Долгожданная встреча

Дурзе было тошно от себя, даже когда язвы зажили, лишь немного попортив рисунок шрамов. Он забросил свою внешность, забыл про еду, сыворотка кончилась, и он не перегнал себе новой, с трудом влив в себя кубок нечищеной крови, собранной палачом с новых гостей тюремных застенков. Он не знал, как вылечиться. Он очень хотел, иррационально желал, чтобы все вернулось. Хотел этого вопреки всем доводам разума, на уровне инстинкта, когда просыпался в своей постели с надеждой, что этот поганый случай ему приснился, и он переступит через маленькую ведьму, поднявшись в шатре. Но просыпался неизменно один. Ему было почти физически больно от этой малозначительной ссоры. И потому он страстно, безумно хотел верить, что был не прав с ней снова. Но это было бы слишком хорошо. А в хороший расклад верят только дураки. Полуживое тело ему мстило за невнимательность: кровь наполняла его во время короткого сна, в котором он реализовал всю свою жестокость, раздирая ведьму в своих объятиях, переламывая ее косточку за косточкой, и не покидая ее при этом. Она заслужила все мыслимые пытки, рождавшиеся в его уме, потому что сама мучила его. Ярость тела потихоньку улеглась под действием успокоительного фазиса, сильнейшего яда господ, но разум шейда оставался отравленным, и он возвращался на свой излюбленный пыточный стол, бывший теперь его постелью. *** Ведьма вот оказалась бесстрашной и много о себе думала. Шейду доложили, что Аварис вернулась в поселковый лазарет и работает там, как проклятая. Спрашивали, полагается ли ей содержание или наказание. Когда шейд услышал об этом, он сначала пришел в бешенство. Потом - в уныние: он приказал ей убираться, но не сказал убираться из Гиллида совсем, так что формально она не нарушила его приказа: в поселок Дурза не спускался, и там она не мозолила ему глаза. Она не прикасалась к жезлу, и магия некромантии также не тревожила шейда. Словом, ведьма вела себя осторожно, оставив шейда в покое. И чтобы ей сделать это за сотню лиг подальше отсюда, и он бы перетерпел и забыл ее совсем... Приказал другое: забрать из лазарета и ее дома все зеркала. Чтобы не искушаться посмотреть, как он делал иногда в их время в Гиллиде. Потом, отдышавшись от приступа гнева от донесения, шейд пришел в оживление: она упрямая, как ослица, но она осталась рядом с ним, значит он сможет ей пользоваться, как некромантом. Но чтобы ее использовать снова, надо было ее призвать в замок или ей написать. А это. Просто. Бесило. *** Болезнь его духа прогрессировала. Его тянуло к этому знахарскому домику. Один раз, задумавшись после въезда в город, шейд обнаружил себя верхом на Смолке, медленно проходящим мимо проклятого дома. И ладно бы его ошибка осталась незамеченной, никто не запрещает хозяину замка проезжать там, где ему угодно, но Смола, почуяв пеструю нелепую кобылу, которая возила Аварис, призывно заржал. Шейд бровью не повел, даже не посмотрел в сторону, но резко опустил плеть промеж ушей Смолы и на его правый бок, одновременно сдерживая предателя от рывка и витиевато ругая «проклятый мешок с травой». Наверняка она его слышала! И самое поганое, что шейд внутренне разделял желание своего жеребца: перемахнуть через ограду и вцепиться в неё мертвой хваткой, тащить обратно, заткнув рот строптивой женщине рукой, чтобы она сидела там, где ей место – в замке. Ну, может быть, желания Смолы насчет пеструшки были попроще, но настроение с шейдом у них было одно на двоих, когда домик скрылся за поворотом: злобное разочарование в мироздании, которое никак не могло устроить естественные вещи своим путем. *** Смола вообще отличился: спокойная кобыла в пятнах, которую шейд купил для Аварис по цене падали, а она вы*ходила, настаивая на том, что только так некромант может получить живое животное для себя, широкому конскому сердцу Смолы понравилась. На привале рослый красивый полукровка с черными щетками решительно клал крупную голову на холку кобылы, шумно вздыхая от собственного чувства. Кобыла, не