И у свободы есть имя

      Воскресный денёк, ознаменованный душевно-эмоциональным возгласом: «Ебаные алкоголики, из-за вас я проспал проповедь!» начался для Итачи медленным неприятным пробуждением на тонком матрасе, в углу забитой гостями спаленки дома Хидана, переживающего из-за срыва своего мероприятия ровно три минуты, прежде чем забить хуй, туда же послать прихожан и пойти заняться жаркой омлета в духовке. Утро предстало официальным завершением алко-турне для печени, ибо всю вчерашнюю ночь и предстоящие после сутки вояки княжеского полка только и делали, что тусовались, допивали недопитое, трещали без умолку и гуляли по району. Сегодня оставалось лишь высказать и выслушать недосказанное, испить кофейку и немного оклематься, прежде чем разойтись по своим углам ближе к десяти вечера.       Минуя центральную площадь Конохи, бывалые сослуживцы разминулись: Кисаме и Дейдара свернули к гостинице, Итачи и Сасори побрели неторопливо к усадьбе Учих по извилистой окружной дороге, исполосованной колесами экипажей на утрамбованном снежке. В округе ни одного фонаря, только звезды в небе да одинокий полумесяц сопровождают неблизкий путь двух товарищей, атмосферой уводя обоих в некое уныние, с другой стороны, уныние засело в состоянии омеги-капитана с самого утра. Да и выглядел он не очень хорошо, зато пах чертовски приятно. Шутливо толкнув Учиху в плечо, Сасори обращает на себя внимание внезапно задумчивой породистой особы.       — Чего кислый такой: домой не охота, или организм капризничает?       На заданный вопрос Итачи пожимает плечами.       — У меня каша в голове вместо мыслей, иногда не могу тарелки подобрать, чтобы ее в них разложить. Да и самочувствие — отстой. Походу, скоро меня опять настигнет мокрый кошмар. Какая-то неведомая хрень с циклом.       Акасуна хмыкает, напяливает капюшон на голову, а то похолодало на улице заметно.       — Ну, а что ты хотел? Тебе скоро двадцать семь, а омега внутри всё еще на привязи сидит. Я тебя об этом предупреждал, а ты: «не хочу, не буду» Неужели совсем не тянет?       — Тянет, ещё как тянет, — раздосадовано вдыхает Учиха, опустив взгляд под ноги. — Полтора месяца назад едва не подох оттого, как тянуло.       — И?       — Что - и? Мне, по-твоему, надо было подойти к брату и попросить выебать меня?       — Почему именно к брату? — недоумевает медик, поглядывая сквозь толщу темноты на Учиху.       — Как к причине внезапно развернувшейся течки. Разве не логично? С тех пор, как Саске рядом, наступил конец моей спокойной омежей жизни, — вкратце Итачи посвятил Сасори в курс дела: рассказал, как ползал умирающим лебедем по дому, вздыхая по братишке и его запаху полтора месяца назад. Как свернуло башню в панике, стоило просидеть весь день без альфы, а ночью не застать его в своей комнате. Упомянул и о том, что даже местный врач подтвердил данную реакцию организма, как определение потенциально подходящего себе самца.       — Знаешь, друг мой, я буду прямолинеен, — Акасуна по-братски положил ладонь на плечо Учихи, медленно шествуя с ним шаг в шаг. — Ты пропадаешь. Я просто боюсь — у тебя, возможно, больше нет шансов на возврат к исходной точке. Всё потому, что вы с Саске открыли друг другу доступ к ментальной связи. Родственники так не делают, так делают пары. Речи нет, один из вас может ее перекрыть при желании, но вы уже успели взаимно пригреться в личных пространствах. Если вас разъединить сейчас на длительный промежуток времени, скажем, пара месяцев, вы свихнетесь, выцарапывая на стенах образы друг друга. Можешь мне не верить, твое право, просто нынче ты зол на брата, и тебе тяжело судить объективно. К слову, такого рода лошево между особями длится примерно до второй течки омеги, естественно, совместно проведенной. Дальше бешенство, как правило, не наблюдается, тем не менее, всё равно лучше не расставаться.       — Ты не прав. Проблема в том, что только я реагировал на него так бурно! За ним в свою сторону ничего подобного не наблюдал.       — Тогда, либо ты плохо наблюдал, либо никакая вы не пара, и у тебя просто хронический недоебит, подлежащий интенсивной терапии, плюс собственник и тиран-брательник. При таком раскладе, советую перетереть с каким-нибудь похожим на Саске по энергетике самцом. Вряд ли тебе откажут, тем более, ты никого не пытаешься захомутать, а отвязный трах — обоюдная приятная польза. Это как всё и сразу. Расставь приоритеты, Итачи, подумай хорошенько, что ты испытываешь к своему альфачу-брату? Если твоё влечение имеет исключительно физическую природу, запах тебе нравится, хочется быть выебанным и отвязаться — не порти ни себе, ни ему жизнь, а просто переключись на другого альфу, крупный член которого тебя полностью излечит от наваждения. А если, помимо влечения физического, испытываешь к брату, как ты до этого говорил, ментальную привязку, и в реале расцениваешь его именно как своего альфу, а не хорошего ёбаря — открой перед ним карты. Скажи парню правду. Покажи себя настоящего. Подойди и заяви: прости братец, но либо я выхожу за тебя замуж, либо мы и дальше продолжаем весь это спектакль честных родственников, пока ты не выставишь меня за дверь, потому что я опять, в порыве ревности, свернул тощую шею очередной твоей сучке. Пусть знает! Ну, а там, если он откажет, помогу тебе удавиться, — вновь знакомый паскужий смех, сопровождающий очередную дебильную шуточку, — Ладно, придумаем что-нибудь. Ну, а если не откажет, мало ли, вдруг, трепетно буду ожидать на операционном столе неведомое создание, зачатое вязкой прямого инцеста. При условии — если у вас вообще получилось бы зачать кого-нибудь. Ты прости за такие откровенные подробности, но я заранее предупреждаю тебя.       — А, по-моему, ты погнал коней далеко и не в ту степь. Хотя, черт с ними, — махнул рукой, — Что касается брата — ты прав, я всё еще слишком зол на него, чтобы рассуждать объективно. Возможно, действительно, мне просто пора выйти из клетки и оглядеться немного по сторонам, дать себе волю.       — Так давно пора, лет семь минимум как, — вздыхает врач.       Остальную часть пути омеги преодолевают практически молча, периодически обмениваясь короткими фразами. До усадьбы Учих добрели относительно скоро, даже не совсем уставшими, а в доме мужчин не встретил никто, кроме тишины и темноты.       — Сегодня переночую в гостинице, завтра попытаюсь снять квартирку в каком-нибудь допотопном райончике вашей солнечной Конохи. Дальше, как масть ляжет, — Акасуна вещает почти шепотом, вытягива дорожную сумку из-за угла около шкафа, где вчера и ставил личную поклажу.       — Мы завтра договорились прошвырнуться по округе, воздухом подышать. Часа в два-три будь готов, встретимся на центральной площади. Там, где сегодня разошлись.       — Завтра не могу. У меня дела.       — Какие у тебя могут быть дела в незнакомом селении? — поглощенный внезапным любопытством, Учиха склонил голову чуть набок.       — А такие. Я, между прочим, тоже завтра иду воздухом дышать… Не с вами. Уж извиняйте, господа хорошие. Договорился с человеком, планов менять не собираюсь.       — Оу, так ты, хитрый врач таки взялся заграничных дам охмурять?       — Ох, сударь, я же разве охмуряю? Это всё — судьба. Вздумала поиграть со мной! А я, в общем-то, тоже не против раскинуть на доске свои фигуры. Короче, спокойной ночи, Итачи. До послезавтра! Ну, или до после-после завтра… — пожав другу руку, Акасуна весьма поспешно смылся, будто в доме вновь происходя распри. Хотя, он просто утомился и всего лишь хочет поскорее осесть где-нибудь в уютном углу и нормально выспаться, предложение заночевать у Учих медик проигнорировал сразу, поэтому совесть Итачи чиста.       От обуви и верхней одежды омега избавляется в темноте, боясь нарушить покой дома, правда покой оказался мнимым, тому доказательством предстал стук в дверь спальни Итачи, стоило омеге тихонько юркнуть туда и переодеться.       — Заходи, — на выдохе протянул хозяин комнаты, даже не сомневаясь в личности гостя своей обители.       Вместе с собой младший брат внес в комнату старшего тяжёлый, но приятный обволакивающий шлейф собственного запаха, мгновенно окутывающий омегу со всех сторон. По воле, или без нее, ласкающий обоняние, заставляющий сердце биться чаще. Саске угрюм, визуально напоминает высокую мрачную тень, укутанную в длинный синий халат. Его любимый цвет, здорово контрастирующий с молочно-белой кожей. Волосы альфы взъерошенные и влажные, непослушная челка затеняет глаза, прожигающие омегу усталым стеклянным взглядом. Младший Учиха стоит на месте недвижимо, подпирает широкой спиной дверь, скрестив руки напротив груди.       — Тебя не было почти двое суток, — голос Саске напоминает голос человека, которого на несколько дней заперли в сырой холодной темнице. А Итачи, продолжая напряженную молчаливую игру в переглядки, присел на краешек постели, натягивая верх от хлопковой пижамы, будто не желая демонстрировать даже частичную наготу. — Мы можем поговорить? — продолжает альфа, сократив расстояние между собой и Итачи, сначала в несколько шагов, потом присев рядом с ним на постель, внимательно сканируя омегу угольно-черными зрачками.       Младший брат нервничает. Несмотря на повторно разорванную связь, старший чувствует трещину, проступившую в оболочке мощной энергетики самца. Вскоре осознает: вряд ли тот нервничает, он, скорее, подавлен. Но с чего бы? Не его душу окунули в ведро с оскорблениями! Неужто задетое самолюбие грозного самца пустило скупые слезы обиды?       — Делай, что хочешь, Итачи, — голос и взгляд Саске отчего-то ледяным хлыстом резанули по восприятию. Омега не сразу сообразил, что брат имеет в виду. — Живи, как пожелаешь. Хочешь, не ночуй дома сутками. Хочешь, дружи с высокомерными судьями, раз тебе так это нравится. Приводи кого угодно в дом. Ровным счетом, делай всё, что сам для себя считаешь нужным. Слова тебе поперек больше не скажу. Только, прошу об одном: будь рядом, не уезжай никуда, — пальцы Саске коснулись плеча Итачи, легонько огладили, заставили омегу на мгновение задержать дыхание. Просьба, казалось бы простая, но отчего-то отдающая горечью в понимании Учихи-старшего. — Спокойной ночи, — напоследок бросает Саске и уходит, не дожидаясь никаких ответов. Оставляет омегу наедине с послевкусием своих слов и манящего шлейфа породистого альфы, который хочется вдыхать и вдыхать, чтобы сделалось немного легче.       Когда гаснет свет, и толстое ватное одеяло ласкает расслабленное тело, Итачи, глядя в темноту, размышляет над ситуацией какое-то время, прежде чем провалиться в пропасть сна. Капитанские корни уже пробились незаметно в толщу грубоватой почвы родного дома, помогая устоять слишком крепко, обогретому лучами солнца по имени Саске.

