Долгожданная встреча

- Эй, женщина, - шейд отбросил складку балдахина, скрывавшего его на постели, - иди сюда. – под пологом на покрывалах стояла уже разложенная доска с выстроенными армиями ониксовых фигурок. – Придумал, как выйти из «Круга шипов». – шейд быстро начал расставлять фигуры на исходные позиции. – Давай сыграем. - Вот ты где, - Аварис присела на край импровизированного шатра, в котором устроился шейд, скрестив ноги. - Я хотела с тобой поговорить. - Давай. – быстро согласился он, не отвлекаясь от доски. – Ты какая-то пришибленная. Обидел кто? – шейд таки соизволил поднять на нее глаза. – Скажи, кто. - Никто. - Врешь. – черный рыцарь сделал свой ход. – Давай, скажи. Я изобретателен в наказаниях, ты же знаешь. Или сама виновата? – Дурза усмехнулся, убрав за ухо красную прядь. – Тогда давай так: выйграешь у меня сейчас – прощу любую твою глупость. Проиграешь, - он показательно задумался, – все равно прощу, но будешь мне должна услугу. – Мне жаль портить твое настроение, но послушай меня, пожалуйста, внимательно. – белый дракон ушел к башне. - Я думаю, мне надо двигаться дальше. - Ты двигаешься. – черный лучник занял возвышенность. - Твои усилия, помноженные на мою коллекцию и, безусловно, навыки в тонких искусствах, дают результат. - Думаю, в ... более... – белый рыцарь ушел от копейщиков, - ... разнородном месте я могу преуспеть больше. Копейщики из черного оникса так и замерли в когтистой руке. Дурза ощутил, как на него опрокинули ведро холодной воды. Или холодных помоев. То, что она сказала, было также нелепо и омерзительно. - Ты в Урубаен собралась?! Бред! – шейд поднялся, и фигуры на доске смешались. – Скажи, что это дурацкая шутка! - Это не шутка, это поиск... новых возможностей. - БРЕД! Ты сама знаешь, что это за ... – он скривился и просто махнул рукой, чтобы не тратить время на ругательства насчет столицы. – Тебе кто-то написал? Кто? Гальбаторикс тебя заставляет ехать?! Дурза оказался на коленях на полу: так они с сидящей Аварис были примерно одного роста. - Покажи мне, если не можешь сказать. – он поднял ее лицо, всматриваясь в глаза. – Ну, да что ты... - женские слезы стремительно приближались, и шейд попытался использовать работавший вариант: прижать женщину к себе, но сейчас это было как запал для огненного снаряда. - Убери руки! – от такого тона он подумал, что зацепил ее нечаянно когтем, но царапин не было. - Я просила тебя меня выслушать. - Но я и слушал! Ты сама начала плакать! Что мне, смотреть просто на тебя?! - он обхватил ее снова, принюхавшись к запаху. – Ты не пьяна. Зелье вышло неудачным, что ты пробовала? – Дурза силой усадил ее обратно, и снова сосредоточился на запахе кожи. – Кровь нормально бежит. Что же c тобой? – он пощелкал пальцами. – Слышишь как? Видишь хорошо? - Прекрати. Тебе мало твоих... наложниц? - Каких еще... - Таких, в подвязках с монетками, одна рыжая, другая темная. Одной стало плохо в коридоре, потому что, подозреваю, ты курил фазис, забыв, что одного дыма этой смолы достаточно, что человек лишился дыхания. Если хочешь знать, она поправилась, можешь продолжать развлекаться. Дурза вздохнул: это была половина палочки, за окном была метель и он поленился открывать окно, наблюдая за... представлением. Но неужели слуги были так тупы или перепуганы бездыханной девицей, чтобы позвать именно Аварис, хотя было понятно, что ее-то как раз звать не стоит?! - Это просто шлюхи. - пожал плечами шейд. – А что, я должен оправдываться? - Нет, просто...- Аварис потерла лицо руками. – Не хочу быть здесь после них. - Что «после них»? – шейд потянул носом воздух, пытаясь уловить остатки присутствия. - Они вообще не заходили в спальню. - Избавь меня от подробностей. - Это тебя не касается. – шейд нахмурился: она злилась на него, но он никак не мог взять в толк, почему. – Что ты взбесилась из-за ерунды... – он наклонился, заглянув ей в лицо. – Из-за этого слезы льешь и тянешь мне нервы, повелительница мертвых? Аварис, это просто новая глубина женской глупости. Вынырни наружу и дай мне знать, что ты жива. - Ты сказал, тебе не нужны никакие «сложности». - Дурза