Долгожданная встреча

Были моменты, которые Ипну предпочитал не вспоминать даже после того, как покинул Гиллид в тот несчастный день. Последний урок фехтования, данный отцом, был не исключением. *** Королевский шейд возвышался над Ипну, как тонкая черная башня. В отце всегда была властность, пожалуй, Ипну описал бы это так. Дурза достиг зрелости для шейда, и сложность, а также количество тьмы, содержавшейся в нем, можно было почувствовать на расстоянии. Тот, кто стоял напротив двенадцатилетнего мальчишки, был пропитан тьмой насквозь, и от длинной фигуры веяло почти могильным холодом существа, уже не имевшего права называться живым. А под маской бесчувственного белого лица чаще всего клокотал нечеловеческий гнев. Но сегодня Дурза был подозрительно спокоен и пожелал дать сыну урок сам. Ипну минуло уже двенадцать лет, и шейд изыскивал время, чтобы тренировать его в имитации поединка, больше не ограничиваясь одними книгами. Еще год назад его обучение с отцом состояло в том, что мать-ведьма приводила его в комнаты отца, где шейд отдыхал в высоком кресле, напоминавшем маленький трон, обитый мехом зверей, которым не посчастливилось встретить шейда на охоте и показаться ему привлекательными для обустройства его покоев. Ипну стоял напротив отца и воспроизводил по его просьбе магические знаки из своих заданий, коротко пересказывал свойства волшебных трав и рецепты снадобий, пока не опускался от усталости на мягкий ковер. Дурза ничего не говорил насчет его успехов, даже когда Ипну еще пытался его удивить: шейд нарушал свое молчание только тогда, когда ему не нравился результат. Шейд был всегда прав, Ипну – всегда виноват в том, что недостаточно прилежен, и мог бы выучить больше, сделать больше, вообще быть... чем-то большим. Шейд не питал к сыну ни малейших отеческих чувств, он просто разглядывал его, как очередной результат работы своей любовницы, а потом и взятой в няньки Себастьяны, ища, к чему бы придраться. Точно также, как он делал сейчас. Шейд обошел его кругом, двигаясь быстро и плавно. - Ты знаешь, почему я более не хочу, чтобы мастер Торнак учил тебя? Полушейд безразлично повел плечами: он бы предпочел заниматься с мастером меча, чем с отцом. - Потому что ты не доверяешь человеку? – углы рта Дурзы чуть опустились: ответ был неверным. - Потому что мы больше, чем люди, сын! - снизошел до него Дурза. - Мы – шейды. – в голосе шейда звучала гордость за принадлежность к этому отвратительному роду Алагейзии. – Мы гораздо сильнее и совершеннее людей, мы слышим и осязаем мир чувствами зверей, обладаем скоростью падающей звезды, и живем так долго, пока наше сердце не будет разбито на осколки. – глаза высокого шейда вспыхнули. - Но многие достоинства формы шейда сопряжены с недостатками и ограничениями. Ипну подавил желание вздохнуть: ему не нравилась эта тема. Он считал свое кровное родство проклятием, тянувшим его жизненные силы и разъедающим его изнутри. Потерявшие душу в погоне за силой или оказавшиеся во власти проклятья – не так важно, но любви к своему «роду» это не добавляло. Мальчик чувствовал скорее злость и обиду на судьбу за то, что ему выпал жребий родиться сыном Тени. Между тем отец, вглядываясь в замершее лицо полушейда, принял его молчание за безмолвное согласие: Дурза всегда был чужд переживаниям. - Наши тела после трансформации не могут поддерживать многие функции, и раньше в шейда можно было только обратить. – взгляд шейда затуманился воспоминанием, как будто в нем отразился красный закат, который молодой Дурза наблюдал в безмолвии пустыни много лет в полном одиночестве. - Изгнанные в безводные земли Хадарака, одержимые, не способные найти сородичей даже в себе подобных, и обреченные сражаться друг с другом для выживания, теряя последние остатки разума. – шейд смежил тонкие бледные веки. – Отвергнутые и гонимые всеми родами живых существ Алагейзии, и в то же время отлавливаемые, создаваемые как инструменты, как цепные звери. А между тем я охраняю покой этих земель , защищаю границы от тьмы большей, чем люди могут помыслить, как живой щит в руке короля. Шейд злобно выдохнул. - Ты – сын от моей крови. С тобой я верну нашему кровному роду то, чем расплатился за силы – наше право жить. Ты будешь свободен от проклятья, когда установишься. Спина шейда оставалась идеально прямой, и Ипну рассеянно вспомнил, что ему говорили держать осанку также, и рефлекторно вытянулся по струнке. Ростом он доходил шейду от силы до середины плеча, почти догнал мать, а за оставшиеся годы вполне мог дотянуть и до самого шейда, но это