* * *
Отодвинув легкую вельветовую занавеску, Итачи поглядывает в небольшое окно заставленного кабинета, который ему выделили внутри главного корпуса отдела спецов. Около здания и со стороны полигонов шумиха и суета. Сегодняшний день в целом неимоверно суетливый и шумный. Из-за возникших внезапно неурядиц, подопечный первый спецотряд попросили выступить в роли сопровождающих лиц для приезжих делегатов. Поэтому, экстренно и срочно пришлось заняться перераспределением ролей с отрядом Хъюги. Благо, Неджи работает невероятно оперативно, поэтому управились за полчаса. Гостей Конохи поделили на восемнадцать групп, к каждой приставили по одному сопровождающему лицу. Сам Итачи тоже не пожелал оставаться в стороне, он еще не знает, кто представляет его, фактически родное, западное княжество, однако именно Учиха будет их сопровождающим. Логично и уместно. Тем более, бывалый капитан уверен, что лица определенно встретит знакомые. Они там все друг друга если не в лицо знают, то понаслышке. Нет, как ни покрути, а работу все-таки по душе подкинули, хоть и неофициально. Эмоции переполняет какое-никакое чувство благодарности за то, что его, фактически чужеземца, так хорошо приняли, да еще и доверяют. С другой стороны, это все заслуга Саске. Без гарантий младшего братишки, даже рассудительный и незаносчивый Хатаке вряд ли чем-то смог бы подсобить. К душе вновь подкатил дискомфорт и беспокойство; братишка должен был вернуться еще позавчера… Да, конечно, Итачи прекрасно осведомлен зимними условиями выхода в море и тем, что отплытие порой откладывают из-за непогоды, тем не менее, переживаний от этого не меньше, хотя никаких дурных предчувствий нет. Уж в своей омежей интуиции в сторону любимого и родного альфы Итачи уверен минимум на девяносто семь процентов, просто, все было куда проще, если бы старший Учиха так невыносимо не соскучился по Саске. Чем там вообще дышал братик целых три недели? С кем? Поникший мужчина тяжко вздыхает, возвратившись обратно за стол. Позолоченные настенные часы назойливо напоминают, что через пятнадцать минут необходимо сворачиваться и топать в резиденцию — встречать подопечных гостей. Равномерный стук в дверь на мгновение нарушает тишину. — Войдите, — отозвался, приводя в порядок рабочее место. В кабинете нарисовался Неджи, держа в руках бежевую папку. Представитель клана Хъюга тешит взор торжественным обличьем: светлый перламутрово-серый костюм, парадный форменный плащ, картинно распущенные каштановые волосы, и в довесок тяжелый запах породистого альфы моментально заполонил небольшое квадратное пространство. Однако Учихе оный шлейф казался вполне приятным, не давящим, но, стоит отдать должное, провоцирующим. Молодой альфа обыденно суров внешне. Все-таки, чертовски, ответственный и серьёзный тип, даже Саске уступает ему в суровости, но в надменности, определенно, они на равных. — Итачи, только что передали отчеты из резиденции, — Неджи присаживается напротив Учихи, сложив локти на его стол. — Шестая, девятая, десятая, тринадцатая и восемнадцатая группы отказались от сопровождения. Цитирую — „проводники для тощих рукожопых слабаков“. В третей группе числится собственной персоной прибывшая мизукаге и ее телохранитель. Но ими займется сам Какаши-сан. И того, пять человек, не считая вас, перекидывают на ближайшую неделю в состав охраны резиденции. Я вам отказной листик на девятую группу занес, вы с ними встретитесь, получите их подпись и передадите подписанный лист Узумаки. Остальные парни в курсе. С минуту переваривая суть дела, омега завис. После, поблагодарив Хъюгу, принял свою, свернутую втрое, прогоревшую путевку на девятую группу. Глава второго отряда покинул занимаемое место, замерев напротив омеги. Даже невооруженным глазом видно, что альфу сковало легкое напряжение, может быть, робость… А, может быть, Итачи просто навязчиво мерещится то, чего на самом деле нет. — В Одиннадцати ветрах скоро открытие шикарного вечера, — замявшись, как бы напоминает Хъюга, поглядывая мистическими, почти прозрачными сиреневыми глазами на Учиху. — Если меня еще никто не опередил, я хотел бы вас пригласить, Итачи. Ей-богу, омегу будто токовые импульсы прошибли по всему телу, разбегаясь из грудины. Поход в „ветра“ ему и Наруто навяливал, и сам Хатаке на неделе дважды напоминал про вечер, а про то, как проел с оным мероприятием капитанские мозги верховный судья — и говорить нечего. Вообще-то, Итачи туда не собирался, он планировал заценить княжеских собратьев и свалить домой на пассивный отдых, ибо его единственная по-настоящему желанная компания на вечер, по каким-то причинам, все еще отсутствует в Конохе. Отказывать Неджи — чертовски неудобно, на лице этого парня яркими чернилами написано, что приглашает он действительно от души. Тем не менее, Учиха вежливо изловчился, оформляя отрицательный ответ. Заявиться на всеобщее обозрение в компании постороннего видного альфы, да еще и равному по социальному статусу — фактически дать питательную среду для определенных слухов и мнений. А Итачи это не нужно, уготовленное природой местечко для альфы в его сердце бескомпромиссно занято, хоть и не хочется в этом самому себе признаваться, с минувшей весны. Хъюга заметно расстроился. Растерянно извиняясь за свою навязчивость, не забыл добавить: если вдруг коллега таки передумает, будет рад встретить его в банкетном зале ресторана. На этой ноте парень поспешно покинул кабинет Учихи в уже куда более мрачном настроении. Стоило запаху альфы рассеяться, по мозгам принялся долбить иной запах — свой собственный, в добротной концентрации. „Какая вульгарщина“, — мысленно ругается Итачи, бухнувшись в свое кресло. Неудивительно, что подручные самцы так на него пялятся, выпуская наружу свои хитрые феромоны, на которые капитану пофигу. Но какого хрена? Неужели вскоре снова предстоит течь? Омеге ничего не остается, как опечалено и растерянно опустить голову в раскрытые ладони. Итачи просто измучился. Что за дурацкие сбои в цикле?! Неужели эта хренота не прекратится, пока весь не превратится в одну сплошную лужу секрета омежьих желёз? Как же задолбало… Натянув трагическую маску на лицо, Итачи разворачивает отказную путёвку для подписи, из которой, внезапно, выпал на стол свернутый бирюзовый листочек карманного