Долгожданная встреча

- Авари! -дверь в подземную комнату распахнулась, и Торнак, обычно прекрасно понимавший, что у колдунов могут быть свои секреты и к ним необходимо стучаться прежде, чем входить, так вот этот самый Торнак беспардонно шагнул внутрь, водружая поперек стола с бумагами тело молодой женщины. Вокруг покатились незажженные свечи, осколки угля и обрезки пергамента, а в углу зашипела большая кошка, которую шейд, очевидно, выбирал в свой дом по принципу наивысшего уродства. - Аварис! – голос мастера над оружием дрогнул. – Быстрее! Она задыхается. Ведьма как назло неторопливо положила книгу на колени тощему бледному ребенку в перчатках, выглядевшему очень нездоровым. И с какой стати она стала приводить детей к себе? Но очередной пациент ведьмы волновал мастера меньше, чем его собственная жена. Каждая минута ввергала его в отчаяние. - Ей плохо. Она упала снова, но не отошла в этот раз сама. – Торнак не видел ничего, кроме стола, на котором расположилась Зара. – Лекари говорят, что ничего нельзя поделать. - И ты принес её сюда, - заметила ведьма, ощупывая запястья своей старой знакомой: Зару привели в замок в тот же день, что и Аварис, и поселили в одном «женском домике», где они держали оборону от местных вояк, пока золотоволосая Зара не вышла замуж за Торнака, а Аварис не перебралась к... более близкому ей существу. Женщины остались приятельницами даже после того, как их пути разошлись. В конце концов, даже ведьмам иногда нужно просто с кем-то обсудить последние новости, особенно когда их мужья увлечены исключительно колдовством и войной, и совершенно не способны понять такие перелести человеческой жизни, как новые ткани, привезенные из Сурды на базар или подозрительные колебания цен на масло. – Плохо. – подтвердила ведьма, аккуратно вытаскивая из-за пояса острый металлический стержень с небольшим навершением. – Чтобы найти место для разреза, нужны особые чувства. Позови... лорда Дурзу. – сказала она своему маленькому ассистенту, кивнув на дверь, за которой находилось самое неприятное место Гиллида, – личные покои шейда. Мальчишка покорно и почему-то бесстрашно отворил тяжелую дверь, сделав странное движение блеснувшими металлическими пальцами над засовом, и исчез в непроглядной темноте. *** Ипну тоскливо оглядел закрывшуюся дверь к свободе, и перевел взгляд красных бескровных глаз на фигуру у длинного стола. Шейд чуть поднял бровь, молчаливо спрашивая, почему ребенок оказался здесь, а не с той, кто так жаждала его появления. - Мама... – полушейд помедлил, прижимая к груди свою книгу, - занята. Просит тебя выйти. Там человек положил мертвую женщину на стол. Красноволосый шейд поморщился: "занята"! Свое главное дело ведьма сейчас подбросила ему и уклонялась от своих обязанностей растить его наследника. Лазарет больше не был ее основной работой, ее работой был их вечно болеющий сын, едва-едва отошедший от очередных соплей, перемежающихся с пятнами по всей его бледной коже. - От чего она умерла? – поинтересовался шейд, не отвлекаясь от своей работы, и решив использовать этот случай, как повод проверить чувства сына. Красная вязкая жидкость медленно перетекала из узкого кувшинчика в горло реторты. Полушейд зажмурился, как будто прислушиваясь. Информации ему показалось мало, он развернулся на мысках и прилип к двери, подняв бескровную верхнюю губу и жадно принюхиваясь к воздуху, идущему из комнаты. - Она не умерла, но умирает. – известил шейда сын, радуясь своему открытию. – Там, под левой рукой, в изгибе большого толстого сосуда что-то застряло, и кровь толкается вокруг, но не может пробиться. Сосуд вот-вот лопнет, и тогда она умрет. - Ясно, - отозвался шейд, проверяя, совпадает ли уровень жидкости в колбе с насечкой, и думая, не добавить ли ему еще. - Я тоже занят, Ярзла. - Ты не пойдешь? – недоуменно уточнил сын колдуна. - Нет. И ты к ним не пойдешь, пока тело не унесут из комнат. - Но она же умирает, папа. – встревоженно повторил сын, следуя за ним вокруг стола и разрываясь между желанием