застонал, закрыл уши руками, и пошел в гостиную, но его преследовали. – А когда приехал Фарид, ты устроил ему разнос на ровном месте, и отправил в горы ... - Бесполезный идиот. Все, отстань. Сама меня не трогай. – донеслось из кресла у камина. - Нашла себе затычку между ног... - Что ты сказал? Ответом стало молчание, но она обошла кругом его грандиозное кресло и встала напротив, скрестив руки на груди. - Ты понимаешь, что ты сказал? Шейд поморщился, стукнулся затылком о спинку кресла, повернул красную голову, и скосил на нее взгляд. В комнате было слышно только потрескивание камина. Дурза искренне надеялся, что она таки влепит ему пощечину, чтобы хоть как-то убавить его вину, но этого не случилось. - Гадость. – тихо отозвался шейд. – Прости. - Пожалуйста, следи за языком. От тебя мне это слышать больно. - Ты простила меня? Вместо ответа внешняя дверь в комнаты шейда закрылась. Это было плохо. Если она переставала с ним разговаривать, то он перегнул палку, уже второй раз за несколько дней. Шейд уткнулся в страницы книги. Они часто сталкивались на этом устройстве человеческих отношений. Дурза ругался на обилие сирот и необходимость тратить на них замковые деньги, Аварис утверждала, что пожизненные браки – это и есть ужасный источник брошенных и умерщвленных детей, а также всех человеческих мучений. Шейд на это заметил, что пустынники женятся несколько раз, и если муж надоел жене, он может заняться другими, а старая все равно останется на его попечении со всеми детьми. Но жена может развестись, если докажет, что муж с ней неласков и плохо заботится о ней, от заботливого мужа никто не уходит из-за глупой ссоры. Упрямая женщина сказала, что удавилась бы с тоски, не имея возможности покинуть постылого мужа, который считает ее домашним животным, на что Дурза же порадовался, что она не его жена, иначе бы ему пришлось поучить ее вести себя пристойно. И дело было даже не в том, что она обиделась, а скорее в том, что он бы не отказался ее поучить этому. Вступить в брак по закону пустыни можно было за одну ночь, но если при этом считаться со всеми ее желаниями, на создание семейного гнезда потребуются годы... И два мотка лично шейдовых нервов. *** Безмолвный слуга распахнул перед двумя женщинами, пропуская их, резные двери в самой высокой башне Гиллида, и также тихо закрыл их после. Личная прислуга не интересовалось судьбой тех, кого приглашали в покои господина замка. Они были чисто вымыты, но все равно он чуял запах грязи, затаившийся в надушенных и намасленных волосах. Запах многих мужчин, принятых без желания, с раздражением под стать его собственному. Неделикатный запах, да и их лица, когда они увидели, к кому их позвали, свели желание на нет. Дурза тоскливо вздохнул: ему было неинтересно. Это все уже было, женщины были неодаренными и не умными, и не разжигали в нем желания подчинить их себе, надломить волю и тело, чтобы слиться с ним воедино. Он видел две аморфные человеческие фигуры, с щелками ртов, и не обращал внимания на их слова, как будто они были какими останками от понятных шейду существ, раскрывающими эти щели на смятых головах от волнения. Как безмолвные рыбы на песке, вытащенные из воды. Скучные, примитивные вонючие создания, надувные пузыри с челюстями. Простые человеческие женщины для шейда были рыбами, у которых вместо плавников отрасли руки и ноги. Как ему когда-то вообще могли нравиться эти скверно накрашенные рыбы, правда ли они приносили... удовольствие? Это было «удовольствие», когда они будут вопить и отбиваться, или просто тарашиться на него, замерев от страха и надеясь, что он быстрее потеряет интерес к неподвижному телу? Или «удовольствие» было в его голове, что он получил доступ к тем же развлечениям, что имели люди? Шейд даже поленился подняться из кресла, чтобы рассмотреть своих гостий, а о том, чтобы позвать их в спальню, было тошно думать. Потом придется ждать, пока слуги поменяют всю постель, чтобы избавиться от запаха людей... Идея развлечения сейчас казалось Дурзе жалкой, потому что женщин потряхивало от одного его взгляда. Он внутренее винил в этом желании женщину. Ее