блокнота, весьма удивив омегу. Во взгляде проскользнуло любопытство, стоило узреть на потайном листочке специфическое послание. «В 4:20 буду ждать тебя у кафетерия „Лазурный“, который через дорогу и налево от резиденции. Приходи один, мой капитан, а то я весь пылаю. Жажду взглянуть в твои бесстыжие глаза, полюбоваться на твои губки… Обожаю, когда они перепачканы сладким сиропом или шоколадом. В такие моменты ты напоминаешь мне маленькую, испорченную и очень вредную хрюшку. Жду тебя, негодный шалунишка. Чмоки». А в конце послания зарисовка в виде кривого заштрихованного сердечка. — К-какого хрена? — насупился омега, вглядываясь в незнакомый почерк. Что за дешевые подкаты? Хотя, нет, это дешёвая провокация. И что значит „Чмоки“? Напряженный взгляд устремился на часы; ровно четыре часа. Пора бы сворачивать удочки, бежать в резиденцию и разыскивать Наруто, пока все не слиняли на тусняк в „ветра“. Идти до главного здания Конохи от корпуса недолго, быстрым шагом минут десять-пятнадцать, а уж динамично перебирать ногами омега натренирован мастерски. Под подошвой скрипит наваливший за ночь снег, температура — благодать. Гуляй — не хочу. Итачи даже подумал — зря влез в пуховик и зимние ботинки. Жарковато. С другой стороны, в любимых армейских ботиках нынче ходить все равно, что почувствовать себя звездой фигурного катания. Причём очень неуклюжей звездой, дачной козочкой, выпущенной на ледовую арену, если точнее. Омега скорчил очень недовольное лицо, очутившись у кафетерия „Лазурный“. Лицо, глядя в которое жить на белом свете не захочется. Уж это капитан умеет мастерски. Скинув обшитый лисьим мехом капюшон, Учиха огляделся, но никого подозрительного поблизости не заметил. Практически одинокий заснеженный закоулок, где нахохлившиеся голуби сиротливо греются вдоль теплотрассы, уже поддатый дворник расчищает деревянной лопатой дорожку к крылечку кафетерия, две женщины и пожилая парочка тихонько протопали по узкому тротуару, и какой-то амбал в накидном плаще и синей военной спецовке дефилирует к Учихе, распахнув объятия. Зловещая физиономия капитана постепенно растворилась в растроганной и улыбчивой гримасе, стоило узнать в здоровенном мужике взаимно улыбающегося Хошигаки Кисаме. — Да ладно, мать вашу, — немного нервно и в состоянии ошалелой радости выдаёт Учиха, в ответ распахнув собственные объятия, и улетая на крыльях былой тоски в здоровенные тяжелые ручища лучшего друга, сковавшие надежным капканом воистину братских объятий. На какой-то момент в сознании разлилось странное чувство, будто с края подножья осязаемой реальности внезапно рухнул в сон. Уютный такой сон, где вокруг родная атмосфера своего собственного угла, а рядом сидит Кисаме, хлещет тыквенную настойку с комментариями „хуета-то какая…“, тем не менее, продолжая пить ее дальше. — Ну, соскучился по батеньке, маленький негодный сукин сын?! — в голосе Хошигаки, несмотря на его шуточки, чувствуется здравый позитив. Кости Учихи едва не хрустят под натиском рук товарища-альфы, как и мощная жилистая шея Кисаме под руками омеги, стоило шутливо приподнять того под задницу от снежного тротуара. — Пресвятые угодники, — воспел Хошигаки тиская Учиху, восседающего на его руках. — Да ты потяжелел. Небось обленился, отъелся и распоясался вдали от дома-то, да и щеки, вон, округлились, — продолжив удерживать омегу на одной руке, второй, альфа покрутил его лицо за подбородок, как бы оценивая, а тот слова молвить не может, уткнулся в плечо бывалого друга и едва ли не рыдает, так и пытаясь переломать ему шейные позвонки обнимающими ручками. — Кисаме, я тебе так рад, — ей-Богу, столько нежности в тоне Учихи его друг и сослуживец в одном лица не слыхивал ни разу. Капитана тут пытают, что ли? Может быть, он всё это время надеялся и ждал того, что за ним приплывут его товарищи и спасут несчастного из лап чудовища? Хотя, вряд ли, раз Учиха чутка отожрался, да и пахнет, как выхоженный дивный цветочек… Значит, его здесь неплохо привечают. Привечали бы плохо, он перевоплотился бы в жалкого тщедушного дрища и рыдал, а не улыбался, как счастливая конопатая девочка, которой подарили пони на день рождения. К зданию резиденции воссоединившиеся товарищи шагают рука об руку, беспрестанно перекидываясь дружескими любезностями и смешками, минуют шумную толпу на крыльце, двигаясь к главному входу. — Будь так добр, поставь свой размашистый автограф в этой колонке, как подтверждение тому, что тебе не требуется надежное сопровождение в моём лице, — улыбчиво диктует Итачи, подав Кисаме ручку и отказной листок, пока оба выстаивали в холле в резиденции. — Чё это не требуется-то? Я ж фактически на тебя посмотреть сюда плыл, ну, само собой, развеяться, себя показать. Мне провожатый не нужен, а ты-то нужен, — разъясняет для непонятливых Хошигаки. — Только не как провожатый. С провожатыми не точат доверительные лясы и не пьют коньяк, — претензиально ткнул пальцем Итачи в грудь, но таки подписывает лист и подал его обратно. — Подожди меня здесь минутку. Пойду занесу документ ответственному человеку и вернусь обратно, — на сплошном позитиве поясняет омега, но тут же перевоплощается в озадаченного капитана. — Кстати, Кисаме, а разве при тебе нет компании? — удивлённо. — Представь себе, есть, — переполненный язвительностью и ноткой ехидства голос, возникший словно из ниоткуда, заставляет Учиху обернуться. Перед капитанским взором нарисовалась личность совершенно не ожидаемая к появлению на деловой встрече, да еще и в этих краях. Бета с породистым лицом и необычайно длинными светлыми волосами — Тсукури Дейдара. Плотно укутанный в серого цвета плащ, очевидно, скрывающий такую же спецовку, как и на Хошигаки, парень надменно выстаивал напротив Учихи, прожигая его не менее надменным взглядом раскосых кристально-голубых глаз, и те буквально буравили тело омеги воображаемыми пиками… До хруста костей, до мясистых кровоподтеков на бледной коже, медленно, старательно, дабы капитан почувствовал все острые грани вкуса оной увертюры. — О, какие люди. Вот так сюрприз, — удивленный омега подает Тсукури руку для приветственного рукопожатия, и бета, судя по всему, нехотя, отвечает ему на жест. — Парень, который тебе нужен, тусуется на главном крыльце. Я только что с ним там