах декабря, подоспеешь к делегации, к которой мы так усиленно готовились четыре месяца. Хотя, она, конечно, не по твоей теме, но засветиться стоит. И да, в этом году представителей военного совета поделили парами. Бюджет сократили из-за кризиса, поэтому гостиничный номер тоже получите один на двоих. Учихе уже идея не по нраву. — И с кем меня поставили? — С твоей коллегой из Суны, конечно же.* * *
— Господа, я покидаю вас на три недели. Будете ждать и скучать. Не забудьте сделать за меня молебен, ибо три недели я буду жить под одним потолком с Собаку Темари, а значит, есть риск того, что меня погубят бесконечные экскурсии, гуляния, танцы и бурбон. Встретимся в обед, — одарив Итачи и Наруто своим скоротечным появлением в дверном проеме их кабинета, Саске тут же слинял, окликнутый Ямато.