случится не раньше, чем через четыре-пять лет. - Скольких ты замучил и убил? – Ипну не поднимал красных глаз от пола, предпочитая рассматривать пыль у своих ног, нежели начинавшего злиться Дурзу. - Ты винишь людей в том, что ты жесток и коварен с ними? - А как ты смеешь меня обвинять, сын? – Дурза был уязвлен таким непониманием. - Я никого не убивал ради забавы: я лишь забирал у них то, в чем нуждался, а если они от этого умирали – ну что ж, тут ничего не поделаешь. Их все равно было гораздо меньше, чем приговоренных к казни Его Величеством. – Ипну передернуло от того, что правитель страны мог отдавать своих врагов на «съедение шейду». - Я не жесток. Я последователен. Когда ты проживешь столько же, сколько и я, ты будешь принимать такие же решения, Ярзла. – холодно заметил шейд, едва обернувшись. - И у тебя не будет союзника лучше, чем я. Ипну не сдержался и зло посмотрел на шейда: он был не согласен, но вместо ответной агрессии встретил снисходительный взгляд отца: теоретическое введение было окончено. - На позицию.– шейд бросил Ипну легкий клинок, зазвеневший по каменному полу внутреннего двора и подкатившийся точно к мягким сапогам полушейда. Ипну подобрал свое оружие. Дурза, смерив его взглядом, заложил левую руку за спину, давая понять, что он будет пользоваться только одной, предоставляя Ипну преимущество. Шейд весело посмотрел на сына-подростка, иронично склонив голову набок: только красная прядь упала на белое лицо. Родитель сможет расправиться с ним и одной рукой. - Защищайся! *** Поединок вышел коротким: Дурза заставлял Ипну перейти в форму Тени, но пока тот только ускорялся, двигаясь с ним фехтовальном танце. Так ему, конечно, не победить, скоростью можно удивить человека, или даже эльфа, но Дурза, все еще не отнимавшей из-за спины левой руки, которой обычно выбрасывал заклятье, только лениво защищался клинком в правой руке. Ипну осваивался с ускорением, и на поворотах его немного сносило на гладком каменном полу. Шейд усмехнулся, и легко подтолкнул сына ногой, чтобы тот и вовсе свалился. - Думаешь крутиться вокруг меня вечно? – впрочем, увернулся полушейд достаточно быстро, чтобы не получить еще и позорный шлепок плоской стороной клинка по крестцу. – Не поможет. Удар сына прошел близко, но был неточным: и старый шед просто слегка повернулся корпусом, даже не отступив на шаг. - Ты должен изменить положение, чтобы ударить меня неожиданно, иначе я скорее умру от скуки, чем от удара клинком, сын. – шейд сам совершил переход, чуть изменив свое положение, и оказался за спиной у Ипну, тот попятился, зацепился за подножку отца и снова рухнул на кладку во дворе, металличеcкие перчатки звякнули по камням. Стесавший кожу на коленях и ладонях полушейд издал угрожающие свистящие шипение: Дурза усмехнулся: оно выходило у сына уже чуть более устрашающе, чем раньше. До этого Ипну пытался демонстрировать отцу свое недовольство, скалясь, но шипение у маленького сына напоминало по звуку сдувающийся шарик из бычьего пузыря, а не предупреждение об опасности от самого страшного чудовища Алагейзии. Ипну рванулся к Дурзе, скорость движений превосходила человеческую, но для Дурзы это движение происходило как в замедленной съемке. Живое сердце полушейда стучало слишком громко. Опытный взгляд подмечал правильные изменения: входя в раж, сын двигался иначе: не крутил головой по сторонам, а порачивался всем корпусом моментально, тонкие зрачки, вместо того, чтобы расширяться от страха и злости, как у людей, сходились все в более и более незаметные точки, напоминая глаза Дурзы. Да, у его мальчика совсем скоро будут его глаза. Аура сына, доступная тонким чувствам шейда, расходилась красными полосками: гнев обострял подавляемые инстинкты. Это было правильно, и это было основной целью этого урока: управление яростью. *** - Не пытайся убежать от себя, сын. Природа Тени заложена в тебе с самого начала. – когтистая рука Дурзы легла на тонкое плечо подростка, и Ипну показалось, что вместе с рукой шейда на его плечи навалилась невероятная тяжесть всего его существования, и он рванулся от нее. – Я передал тебе лучшее, что у меня было. Не препятствуй своей природе, и не забывай, что твоя мать также отдала тебе свои силы, это была жертва, которую ты не в праве отвергнуть. - Не смей мне этим пенять.