разговаривал, — любезно пояснил Дейдара, глядя на то, как Учиха метнулся в сторону основного коридора. — Отлично! — встрял Кисаме, потерев ладони друг о друга. — Тогда пойдём, разыщем его и свалим куда-нибудь втроём, ехать на светские банкеты с толпой незнакомых нудных типов — желания у меня нет. Я до подобного не охотник. — Сваливайте вдвоём, а я поеду на банкет. В конце концов, должен же из нас хоть кто-нибудь там присутствовать во имя уважения к приютившей нас стороне. И я еще от дороги толком не отошёл, лучше пассивно проведу время, слушая бредни кого-нибудь из местных за столом. — Тсукури перевёл недовольный взгляд на Кисаме, — Дай мне ключи от нашего номера, вряд ли ты вернёшься раньше меня, — альфа не спорит, молча выполняет просьбу угрюмого блондина, вложив ему в руку связку из двух ключиков с треугольным деревянным брелоком. — Если успею, я потом за тобой забегу в эти „ветра“, вдруг ты переберёшь. — Это вряд ли. Ну, пока. Хорошего дня, — ироничная ухмылка, и Дейдара, скрывается за высокой дверью под изумлённые взгляды сослуживцев, не забыв упомянуть, что гостей Конохи уже дожидаются сани с упряжкой лошадей подле здания. — Какой-то странный он сегодня, вчера, вроде, приветливее был, — фыркнул Хошигаки, скрестив руки на груди. — Ладно, хозяин-барин. Видать, он всё еще не может тебя терпеть, Итачи-сан. А Учиха задумчиво и мрачно помалкивает в ответ, всё еще поглядывая на закрытую за Тсукури дверь. — Не без этого. Ну, пошли? — утягивая товарища за рукав, омега ведет его за собой на крыльцо.* * *
Заприметить в скромной толпе гостей и их провожатых Узумаки для Итачи труда не составило. Наруто, улыбчиво и жестикулируя, обсуждал что-то с парнями в форме отрядов восточного княжеского региона, и те столь же охотно вели с молодым альфой непринуждённый диалог. Лучший друг брата при параде — зрелище необычное и для капитана новое. Костюм из плотной рубахи и брюк холодного кремового цвета очень выгодно контрастировали со смуглой кожей блондина, да и светлый плащ с позолоченным значком в виде герба Конохи на высоком воротнике отлично дополнял образ. Узумаки даже высокие ботинки подобрали под стать верхней одежде… Собственно, кто поработал над дизайном его парадного образа — догадаться нетрудно. — Выглядишь хорошо, — подметил омега и, извинившись перед гостями, урвал альфу под локоть в сторону ограждённого закутка. — Держу марку, друг мой, — довольно подмигнул альфа, пожимая Учихе руку. — Мы с Сакурой вместе идём на вечеринку в „ветра“. Кстати, ты-то идешь? Не забывай, тебя внесли в список приглашенных от Конохи, — ох и непривычно же было Наруто обращаться к старшему Учихе на „ты“, так бы и „выкал“ на него до скончания времен, если бы Итачи прямым текстом не выразил, как раздражает долбанный официоз со стороны своих. — Я знаю. Но не иду. У меня другие планы. Вот, держи, — омега подал Узмаки свёрнутый лист. Наруто заметно приуныл. — Ну вот, а я так надеялся, что повеселимся все вместе, я с Сакурой, и вы с Саске соберетесь семейным подрядом. В итоге, ты не хочешь, а распиздяя где-то носят черти. Неужто их суденышко похитил Ктулху и растащил экипаж на барбекю, и наш Саске теперь томится в темнице, в пучине океана, и ждет, когда мы придем ему на помощь. Надо сказать, рассказ Итачи не шибко понравился, омега снова разволновался. — Шучу, — заулыбался, будто только что миллион выиграл, Наруто, хлопнув Учиху по плечу. — Из Кумо путь не близкий сам по себе, отсрочки отправки на пару дней — давно вошедшая в привычку норма. Объявится, никуда не денется, поди извелся уже там весь оттого, как домой хочет. Я-то его знаю! — Надеюсь, что всё именно так, — раздосадовано выдает омега, поглядывая грустными глазами в пол. — В любом случае, хорошего вам вечера! Присматривай за Сакурой, — на всякий случай напоминает Итачи, хоть и знает прекрасно, что этот блондинистый самец за неё, в очень экстренном случае, любому перегрызёт глотку. — Еще бы! Тебе тоже хорошо отдохнуть. Если передумаешь, подъезжай к нам. Обменявшись напоследок рукопожатием, Итачи спускается по лестнице, и, на пару с Кисаме, оба уже через минуту пропадают за ближайшим поворотом. С досадой взглянув на наручные часы, Наруто приуныл; без десяти пять, а Сакуры всё нет. А что, если она передумала-таки ехать? Или, может быть, вчера дала на это своё согласие, лишь бы от неё отвязался назойливый ухажер? Напряженно сжав у губ пальцы, Узумаки неистово забегал взглядом по территории крыльца, переваривая всяческие догадки… Может, омеге нездоровится? Или случилось чего? А она там совсем одна, со своим противным котёнком… Боги. Альфа в эту секунду готов был послать всех чертям и свалить в дом Учих, лишь бы удостовериться, что всё с его женщиной нормально, и она… просто никуда не хочет ехать. Однако, в мгновения ока, парня вновь осадили любознательные гости, то расспрашивая, то уточняя некоторые детали. А гостям, хочешь, не хочешь, приходится улыбаться и вежливо общаться с ними, даже если в собственную душу залёг груз волнения. Наконец, все потихоньку расходятся по присланным за ними упряжкам, заграничные парни и мужчины уважительно пожимают крепкие ручища Узумаки, выговаривая любезное: „Увидимся на банкете, Наруто-сан“. Наруто-сан… Мать их за ногу. Выслушивая такое обращение в свою сторону, альфа чувствовал себя, скорее, не уважаемой личностью, а милым старичком из нагорного храма, где сплошь и рядом на стенах красуются фрески с изображениями половых актов в различнейших интерпретациях. На глазницы блондина, откуда-то сзади, ложатся теплые ладони в перчатках из сеточки, судя на ощупь. Может быть, альфа и погадал бы, развлечения ради, о личности шутника, да только сладковато-цветочный запах уже с потрохами сдал ему стоящую позади девушку. — Да ты прям нарасхват, как я посмотрю, — бархатистый шёпот омеги будит притихших мифических бабочек в животе альфы, и тот, ловко обернувшись, успевает притянуть девушку к себе и обнять, заставив ее немного растеряться. — Я уж думал, случилось чего, и ты ехать передумала, — тихонько жалуется Наруто, по-хозяйски сложив руки на талию Сакуры. Та улыбается ему уголками губ. — Разе я могла не сдержать своего тебе обещания? Плохо ты меня знаешь, Узумаки, — картинно упрекает омега любующегося на неё самца. А любоваться-таки