присутствие разогревало, и приносило телесные неудобства. После игры в ниар, когда она сидела на покрывалах, он утешил себя, навалившись на пахнущие женщиной тряпки. Потом он оправдал себя тем, что его тело вспоминает процесс, но это было настолько стыдно, что он приказал позвать ему обитательниц веселого дома, приносившего крайне хороший доход в Гиллиде. Так что раз уж он заплатил за этих двух, глупо было бы просто сорвать на них злость, выгнав вон. Шейд усмехнулся, оскалившись, но улыбка тут же спала с его лица, когда шлюхи зазвенели браслетами, отшатнувшись. И они стояли от него на расстояние десяти шагов в гостиной, даже не ступив на ковер. Это раздражало. Дурза слишком привык к тому, что он понят слугами и женщиной, и почти забыл, как пугающа его мимика для людей. Ему не нравились люди. Он не хотел больше спать или играть с едой или материалом. Низко. Стыдно. Скучно. Достойному мужчине не нужно платить за соитие, выбранная женщина должна быть счастлива принять его сама, ведь он достойнее всех соперников. Некстати вспомнилось, как она гладила его исчерченное белое лицо и говорила, что у него «потрясающие красивые, яркие глаза и соблазнительная улыбка». Это был так хорошо, что он сам почти поверил. Настроение шейда планомерно катилось в Бездну. Дурза налил себе в чашу вина, продолжая разглядывать пришедших. - Чего желает господин? - попыталась подать голос более смелая, и шейд поморщился: ее голос нарушил течение его мыслей, и права говорить он ей не давал. Или они замерзли, стоя так далеко от камина, и пытались хоть как-то начать работать. Пожалуй, у шейда был вопрос, на который могли ему ответить два этих потертых куска кожи с внутренностями (он решил, что не будет считать их даже людьми). В конце концов, опыт любви у шейда был небольшой, и ему бы не помешало немного его освежить. Он, конечно, видел в Урубаене многое. Там таких женщин приглашали просто для «тепла», как это называл Морзан. Девушек и мальчиков было сильно больше, чем гостей. Они умели танцевать, некоторые пели и играли на музыкальных инструментах, а после выступления могли показать другие... акробатические трюки. Шейду будоражило обоняние такое откровенное баловство, показательное выставление тайного на публику, когда можно было практически наблюдать зачатие новых людей, и... полулюдей. Дурза не хотел пачкаться в этой свалке, больше напоминавшей ему накрытый стол с разбросанными угощениями, но подметил для себя несколько... идей и положений. Может быть, и женщина прекратит его отталкивать, если научиться ласкать ее получше? А эти должны что-то знать, раз зарабатывают этим. Дурза поманил их рукой, позволяя ступить с холодного камня на плотный ковер. Взгляд красных глаз коротко указал женщинам, что их место не на софе (больно много чести), а на полу, у его ног. Обе послушно сели перед ним, наклонив головы и скинув блузки, как перед казнью. Край тонкого рта с вертикальным шрамом дрогнул: они тратили его время своими заминками. - Я не в настроении. - коротко сказал Дурза, оттолкнув потянувшуюся к его обуви женскую руку сапогом. - Покажи мне, как сделать женщине приятно. - Господин желает присоединиться, чтобы сделать это со мной или с ней, а вторая показала ему некоторые приемы? - сказала приободрившаяся женщина, чуть вильнув бедрами, на которых звякнули привязанные медные монетки. – Или с двумя, чтобы мы могли вас направить? - Нет, - безэмоционально сказал шейд, откинувшись в кресле у камина и положив подбородок на худую руку с черными когтями. - Пусть одна из вас побудет мужчиной, а другая - женщиной, и говорит все, что ощущает. Каждое движение, их последовательность и назначение. Женщины недоуменно переглянулись: слухи, делавшие господина Гиллида пылким любовником, оказались явно преувеличины. - У вас есть какие-то предпочтения, господин шейд? - предложила Гера, по старшинству принявшая на себя роль мужчины. - Существует способ доставить любовнице радость в любом приятном вашему глазу положении. Дурза чуть вскинул бровь от такой заботы. - Пусть мужчина будет сверху, - ответил Дурза, отпив немного из серебряного кубка: он точно