посмотреть, как работает отец и просить его еще раз о снисхождении к еще живой женщине. Люди полушейду определенно нравились живыми больше, чем мертвыми. – Я могу указать место, а мама может достать комочек. Я пойду! Шейд щелкнул пальцами, не отвлекаясь от подачи воды, смешанной со льдом, во внешнюю часть двухслойной трубки над ретортой, внутри которой уже оседали янтарные капли жидкости, и сложный замок на двери щелкнул, затворившись с обратной стороны. Ипну зло оглянулся, не понимая такого решения отца, и дернул тяжелую дверную ручку. Она не поддалась. Металлический коготь перчатки яростно прочертил светящуюся полосу вдоль створки. Полоса тут же потухла, темнея. Играть с магией против шейда в его же комнатах было бесполезно. - Папа, пусти меня. Я помогу. Дурза же не считал необходимым вступать в эту дискуссию. Решение свое он уже объявил. И даже тихие мольбы его мальчика, переходящие в подвывание, не подточили уверенности шейда в его правильности. *** Ипну скорчился у двери, подтянув к себе колени и пряча в них лицо. Видимо, близкая смерть произвела на него впечатление. Шейд на своем пути к второй части установки из стекла небрежно потрепал когтистой рукой двуцветные волосы ребенка. - Ты слишком чувствителен. - его обычно ласковый сын дернулся из-под руки шейда, как будто тот был прокаженным, шикнув от злости, демонстративно отвернувшись от отца к стене, и стукнувшись лбом о кованый крепеж двери из-за резкого движения. - Избавь меня от сцен, Ярзла. – пробормотал Дурза, аккуратно подставив небольшую склянку под конец трубки, чтобы собрать капли сыворотки, той самой субстанции, что так хорошо поддерживала его тело. - Она просто умерла. Ну, иди, посмотри... Шейд был немного расстроен неусидчивостью ребенка: Ярзла так напрашивался участвовать в его работе, а когда ему выпал такой шанс, и колдуну пришлось оставить при себе сына на время присуствия в передней человека, всякая надобность мешаться под ногами отпала. И зачем тогда он так просился, если ему мертвая женщина оказалась интереснее тонкой работы родителя? Замок снова щелкнул, повинуясь воле шейда, и тонкая черная тень мгновенно выскользнула прочь, забыв даже свою книгу. *** Аварис измученно опустилась на постель. Она не решилась подняться в общую с мужем спальню, потому что шейд наверняка захочет обсудить сегодняшний случай, и будет пребывать далеко не в спокойном настроении духа, поэтому она пришла сюда. Ещё в самом начале их брака, апеллируя к властности Дурзы и его любви к традициям юга, она упросила его выделить «женский угол», какой ей бы полагался на этом самом юге. Женским углом была часть дома, где жена и дети могли отдохнуть от служения своему мужу и отцу, которому запрещалось ступать в это место без приглашения его хозяйки. Дурза тогда поворчал, но вернул Аварис ключ от маленькой комнатки для слуг, смежной с его покоями. По мнению шейда, жена должна была встречать его в общей постели вне зависимости от накала ссоры, этому предшествующей, но поскольку ведьме не всегда удавалось выспаться вместе с шейдом, он уступил. Сын то и дело прошмыгивал в эту комнату к матери, и Дурза припугивал его, что как только Ипну исполнится десять весен, то ему тоже дорога в эту каморку будет закрыта в силу его пола. Стоило Аварис сомкнуть глаза, как в дверь настойчиво постучали. Разговор ждать не желал. - Ты в самом деле думаешь, что можно спрятаться от меня? – холодно поинтересовался шейд, одним касанием открывая дверь, но остановившись у порога. – Я ждал тебя. Аварис устало махнула рукой, приглашая его к себе: отрицать очевидное было бесполезно. Она надеялась только на усталость и безразличие хозяина замка, которые могли дать ей время поспать. Колдун в два шага оказался рядом с ней, и силком поднял с постели, встряхнув сонную женщину за плечи. - Что. Ты. Натворила? - И если бы ты вышел ее послушать, мне было бы гораздо легче найти место, которое нужно прочистить. И обошлось бы без магии. - Я? – шейд в притворном удивлении приложил руку к груди. – Я похож на замкого