было на что. Лёгкий макияж из жемчужной пудры, туши для ресниц и розоватого блеска, переливающегося на аккуратненьких губах, выгодно подчеркивал черты миловидного девичьего лица. Розовые волосы собраны витым пуком в бежевую сеточку, а несколько свободных прядей обрамляют лицо. Остальную часть образа скрывает красный пуховичок, открывая обзор лишь на облегающие сапожки холодного цвета чайной розы. — Выглядишь чудесно, — с привычной улыбкой до ушей признался альфа, прижимая девушку как можно потеснее к себе. — О, спасибо. Кстати, твой подарок восхитителен. — Какой подарок? — удивлённо изогнул брови Узумаки, вспоминая, что же такого чудесного он успел подарить? — Платье, Наруто, — улыбчиво напоминает Харуно, застегивая фигурные кнопки на плаще альфы. Сквозняк же, на улице не май месяц, еще простудится. — А, ну я с удовольствием на него полюбуюсь, как только приедем на место, — крайне нежно, альфа целует омегу в лоб, прежде чем взять ее за руку и повести за собой к свободным саням. На массивных ступенях парочку настиг красивый парень-иностранец. Брюнет с длинными каштановыми волосами, лоснящимися по приталенной дубленке. На вид ему лет от восемнадцати до двадцати, хотя, может и старше, хрен разберёт этих омег. Лицо юноши своеобразное, из-за того, что напоминает кукольное: светлого тона кожа, интересной, совершенно не мужской формы губы, узкий длинный нос и огромные карие глаза, глядящие на Узумаки, едва ли не гипнотизируя. — Привет, красавчик. Я смотрю, ты всё хорошеешь с каждым годом. Хотя, наверное, я просто давно тебя не видел, — высокий омега, сантиметров десять в росте которому накидывали каблуки на унтах, подошел ближе к парочке, точнее, к Наруто, совершенно игнорируя присутствие рядом с ним девушки. Подал альфе руку, стянув с неё кожаную перчатку, для приветствия, и Узумаки ответил на него, явно удивившись встречи, ведь до этого момента оное лицо точно перед ним нигде не фигурировало. — Вот уж не ожидал, — сдержанно комментирует альфа, буквально поедаемый глазищами явно хитрожопого омеги. — И что же тебя вновь привело в наши края? — Хм, а я не ожидал, что ты будешь не один, — в сторону Сакуры парень-омега отвесил заинтересованный и адски раздражающий её взгляд. — А повод моего приезда банален: я сопровождаю госпожу мизукаге. Нас лично встретил вчера хокаге-сама, поэтому ты и видишь меня впервые за время гостевого визита. Кстати… — парнишка хотел что-то еще добавить от себя, но вышедший из дверей резиденции улыбающийся Хатаке Какаши, под ручку с той самой красоткой-мизукаге, попросил Наруто уделить ему минутку. Хокаге обязан оповестить своего служащего о том, что подъедет в ресторан немного позже. Они с госпожой Мей сперва заедут к нему домой, типа переодеться. Пока альфа обменивался формальностями с хокаге, Сакура недовольно пялилась на омегу из северной столицы, всё ещё выстаивающего напротив. — Хорошие ботинки, и горжетка, кстати, тоже ничего. У тебя, как я погляжу, своеобразное чувство стиля. В стране волн нынче такое в моде? — картинно задумалась Харуно, не просто поглядывая на смазливого засранца, но и ювелирно подавляя его своей аурой. — Прости, что? — уставился на Сакуру парень. — У тебя плечо в известке перепачкано и подводка потекла под правым глазом. Выглядит жутко. Поправь. Вновь сняв перчатку, парень-омега, провел пальцем под нижним веком. И, впрямь, на кончике пальца остался черный мазок. — Благодарю, — натянутая улыбка в ответ Сакуре. — Пойду, исправлю оплошности. — Так иди, — будто бросили ему в ответ. – Иди, иди — повторила настойчиво девушка, пока парень пару секунд пребывал в странном ступоре. — Тоже мне, щёголь! — добавила омега, стоило тому скрыться в дверях резиденции. — Ты что-то сказала? — ласково уточнил вернувшийся обратно Наруто, вновь оцепив руку омеги своей рукой, на что получил взгляд, полный нежности, и милую улыбку. — Нет. Ничего не сказала. Давай лучше уедем поскорее, а то я начинаю замерзать. Услышанный аргумент заставил Узумаки поторопить кучера, дабы тот не катал вату по дороге и подгонял лошадей, как следует. Сам же альфа взял на себя роль обогревателя для Сакуры, на протяжении дороги до ресторана покрепче прижимая девушку к себе. Омега оказалась не против, взаимно оцепив руками грудную клетку Наруто. Красивый предстоит вечер перед грядущими выходными: в сумерках Коноху озарят разноцветные фонарики, в „Одиннадцати ветрах“ разразится чудесный банкет, прочие классические рестораны, кофейни и кафе поприветствуют множество гостей в виде простых жителей, не обремененных политикой. Ребятня заполонит каток на центральной площади… Портовый городок загудит, а пограничники уже, наверняка, надрались втихаря бурбона и отыграли партийку-другую в карты. И кто-то из них, наверняка, получит отборных пиздюлей чуть позже, а то и распрощается с должностью, не предчувствуя гнева за деяния свои от зловещей тени в чёрном плаще, которая уже совсем скоро примчится к берегам родимого дома, деловито снисходя с борта надежной посудины.* * *
— Вот, значит, как живут нынче сиротки скупердяйского военного дворянства, — прокомментировал Хошигаки, оглядев оценивающим взглядом гостиную в усадьбе братьев Учиха, в кою его любезно пригласил Итачи, стоило обоим оказаться дома. — Вообще, я ожидал позолоченные колонны и фамильные гербы на каждом квадратном сантиметре стен и потолка. — Примерно так, как ты описываешь, здесь было раньше. Покуда отец не отошел в мир иной, и брат не переделал дом на свой вкус, — пояснил омега, устало упав в кресло, поглядывающий на друга, шествующего туда-сюда по комнате, как по музею. — Кстати, — сослуживец обернулся в сторону Учихи, — любопытно с твоим мелким мажором познакомиться, посмотреть хоть на знаменитого братика, которого ты слезливо в течки вспоминал, съежившись на кроватке под пледиком. Омега вновь опечалено вздыхает, мысленно гадая, где сейчас может быть его брат? — Саске ещё не вернулся из командировки. — Командировки? А он у тебя тоже на государственной службе состоит? — уточняет гость, поглядывая на всеми обожаемых скалярий в аквариуме. — Братишка — военный советник нашего небольшого государства. Ну и, по совместительству, глава заметно поредевшего клана Учиха, — с долей гордости делится Итачи, улыбаясь. — Ум, вон