* * *

      Первое пост-командировочное рабочее утро Учиха-младший решил начать с неприятной деловой процедуры. Неприятной, как и его нынешнее настроение. Начальный пункт назначения на сегодня — главный корпус подразделения спецов. Военный советник еще с пятницы заготовил себе жертв, над которыми планировал вершить с утра страшный суд. А пока разделяет с братом один на двоих экипаж. С утра Учихи ни слова друг другу не сказали, кроме обмена мимолетным пожеланием доброго утра, а сейчас младший понемногу понимает, что совместная поездка была ошибочным решением.       Знойный запах омеги казался нестерпимым, сводил с ума, дразнил, царапал самые чувствительные точки в восприятии самца, который, еще немного, и будет на грани из-за разворачивающегося гона. Саске одновременно смаковал соблазнительный запах, медленно вдыхая его, и готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать его. Неужели у брата снова близится течка? Нет, этого альфа точно не вынесет. Удавится, сдохнет, но не вынесет.       Пышные ресницы Итачи едва уловимо подрагивают, когда омега увлеченно пытается рассмотреть псевдодостопримечательности за окном, Саске же внимательно наблюдает за ним, в который раз любуясь чертами старшего брата. Боги, если бы этот напыщенный капитан мог только догадываться, как по нему иссохли за три недели разлуки, как мечтали о его обществе в каждую свободную минуту, как сейчас родной младший брат буквально раздевает его глазами, чувствуя приливы жара к коже. Пытка обрывается, добрались до пункта назначения. Итачи, по-прежнему молча, покидает экипаж первым, деловито шествуя в левое крыло здания. Саске держит путь в крыло противоположное.

* * *

      — Обойдемся без лишних лирических отступлений, господа. Шесть заявлений на увольнение — мне на стол. А я за две недели вашей отработки решу: помиловать вас и сместить на пару рангов ниже, или молча пойдете с набранными пожитками искать себе более подходящую работу. В качестве снисхождения, обсуждать инцидент с Какаши я не намерен. Всем всё ясно? — Саске обвел суровым взглядом шестерку молодых людей из погранотряда, расхаживая перед ними злобным надзирателем, готовым жестоко покарать всех за провинности.       — Послушай, Учиха, — вступилась за одну из своих команд капитан пограничников, пышногрудая омега Митараши Анко. — Ты же знаешь, они хорошие, надёжные парни! Так какого чёрта ты рубишь с плеча?! Подумаешь, выпили немного на дежурстве в вечер перед выходным, когда по Конохе все давным-давно перекрыто отрядом Куренай. Я не пытаюсь за это оправдать, но почему сразу увольнение? — омега на эмоциях подскочила из-за своего стола в личном кабинете, куда и нагрянул с утра Саске, пока в резиденции проводят очередной совет делегатов.       — Во-первых, пограничное дежурство — не глупые тюремные карточные посиделки. Во-вторых, у нас тут хреново скопище иностранцев, мало ли что?! В-третьих, ты хоть раз видела меня нетрезвым при исполнении обязанностей, когда я в свое время, как и они, — указывает большим пальцем в сторону провинившихся, — отсиживался в дежурке на границе?       Кабинет на время погряз в волне гнетущего молчания, шестерка из трех альф, пары бет и девушки-омеги виновато поглядывали в пол. Казалось бы, лёгкое баловство, да и конкретно пить никто бы и не позволил себе, а вот попасться на глаза военному советнику в вечер его возвращения — подстава самого дьявола.       — Шесть заявлений на моё имя, — чеканит повторно Саске, прежде чем покинуть кабинет Митараши и направиться к выходу из главного корпуса спецподразделения, рассеивая вокруг себя радиацию злобного полугонимого самца, при взгляде на которого одним не мил белый свет, другим безбожно хочется трахаться.       — О, какие люди вернулись, — Неджи подает Учихе руку для приветствия, когда тот по пути наведался к нему в кабинет. — А чего физиономия такая недовольная: плохо отдохнул? Эти дни застали врасплох? — шутливо ухмыляется, присев обратно в кресло, поближе к разложенным на столе отчетам.       — Меня наебали на сухопутных черепашках, — вздыхает Саске, жестом руки отказавшись от кофе, которым Хъюга хотел его угостить, подозрительно разглядывая.       — А у вас, небось, друг на друга такая бурная реакция после трёх недель разлуки?       Учиха присел напротив в плетеное кресло, расстегнув кожаное пальто. С подозрением поглядел на Хъюгу, увлеченного писаниной и одновременно посмеивающегося, явно ведь стебется, как сука.       — Ты про что вообще?       — Про тебя и Узумаки. Ты еще, смотрю, вменяемый, видать только-только разворачиваешься. А тот поутру неадекватный был. Просил подменить его на пару дней, а я бы не против подменить, но нереальный бумажный завал под конец года, — альфа машет злосчастными листами перед Учихой. — Некому совершенно это дело доверить. Странно, он ведь с омегой какой-то спутался, судя по пятничному вечеру. Красивая. Но, видать, не дающая…       — Беда, — иронично вздыхает Саске, поглаживая пальцем подбородок. — Не мешало бы дубину поддержать…       — Это, каким образом?       — Анально, друг мой. Анально. Ладно, сидеть мне некогда, краем уха наслышан, якобы после обеда какое-то собрание у Какаши в келье. Думаю, днем увидимся, — с этими словами Учиха скрылся за дверью кабинета Хъюги и, попрощавшись с дежурными на вахте, покинул здание.       На улице краем глаза Саске приметил Итачи, шествующего в сторону зимнего полигона в компании подопечных типов из первого отряда. Брат улыбается, о чем-то заинтересованно переговаривается с ровесником-альфой. Надо же, а сюда ехал — прямо само воплощение траура… Саске даже показалось, что он в глазах брата сравнялся с безликим интерьером вокруг, а потом в голову вновь ударил парализующий страх разлуки с ним. Этот страх нынче превратил младшего Учиху в своего преданного раба, который готов пойти на любое выдвинутое ему условие, лишь бы только не расставаться с братом. Хотя, любое — слишком громко сказано. Любые Саске готов блюсти в качестве брата, а не ревнивого самца, дорожащего своей парой, и хренова туча противоречий жестоко потрошила военного советника на разделочной доске внутри подсознания.