лекаря, который срывается к кухарке, теряя сапоги на ходу? – шейд иронизировал, гиллидские лекари тоже не отличались таким сердоболием. - Это не моя работа и не моя обязанность, смотреть, чем болеют люди. Ты ни с кем меня не спутала, моя дорогая женщина? Я в ответе за замок и его земли. Остальные людские дела меня не касаются. Кто эта женщина? Просто чья-то жена. Она же все равно когда-нибудь умрет, и довольно скоро, раз так нездорова. От этого ничего не измениться, годом раньше – годом позже. Так зачем ты ходишь по острию и провоцируешь мой гнев? - Ты сам знаешь, что это жена твоего мастера над оружием. Девочки еще маленькие, шесть осиротеют без нее, младшая - погодка нашего сына. Я дала ей немного времени... - Это недостойная причина. – отрезал колдун. - Наймет кормилицу, Торнак приведет домой еще одну женщину. Так живут люди. И так они умирают. Это нормально. - Незаметное дело, как просто ошибка лекарей, признавшей ее мертвой раньше времени... - Тебе мало того, что уже натворили волшебники с их драконами и прочей живностью? А может быть, тебе мало хлопот с сыном? - Но мы же занимаемся... - О, да, мы занимаемся Ярзлой, рискуя своими шкурами, потому что он принадлежит магии даже больше, чем мы, и он - наша головная боль. Так зачем мне еще кто-то? Я не позволю разбрасываться магией, как золой! Это просто женщина, сердце которой износилось от... скольких там подряд? Шесть живых, и двое мертвых, а она сама здоровьем не полыхала и до этого. – плодовитость мастера над оружием шейда искренне возмущала. Надо же иметь чувство меры, в конце-концов, почти поисковый отряд породили, пока Дурза мучался, чтобы заиметь одного. - Чего эти двое ожидали, когда наплодили стольких?! Волшебного спасения? От кого? От некроманта или шейда, к которым побежали? Магия – это не костыль, а который можно опереться, когда допрыгался до сломанной ноги! Магия и ее власть стоят дорого, женщина, тебе ли не знать. Мы забираем и отдаем. Я не хочу выплачивать еще и чужие долги. За свои бы рассчитаться. - Это не навечно, - устало успокоила Дурзу некромант, поглаживая его сухое предплечье. – Ты же знаешь, что случатся с неупокоенными, когда погибает тот, кто их поднял? - Только не говори мне, что ты оставила неупокоенную. – упоминание упрырей в черте замка шейда обеспокоило. - А то число её дочерей уменьшится, когда она проголодается, а замковой страже придется усаживать эту тварь кольями. Если она мертва больше, чем жива, то одевайся и забирай свое творение сейчас же. Аварис уже однажды провинилась: она подняла мертвую девушку, выброшенную из повозки на тракте: преступления против женщин разъяряли ее особенно, а Дурза часто не придавал им должного внимания. С точки зрения Дурзы, в военной крепости это случается из-за общего недостатка женщин, и наказывал только если женщина пострадала физически необратимо. И шейд, осматривая разбитую повозку и три тела, у одного из которых были волчьи зубы, такого скорого правосудия от мертвых не оценил. Слуги тогда скрестили пальцы, чтобы хозяин замка тогда не придушил свою любовницу, так он на нее набросился. К ней приходила экономка и еще пара людей, пока ведьма несла свое наказание в застенке, и даже оскорбительное слово «шадия» сошло на нет. Аварис, хоть и не вызывала особой симпатии простого народа, как «магичка», но ужилась с людьми: с женщиной можно было договориться, пока виноватый пытался выкарабкаться из когтей шейда. Более того, когда шейд зажил с ней, слуги практически перестали наблюдать его самого. Дурза медленно превращался в местную легенду, обитающую в башне, но видели лично шейда немногие доверенные люди да сопровождающие. И всем было так гораздо спокойнее, поэтому в жизни Аварис люди были мало-мало, но заинтересованы. - Мы можем не только поднимать мертвое, Дурза. Вернее, не только совсем мертвое. Сердце умерло, но Зара была жива в ту минуту, понимаешь? Я оживила сердце, а не ее. - Не знал, что ваши таланты распространяются на части человеческих тел. – шейд сел на постели рядом, сжав