обладавшая ни достаточной статью, ни видом, чтобы быть достойной разведения, глуповато семенила пять-шесть шагов назад, сколько позволяла привязь, освобождаясь от гладкой черной шеи, и деловито продолжала щипать редкую травку, косила большим глазом на своего ухажера. Смола еще раз шумно вздыхал, и в один прыжок оказывался рядом, восстанавливая свои права. - Дурак, - заметил шейд, наблюдая у выхода из шатра за этими танцами и лениво пожевывая былинку острыми зубами. - Почему? – поинтересовалась женщина, которую зрелище скорее забавляло. – Они же живые. Он ее водит. - Боевой конь не должен отвлекаться на эструс.- Аварис подняла брови, намекая, что это слово ей ни о чем не говорит. – Женская ярость. – Аварис покачала головой, прося еще пояснений. – Не глупи, женщина. Течка же. Пожалели оскопить жеребца, чтобы был злее, вот и результат. – шейд выплюнул несчастную травинку. - Если у твоей доходяги хребет не выдержит – не жалуйся. *** На мостовой грохотнули копыта и раздалось могучее ржание. Перепелка, пестрая кобыла с белым пятном на храпе, радостно ответила более тонкой, зазывной трелью из стойла. К этой перекличке присоединились соседские собаки и ворчание старого осла, разбуженного лошадьми. Аварис, щурясь ото сна, подошла к двери и отперла холодный запор самой грубой ковки, на котором уже опала вечерняя влага. Так Перепелка радовалась только одному коню, которого принимала. Результатом этого принятия стало то, что кобыла «расплылась», и Дурза между делом выговорил женщине, что та ее закормила. А с месяц назад «результат» встал на черные с белыми щетками длинные ноги и сейчас жадно уплетал молоко под животом кобылы. Аварис даже порадовалась, что хотя бы ее лошадь отдохнет от вечной рысцы за рослым Смолой, потому что на один шаг коня шейда приходилось как минимум полтора Перепелкиных, и это еще без расчета на наверняка замедлившего бы ее жеребенка. Ночным гостем и правда оказался шейд, подвязывающий поводья коня через низенькую ограду. Смола захрапел, учуяв Аварис. Шейд махнул ему сложенным хлыстом в качестве предупреждения очередных приветствий. Дурза был бледен, и его кожа отражала свет яркой луны. Он не потрудился скрыть себя личиной. Ни следа от оползших складочек, ни рытвин от струпьев женщина не заметила, и про себя облегченно вздохнула: все оказалось поправимо. Одет он был очень опрятно. Только выглядел он еще более худым, чем обычно. Небольшие мышцы обтягивали высокий костяк, но что-то в шейде все равно напоминало пересохшую речку. А может быть, просто выражение лица, смесь уныния и раздражения. Брови сошлись у переносицы, тонкий рот поджат, у носа залегли «собачьи», рычащие складки. - Доброй ночи, лорд Дурза. – ведьма была вежливой женщиной, и это выводило его из себя. - Вы хорошо выглядите. Чем я могу вам помочь? Шейд поморщился: ну вот зачем ей было напоминать, каким она наблюдала его в последний раз? Дурза уже хотел это озвучить, но заметил, что женщина смотрит на его нарядный кафтан и собранные в хвост красные волосы, которые он подрезал, чтобы не выглядеть как труп собаки, виденный им в канаве по дороге сюда. Часть волос не отросла до нужной длины после скачка силы. И он не нашелся, что ответить. Молчание затянулось. - Зайдете? – наконец предложила ведьма. – Уже месяц мечника на исходе, земля остывает. - Нет, - отрезал шейд, поежившись от мысли о домике, где все пахло людьми, женщиной и ее работой, и все это грозило растревожить его тонкие чувства и душевную болезнь. Но он быстро нашел удачный выход. – Я запретил мужчинам пересекать ограды женских домов. - Но, если я вас приглашаю, вы можете зайти? – её контратака была успешной. По приглашению мужчина мог навестить женщину. И после этого жалобы от этой женщины в посёлке не рассматривали, если она оставалась недовольна визитом. - Я не хочу. – четко сказал шейд. Каждый раз, когда бледная рука отодвигала грубую дверь крестьянского дома или и вовсе хибары, ничем хорошим это для обитателей не заканчивалось. - Надо