* * *

      В резиденции — тишина. Только на втором этаже, со стороны большого зала, слышно, как бубнят между собой делегаты. Учиха эти посиделки до фени, не его профиль, поэтому альфа спокойно проходит мимо, направляясь в свой кабинет.       — О, Саске, привет! — былой товарищ по отряду, поставленный на караул, подает советнику руку для приветствия. Учиха не шибко его жалует, оттого здоровается неохотно, освободив правую руку от бутылки с холодным лимонадом.       — Узумаки там? — интересуется о друге Саске, кивнув в сторону большого зала.       — Кажется, он на третьем этаже, в кабинете хокаге хозяйничает. Я смотрю, вы прям друг без друга не можете, — усмехается.       — Еще бы, — картинно вздыхает Саске, положив руку на грудь. — Знаешь, три недели по нему страдал, спать нормально не мог. Переживал — как же там мой Нарутка? Не приболел ли? Хорошо ли кушает? Не бегает ли от меня налево? Не застала ли диарея его врасплох? Прям извёлся весь. Что ты думаешь, я до сих пор без пары хожу? А всё его, паршивца белобрысого, жду… Ну ладно, бывай, — советник ткнул собрата-альфу локтем в плечо. — Поднимусь-ка лучше к нему, соскучился — сил нет.       Дверь в кабинет Какаши едва приоткрыта, но, имея учиховское альфье обоняние, этого достаточно, дабы досконально уловить насыщенный фейерверк запаха гонимого товарища. Заметно напряженный и чертовски унылый Наруто прятался за стопками каких-то долбанных бумаг, на которых что-то отмечал, сортируя на три кипы и причитая шепотом, как старая бабка.       — Скажи-ка мне, лебедь умирающий, не видал ли ты случайно шумного блондина, который не внемлет речи человеческой, снося хуем стены казенные с возгласом «Ибацо!»? — Учиха прищурился, перегородив своей тушей дверной проём, поглощая настолько же унылую радиацию измученного взгляда Наруто в свою сторону из-под золотистых прядей растрепанных волос.       — Ушёл он. За респиратором. И так хреново, а тут еще полугонимым распиздяем, знаешь ли, пахнуло за километр. В окно высовывается, а вдалеке чёрная точка волочёт за собой яйца тяжеленные. Ну, точно, думает, и свалил спасаться, даттебайо! — губы альфы, увлеченного бумажным процессом, растянулись в улыбке. А Учиха уже успел снять верхнюю одежду, слушая детективные истории. Покрутился у зеркала в углу. Схуднул чутка. Прям чутка. Наполовину расстегнув молнию узкой белой рубахи, направился к столу хокаге. Жарко невыносимо, дышать нечем, несмотря на то, что окно приоткрыто.       — На, — Саске поставил перед другом бутыль холодного лимонада, поглядывая на кипу выложенных бумаг. — Что-то это за занятие такое тебе наш хитрожопый владыка приписал? Сидишь, подпись его подделываешь?       — Как видишь. Ему-то в лом, а мне нынче в лом по пионерским базарам расхаживать. Поэтому сговорились на такого рода симбиоз. Как доделаю, пойду домой. Если что, завтра меня не будет. Послезавтра, возможно, тоже не будет, — чиркая стальным пером по белоснежным листам, Узумаки тяжко вздыхает, а Учиха двигает свободное кресло поближе к столу, следом шарит взглядом, в поисках еще одного пера. Туалетных бумаг многовато что-то, а советнику до наступления нового года особо заняться нечем, кроме как всех пинать и контролировать, что на сегодня уже сделано, поэтому можно помочь другу в подделывании закорючки Какаши, которую любой олигофрен в состоянии скопировать.       Щедро отхлебнув лимонад, будто нектар богов, с целью запить еще парочку седативных таблеток, Наруто глубоко и раздосадовано вздохнул, поглядывая на Учиху.       — Слушай, я сегодня с Сакурой хотел повидаться, но ты, как домой придёшь, передай ей, что я типа заболел, поэтому прийти не смогу. Куда мне в таком состоянии… — ткнул себя пальцами в грудь.       — Хм, нелогично как-то. Она, вроде как, твоя пара. По сути, из-за ее влияния тебе вдруг экстренно необходимо постельное турне, и ты же за угол прячешься. Аль темнишь чего? — заведя длинную прядь волос за ухо, Учиха любопытно уставился на Узумаки, подперев подбородок ладонью.       — Ну, — подозрительно робко замялся кореш-альфа, заведя руки за голову, — она и так меня кобелем затасканным считает, только пару дней назад себя полноправно обнимать дозволила. Не доверяет мне еще моя омега. Это же Сакура, я планирую путёвку в дальнейшую жизнь с ней разделить, а не отпугивать животными инстинктами.       Учиха на услышанное закатил глаза.       — О, боги. Если бы мне кто-то примерно год назад заявил, что однажды ты запоешь подобным образом, я бы заржал тому типу в лицо. Знаешь, все бабы — ведьмы. И все они темнят. У твоей Сакуры на лице написано, что она тебя тоже хочет. Ты когда рядом с ней сидишь, над вами аура нависает розовая. Такая же, как её волосы! Если ты однозначно чувствуешь, что вы с ней пара, думаешь, она этого не чувствует?! У этой девки чуйка похлеще твоей будет!       Узумаки нахмурился, как грозовая туча, вытаращившись на товарища.       — Слышь, эксперт, я сожрал стандарт успокоительных колес от бабули Цунаде, чтобы адекватно с тобой сейчас разговаривать. Думаешь, станусь таким же адекватным в своем состоянии рядом с ней? Всё будет, когда она сама захочет. А ты, смотрю, уже не та позавчерашняя перепуганная мышка. Итачи домой вернулся?       Одного вопроса стало достаточно, чтобы обыденно угрюмый Учиха тоже впал в очередную волну уныния.       — Вернулся. Вчера вечером.       — И как?       — Не нужен я ему.       — Не пизди, — прыснул недовольно блондин. — Итачи тебя любит. Можно даже сказать, обожает. Разве что, немного не так, как ты его. Саске, ей-богу, успокойся уже и просто радуйся тому, что у тебя есть обалденный брат! Он твой единственный близкий родственник, держаться за него надо, а не концерты нелепые регулярно закатывать. Ты мой лучший друг, и мне искренне больно смотреть на твои моральные пытки. Может, стоит отпустить от себя эту любовь, а? — смуглая теплая ладонь, ложится на учиховское плечо, пока сам Учиха, прибывая в безысходности, уставился на Узумаки, растопырив руки.       — Несправедливо это. Понимаешь, я же весь для него, чёрт побери, в прямом смысле слова! Мать меня родила и умерла, отец меня сроду не нянчил, со слов дедули, сплавят меня мелкому Итачи, а тот и рад радёшенек со мной в обнимку на крыльце посиживать. Он же от меня не отходил почти ни на минуту, покуда его не сослали отсюда. Разве не справедливо, что я именно его люблю? Сама судьба так распорядилась. С меня толку никому никакого не было, я фактически родился для того, чтобы стать ему парой!       — У тебя паранойя, — качает башкой Наруто.       — Да какая, блять, паранойя?! Отец постоянно только и трындел, что об Итачи. Хотел оставить ему все нажитое добро, сделать его главой клана, такие надежды на него возлагал, а как только брат решил перешагнуть в собственное построенное русло, всё… Сразу плохой, поэтому переключились на Саске. Со злости, от безысходности. А мою кандидатуру на главенство, сам, знаешь, как рассматривали. Я же о брате думал, которого ни с чем решили оставить. Итачи такого не заслужил. Знаешь, действительно, похер… Видать, я ребёнок, рожденный для каких-то там целей, а не для любви. И на хрен мне не нужно всё это богатство и прочие почести, перепишу всё на детей брата, раз на него не могу. Потом подохну молодым и прекрасным.       Узумаки аж поморщился от обрушенных на его голову речей.       — Успокойся, распиздяй, тебя понесло не в ту степь! Ты слишком вредный иногда, — встряхнул кореша, будто тряпичную куклу, — Нехуй помирать молодым и прекрасным, подохнешь старым и беззубым, лет в сто тридцать. Хочешь таблеточку? — подает Учихе давно начатый блистер с бледно-зелеными продолговатыми таблетками.       — Мне не поможет это дерьмо.       — Тогда давай отпиздим друг друга в тренировочном зале в конце рабочего дня, как раньше. Нужно куда-то слить излишки энергии.       — Ладно, отпиздим друг друга.       И ведь отпиздили, стараясь более-менее блюсти уговор о неприкосновенности к выдающимся альфьим причиндалам, дабы ненароком импотентами друг друга не оставить, ну и физиономии щадить старались. Люди не из последних в селе, негоже синими фонарями с харей перед заморскими гостями светить.       Дома Саске напоролся на нежданный файр плей. Стоило шагнуть в гостиную, с обеих сторон альфу оккупировали сексуальные знойные дамы в чёрных платьях горничных с белыми кружевами. Справа — Сакура, изумленными глазами прожигающая ту, что слева, тощенькую рыжеволосую бету, обиженно глазеющую на альфу сквозь продолговатые стёкла очков.       — Какого чёрта эта вертихвостка гонит меня из твоей кухни и не допускает к уборке?! — наманикюренные пальчики указали на Харуно. — Мне это надоело! Она не даёт мне нормально работать!       — Да я ведь всего лишь тебе сказала, что сама приготовлю ужин, а на верхнем этаже прибрано еще вчера! — встряла Харуно. — И никого я не гоню. Это не в моих полномочиях.       — Это нечестно, Саске! Она появилась от силы месяц назад неизвестно откуда, а ты столько вверил ей, хотя я работаю здесь уже три года! И работаю хорошо!       — Да прекрати ты кричать почём зря, я ведь…       — Не затыкай меня! — хлеще прежнего разбушевалась бета на омегу.       Девушки вновь перекинули все свое безудержное внимание друг на друга, разводя громкие дебаты, в то время, как Учиха едва не зарычал утробно, закатывая глаза в наблюдении за бабским спаррингом напротив своей персоны. Ситуацию спас Итачи, неожиданно появившийся в гостиной, и огревший братца-альфу сносящим башню запахом сто процентов предтечной омеги. Поразительно быстро созревающей, невыносимо аппетитной, привлекательной до профузного носового кровотечения. Провожая его усталую персону пристальным взглядом наверх, Саске окончательно осознал, что не жилец, если дальше все пойдет по подобию нынешнего момента.       — Карин, детка, — альфа покровительственно обнял одной рукой худенькую симпатичную бету за плечи, стараясь увести ее подальше от Харуно, — не стоит поднимать скандал на пустом месте. Как тебе Сакура говорит, так и делай. Если хозяйка решает, что ужин за ней, значит, ты не споришь. Подготовь-ка мне лучше комнату в летнем доме. Ну и проследи, чтобы не остался без полотенец, бритвенных принадлежностей и прочей мелочи. Окей? Доверяю тебе на сегодня свой уют.       Личико миловидной беты мгновенно преобразилось улыбкой.       — Хорошо, Саске. Я всё сделаю.       Альфа заранее благодарит за труды, прежде чем горничная со ставкой кухарки направилась уборочным инвентарем в кладовую. Завершив дамскую перепалку, переключается на Сакуру, которая поглядывала на него, как на реального мученика, успевая оценить суть ситуации.       — По-моему, она тебя ревнует.       — Мне пофигу, — оповещает младший Учиха омегу, сгорбившись на диване в гостиной, рядом с возлежащим там же мелким тёзкой-котом, усердно вылизывающим пышную шёрстку.       Саске вымученно вздыхает, готовый аморфной массой расплыться по дивану, рука тянется к коту, потревожив процедуру кошачьего ухода за собой почесыванием по спинке.       — Сделай, пожалуйста, чай, если не трудно. Зелёный, с жасмином, покрепче. А то я сейчас сдохну.       И, впрямь, хочется сдохнуть, или тихо и спокойно пострадать, уткнувшись носом в подушку, например, и не подниматься к себе в комнату, в эту камеру жестоких половых пыток, по соседству с братом. Стоило зацепиться обостренным обонянием за Итачи, мозги потихоньку отказывали.       — А чего Наруто не с тобой? Вроде как, обещал зайти сегодня, — Сакура вернулась из кухни весьма быстро, с большой чашкой чая для депрессивного, обделенного лаской, самца. И ее вопрос о заядлом поклоннике оранжевых курток лишний раз доказывал Учихе его правоту насчет далеко не безразличных взглядов Харуно на говорливого верного друга.       — Наш верный друг, знаешь ли, не совсем хорошо себя чувствует, — протянул интригующе Учиха-младший, сделав маленьких глоточек горячего чая.       Немного помолчав, Сакура задумчиво нахмурилась, присела рядышком с Саске.       — А что с ним случилось?       Альфа картинно вздохнул, поглядев на внезапно взволнованную девушку.       — Не хотел тебе говорить, но, мне кажется, мы его теряем… Теряем, — вздыхает Учиха. — На ближайшие два дня, — в этот момент альфа готов был поклясться, что его лицо, словно курорт. Сакура так бы и съездила туда кулаком. — В гоне он. Пару дней, навскидку, побесится, попотеет, подрочит. Возможно, разнесет полдома, потом успокоится. Не переживай. Я тебе скажу, Наруто то еще животное, если транквилизаторами не напичкать. Так что, он просто о тебе позаботился, вот и не пришёл.       Кажется, омега немного приуныла, зажав в кулачке ткань платья.       — Ясно. Тогда пойду я, с ужином закончу. На твою долю творожную запеканку с черносливом готовить?       Альфа отказывается, он такое не любит.