ее руку. – Что-то эту часть славы некромантов пески засыпали раньше, чем ваши орды. Сколько она продержится в таком состоянии? -Пока я жива, будет биться. - «Я дала ей жизнь, я ее и заберу, когда придет мое время», - Дурза на память продекламировал фразу повелителя мертвых прошлого, дневник которого он раздобыл. Раз уж женщина не приняла мастерство шейда, Дурза не скупился на уцелевшие книги по некромантии, и их коллекция в Гиллиде расширилась многократно. Конечно же, он тоже читал эти мануалы: скрежещущий гисский происходил из той же группы языков, что и общий язык пустыни, бывший для шейда родным. Да и страсть к магическим секретам, пусть даже непригодным личного для него, была в Дурзе сильнее всех его страстей. Некромант посмотрела на него так, как будто он был нетерпеливым учеником, ввернувшим неуместную шутку на уроке, а она – его строгой учительницей. Дурза же, напав на свою любимую тему, выглядел невинно заинтересованным и требовал описания данных чар. Судьба смертной женщины его уже не волновала, он о ней забыл. - Считай, мое собственное сердце заводит её. На каждом ударе. А что до талантов, так если бы Всадники нас не убивали, как только обнаруживали, возможно, в истории Алагейзии мы оставили бы больший след, чем взбунтовавшийся против такого порядка безумцы. Некроманты знали как сращивать кости и даже отрубленные конечности. Спасать человека, потерявшего большую часть крови. Восстанавливать отмершие нервы. Избавлять от безумия. И даже как вытащить поврежденное сердце и заменить его на мертвое, чтобы человек продолжал жить еще много лет.– стоя напротив окна, Аварис, с ее волнистыми темными волосами, напоминала ощетинивщуюся кошку. - Орды мертвых, превращающие города в кладбища, настоящие диары из костей, - невинно напомнил шейд. – Саранча, приносящая мор на целые армии. Костяные змеи, перемещающиеся под водой и землей. Призраки. Неупокоенные трупы в металлическом доспехе. В сердце пустыни до сих пор опасно, потому что движение дюны может оголить не мертвых солдат, годами отлеживающихся там после войны некромантов, и очередной караван пополняет это песчаное кладбище. Когда вы развязали войну, Гис был обречен. Мертворожденная страна. - Давай не будем считаться ошибками своих ...соратников, свет мой? – Аварис гневно повернулась к шейду. – Жизнь долгая, и идеально ее прожить еще ни у кого не получилось. - И груз на наших хребтах растет постоянно, - вздохнул шейд, тоже не слишком довольный делами в Урубаене. – Больше никаких волшебных исцелений с той стороны, я запрещаю. Сделаешь такое еще раз, и Гиллид уже будут осаждать не только шпионы варденов и короля, но и толпы паломников, которые порвут тебя на волшебные амулеты, если ты не вылечишь камни в почках всем жаждущим. И ты, как сама мне твердишь, теперь в ответе не только за себя, женщина. Твое главное дело спит себе внизу, и тебе нужно прожить долго, чтобы его вырастить. Тзамас!- шейд назвал жену именем некромантов прошлого, протянув последнюю «а», взял рукой за подбородок и крепко поцеловал. Аварис посмотрела на него чуть обиженно: именно тзамас прославили некромантов юга своими страшными делами. Дурза облизнул сухие губы и еще раз поцеловал женщину, благо его внешний облик ее давно не смущал. - Только не говори, что ты пришел в.., - вырваться из цепких рук ласкающегося шейда было не просто, - ...в настроение от случившегося? - Мне все-таки нравится, когда ты колдуешь, - хрипло сказал шейд, не отвлекаясь, - но не нравится, когда ты мне перечишь. А как ты знаешь, мне нелегко разогнать кровь, а еще сложнее ее выгнать вон. - Давай поиграем? - Я не хочу ниар, - возмутился шейд, поддернув ее ноги и не давая женщине оттолкнуть себя, - ласки хочу. Уступи мне, ты же виновата. - Дурза, Дурза, - женщина приложила палец к пересекавшему губы шейда шраму. - Я тоже хочу тебе кое-что показать, – видимо, месть за то, что шейд приучил женщину к тому, что он целовал ее туда, где она ему раньше запрещала, потому что "недостойно лезть туда лицом". - Ну... – шейд провел языком по внутренней стороне щеки, и забрался руками под нижнюю юбку, - покажи мне то, что у тебя там. Я давно не проверял. - Шейд, стой, - колдун вздрогнул. Аварис называла его так только тогда, когда в самом деле хотела, чтобы Дурза сбросил темп. Ответом ей стал тоскливый стон припавшего к внутренней стороне ее бедра шейда: он не был готов к разочарованию. - Я... быстро. Не издевайся надо мной.