оно что, небось, чёрную икру ложками из бочки поедаете. А еще, наверняка, у вас в спальнях по трону золотому имеется. Высиживаете на них по вечерам, чахнете над златом, а рабы перед вами клонятся, в ножки целуют. Жалуются, мол надоело им в золотом доме для прислуги жить. Платиновый просят, — Хошигаки невольно пробивает на смех, оттого, как капитан глаза закатывает. — Хорошего же ты о нас мнения, Кисаме. — Шучу. Мило у вас, а ещё тихо, а я о проклятой тишине всю дорогу мечтал и весь вчерашний день, и сегодняшнее долбанное утро. А вообще, в Конохе приветливые все такие, а еще сопливые, — альфа присаживается на диван, скинув с себя верх мундира, демонстрируя неизменно стальную огромную бицуху через эластичную ткань чёрной майки под горло. – Ну, вот, блять, и встретились с тобой Итачи-сан, — Кисаме отводит в сторону раскрытую руку, приглашая жестом Учиху для очередных обнимашек. Время за беседой летело, на удивление, медленно; омега накрыл символический стол, главным блюдом на котором коронована большая пицца, купленная по дороге. Пить изначально не собирались, усталость брала верх над радостью встречи, однако теперь утомление напряженного дня уступило нагрянувшему позитиву, оттого пригодилась нераспитая с позапрошлых выходных бутылка шоколадного коньяка. Недешёвый и заметно качественный напиток расходился неторопливо. Можно сказать, его приятно смаковали в промежутках между закуской с холодным некрепким горьким кофе и воодушевлённой болтовней. Итачи не терпелось выведать у Хошигаки — как там дела дома? Изменилось ли чего в жизни друзей, в политике, в военной сфере? И товарищ неторопливо посвящал Учиху в курс дел. — Нынче, знаешь ли, поснимал нахер всех мелких чиновников и слегка поменяли строй. Поговаривают, четыре стороны хотят объединить под одну гребёнку. Вроде как, так выгоднее. Но, если честно, хуй пойми, что, на самом деле, выгодно. Конфиденциальность настолько разрослась, что военных всё меньше посвящают в эти правительственные дела. Типа, меньше знаете — крепче спите и дольше живёте, — поудобнее развалившись спиной на высоком мягком подлокотнике, альфа продолжает рассказ, глядя на задумчивого Учиху, аккуратно выевшего с куска пиццы участок с начинкой, проигнорировав твёрдую корочку. — А Пейн тут расширением бизнеса занялся. Решил сотрудничать с соседями, замудохал уже на налоги жаловаться. Не, ну, а как он хотел? Не познаешь боли — не попьешь шампанского, его же слова, мать их. Недавно группа медиков иноземных прибыла в качестве желающих поработать по контракту, так наши с ними с ума сходят, говорят, Сасори нет на всех этих олухов, которые в обморок при виде вскрытого трупа падают. Куда это годится? Я бы к таким лечиться не пошёл, надежнее самому себя вспороть, нашинковать и обратно зашить. — Погоди, — наконец перебивает омега, уставившись на друга удивлёнными глазищами. — А разве Сасори не вернулся обратно спустя месяц, как и обещал? Хошигаки в ответ скорчил ту же удивлённую физиономию, отхлебнув кофейка из чашки с витой ручкой. — Об Акасуне почти три месяца ни слуху, ни духу. Он же на Родину к себе наведаться собирался? Небось, засох там на жаре, а потом его сверху песками засыпало. Найдут через столетие археологи засохшую мумию с неразложившейся лентой заслуженного врача на плече, будут всякие исследования над ним проводить, а то и в музей помесят. Прикинь, какая честь? Не то, что нам с тобой… Подохнем, сожгут и упрячут в сырую землю внутри урны. — Да уж, — уныло призадумался капитан-омега, подперев щеку кулаком, — и переправит нас мрачный лодочник по чёрной реке к предкам, смиренно ожидающим постаревших детей своих, дабы воссоединиться с нами. Между собеседниками воцарилось подозрительное молчание, и до Учихи не сразу дошло, с каким недоумением, а то и ужасом поглядывает на него Хошигаки. — Ты еще гроб занеси и сядь в него для глубины атмосферы. Мы так-то давно не виделись, радость, вроде как, а сидим, про похороны перетираем. — Так ты же первый начал! — спорит омега, разливая еще по рюмашке. — И вообще, с какого ты решил, что Сасори песками засыпало? Знаю я его, небось, сладким запахом свободы надышался и пустился странником по миру бродить. — Да, скорее всего, — молвит согласно альфа, стукнувшись своей рюмкой о рюмку омеги. Пили за Сасори. — В конце концов, помнишь ту проститутку из мрачного округа Кайлинд? Ну, она еще на рунах и костях гадала. Ведь никому из нас ранней кончины не наворожила, а Сасори, так подавно: жизнь без забот и хлопот, - Альфа внезапно раскатисто захохотал, ткнув Учиху локтем в бок. — Помнишь, она предсказала, якобы не быть ему всю жизнь одиноким гордым волком. Типа в день, когда наш Сасори в драке изобьёт некого священнослужителя, встретит он свою пару и проживет с ней в согласии до гробовой доски. И встреча эта рухнет ему, как снег на голову. Поддатый Учиха, припомнив сие предсказание так же не сдержался от смеха. — Это ж сколько предстоит отпаивать брагой нашего Сасори и заставлять его навострить рога на красную тряпку, чтобы он подрался с кем-то вроде религиозных представителей? — Кстати, мне она наворожила звание очень высокое, если верно помню, после сорока шести лет. А тебе наворожила… — Якобы на здоровье моего второго ребёнка отразится любовь моя порочная, — припомнил Учиха суровым каменным голосом. — Но я не верю в гадания, ворожбу и прочую спиритическую ересь. Сказки это, для позолоты рук таких вот дам, как та путана из Кайлинда. Судьбу невозможно предсказать, мы строим её сами, как сами её и выбираем. Боги не прописывают нам родовых графиков, иначе, за людьми было бы неинтересно наблюдать. — Твоя правда, — соглашается Кисаме. — Кстати, капитан, я смотрю, ты у нас до сих пор чистенький, будто природный бассейн святого источника целомудрия. Неужели и на Родине по тебе рылом никто не вышел? Омега усмехается, допив кофе. — В корень чужой зришь, да плоды, падающие тебе на голову с собственного дерева, не замечаешь. — Ч-чего? — прыснул Хошигаки, уставившись на омегу с тупым оскалом. — А того, Кисаме. Дейдара, когда ключи от номера у тебя потребовал, явно ждал в ответ чего-то иного, нежели беспрекословное вручение железячек в его руку. Я уже не говорю о том, с какой ревностью он смотрел на тебя в том злосчастном холле. И с какой