* * *

      Небольшой некогда летний дом встретил Саске уютом и умеренным теплом, а еще странным навязчивым ощущением пустоты и лёгким пудровым ароматом. Откуда он, альфа не знал, интересный запах присутствовал здесь всегда, а может, это мираж, вроде призраков из прошлого, так и не ушедших из черноволосый головы младшего Учихи.       Карин постаралась на славу, избавила обе комнатушки дома от пыли, вымыла полы, в спальне повесила новые отглаженные занавески, застелила большую круглую старую постель чистым хлопковым бельем любимого синего цвета, даже оставила графин с водой на подносе, на тумбочке. Саске бросил на комод принесенную с собой одежду и халат, всё остальное горничная уже подготовила. В этом доме альфа решил болезненно и стойко претерпевать капризы восхитительной сущности своего брата, ну и своей сущности тоже. Из двух зол выбирают меньшее. Скрыться от мучительной тяги проще, чем скорчиться под дверью брата, зная, что тебе не откроют.       Уважая труды и напоминания Сакуры, к ужину альфа заглянул домой. Накрытый в кухне стол оказался непривычно подготовлен на две персоны вместо трёх, и Итачи уже во всю уплетал рис и рагу. Забавный он, когда жуёт с таким аппетитом. И чертовски милый с этим задранным вверх хвостом, в запахнутом наглухо длинном халате и домашних тапочках. Как это чудо не полюбить?       — Приятного аппетита, — проговорил учтиво Саске, усаживаясь напротив брата, дотягиваясь рукой за чайником к центру небольшого стола. — А где третий представитель нашей славной домашней партии?       — Сказала, что не голодная, — наконец, подал голос Итачи, стараясь не смотреть братишке в глаза, будто окаменеет от такой оплошности.       Харуно появилась через несколько минут на входе в кухню, поглядывая на братьев непривычно серьезно.       — Вам еще что-нибудь сегодня от меня потребуется?       — Да нет, — отозвался Саске. — Так спрашиваешь, как будто здесь живут два садиста-мажора, которые принуждают тебя работать не покладая рук.       — Просто, я собираюсь уйти до завтрашнего дня.       Услышав данную новость, младший из братьев едва не подавился чаем от неожиданности, а старший взволнованно уставился на сестру по половой принадлежности.       — Так поздно? Но куда?       — Иди, иди, — тут же перебил альфа, поглядывая на Сакуру. — Ничего нам не надо. Сами справимся. Можешь хоть до послезавтра пропадать там, куда ты лыжи навострила. Ужин Карин сготовит. Кота покормлю, горшки его поменяю. Всё — огонь. Только ты пешком не ходи, кучера пойди пни.       — Хорошо. Спасибо. Хорошего вам вечера, — улыбнулась напоследок омега, свернув в коридор.       — Набережная улица, второй сектор, дом тринадцатый, — ей вдогонку бросает Саске с хитрой лыбой.       — Я знаю, — ответ с явной долей уничижительного втыка откуда-то из коридора.       Тяжело вздохнув, Саске взглянул на пустую тарелку; аппетит который день приходится высасывать из пальца, а тут еще Итачи напротив сидит. Капитан-омега на корню отбивает любые позывы аппетита на еду у своего брата в том состоянии, в коем оба прибывают, зато пробуждает кое-какие другие аппетиты.       — У кого-то сегодня будет секс. Завидно, чёрт побери, — нудит наигранно младший Учиха, ковыряя ложкой в блюде с рагу, всё еще сомневаясь, поесть или нет. На деле же не знает, куда себя деть. Образ и запах Итачи пленили, еда сейчас вообще не заводит. А старший брат заметно напряжен, его омежья аура буквально кричит об этом.       — Ты не возражаешь, если я тебя оставлю и доужинаю в своей комнате? — весьма неожиданный и не совсем приятный для альфы вопрос, заставивший иронично усмехнуться.       — Тебе уже даже один мой вид аппетит портит? — Саске не пытался скрыть, как его задело.       Итачи же сохранял сдержанность под давлением тяжелого взгляда черных глаз брата.       — Нет. Что за глупости? Просто мне так хочется.       — Да, сиди уж, я сам уйду. Все равно не голоден, — на нервах выбравшись из-за стола, альфа вернул тарелку на место, едва поборов желание расхуярить ее о паркетный пол со всей дури.       — Не проще было бы мне уйти из этого дома вместо тебя? Или это твое снисхождение к «слабому» полу?       В следующий миг омега против воли вздрогнул от неожиданности, в момент, когда тяжёлый кулак его брата столкнулся с поверхностью гарнитура.       — Да, чёрт подери, нет! Не проще! Хочется мне так, вот и ушёл, лишь бы лицо твое кирпичное не видеть. Доволен?       Омега окончательно растерял весь былой аппетит после выброшенных братишкой слов в его адрес. Покинул свое место, подойдя ближе к Саске. Из-за раздражения в его запахе скользнула лёгкая, но приятная горчинка.       — Мне просто тяжело усидеть рядом с тобой при данном положении нашей природы.       — Ах, тебя природа моя смущает?! Ну, прекрасно! Противно тебе, значит, со мной, гонимым самцом, за столом сидеть?! А таскаться с другими, так нормально, всем добро пожаловать!       — Знаешь, да, Саске. С другими таскаться мне намного проще. А вот ты — история другая, — открыто признался омега, вытаращившись огромными красивыми глазами на младшего альфу.       — Ну, конечно, я же глупый младший брат, которого ты вечно стесняешься, от которого прячешься… Которому боишься хоть крошечку личной информации о себе выдать! Не достоин я. И заботу ты мою в гробу видел. Пожалуйста. Не нужен тебе брат, всё, я не лезу, — растопырив ладони и одарив омегу звериным гневным взглядом, альфа хлопнул дверью, направившись обратно в свою промежуточную обитель, через минутку бледной высокой фигурой в ночи промелькнув под окном кухни, откуда за ним пронаблюдал Итачи.       Чертовски грустно, да и неприятно осознавать, что братские узы хлещутся волнами о здоровенные острые камни, вместо того, чтобы течь единым руслом, как положено двум дорожащим друг другом родственникам. Хуёвая семейка, как сказал бы дедуля Мадара, прежде чем прочитать кому-нибудь из домочадцев мудрую лекцию.

