Долгожданная встреча

- Можно к тебе? Ипну встрепенулся, хотя и услышал легкие для человека шаги в коридоре раньше, чем его посетитель заговорил. Этот голос, даже изменившийся, он узнал: Нара, его единственная подруга детства, дочь мастера над оружием Гиллида. Но как, как она же сюда добралась? Что может быть опаснее того, чтобы сейчас бежать из Гиллида в Фартхен Дур, где вардены готовились встретить бой, впереди армии короля, идущей сюда с целью этих варденов уничтожить? Полушейд набросил на лицо личину, очеловечивающую его внешность, чтобы избежать возможного раскрытия своей природы. Все же он не мог рисковать тем, чтобы его личина была раскрыта раньше времени, через несколько часов - да,но не сейчас, только переполоха внутри рядов Стражей не хватало. - Конечно! – легко щелкнул засов, открытый магией: Ипну не доверял механическим затворам с самых малых лет. – Если тебя не стеснит моя небогатая обстановка. Полушейд уже готовился к ночному отдыху, и успел сменить одежду на ночную, состоявшую из темной рубашки и штанов, устроившись на слишком короткой для него кушетке вдоль стены: в этот время в Фархтен Дур прибыло много гостей, и полушейд с удовольствием разместился в темнице. Союзникам его учителя было спокойнее спать последнюю ночь перед битвой зная, что странный гость, не желающий открывать своего лица, останется замкнутым в клетке на волшебные запоры, даже не представляя, кого именно привел с собой бывший Всадник. Честно говоря, представь он своего подопечного полностью, их бы вряд ли пустили не то, что в укрепления, к которым приближалась армия под командованием великого шейда,а вообще на порог, предварительно не утакав Ипну стрелами, как дикобраза. Но сын великого шейда Дурзы прекрасно понимал, какое место он может занимать вне своего убежища в пустыне в мире Алагейзии: место существа, присутствие которого будут вынуждены терпеть, пока в нем будет необходимость. После исчезновения необходимости в нем, Ипну нужно было благоразумно перестать пользоваться гостеприимством союзников и желательно пропасть с поля битвы так, чтобы его считали мертвым или исчезнувшим. - Это ты, Чудовище! – в ее возгласе не было ни малейшего намека обиду, скорее восхищение. – Ничего себе ты вытянулся! А я теперь тебе до плеча не достаю! - она потрогала его лицо, и пальцы утопали в мираже видения. - Да не обманешь ты меня своим лицом, Ипну! Снимай свою волшебную занавеску, я тебя с рождения не боялась и сейчас не боюсь. Полушейд недовольно скривился: это точно была Нара, Нара называла его так, когда они играли в доме Торнака, куда тайком от отца-шейда его водила мать. Нара была бесстрашной Принцессой, которая была намерена расколдовать ужасное проклятое Чудовище, роль которого с удовольствием исполнял Ипну, благо внешние данные у него были подходящие. Впрочем, помимо шуточных сражений с помощью тряпок и палок, Чудовище также не отказывалась заглянуть в принцессин магазинчик где-то на воображаемой рыночной площади, и торговаться за сушеных ящериц, представленных оборванными во дворе листьями, а также любезно становилось суженным Принцессы, растившем с ней ни много ни мало семерых тряпичных сыновей, и скачущим между вырезенными Торнаком из дерева кукольными колыбельками. Он был ее любимым Чудовищем, которое соглашалось быть побежденным в дуэли деревянного меча с металлическими перчатками с деревянными напальчниками, делавшими его безопасным партнером для игры. Только один раз между ними вышла ссора: Нара захотела расколдовать его поцелуем, чтобы он превратился в Прекрасного Принца, но Ипну, не выносивший близких прикосновений, попятился, закрываясь своими вооруженными руками. Принцесса была настойчива и практически оседлала своего протестующего партнера по игре, не давая ему спасения, и он оттолкунл ее от себя, упираясь в рукой ей в щеку, и не заметив, что одна из «болванок» слетела с пальца, открыв острие металлического когтя, выправлявшего его собственный черный коготь, как выправляют проволокой детям благородных семей линию зубов. Нара