поговорить, женщина. - Тогда... может быть пройдемся к реке? – предложила она. - Сейчас поздно, люди спят. И луна сегодня яркая. Поговорим без собачьего воя вокруг. Шейд вымученно улыбнулся такой шутке: пригласить колдуна на прогулку под луной было очень странно. Но некроманту – простительно. И он кивнул. Тем более, если идти в одну сторону, а не стоять друг напротив друга у ограды, то не нужно смотреть ей в лицо, а заодно и показывать свое. Хорошее предложение. Аварис накинула плащ, и они пошли молча. Их шаги были почти не слышны, просто две тени, сильно разнящиеся ростом, медленно брели по спящему Гиллиду. Им не было опасно идти в ночи по тёмным улицам, потому что, безусловно, в Гиллиде не было большей опасности, чем те, кто прогуливался сейчас при свете луны. Шейд с тоской подумал, какая это мука, жить среди людей и того, чем пахнет их жилье: посёлок был грязным на его взгляд. - Дурза? – красные глаза блеснули в отсвете луны на темном тонком профиле шейда. - Подайте мне руку, пожалуйста. Тут скользко, а я ничего не вижу. Вы же в перчатках? - С какой стати я ... - Будет сложно, если я не смогу к вам прикасаться вообще. Шейд и правда подготовился, и не снял перчатки тонкой кожи для верховой езды. Он крепко перехватил ведьму за запястье, направляя по мостовой в обход разбитого камня, но Аварис высвободила свою ладонь из черной кожи, и кое-как втиснула ее под согнутый локоть шейда. Дурза чуть слышно вздохнул от того, что опять скверно понял, что ей было нужно. Удержать ее, реши она падать, ему было проще за запястье, а женщина хотела оскальзываться и виснуть на его локте. - Быстро холодает, да? – попыталась начать дело ведьма. - Да, - коротко подтвердил шейд, пытаясь снова привыкнуть к теплой руке и не впасть в раздражение. Они спустились по обветшалым ступенькам пристани из серого песчаника к воде. Темная вода Рамра лениво перекатывалась под старыми бревнами ветхой пристани, присыпанными мелким круглым песком, и сохранившейся еще с тех времен, когда реке хватало сил на что-то большее, чем вращать лопасти двух мельниц, одна из которых медленно приходила в негодность. Шейд спустился ниже, проверяя доски, и внезапный всплеск бросил несколько капель на полы его одежды. Колдун выругался. - А я думала, вы любите воду. – попыталась пошутить женщина, садясь рядом с ним. - Любить смотреть на воду с барахана, и любить лезть в нее – разные вещи*. На моей родине, если ты нашел воду, ты не бросаешься в нее, чтобы испортить грязью, потому что она слишком ценна. – просветила ее сгорбившаяся рядом долговязая тень колдуна. – Давай уже начнем. Я хочу дать тебе работу. - Это подразумевает мое согласие? – поинтересовалась Аварис. - Ты свободная женщина. Хочешь – согласись на службу, хочешь – откажись. - ... и убирайся вон из Гиллида? - Было бы неплохо, но я не настолько мелочен. За чертой замка можешь остаться. - Что за служба? - Не больше, чем была до этого. Будешь помогать мне с подготовкой к ритуалам, работать на кухне и в лазарете, – подразумевалась, конечно же, ведьмина кухня, - если мне понадобиться помощь некроманта – поможешь вместе со своими тварями. Но сейчас важнее лазарет. Земля промерзает, люди болеют, - Дурза схватил в руки острую веточку и спихнул ей маленький камушек по поверхности пористых досок в темноту, где колыхалась ленивая вода. - Всю осень и зиму я теряю больше людей. Заключенные должны отбывать здесь наказание, а не выплевывать собственные легкие на солому в кровавом кашле. Даже те, о которых потом вспоминает Его Величество, могут просто не дожить до этого момента. Каждая зима... с гарнизоном и подземельями - это сложно. С тобой стало лучше, признаю. Мне нужен лазарет. Я заплачу. - Может быть проще что-то сделать с камерами? - Аварис поежилась, вспоминая первое гостеприимство шейда, которое ей пришлось испытать из-за его опасений, что ведьма прыгнет из окна. - Там сыро. Соломенные матрасы преют... - Мы на северных пустошах! Земля промерзает глубоко, а это подземелье! Что, мне прорубить