будет сверху, когда добьется своего. - И если вторая соврет мне о своих чувствах, я выжгу обеим по кончику языка. - шейд лениво пошевелил угли в остывающем камине, любуясь концом раскаленной кованой кочерги с выразительным крюком на конце, и снова опустил ее на угли. - Начинайте. *** Дурза пытался ухаживать. Правда, плохо знал, как. В пустыне эта стадия случалась после первой совместной ночи и имела немного другой характер: это была благодарность невесте за то, что она выбрала его. У северян все было наоборот и наперекосяк, и он искал золотую середину методом проб и ошибок. Дурза обращал внимание, как обитатели Гиллида добиваются благосклонности женщин, но многое казалось ему глупым и неприятным. Принести цветы, - это несерьезно в случае некроманта и шейда, их связывала сила, размах которой был бы оскорблен каким-то пучком умирающих растений. Глупо, недостойно страсти шейда. Нет, Дурза приносил редкие травы, если замечал их в своих поездках, но бесполезные растения? Нет. Солдаты дарили любовницам подарки, чтобы остаться у них на ночь. Шейд приносил свои трофеи: зубы болотных гидр, шкуры беорских волков. Один раз приволок даже голову хищной лошади, потекшую слизью на колени проснувшейся в полном ужасе женщине, вопившей, чтобы он не хранил свою добычу там, где она спит. Люди приносили женам колечки и кусочки полудрагоценного металла, что приводило женщин в сентиментальный восторг. Он заказал столичному мастеру тяжелое ожерелье. Эта вещь напоминала уменьшенную копию нагрудной брони шейда, и казалась ему уместным подношением. Принятие такого дорого подарка от хозяина дома в их землях означало возможность дарителя придти за ответной услугой. Не то, чтобы он спешил, но шейд не постеснялся вплести в защитные чары и немного приворота, всего одно слово. Не принуждение, а скорее немного соломки на случай очередной обиды подстелил, не больше. Но шкатулка вернулась обратно на подносе слуги. - Тебе противны мои подарки? – поинтересовался шейд за ужином, плохо скрывая раздражение. - Эти вещи слишком тяжелые и дорогие, поэтому им лучше храниться в сокровищнице. - Волшебницы должны иметь отличительные знаки. - Это не означает необходимость носить на шее золотой хомут. Дурза смотрел на нее со своего места во главе стола почти с ненавистью: речь была не о металле и камнях, а о его попытке обладания. Ей казалось слишком тяжелым и затратным принять ухаживания шейда, который старался, как умел! - Сделай милость, не рожай дочерей, - фыркнул шейд, вернувшись к содержимому своей тарелки. – А то выйдут дикие кобылицы в юбках. - Значит, буду любить диких кобылиц, - Аварис очевидно наслаждалась его унижением, - чтобы они были самыми довольными кобылицами в самых очаровательных юбках. - Да, и замуж они поскачут в золотых уздечках, если будут также много болтать, как их мать. - Думаю, это решать не тебе, а владельцу табуна. А может и моим кобылицам, здесь не приняты договорные браки, если ты заметил. - Да, с таким товаром ему пригодится удача. - шейд толкнул ее туфлю под столом, благо она сидела всегда по правую руку от него, и женщина не выдержала, прыснув со смеху. Иногда шейд уныло думал, что ей просто нравятся его страдания. Или виноват был этот ее идиотский ученик Морзана, который все равно не переделает всего того, что ему поручено, лет за пятьдесят. А если переделает, то следующим же днем отправится еще подальше, - в могилу. Идиот изволил притащиться в Гиллид вместе с Морзаном, и в процессе обучения он сделал самое глупое, что мог сделать, - влюбился и настрочил ведро скверных стишков и кому, - Аварис! Шейд, вернувшийся из поездки, едва не выкинул его из окна (на три четверти выкинул), потому что идиотский мальчишка полез в башню шейда, чтобы украсть его подругу (хотя, мальчишка, болтавшийся в руке шейда за окном, называл это спасением невинной из лап злодея). Спасение было следующим актом, когда хохочущая Аварис закрывала собой идиота от шейда. Только свинья-Морзан мог оставить шейду такую "помощь", которая чуть не лишила его дома! Какое нарушение всех границ гостеприимства, слать свои писульки ...жене хозяина!