вскрикнула, по щеке мазнула горячая красная полоса пореза, от чего полушейд встрепенулся, нервно уставившись на живую кровь. Но это было лишь мгновение. Все еще недовольно ворчащий Ипну подскочил к ней, отодвигая ее руку, и моментально достал из своей сумки волшебную иглу, с помощью которой он уже тогда накладывал лечебные чары, смыкающие и заживляющие раны. Нара, хоть из ее глаз и текли слезы, открыла ему порез, причитая про дурацкие когти дурацкого полушейда, а Ипну не мог перестать извиняться, аккуратно касаясь ее щеки зачарованным острием. Но было поздно: дверь распахнулась, и в детскую влетел мастер над оружием Торнак. Влетел,чтобы увидеть свою младшую любимую дочь, сидящую на полу с широким разрезом на щеке, и сына шейда, от напряжения высунувшего кончик языка между острыми зубами, втыкающего в края ее раны длинную иглу. Только появление ведьмы-матери, остававшейся до этого с родителями Нары в зале, остановило Торнака, от того, чтобы не отправить полушейда к противоположной стене пинком, потому что обьяснить ему свои действия Ипну однозначно не успевал. Закончить с раной ему тогда тоже никто не дал, дело правила сама Аварис, а нахохлившийся Ипну сидел в противположном углу, наблюдая за работой матери и выслушивая нравоучения Торнака, что ему «не стоит распускать свои когти» и что играть в такие игры с девочками в его возрасте непозволительно. Ипну вообще непозволительно было трогать девочку, если это дочь Торнака, ни кончиком когтя. Полушейд, конечно, был достаточно воспитан матерью, чтобы не съязвить, что он просто пытался снять с себя эту бойкую девочку, оседлавшую полушейда не менее непозволительным образом, как артачившуюся лошадь, но Наре и так было больно, и Ипну не собирался выдавать подругу в неблаговидном поведении. - Прости... Ипну провел пальцем, скрытым в черную перчатку с металлическим колпачком, по тонкому, едва заметному следу пореза на щеке приникнувшей к нему девушки, лицо которой и правда теперь непривычно находилось у него на уровне груди. Даже пойдя ростом в своего отца, Наре было далеко до вытянувшегося, как молодое деревце, сына шейда. А ведь раньше они смотрели друг другу в глаза, только поворачивая голову. - Шутишь? – усмехнулась дочь мастера меча, сжимая в обьятиях почти костяное тело старого приятеля. – Хочешь я тебе другой покажу, от ветки на болоте, когда я в воду свалилась?! Он шире и больше раза в три, толстый и страшный, а это просто черточка, подумаешь! Тем более ты не представляешь, какое уважение она подарила мне среди мальчишек на конюшне: у меня было ранение от самого молодого шейда, которого и не видел-то почти никто. Чистой воды героическая рана, на виду, и никакого заметного вреда лицу, видно только в тени. Новых шрамов у меня потом прибавилось много, только вот... лечить их было уже некому. Ипну улыбнулся: старая добрая Нара, она могла болтать за них обоих временами. Нара, уже в детстве не желавшая сидеть у очага в ожидании своего суженого, а желавшая сражаться наравне с мужчинами. Нара, не признававшая над собой ничьего главенства, неукротимая, как пламя ее каштановых волос, вечно выпадающих из любой прически. «Ветер в поле, - сетовал на нее Торнак, - Никогда не выдать мне эту попрыгушку замуж, всех женихов либо вызовет на поединок, либо наговорит такого, что лучше бы молчала». - Ты не представляешь, как я по тебе скучала! Я так рада, что это ты оказался тем охотником, которого привел Хаммер. Я знала, я знала, если кто-то обязался охотиться на злых духов и готов предложить себя для защиты от Его магии, это будешь ты, ты был таким с самого начала, Миролюбивое Чудовище, противоположность всему, что говорят о шейдах. Нара избегала называть имя отца полушейда, как и все, кто жил в Гиллиде долгое время. У замка был хозяин, о котором было принято просто говорить «Он», и все понимали, о ком идет речь. Даже детей пугали, что если будут трепать имя шейда Дурзы, он сам явиться за ними и съест целиком, не оставив ни косточки. И когда дети Гиллида вырастали, они сохраняли эту