* * *

      Недовольный Наруто хмуро разглядывал синяк на внешней стороне бедра, полёживая в ванной, в толще прохладной бледно-сиреневой воды, сдобренной морской солью с лавандовым ароматом. Как же глупо он проморгал ловкий удар длинной учиховской ногой, пока их бешеные рукопашные танцы едва не разнесли зал! Хотя, фигня, в сравнении с тем, как слегка уступающий в массе Саске шмякнулся спиной на твердый каменный пол, из-за своего шального состояния не рассчитав скорость лавирования от захвата. Ну, да пофиг, если бы от такого умирали, обоих схоронили бы лет так восемь назад. Вообще, как вариант, можно после ванны закинуться-таки оставшимися таблетками от бабули Цунаде и пойти подышать зимним воздухом.       «На хуй мне не сдался твой зимний воздух!», — откуда-то из глубин подсознания вопит раздраконенный самец. Вот уж действительно…       Бешеная трель недавно установленного дверного звонка заставила едва ли не подпрыгнуть, расхлестывая воду через бортик ванной на пол. Узумаки злобно и мироненавистно зарычал, склоняясь к тому, чтобы не выползать из уютной ванной и не открывать дверей своих вечерним гостям. Пошли все на хер! Тут мужлан расслабиться пытается.       Однако назойливый звон в дверь повторился, безжалостно пырнув спицами перепонки, и, шлепая влажными босыми ногами на пути в прихожую и жутко ругаясь, Наруто параллельно обматывает бедра длинным зеленым полотенцем, дабы не предстать перед поганцем нагишом. Блять, если это Киба, быть ему безжалостно сброшенным с площадки вниз башкой, ибо Узумаки нынче — живое воплощение вселенского негодования.       Крутанув влево жесткую защелку, альфа нервно распахнул дверь, готовясь обрушить семь козней на вечернего прихожанина, но так и застыл на месте золотистой поджарой статуэткой, парализованный на нет изумрудного цвета глазами своей пары и ее сладким запахом, молниеносно вцепившимся в глотку стальной хваткой, постепенно опускаясь ниже и ниже, забираясь под полотенце… Заставляя крышу до опасного быстро съезжать.       — Привет, самец, — Сакура коснулась белоснежной рукой щеки альфы, — У тебя такое лицо, будто ты со злости забил человека до смерти пакетиком чая, а теперь оцениваешь результат деяния рук своих. Я не вовремя?       Недвижимо Узумаки простоял еще буквально секунд пять, как бы оценивая — не галлюцинация ли от переизбытка тестостерона в крови и извилинах. Хотя, для галлюцинации слишком нестерпимый аромат, да и слишком чувственный поцелуй. Лишних слов альфа не говорил, улыбнувшись, как двести раз осчастливленный, сгрёб омегу в охапку и уволок в своё скромное, но уютненькое логово.

