Долгожданная встреча

Дурза, к своему удивлению, теперь сам желал оказаться в обществе Аварис. Он действительно привык к некроманту, спокойно едущей на своей неуклюжей лошадке рядом с лоснящимся боком Смолы. Привык настолько, что в походах позволял ведьме спать с ним в одном шатре. Хотя это случилось скорее спонтанно - на привале женщина не могла найти себе более-менее спокойное место, потому что крупные военные лошади её пугали, нервно кося взглядом на Повелителя Мертвых, ургалы боялись ведьму почти также, как она - их, от чего рослые нелюди скалили на неё зубы и выпячивали подточенные рога, а люди искренне презирали женщину за то, что она проводила с нечеловеком дни... и ночи. Не наступи себе шейд на горло, ему скоро пришлось бы караулить свою служанку, чтобы её не подвязали к камню в воде особенно ретивые солдаты где-нибудь в стороне от лагеря. Страх перед гневом шейда людей останавливал, поэтому пока ещё Аварис не трогали, но другой страх перед тем, что нелюдей в замке может прибавиться, если шейд совьет себе гнездо и обзаведется выводком красногривых щенков, пугал людей сильнее. Потерять или покалечить ведьму из-за тупого страха деревенщин было бы крайней расточительностью: с хорошего мага на службе надо либо сдувать пылинки, либо просто убить и забрать силу себе, но это они уже проходили. Некромант, конечно, не жаловалась, чтобы не раздувать ненависть к себе ещё сильнее наказанием виноватых, но шейд видел гораздо больше, чем Аварис хотела ему показать. Не то, чтобы он её пожалел (шейды вообще никого не жалеют), просто остановился, как будто задумался, придерживая перед ней полу шатра. Авари, конечно же, помялась, не понимая, чего он от неё хочет, но потом сообразила, что Дурза безмолвно пригласил её к себе. Было немного неуютно укладываться недалеко от теплого женского тела, но в целом Аварис не вызывала в Дурзе такого возмущения, как прочие «нормальные» люди. Она не была нормальной, она была также подпорчена, как и он сам, просто менее очевидно. А потом рядом с этим теплым телом стало гораздо уютнее, чем без него. *** Маленькая женщина зацепилась за подушки туфлей, покачнулась и рухнула на спину в шатре. Она неважно видела во мраке черного полога шатра, который так нравился Дурзе. А он бы и вовсе не зажигал огня в шатре, что ему ставили в длинной дороге для работы. Шейд, устроившийся под основанием купола с доской для письма, поймал ее взгляд, немного испуганный и растерянный, как у любого, кому приходилось падать в темноте. Красивый взгляд, темный от широко раскрытых зрачков, которым совершенно не хватало света в походном логове шейда. Ведьма неловко ощупала окружавшие ее предметы, пытаясь понять, на что она налетела, и где оказалась, тихо ругаясь одними губами. Шейд тяжело смотрел на нее, смотрел дольше, чем считал правильным. Ну что ему стоит сейчас опуститься перед ней на колени, поддернуть женщину к себе руками за бедра, отодвигая подол платья, нависнуть над ней под колыхающимся пологом шатра, и совершить то, чего желает мужчина, и что успел пожелать от ведьмы притерпевшийся к ней шейд? Он в своем праве, она в его воле. Он бы покачивался над ней, реализуя свое накопившееся желание, и мог про продолжать рассматривать сверху вниз глаза и лицо раскинувшейся женщины на так удачно подвернувшихся подушках. Впрочем, он вряд ли удовлетворился только лицом, Дурза любил разбираться в деталях, и верх ее платья тоже стянул бы вниз, чтобы высвободить себе новые виды для обозрения. Тем более в Дарете он уже заимел частичное представление о скрываемой картине. В этой развратной мысли было какое-то сладкое послевкусие жизни, которую он мог бы вести. Останься он кочевником в пустыне, так бы и выглядел его дом: шатер с раскиданными подушками, колыхающийся тяжелый полог, защищающий от ветра и острой песчаной пыли, и женщина, которую он бы с удовольствием украл бы из приграничного Сохо, будь она хоть трижды ведьмой. Даже если бы ведьма не признала в кочевнике себе ровни, он все равно бы утащил её к себе, раскидав кости неживой охраны по песку, ведь и до вселения он был хорош в обращении с мечом. А уж упорства в достижении своих желаний у тогда еще не шейда было хоть отбавляй, даже учитывая упрямую до корней природу Аварис... Шейд мысленно дал себе такую пощечину, что кости черепа затрещали. И за неожиданно проснувшуюся похоть, и за дурацкие мысли о том, чего не было, и быть не может. Колесо его судьбы уже вращалось на полной скорости, и не было возможности его повернуть вспять. Что толку об этом думать?! Омерзительное слабоволие для шейда. Его подогревает вид женской коленки в паре шагов от него, даже в молодые годы он не бросался так на клочок оголенной плоти. Дурза еще раз молчаливо обвинил себя в распущенности чувств, признавая вину: захотел, на мгновение распалился. А ведь сам обещал не приходить к ней с этим, что ж сложного в том, чтобы сдержать собственное слово? Да и не такое уж это большое удовольствие, лечь на нее, чтобы жертвовать ради этого вполне преданной ему Шадией и даже нарождавшимся между ними ... приятельскими отношениями. Шадия любила слушать Дурзу, и была ему хорошей компаньонкой и помощницей, за что он извинял ей то, что она была не так уж ему полезна в королевских делах, как Черная Рука Морзану. Шадия была его домашней ведьмой, занимавшейся лазаретом, кухней и, в худшем случае, – здоровьем самого шейда, работать же Дурза предпочитал один. И так хорошо, шейд не собирался затягивать некроманта в глубину своих злоключений или посвящать в какие-то ни было секреты: когда живешь на свете второй век, и неглупого терпеливого собеседника ценишь, как редкую удачу, даже если это маленькая женщина. Шейд поморщился от собственной слабости и отвернулся к своей рабочей доске, занявшись изучением свитка, как будто и вовсе не заметил ни ее падения, ни белого колена, оголенного задравшимся подолом платья. Можно подумать, что дел у него нет, только косить в сторону Шадии багровым глазом. Но надо было замаскировать свою слабость, чтобы она не заподозрила в нем ничего такого. - Прибралась бы ты. – шейд любезно поместил тонкий красный шарик огня, родившийся между острыми когтями Тени, на кончик фитиля поданной ему ведьмой в полной безысходности свечи. – Мебели всего ничего, а вокруг как погром. Должна же ты иметь какие-то домашние навыки, помимо чародейства. Наколдуй мне тут порядок, женщина. Ладно уж, пусть тратит свечи, раз не видит ни раззака, и займет себя чем-нибудь, чем на него глазеть. Тем более пасеки у замка с грехом пополам шейд отстроил лет пять назад, и, пару раз потеряв колонии (один раз потому, что мальчишки подпалили солому в ульях, подумав, что шейд разводит пчел на свои темные дела, идиоты, какие же они идиоты), Гиллид начал собирать свой воск, а не покупать втридорога на юге, как раньше. Свечи своего производства выходили толстыми, не совсем ровной плотности, но функцию свою выполняли, а пустые траты шейда, вынужденного погрузиться в экономические тонкости организации жизни замка, раздражали. Даже будь Дурза менее одержимым лордом, меньше ворчать на транжирство Аварис, да и в целом, он бы точно не стал. Но свеча пусть горит.