привычку. - Разве что, - девушка абсолютно неделикатно ткнула пальцем худую щеку Ипну, приподнимая тонкую губу, за которой прятались длинные острые зубы полушейда, - немного странной наружности. Ипну фыркнул: он сам не знал, каким он был, и каким он должен был стать, но Наре, конечно, было видней. - Где тебя носило столько лет?! – возмутилась Нара, обхватив ладонями большие пальцы полушейда и сжимая длинные когти на них без всякого страха, и как будто пробуя их на прочность,но недавая ему вставить ни слова. – Ого, ты отрастил себе кинжалы. Настоящий шейд! Она болтала и болтала,утратив счет времени, а Ипну с удовольствием слушал ее рассказ о том, как она росла в замке его отца, как тренировалась владению копьем, и как решила встать в ряды сопротивления. Детская неконтролируемая вспышка радости не оставляла ее. Ипну был частью ее детства, когда еще не было войны, на пороге которой они стояли сейчас. Последний подарок, лучик закатного солнца, проваливавшегося во мглу. Возможно, поэтому ее дух воспрял и потянулся к нему, и она решила нарушить вечерний покой странного гостя Фархтен Дура, и сейчас была просто опьянена этой безумной радостью, плавно перетекающей во влечение к молодому мужчине, разгораясь теплом внизу живота. Нара отодвинула его одеяло, садясь ему на колени, воспроизводя ту сцену, на которой их разлучили, и потянулась губами к полушейду, наполняя ее немного другими ощущениями. Полушейд моментально перехватил ее руки в запястьях и снял со своей шеи, деликатно избавляясь от объятий девушки и ссадив ее с себя. - Ты не хочешь поймать последнюю радость, особенно если мы можем не увидеть завтрашнего заката? – тихо прошептала Нара. – Мы оба не знаем, что будет завтра, может быть это наш последний день жизни. Они оба были юны. Ипну и Наре, бывшими погодками, обоим минуло девятнадцать зим. Ипну отвернулся от ее замечания, как от пощечины. Нара недоумевала, почему он так негативно реагирует на предложение, польстившее бы многим мужчинам, изнывавшим от тоски и страха этой ночи. Ипну сидел подле нее, сложив металлические когти замком. - Нет. Нам не стоит этого делать, Нара. – строго заметил сын шейда. – Ты выросла и стала прекрасной воительницей, перед которой я был бы рад преклонить колено, но ты не знаешь меня. Я изменился сильнее, чем может показаться. Я могу быть опасным для тебя теперь; как я сам по себе, так и моя репутация. - Ты изменился разве что в длину!– радостно заметила девушка, попробовав обнять его снова, но полушейд предупредительно поднял ладони вверх, не разрешая ей прикасаться к себе. – Такой же зануда, хуже моего отца, только теперь еще и недотрога. Честно говоря, она немного приврала. Она не могла не заметить, что лицо Ипну, больше напоминавшее лягушачью мордочку в юные годы, стало правильным, как будто он наконец дорос до своих черт лица, бывших топорно крупными для детского лица, но ставших красивыми для юноши. И тонкие полоски на скулах его не портили, и длинные когти, даже красные глаза, и грива краснеющих на концах волос придавали ему флер неземную привлекательности, как будто кто-то взял и перекрасил набросок эльфийской фигуры из их книги сказочных историй в цвета, характерные для шейдов. Впрочем, подобный вандализм Нара как раз и совершала, скучая по своему приятелю, которого к ней больше не пускали, и представляя, каким он должен был бы стать, когда вырастет. Так они и стояли в книге по двум сторонам разворота: прекращенный в красно-черное эльф-волшебник,ставший полушейдом, и человеческая принцесса в зеленом охотьичьем костюме, которой Нара подрисовала свои пышные кашатановые волосы. И вот он, ее самый терпеливый и добрый друг детства, ее Проклятый-И-Не-Очень-Прекрасный Принц, сын ее лорда, ее первая, тайная и самая трепетная любовь, которому она готова была подарить себя спустя годы разлуки, сидел подле нее так близко, и тупо бурил раздраженным багровым взглядом стену, не зная, как от нее избавиться. Но Нара была достаточно горда и сильна, чтобы не умирать от отказа мужчины, тем более когда мысли