камин в каждой камере? Ах, забыл напомнить, Гиллид - это тюрьма для тех, кто не заслужил милости плахи, падающей на шею в одно мгновение. Гиллид - это могила для живых, охраняемая Тенью. - огрызнулся Дурза на такое замечание его способности организовывать жизнь замка. - Пока пойманные мной духи на распадаются горстями золотых монет, я не могу рассчитывать такой расход топлива зимой, чтобы согреть всех! И, если хочешь мне отказать, сделай милость и скажи это прямо. Я хочу нанять тебя. - И всё? - И оставь все эти свои игры. – Аварис зло выдохнула: шейд отрицал свое участие в «ее» играх, хотя она неплохо помнила активный интерес шейда, который ощущала, сидя на его коленях в ту ночь. – Я не хочу иметь с тобой ничего большего. – вышло резко, и он попытался исправиться. – Я имею в виду, что я не буду тебя трогать, как мужчина, а ты не будешь трогать меня, как женщина. Найди себе мужа поживее, а меня оставь в покое. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Когда чего-то нет, - шейд в ярости бросил камешек в воду, - дать нечего. - Ты меня совсем не хочешь? - с сомнением спросила ведьма, подтянув колени к подбородку. - Мы бы могли попробовать еще раз. - Нет, - отрезал шейд, надеясь навсегда запечатать этим словом прошедший месяц. – Я тебя больше не хочу. - Как вам будет угодно, - Аварис также предпочла лицу шейда отражение бликов луны в воде реки. – Я найду, чем себя занять. - Вот и отлично. – облегченно вздохнул шейд, боявшийся, что женщина будет вести себя, как женщина, и ей захочется мочить слезами его одежду. – Я понял, что тебе важны эти... чувства, формальности. Но я не хочу... Я не про это. - Я поняла. – ей уже надоело, что он топчется на ее предложении в который раз. - Давайте обсудим, что случилось после. - Тебе интересно, как это ощущалось? – огрызнулся шейд. – Могу поддеть тебе кожу и снять лоскуток. Получишь представление. - Я не об этом. – Аварис помолчала. – Вы в самом деле думаете, что вам ничего не стоит сказать? Если вы уж хотите именно нанять меня, а не просто взять за ворот и заставить делать, что вам хочется? Дурза поджал губы и отвернулся. Второй вариант был проще, но с этой упрямицей не работал, увы. Он за эти дни много чего ей хотел сказать, пока залечивал раны. - Давайте я вам помогу? – предложила Аварис, положив руку на старые доски маленькой речной пристани рядом с когтистой рукой шейда настолько близко, чтобы он мог почувствовать ее тепло, но не прикасаясь к нему. Дурза оглянулся на женщину: она была очень расстроена, но не собиралась наматывать ему мозги на крюк обвинениями. Умная женщина. С такой жаль не помириться. Хвост с малиновым отливом согласно качнулся в темноте: шейд кивнул. - Давайте постепенно. Вы жалеете, что тащили меня по полу и кричали? Шейд поджал губы, но все-таки выдавил из себя короткое «да». - Жалеете, что бросили мне вслед кувшин с вином? - Да. – буркнул шейд. – Но останься ты внутри – полетел бы в тебя... - Сожалеете, что едва не прикончили меня в первую встречу, а потом держали в клетке... - Аварис! Ну об этом мы уже говорили! – терпение его подвело быстро. - Я не буду извиняться всю жизнь за одно и тоже! Я был неправ. Я исправил, что мог. Отстань! - Вы хотите, чтобы я вернулась в замок? - Зачем я тогда пришел?! – огрызнулся шейд, и тут ж замолчал, поняв, что выдал причину своего визита. – Почему я чувствую себя, как на допросе? Это не помогает, Аварис. И называй меня по имени, сказал же, меня не много, я один. - Мы просто проговариваем некоторые вещи, которые, может быть, для тебя очевидны, но я них не знаю. Я ведь к тебе в голову не залезаю, чтобы знать, о чем ты думаешь. Знаешь, гораздо проще действовать в ответ, если понимаешь... почему ты так поступил. - Это не всегда просто объяснить. И часто – слишком долго. - Дурза тяжело вздохнул: он прекрасно знал, что его характер сладким назвать было нельзя, равно как и долгую жизнь бок о бок с ним, которую он предлагал. - Но сейчас же недолго. - шейд тяжело вздохнул. Если уж она вытащила его на неприятный разговор, то его надо было закончить. Лучше выпить отраву залпом, чем по глотку каждый день. - Мы можем забыть тот вечер и остаться... – Дурза задумался, подбирая слово, и снова начал чертить палочкой по песку фрагменты магических знаков. Один знак получился неровным, и палочка в руке шейда яростно исполосовала его острыми штрихами, - ...