- руки шейда, изгнанные из-под юбки, скользнули под рубашку, по животу женщины, и обхватили ее за груди. - Не будь таким ленивым, - ведьма стукнула шейда по рукам, и он неохотно ее отпустил. – Давай поиграем, свет мой. - женщина взяла лицо шейда руками, вынуждая смотреть ей в глаза, а не в ворот рубашки. – Не помешает разнообразие. Шейд ещё раз измученно застонал: он не любил играть, когда был в силе. Тем более слово это раздражало его непомерно, потому что было любимым требованием его подрастающего наследника. Но послушно положил руки на колени жены, как усмиренный зверь. - Слушаю. *** - Я не буду тебя бить! – возмутился шейд, отодвинувшись, – Ты, конечно, не смирная жена, но опускаться до того, чтобы бить женщину в своем доме?! Думаешь, я иначе с тобой не управлюсь?! Мне кликнуть тебе палача, чтобы из тебя высекли эту дурь или сама успокоишься?! - Только не говори, что ты никогда не пробовал это сочетать... – усомнилась ведьма. - Не пробовал что? Пытки? Поверь мне, на мне их попробовали не мало, и я тоже не оставался в долгу... Или тебе мало моих когтей? Чего тебе надо?! Я понимаю разницу между добыванием информации и удовлетворением желаний, а ты, похоже, повредилась головой. - Почему сразу пытки? Я же не прошу использовать твою полную силу... - Надеюсь, без участия палача можно обойтись? Я ценю наше уединение. - Раз в десятилетие можно и вносить немного остроты. - Ты сумасшедшая женщина, ввергающая меня в непотребство... - Ты будешь отрицать, что ты сам туда хочешь? *** - Дурза? Шейд довольно хмыкнул ей в ответ. Он только что удовлетворил свой плотский аппетит и собирался немного отдохнуть, успокаивая сердце, и так сделавшее чудесную работу, подгоняя кровь куда надо. Тоже не такое простое упражнение, когда сердце едва бьется, между прочим, хотя Дурза прилежно ухаживал за своим садом супружества. - Ипну был очень расстроен сегодня. Вы поссорились, пока он был у тебя? - Нет, - зевнул шейд, оголив острые зубы. – Он становится капризным и своенравным. - Аварис подняла брови, намекая, что у сына есть к этому некоторая предрасположенность в силу половины крови Дурзы в его венах. - Я буду с ним строже. Молодые волшебники нуждаются в дисциплине. - Могу ли я предложить Торнаку перевезти семью в замок, поближе к нам? Не хочу проверять эти чары расстоянием так сразу. Оно может быть ограничено. Пусть поселятся недалеко, хорошо? Хотя бы на несколько месяцев. Колдун упал лицом в расшитую подушку и показательно завыл: шейд терпеть не мог людей поблизости, а если эти будут жить недалеко, то они будут появляться рядом чаще, чем хотелось бы. Знал он эти «несколько месяцев». Когда она так говорила, это означало кару на несколько лет подряд. Но это лучше, чем если его ведьма будет продать в поселке. Дурза не получал столько времени от жены, сколько бы хотел сам с тех пор, как стал отцом. *** Новый дом, куда они переехали, был меньше предыдущего, поэтому она улизнула поиграть подальше. А так как она успела прихватить с собой свечу из дома, то поиск подходящего места для игры стал еще более увлекательным, как исследвание подземных нор, кишащих чудовищами во всех историях, что рассказывал ей отец. И в том закутке, бывшем, вероятно, частью застенков, закрытой за ненадобностью, она тоже нашла Чудовище. Оно, в силу подавленного настроения, не бросалась на неё, а уныло торчало в углу кусочком темноты. Только красные глаза его выдавали. -Ты узник, раз сидишь тут? Тебя заперли в подвалах? Тонкий силуэт ядовито фыркнул, поглаживая лысую спину большой старой кошки, глаза которой отражали скупой свет свечи в руках девочки. Казалось, животное