- полушейда такие подарки не прельщали, он тяжело дышал то ли от фехтования, то ли от злобы. – Это твоя вина. - Моя? – криво усмехнулся Дурза, остановившись на мгновение, но не выпуская Ипну из поля зрения. – Я виноват в том, что подарил и сохранил тебе жизнь? - Ты спрашивал меня, хочу ли я жить, как ты? Быть, как ты? – шейд с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Выпороть бы этого обычно кроткого мерзавца, а то стал слишком дерзким с двенадцатой весной. - Даже не хочу представлять, как я мог бы поинтересоваться твоим мнением в тот момент, Ярзла. – честно признался шейд, и легко увернулся от очередного удара. - Я был слишком занят твоей матерью в ту ночь. Ипну издал яростный вопль: он тяжело переживал любое упоминание связи своей матери с шейдом, так как не верил, что этот союз был заключен по обоюдному желанию. И, помимо чувства вины за то, что он был его плодом, это замчание наполняла его чистейшей злобой по отношению к Дурзе. *** Шейд прижал руки Ипну к груди, и перехватил его за правое запястье, вздернул вверх, отрывая от скользкой поверхности крыши. Полушейд тихо охнул от страха – он практически болтался в воздухе, удерживаемый только хваткой отца на весу, а под ним простирался покатый склон крыши и заволакиваемый сумерками внутренний каменный двор, площадка безжалостного гладкого серого камня, обещавшая размножить его тело в мокрое пятно. - Ты боишься. – холодно констатировал шейд. Ипну, хоть и у него и перехватывало дыхание от ужаса, нашел в себе силы бросить на шейда полный злобы взгляд: какое неожиданное наблюдение. А если шейд оторвет руку, будет больно. Наблюдательно! - Борись. Ты не должен бояться падения, ты можешь балансировать, если изменишь свою форму на менее материальную. – порекомендовал Дурза. – Борись с собой. Почувствуй нашу истинную природу. Но Ипну был больше настроен бороться с Дурзой. Он оттолкнулся от выступа ребре крыши ногой, и с силой ударил Дурзу под колено. Шейд покачнулся, пытаясь поставить надоедливого подростка на ноги перед собой, но Ипну нервно извивался в его руках, то ускорясь, то застывая, и шейда, сжимавшего запястье мальчишки, мотало за ним. - Стой, паршивец! – рявкнул шейд: он боялся не удержать Ипну: на металлических листах крыши уже опадала вечерняя влага, и даже легковесный шейд опасался оскольнуться. Надо было заканчивать эту возню. Дурза сгреб в охапку Ипну, поцарапавшего его шею металлическими когтями, ощущавшимися, как раскаленное железо – ни один клинок не причинял шейду столько боли, как когти его сородичей. Мысленно пожелав сыну заткнуться и успокоиться, старый шейд легко вспрыгнул с конька крыши. Оторвавшись от поверхности, Дурза сменил форму, облегчая свое перемещение, такие пряжки выходили идеально контролируемыми всегда. До этого момента. Потому что Ипну бесился, и толи неправильно трансформировался, толи пытался прикончить их обоих: нематериальное столкнулось с нематериальным на границе, и Дурза в прыжке получил мощный удар в бок, спутавший траекторию мягкого приземления. Проклятые дети! Толчок отправил тело шейда прямо на встречу шершавой каменной кладке, аж ребра завибрировали от удара. Но шейд мог отказать себе в удовольствии дышать на некоторое время, если того требовал маневр, тем более замковый двор приближился к ним непростительно быстро. Шейд прижался к мальчишке, пытавшегося вырваться из его рук, сгруппировался, и, используя отклонение от удара, направил их к площадке. Инерцию от дополнительного груза пришлось гасить парой кувырков, после которых шейд отбросил от себя надоедливого потомка. Рубашка на плече шейда была порвана, плечо источало тонкий дымок, но длинные порезы от когтей болели куда сильнее. Отец вздохнул, с небольшим усилием поднялся и развернул к себе Ипну. Паршивец был слегка напуган, но удовлетворительно цел. Он его не помял своей хваткой, и не разбил о камни, и Ипну передалась ловкость шейда, это было главное. Это можно тренировать. Пусть физической мощи Дурзы он вряд ли достигнет, но увертливость и пластичность при его легком костяке будут хороши. Ипну выглядел шокированным и обозленным пуще обычного, но больше всего ему хотелось забиться в свою комнату на подземном этаже и не видеть ничего, кроме потолка своей темницы. Разговором он больше отца не удостаивал, наглец. - Продолжим по твоему возвращению, сын. – заключил шейд по результатам короткого осмотра. – Иди приведи себя в порядок, ты в грязи. И больше они не разговаривали. Последнее напуствие отца звучало в ушах полушейда насмешкой. Приведи себя в порядок, сын шейда. И избавься от этой грязи, прорастающей сквозь твою душу. *** Пока Ипну, возвращаясь к этим воспоминанием в доме Хаммера, ни в коем случае не был готов признать, что был неправ. Но совесть подсказывала, что даже для своего темного отца он был плохим сыном.