союзниками? - Может быть, друзьями? – в ее голосе впервые появилась теплота, по которой шейд помнил ведьму и очень ей обрадовался. Опасные пороги этой пытки они прошли, и он решился пошутить, чтобы развеять напряжение. - Из меня получится паршивый друг. Но мне приятно узнать, что я интересен тебе и одетым. - шейд на всякий случай оглянулся на женщину, проверяя, не перегнул ли палку сходу. - Я думаю, мне понравится такой друг, – ответила ведьма, сдерживая улыбку. – Пообещай хотя бы стараться не кричать на меня, хорошо? И сдерживаться, когда злишься, если ты не в бою. Это вредит делу. - Да, - буркнула в ответ длинная сгорбившаяся тень, снова вернувшаяся к рисованию на песке. - Ещё условия? - Я думаю, мне достаточно этих, - женщина встала, отряхнув передник платья. – Вещей у меня немного. Завтра к вечеру найду повозку, идущую в замок. - Я пришлю слуг. - Не надо таких формальностей. Я не хочу становиться твоей фавориткой, - брови шейда поднялись от такого эпитета: фаворитки были у Морзана и короля, но никак не у Дурзы. - Иначе меня утопят какой-нибудь темной ночью в реке, пока ты будешь в отъезде. Мне нравится жить в твоей тени, Дурза. Мне спокойнее, когда на меня не обращают внимания. Гнет публичности ты будешь нести сам. А я буду рядом с тобой, если ты этого пожелаешь, или буду встречать тебя у входа в замок. Шейд косо посмотрел на женщину: это было все-таки слишком. Дурзу в Гиллиде боялись сильно, но власть его уважали достаточно, чтобы не топить предметы его предполагаемой симпатии в реке. - Покончим с этим тогда? Я прощен, ты помилована, можно вернуться к нормальной жизни? - Один маленький момент, - ведьма ухмыльнулась шейду практически его собственной улыбкой, ведь мы часто перенимаем мимику тех, с кем проводим много времени, и резко толкнула шейда в плечи. Дурза не ожидал такого поворота и растерялся от ее прикосновения, оттого затормозил свое падение в воду недостаточно быстро и всё-таки вляпался сапогом и левой рукой в тучный вонючий ил. Шейд злобно оглянулся на такое предательство, – она ведь знала, что воду, особенно речную, шейд не любит, - одновременно пытаясь вытереть грязь о жесткую осоку, пока она не испортила тонкую кожу сапога безвозвратно. – Вот теперь мы в полном расчете. Ты вел себя ужасно грубо все время нашего знакомства, шейд Дёза. - Я уже переплатил свои прегрешения, и теперь ты в долгу, Аварис. – прошипел колдун, подумывая, не бросить ли пригоршню грязи в это наглое лицо, но все-таки сдержался, придумав ей другое наказание. – Сегодня привезли новую доску, и завтра вечером мы сыграем. Готовься к позорному падению, женщина. - Всенепременно, мой господин, - откликнулась женщина очень подозрительным тоном, в котором он уловил долю иронии. Дурза осклабился, поймал нижний конец ее передника и показательно вытер об него ладонь. – Все равно стирать, - безразлично откликнулась на этот вандализм женщина, шагая рядом с высоким Тенью обратно к дому. – Ты не моришь себя голодом? Мне кажется, ты немного осунулся. Хочешь завтра принесу тебе ужин? - Неправда. Я всегда одинаковый. И вообще, ты мне не мать, женщина, так что оставь меня в покое. – шейд задумался, что если бы он разрешил ей тоже есть в Малом зале, то ему было бы чуть веселее. - Я ведь старше тебя. Сколько тебе, Аварис, а? - Какой невежливый вопрос к женщине, Дурза... - Да будет тебе. При каком короле ты родилась? - Как ты сам любишь повторять – «отстань», господин шейд. - Значит, много... К кому ближе: Сальфаторикс или Орнуель? *Дурза в его оригинале любит вино с пряностями, прогулки под луной и море. Я, как могу это представить, придала ему это свойство.