людей метались в панике перед надвигающейся битвой. Она уже получила от этой встречи почти фантастический укол счастья, и тонкий шрам на щеке горел, но горел от радости, что они успели увидеться спустя столько лет, даже если это мог быть последний для них раз. Прожив этот момент, когда их дыхания встретились в так и несостоявшемся ни сегодня, ни девять лет назад поцелуе, она была готова броситься в любую битву. Особенно если ей пришлось бы сражаться плечом к плечу с своей мечтой, разве нужно желать отважного воительнице большего? Нара встала. Ипну тоже поднялся: вежливость не позволяла проводить гостью сидя, но сил смотреть в ее лицо в себе он не нашел: боялся, что запомнит его надолго именно тогда, когда вынужден был обидеть старую подругу. - Ипну! – молодой мужчина неохотно оглянулся: девушка выглядела крайне обеспокоенной. – Он очень изменился с тех, как умерла твоя мама. Он убьет тебя, если вы встретитесь. Он обезумел, ты не представляешь, насколько Он стал жесток. И Он очень силен. Ипну представлял жестокость отца довольно полно, небольшие поправки в силу огорчения от смерти матери для полушейда дело меняли не сильно. - Ты же не воин, ты колдун, ты будешь поддерживать оборону вместе с другими, да? Ипну, не пытайся одолеть Его в одиночку... Он сильнее молодого Всадника, и Он ненавидит варденов, Он охотился за ними долгие годы, как за дичью. Ты будешь для Него предателем, примкнувшим к убийцам жены, и Он не простит этого даже сыну. Ипну слегка наклонил голову вбок, продолжая смотреть на нее, и Нара знала значение этого жеста еще с тех пор, как они перебрасывались шитыми игрушками в доме ее отца, прячась друг от друга по разные стороны печи. Этот жест не нужно было дополнять словами. «Я не хочу огорчать тебя или спорить, но я буду делать то, что должен». Нара обняла его в последний раз, и в этот раз он не отстранился. - Постарайся не умереть завтра, Чудовище. Я хочу увидеть тебя снова. Пусть все твои духи будут с тобой завтра. Обещаешь? - И ты, Нара. – грустно заметил полушейд в ее густые каштановые волосы, пахнущие луговой травой. – Постарайся не умереть завтра. Я желаю тебе удачи. Он меньше всего желал, чтобы она видела его завтра или когда-либо еще, когда он встретися с гиллидским шейдом на поле битвы при Фархтен Дуре, и откроет свою отвратительную суть светлым созданиям Алагейзии. Да и темным тоже. Это было лучшее пожелание, заменявшее шейду просьбу оставаться в безопасности и жить долго и счастливо: просто не сталкиваться с шейдами, никогда больше не видеть таких, как он. Но Нара с ним, конечно, категорически бы не согласилась. *** - Пошел вон! - рявкнул шейд на пытавшегося откинуть полу его шатра визитера. - Пошли все вон! Дурза метался по шатру, как обезумевший. Под глазами залегли синяки, губы трескались, тонкая кожа вдоль узорчатых шрамов едва не рвалась, как пергамент. Он потратил много сил на подготовку, очень много сил. Даже если битва при Фархтен Дуре станет могилой для гиллидского шейда, у него будет пестрая компания в этом погребальном костре, который он себе построил. Вардены, укравшие и погубившие сына, люди короля, убившие единственную женщину, которая лечила своей любовью больное сердце шейда, и лгавшие!, лгавшие!!!, лгавшие ему, натравливая на Стражей! Ургалы, которых, впрочем, он так и не смог начать ценить. Все кругом лжецы, все виноваты точно также, как и он виноват, что это допустил. Все заслуживают смерти, и не смогут ее избежать уже завтра. Дурза припал к волшебному зеркалу, раздувая крылья носа от напряжения. Перед ним в отражении мелькали тени врагов, которым тоже не спалось в эту ночь. Шейд зло выдохнул: его тело бил озноб от нетерпения, и повторил единственную, поистине волшебную фразу, успокаивавшую его уже семь лет к ряду. "Мы... их всех... убьём"* *Дурза никогда не говорит о себе во множественном числе, тк. его главное достоинство, как зрелого шейда, - это сформированная единая личность, его собственная идентичность. Когда он начинает даже думать о себе "мы", это очень плохой знак.