ненавистью поглядывал на меня. Смекаешь, брат? — Стрелки переводишь, да, маленький породистый недавашка? — Я вас умоляю, сударь. К слову, я и раньше замечал за Дейдарой своеобразные заглядки на тебя, но как-то значения не придавал, ну, а нынче прозрел, — хитро прищурился омега, разлив ещё по рюмашке. — А ты всё штанами трясешь, не замечая очевидных вещей. — Хочешь сказать, наш хмурый любитель почудить на поле брани на меня запал? — альфа тычет пальцами себе в грудь — С чего вдруг? Акстись, Итачи-сан! Мне без трёх годков сорок, пацану едва только двадцать два исполнилось. Куда мне? Скоро песком из задницы сыпать начну, а ты мне про каких-то амуров толкуешь! — Супруг моего деда Мадары на восемнадцать лет был моложе его. В подобной разнице в возрасте нет ничего зазорного. Да и, заметь, Дейдара никогда не был склонен околачиваться с молодняком — ему с ними скучно. Мой совет: присмотрись к парню повнимательнее, глядишь, ненароком, чего и выйдет дельного. Хошигаки тяжко вздыхает, постучав пальцами по столику. — Итачи, да не в том я возрасте, когда в омут влюблённости с головой бросаются. Пойми ты. Не странно ли это — заглядываться на юнцов? Глаза омеги округлились от любопытства. Немного помолчав, Учиха буравит гипнотическим взглядом собеседника. — Вот попробуй и узнаешь, — категоричный ответ. — Помяни моё слово, неспроста наш мальчик-бета избавил себя от моей компании рядом с тобой. Вряд ли для него это приятное зрелище. Ну, а, вот, ты сам, как к нему относишься? — Да… как я к нему отношусь? Славный малый, - пожимает плечами. — И всё? — Ну да. А чего ты от меня еще ждал? Ложного признания в том, что дрочу на него одинокими ночами? Видный, интересный тип, психический инвалид, как и все мы. Лучше вы, батенька, напойте мне: нет ли вестей о „сыне ежа“, что по весне запал вам в душу и беспокоил по ночам во снах? — на сей раз разливает Кисаме, хитро прищурившись. В первые секунды после заданного вопроса альфа посчитал, что Учихе, вероятно, очередная порция коньяка неприятно обдала глотку, однако вывод оказался ошибочным: омега, действительно, на глазах помрачнел и приуныл, будто услышал траурное известие на свою голову. Итачи ни говорил ни слова, просто молчал, глядя в пол и потирая друг о друга влажные губы. — Знаешь, Кисаме, я просто клоун. Глупый такой и печальный клоун на чьей-то арене, — омега сгорбился, опустив ноги с дивана на пол, свободные пряди волос заслонили его лицо, не выдавая печальных глаз и губ, которые шептали обидные ругательства на самого себя. — Ты чего, Итачи-сан? Я тебя за больное задел, да? — Хошигаки потянулся к Учихе, хотел его успокоить, но внезапно разразившаяся трель дверного звонка заставила хозяина вздрогнуть и встрепенуться. — Мы ждём гостей? — уточнил альфа. — Да нет, — замешкал Учиха, с вытаращенными от неожиданности глазами, поспешно поправляя домашний пуловер. — Открою, пойду… Нормально выгляжу? — уточняет зачем-то, прежде чем уже отворить-таки гостям. — Ягодка. Как невеста на выданье. Только бухая, — сурово и объективно оценил сослуживец, прежде чем омега скрылся в недрах коридора. За дверью родного дома омега ожидал встретить кого угодно: почтальоншу, молочницу, прислугу, чуваков с работы, но никак не Шисуи. — Привет, капитан. А я уж успел подумать, что дома никого нет, и зря пришёл. — улыбчиво приветствует верховный судья омегу, демонстрируя не дурное расположение духа, да и видный образ при параде. Очевидно, намеревается посетить званый вечер в „ветрах“, припозднившись. — Привет, — немного растерялся Итачи, жестом руки приглашая гостя внутрь дома, и тот, на удивление, не отказывается войти. — Я вообще по делу заглянул. Ну и заодно полюбопытствовать, не передумал ли ты погостить этот вечер на банкете… Но, как вижу, у тебя и самого здесь небольшое пиршество узкого круга, — вежливо заметил судья, пройдя в гостиную, с позволения хозяина, и поздоровавшись рукопожатием с Кисаме. Оба представились друг другу, а затем, извинившись перед Хошигаки, Учихи, альфа и омега, буквально на минутку уединились друг с другом в бывшем кабинете отца Саске и Итачи, где младший и по сей день хранит всю домашнюю канцелярию. Шисуи занёс копию договора на проданную ему землю со всеми расписанными в нём подсчетами и, само собой, плату наличными. Пояснил, что минут через пятнадцать за ним прибудет экипаж, и омега, разумеется, не возражал против кратковременной компании родственника из побочной ветви. Вскоре оба вернулись в гостиную. Кисаме просиживал штаны в одном углу дивана, Итачи в другом, Шисуи разместился в глубоком мягком кресле и, дабы не сковывать атмосферу, сам завел непринуждённый диалог с гостем Конохи, на что его собрат-альфа охотно отозвался. На какой-то момент Итачи ощутил себя невидимкой между двумя обменивающимися полезной инфой альфами, но вскоре Шисуи взглянул на наручные часы, после чего был вынужден прервать разговор и уйти навстречу экипажу. — Хорошая у тебя компания, любопытная. А я настолько крепко так и не сдружился ни с кем, пока служил в княжеском полку, — почти шепчет Учиха-альфа Учихе-омеге, обуваясь в коридоре. — Мне повезло с товарищами, — без зазнайства хвастается капитан, упираясь плечом в стену. По затылку скользнула странная волна мурашек, стоило почувствовать прикосновение чужой руки к своему плечу. — Ну, хорошего тебе вечера, братишка Итачи. Много не пей, и улыбайся почаще. Мрачность тебя не портит, но порой не грех ей изменить. — Тебе тоже всего хорошего, — от души прощается с Шисуи Итачи, и их таки разделил щелчок замка входной двери. — Что за негодный капитан? — оскалился в хитрой лыбе Кисаме, как только друг опять к нему присоединился. — У тебя, тут, оказывается, такие хищные ухажеры обитают, а ты помалкиваешь! — Ты о чём вообще? — хмурится. — Какие, мать твою, ухажеры? Шисуи, так-то, семейный человек, путаешь ты что-то. Или тебе из-за нехватки той самой влюблённости в омутах всюду подвох мерещится. — Милый мой, я не первый день на свете живу! — заспорил альфа, встряхнув омегу за плечи, отчего у того едва позвоночник не рассыпался в трусы. — Этот тип смотрит на тебя, как голодный кот — на птичку. Только птичка высоковато, а ему стеклянный барьер мешает. Но, поверь мне, как только оный котик приглядится как следует, сравнит все „за“ и „против“, выведет уравнение в пропорцию, решит ее, и если результат его более-менее устроит, ни стекло, не высота, на которой сидит птичка, ему будут не помехой. Омега расхохотался, даже слушать не желая товарища. — Наивный ты, как дитё, ей богу, Итачи, — качает головой Кисаме, разливая по последней. — Мы с ним достаточно провели вместе времени, чтобы я смог различить, влюблён в меня кобель или нет. Я бы сказал, у нас с Шисуи отношения двух людей, которые всего лишь прошли одинаковые круги ада и понимают друг друга. — А кто говорит о любви, Итачи? Этот твой судья на любящего, нежного муженька не похож. Скорее, патриархальный такой альфач, который гордым орлом будет восседать на троне, пока его породистый женишок тех же кровей ходит на сносях, занимаясь производством качественного дворянского потомства. Заешь, это, может, и не так плохо. Почти идиллия… Но не к свободе ли от подобных оков ты стремился? Не о ласке и искренности мечтал ли в те времена, когда на тебя смотрели, как на кусок деликатесной мясной вырезки? Учиха Шисуи смотрит на тебя так же. А еще, вам, судя по всему, совершенно нечего друг другу дать. Вы… — Хватит, Кисаме! — вышел из себя омега, схватившись истерически за голову. — Прекрати переливать из пустого в порожнее, меня Шисуи, как альфа совершенно не интересует! Хорош? Безусловно, да. Совместимы ли мы? И снова – да. Но это не более чем наша учиховская порода голубых кровей. Моя пара — другой человек. И быть мне либо с ним, либо одному до гробовой доски! От обрушенного на него гневного вопля Кисаме едва не впал в ступор. Давно он не видел Учиху в состоянии истеричной суки, которую все бесят, и вообще, лучше бы перестали дышать, а то чужие вздохи на слух противно давят. Пьяный Итачи грешит лабильностью, но никогда Кисаме на него за это не злился. Омега, что с него взять? Всё пропускает через себя, не жалея своего сердечка. — Эй, Итачи-сан, ты чего? — Хошигаки в стадии абсолютного замешательства присел ближе к Учихе, протянул руки к его лицу. В чернильных глазах заблестела слёзная пелена, в омежьем запахе проступила лёгкая горчинка… Ну вот, устроили вечер встреч. — Тихо, успокойся, всё хорошо, — Кисаме на автомате усадил Итачи к себе на колени, как ребёнка, обнял его, ласково поглаживая по волосам и разрешая уткнуться в свое могучее плечо самца. — Кисаме, я такой несчастный... Потому что глупый.* * *
Успело стемнеть, и доселе редкий снег разошелся резвее, оседая крупными хлопьями на богатый белый покров улиц и дублёнку Шисуи, всё еще топчущегося подле ворот усадьбы родственников в ожидании экипажа. Альфа понемногу начинал выходить из себя, беспрестанно поглядывая на часы и уже подумывая просто развернуться и пойти домой, проигнорировав всякие там вечера. На самом деле, настроение у него ни к чёрту. Мало того, что день тяжёлый, так еще и жена по сей день торчит с ребёнком у тёщи, показывая свой характер после приключившейся на днях типичной семейной ругани. Трудно признаться в этом даже самому себе, но, даже будучи альфой, чертовски устаешь. Устал лезть из кожи вон во имя благополучия семьи и побочной ветви клана, и не наблюдать того, что старания окупают средства. Мысленно судья шлёт-таки всё к хренам. Он не обязан закрыться в комнате и депреснячить с сигаретой в зубах, поглядывая раздосадованной барышней в окошко. Где же хренов экипаж? Пусть уже подъедет и унесёт на вечернее приключение. Буквально спустя пару секунд перед альфой нарисовались сразу пара разномастных крытых экипажей, оба с государственными знаками. Один из них, как пить дать, для него, а из другого вынырнули две фигуры в кожаных плащах и с поклажей из набитых сумок. — О, глядите-ка, а вот и сам глава клана прибыл из месячного турне, — заулыбался Шисуи, узнав в свете уличных фонарей Саске. И, судя по благовейной ауре альфы и непривычно добродушному лицу, настроение у младшего Учихи весьма неплохое. — Надо же, не ожидал, что меня встретит сам верховный судья у ворот моего дома, — Саске подает родственнику руку. Без наигранно учтивого приветствия — никуда. — А ты чего это тут забыл? Или брата моего пасёшь? — скорлупа доброго настроения военного советника, кажется, дала небольшую трещину. — Что ты? — заверяет елейно Шисуи. — Я всего лишь занёс тебе обещанные купоны на бесплатных черепашек, помнишь? В общем, спросишь потом с Итачи, а мне ехать пора, поэтому, всего доброго, — похлопал родственничка по плечу и размеренным шагом удалился к стоящему позади экипажу, но на мгновение остановился, застыв на складной лесенке. — Кстати, Саске, ты так не вовремя вернулся… Нарушишь чудесную романтическую идиллию вечера для своего брата. Трещина в личной скорлупе настроения альфы-младшего стремительно разрослась, сердце напряженно ускорило ритм ударов, а в чёрных омутах глаз едва не воспылало пламя. — Идём, — сурово проговорил Саске, таки припомнив, что рядом с ним пребывает его гость, и оный вынужден ступать за хозяином вдоль тропинки к дому.* * *
— Послушай, Итачи, ну, не хочешь мне ничего рассказывать, не надо. Я не настаиваю, ты только успокойся, хорошо? Давай, я тебя спать отведу, или скажи мне, что и где достать, так чай тебе приготовлю, — Кисаме всё еще нянчится с капитаном-омегой, удерживая его на своих коленях и заботливо обнимая. — Да нет, кой-мне смысл заводить от тебя секреты, когда ты — единственный человек, которому я могу их без последствий слить. Понимаешь, тогда в северной столице… — начал изливать душу товарищу капитан, явив, наконец, тому свое унылое лицо в завесе длинных волос, но был прерван экстренно предъявленными санкциями. — Ну, охуеть и не встать! Вы мне тут ещё потрахайтесь! Ты ничего более дельного не мог придумать, как тащить своих хахалей в мой дом, братец?! — даже не скинув верхнюю одежду и перчатки, прибывший хозяин уже готов отстоять честь своих владений и покарать неугодного старшего брата, который вздумал тут перед его носом царским шашни с левыми самцами крутить. Нависая грозной тенью над диваном, Учиха-младший поглядывал на „провинившихся еретиков“ сверху вниз. Резкий концентрированный запах молодого альфы угрожающе окутывает омегу. Аура Саске, как никогда, хаотична и агрессивна, находиться сейчас рядом с ним воистину тяжело даже такому, как Итачи. Маска ярости