вот-вот заговорит, и, судя по топорщившимся усам, - бранной речью. Тень же безмолвствовала, положив голову на сложенные руки. Но Нара была смелой, и поэтому поднесла свечу ближе к своей находке. - У тебя кончики волос испачкались в краске, - сообщила она странному существу. - Это не краска. – черная перчатка отодвинула наклонившийся подсвечник, блеснув кольцами. - Ты капаешь воском мне на одежду. - Краска! - Нет. Это мои волосы. - Врешь! Мальчишка, а это был очень худой мальчишка в черной одежде, распрямился, и прошлепал к столу. Он нашарил в желобке под ним длинные ножницы и безжалостно срезал прядь своих крапчатых волос. Нара скептически хмыкнула, уперев руки в бока: стрижкой ее не удивишь. – Смотри. Мальчик осторожно указал напальчником, напоминавшим наперстки, с которыми ее мать, ругаясь на повадки Нары, штопала ее одежду, туда, где был сделан разрез. Среди темных волос появилась красная полосочка, как будто остывающий уголек треснул, оголяя свой внутренний жар. Краснота стала заметнее и двинулась выше, как огонь поднимается по фитилю. - Здорово! – восхитилась Нара. – Как угли в печке раздувать. Она с сестрами часто сидели на пороге передней, открыв кованную печную заслонку и шевеля кривой кочергой вспыхивающе красным угли, растревоживая их жар. Завораживающе, волшебное зрелище, наполнявщее комнату запахом гари и дыма, за который мать ругала их несщадно. Мальчишка вздохнул еще тоскливее. - Надеюсь, они никогда не станут красными окончательно. - Почему? – поинтересовалась Нара, растрепав волосы мальчишки так, как если бы делала ему прическу. – Я вот знаю, что сестра красит волосы сушеной травой, чтобы иногда быть рыжей, но мы-то знаем, что она не рыжая, а желтая. А ты просто красный. - Потому что тогда я ... загорюсь. Я больше всего боюсь загореться. Нара издала смешной звук: она не знала, о чем говорил ее новый приятель, но теперь поняла, почему он так мучался от близости свечи. - Ты странный. Просто будь осторожен с огнем, если боишься, - пожала плечами Нара, поставив между ними свечу и открывая свою сумку, чтобы выставить на пол свои сокровища. – Ты кем будешь? У меня есть лошадь, графиня, рыцарь и дракон. - Я не знаю... – он разглядывал игрушки, как будто никогда не видел грубых деревянных фигурок. – Что с ними нужно делать? Вселить в них духов? Или превратить во что-то? - Ты глупый, Чудовище. Просто бери и ходи, и разговаривай, как будто мы – это они. Это и есть игра. Я хочу быть рыцарем. И графиней. – она сняла юбку с графини и надела ее поверх доспеха война. - Буду рыцарем-графиней. Ее собеседник покорно взял за тряпичные крылья дракона и подтянул к себе лошадь на трех ногах. Лошадь ему понравилась: под взглядом отца он именно ей себя и чувствовал. - И кто будет другом графини – лошадь или дракон? Или мне сделать летающую лошадь? Себастьяна же, кое-как устроившись на краю стола, чтобы видеть детей вполглаза, удовлетворенно зевнула. Кошка считала, что из шейда с некромантом вышли посредственные воспитатели, потому что они совершали ту же ошибку, которую совершают все молодые, когда у них появляется первенец, – они пытались уберечь его от всего, буквально замучивая своего полосатого котенка опекой. И хотели, чтобы Себастьяна тоже в этом участвовала. Но поскольку приказ был «заботиться и защищать», и свой родительский опыт кошка считала сильно превосходящим, она просто исполняла его по-своему. И по кошкиному мнению, сыну шейда было необходимо ослабить его ошейник также, как он любезно ослабил ее собственный, привязавший ее к нему и ужасно вонявший темной магией. Поэтому она привела его дуться на отца не куда-нибудь, а поближе к тому месту, где он мог найти других котят, пусть и человеческих. Детям общение было необходимо, а там и ведьма с этим согласиться, а мнение шейда Себастьяна вообще в расчет принимать не собиралась: более безнадежного отца она за всю свою жизнь не видела. Да откажись шейд от сына, и то преуспел бы с ним больше. Но нет, на горе Ипну, его отец собирался о нем заботиться.