* * *

      Вторые сутки…       Вторые сутки агрессивный и угрюмый, как сотня туч, Саске и чрезмерно каменного вида Итачи не вели между собой никаких диалогов, даже не смотрели в сторону друг друга. Да и старшего брата вчера дома весь вечер не было, как оказалось… Висел, небось, со своими корешами заграничными, либо с Шисуи, с которым Саске вчера поутру случайно застал родного омегу. Оба о чем-то ворковали на крыльце резиденции. Мило так ворковали, с натянутыми улыбками. Однако один пьянчуга-стукачок донёс до военного советника информацию о том, что судья вчера весь вечер провел в гостях у семьи Нара, значит, Итачи ошивался с корешами.       Сегодня альфу добровольно-принудительно Хатаке уломал выступить с некоторым материалом на очередном собрании; в общем-то, всё оказалось не так уж плохо, Саске даже забылся и развеялся, обсуждая с гостями некоторые тонкости современной военной системы в родной стране. А уж как молодого Учиху пожрали глазами присутствующие омежки… Ух… Бери любого — не хочу. Однако самым большем любопытством к персоне альфы воспылал ни кто иной, как приятель брата, Кисаме Хошигаки. Саске теперь даже по имени его знает. Альфа брутального вида так и норовил закидать вопросами представителя коноховской военной знати, будто хитрым методом оценивая чужую смекалку. Судя по всему, оценил, в свою очередь нехило сканированный вниманием «маленького» братика Итачи.       На минуту задержавшись перед обеденным перерывом, Саске, стоя на крыльце резиденции, обменивался немногословным диалогом с госпожой мизукаге, которую выступление молодого Учихи очень даже впечатлило. Альфа пожалела, что ее подручный военный советник не присутствовал при столь любопытном докладе.       — Крутой, — послышалось откуда-то сзади Учихи с усмешкой. – Мей, детка, привет! — коснувшись плеча дамы, мимо промелькнул тот самый Кисаме, удаляясь вниз по лестнице в компании товарища-беты.       Домой Саске вернулся поздно, днём колотил грушу в тренировочном зале до помутнения сознания, потом бесцельно шлялся по Конохе, раздумывая над тем, как быть. Над тем, как ненавидит набор омерзительных противоречий внутри себя в адрес брата. Боится расставания, дал ему свободу от своего влияния… И всё это рискует улететь в тартарары, если Итачи вздумает устроить свою личную жизнь рядом с каким-нибудь самцом знатной породки. При оном раскладе Саске не миновать слета с катушек, тогда брат точно пошлет роднульку подальше к ебеням.       На первом этаже усадьбы горит свет, а свидания с домом этим вечером альфе не миновать. Более, того, свидания со своей комнатой. Там заначка в столе припрятана, надо бы прикупить на нее чего-нибудь от бешенства.       Внутри дома внимание Саске невольно привлекает шум, доносящийся с кухни. И добропорядочный хозяин всегда должен проверить в чем дело, поэтому, не снимая верхней одежды, плетется влево по коридору.       — О, какие люди, — альфа хитро улыбнулся, увидев Сакуру, колдующую у плиты. Омега снова вздрогнула, хмуро глянув на практиканта внезапных появлений в дверном проеме.       — Когда ты уже перестанешь так делать? — вздохнула.       — Прости, я не виноват, что ты такая пугливая, — Учиха заинтересованно повел породистым носом, пытаясь принюхаться к новинкам в атмосфере над омегой, а нос его никогда не подводит. — Вот же несносный, хитрозадый щеголь! — не удержался от подъеба, обнаружив у основания шеи Сакуры воспаленную метку.       Девушка никак не отреагировала на замечание строптивого Учихи в адрес её альфы. Глупо краснеть на такие вещи.       — Из дома поедешь только после свадьбы, — бросив напоследок безусловно умнейшее наставление, Саске оставил засмеявшуюся омегу в покое. Заодно пожелав заранее доброй ночи и извинившись за то, что он совсем не голоден.

* * *

      Крохотный визит в личную комнату позади, невеликая заначка из новеньких купюр покоится в кармане… Альфа растерял все свои мысли, застыв у двери в обитель брата. Он не собирался сюда подходить, ноги сами его привели. Как будто руководили за них, как кукловод за марионетку. Отголосок запаха омеги едва ли не со свистом проникает в лёгкие, лишает разума. Рука невольно ложится на прохладную стальную ручку двери; хочется дёрнуть за неё и войти, а потом что-то чертовски больно бьет по подсознанию, приводя в чувства. И, закусив до боли губу, альфа уходит, как выгнанный палками в свою одинокую келью летнего домика.       Залпом осушив остатки воды в графине, не совсем вменяемый самец небрежно побросал свою одежду на высокий деревянный стул, взглядом разыскивая любимый синий халат. Оказалось, оставил его висеть на крючке в душевой комнате. Прохладная вода и насыщенный аромат трав от мыльной пены не бодрят. Механически намывая тело от пота и собственного концентрированного запаха, мысленно Саске прибывал в блятской кататонии. С ней же вытирался, одевался, пытался сосредоточиться на чтении, лёжа в постели, но не усваивал ни строчки из научного труда по общей психологии от Орочимару.       Навязчивая внезапная дымка приятного запаха вторглась в обоняние альфы хитрым призраком. Сперва незаметно, легонько мазнув по восприятию, заставляя обратить на себя внимание, а потом ярче и ярче, поступая ближе вместе с тихим звуков шагов в коридоре.       — Привет. Можно? — Итачи выплыл на свет плафона мистической тенью. Весьма неожиданно, несмотря на свой броский восхитительный запах. Прекрасный омега, похожий на мистического духа, сливаясь черной одеждой из свободных штанов и легкого пуловера с чернью за дверью. Лицо брата мерцает холодной белизной под влиянием тусклого теплого света: уставшее, невыносимо серьезное, даже суровое.       — О, капитан пришёл, — иронично и до боли грустно протянул Саске, учтиво усевшись поверх одеяла, предоставив опору ногам на полу. — Неожиданный визит. Проходи, — указывает рукой на единственное квадратное кресло напротив, и омега присел. Деловито, выпрямившись, будто на приеме у самого князя, взаимно гипнотизируя взглядом брата, который будто едва сдерживал себя от чего-то.       — Заглянул помучить глупого вопящего самца?       Омега отрицательно покачал головой, немного расслабившись.       — Поговорить с тобой хочу. Выслушаешь?       Саске пожал плечами, устроившись поудобнее. Разумеется, выслушает.       Старший из братьев Учиха, судя по выражению его лица, тему для разговора уготовил не из лёгких, и в этом альфа был уверен. Однако услышанное резко увело почву из-под ног.       — Знаешь, я выбрал себе альфу.