на лице парня не позволяет ни на йоту усомниться в том, что ёж на полную выпустил острые иголки, готовый нападать. Схватив со всей дури омегу за плечо, Саске рывком отдергивает его к себе, заставляя встать. — Эй, псих, полегче! С головой не дружишь, да?! Вразумить? — в дело вмешивается Кисаме, загородив собой Итачи и готовясь подавить „декабриста-революционера“ не только аурой самца, но и добротным кулаком. — О, мужики?! — вырывается внезапный вопль откуда-то со стороны, и Итачи на пару с Кисаме невольно оборачиваются, вытаращившись на фигуру в коричневом плаще. — Сасори?! — вопль в два ошарашенных голоса, однако, возникшая в гостиной потасовка — не лучший момент для лирической встречи трёх старых друзей. Вошедший в контакт с собственным сознанием Итачи, столь же небрежно отпихнул от себя Саске, освободившись от его довольно болезненного захвата — наверняка, синяк теперь останется. — Не пойдёшь никуда! — грозно зарычал младший Учиха, вновь без труда поймав брата за руку, едва не вывернув ее, однако, это определенно было не на пользу. — А ты проваливай вон из моего дома, — гаркнул доходчиво Учиха-альфа на Хошигаки. Вот только тот и не подумал исполнять его сраные команды при виде такого неуважения к своему другу. Кисаме к хуям отбросил опасения о том, что он что-нибудь разъебёт в чужой гостиной и замахнулся на Саске, да только его кулачину неожиданно перехватили. — Кисаме, отойди. Я сам разберусь со своим братом, — командным голосом выдает пробудившийся капитан, переняв инициативу захвата буйного самца на себя и ебанув ему от души под дых исключительно в усмирительных целях. До тонкостей умея прочесть состояние Учихи по его ауре, Хошигаки не противится и решает не встревать в семейные разборки. — Этот щенок с шилом в заднице и есть твой брат? Вот так точно, охуеть теперь и не встать! — в бывалом вояке проснулся рефлекторный сарказм к мажористым засранцам. — Подождите меня тут, я вернусь скоро, — выдыхает Итачи, небрежно хватая Саске за плащ, как нашкодившего котёнка, и толкает его вперед себя вверх по лестнице. — А ты как тут оказался, пескатрах обрезанный? — развел в стороны руки Хошигаки, пялясь на ошарашенного Сасори, который, видать, не отошёл от представления. — С брательником Итачи причалил. На капитана посмотреть хотел, а оказался в пещере минотавра. И, судя по всему, минотавр сейчас растерзает парня на золотое руно. О, пицца! — радостно подметил медик, обойдя диван, — А я как раз проголодался!* * *
— Ты, брат мой, смотрю, совсем уважение ко мне потерял? Самец в завидном положении… Патриарх в золотом доме. Вздумал в надзирателя со мной играть?! Ждёшь, что по струнке твоей ходить стану?! Да вот хуй дождёшься, милок! — ей-Богу, это был первый раз, когда Саске слышал, что его строгий хладнокровный брат ругается матом. Итачи нехило ему приложил в гостиной, и теперь младший едва не захлебывался кашлем, оттого впихнуть неугодного в его комнату для омеги труда не составило. Выпрямившись, наконец, альфа с прежним укором смотрит на старшего брата. — Это я стыд потерял, Итачи? Я?! — неврастенично показывает на себя облаченными в перчатки руками, — Да… Я три недели тебя из головы не выпускал, а ты в это время обжимаешься с каким-то левым хмырём в моём доме! — высказаться дальше парню не позволила звонкая пощёчина. — Не смей… Не смей оскорблять меня и моих друзей! За них я глотку могу перегрызть и не поморщиться от вкуса крови! — омегу буквально трясло и рычал он на младшего брата не хуже любого раздраконенного самца. — Ты только что облил дерьмом человека, который за двенадцать лет мне стал родным. Мы жизни друг другу десятки раз спасали! Ты хоть представляешь, что это, чёрт побери, значит?! — Действительно, какой-то левый мужик для тебя родной. Ты перед ним весь, как на ладони. Не отрицай, — вспыхнул Саске, подобно фитилю петарды. — А кровного младшего брата игнорируешь. Прячешься от меня под панцирь, не говоришь мне ничего, имеешь шкаф секретов от меня. Не приведи Бог, я хоть про один разведаю, да, Итачи?! Конечно, куда мне, сопляку, не познавшему войны, до твоих рыцарей в сияющих доспехах, до тебя, воеводы? Ни забота тебе не нужна, ни внимание моё. Я тебе всё равно, что чужой. Ты ни во что меня не ставишь… — Не ставь я тебя ни во что, не вернулся бы к тебе, забив на всё подряд, лишь бы увидеть своего брата! — прорычал доходчиво Итачи, глядя в глаза альфе, — Заруби себе на носу раз и навсегда, младший брат: я тебе не девочка в патриархальной семейке, ты мне — не папаша. Твой дом, твои правила — на здоровье! Если моим друзьям здесь не место, то и я ухожу. Омега не желал более никаких стычек, занудных разговоров, в которых оба всё равно галдят на разных языках, он просто хотел побыстрее свалить из этого дома, да только брат-альфа решительно был настроен никуда его не пускать. На цокольном этаже раздалась угрожающая шумиха, исходящая сверху. Судя по всему, от мебели, на пару с дикими претензиальными воплями обоих Учих, но после уже не было слышно Итачи, а только голос Саске в беспомощном: „Какого хуя ты творишь?“ и „Отпусти меня, придурок!“, а потом звон метала, заставивший Сасори вздрогнуть. — Ну всё, завтра Итачи предстанет перед нами в накидке из золотого руна, — причитает медик, глядя на Хошигаки. — А ведь Саске - парень хороший… — Значит, и накидка из руна будет заебательская, — оценил альфа и похлопал выходца пустынь по плечу, предварительно накинув обратно верх от мундира. Итачи спускается к парням через несколько минут. Переодетый в прогулочные по зимней погоде шмотки. Ликвидатор хренов… — Экшен-блок, и мы все звёзды в нём. Ну, куда курс держим, капитан? — любопытствует Кисаме, пока троицей парни машинально топают в прихожую. — Куда-нибудь… Мне всё равно: шататься по городу, зависать в кабаке, кантоваться в гостиничной комнате, лишь бы отсюда подальше. — Учиха поспешно шнурует ботинки, следом накидывает на себя пуховик, затянув поплотнее капюшон на нём. — Забежим в наш с Деем номер. Я переоденусь, а то при параде неудобно, — просит Хошигаки, когда компания уже миновала территорию двора усадьбы. — Без проблем, — соглашаются остальные. Позади усадьба братьев Учиха и просторный двор, впереди длинная лента дороги и широкая мостовая. А дальше былых вояк ждут приключения…