Долгожданная встреча

- Уже клюет носом. Тощий ребенок лет четырех сидел на груди шейда, яростно и показательно раздирая ему нагрудник небольшими черными коготками, окруженными красными от раздражения ареолами. - Яли, не хулигань. - Он чистит пальцы, надо выдавить жидкость после линьки, - отозвался шейд, только изредка ловя маленькие детские ладони у своей груди, подначивая ребенка, - пускай играет. - Давай, я его заберу? – Аварис знала, что шейд хоть и не отказывался показаться в детской, чтобы сын от него не отвыкал, но совсем не рвался воспитывать свой подарок.– Ты быстро устаешь от сына. - Нет. - Дурза положил ладони на спину ребенка и уронил его лицом в расчесанное шитье нагрудника под возмущённое ворчание из-за встопорщенных пестрых волос. – Он мне нравится. – худые руки колдуна подняли пофыркивающего мальчишку снова вверх, поддерживая его за пояс, как куклу. – Я хочу, чтобы он стал моим помощником. Я буду его учить. - Деза, ему четыре весны. У него зубки еще не менялись, какой он тебе помощник... - Неважно. Вырастет. – шейд поднял ребенка в воздух и снова усадил на себя. Ярзла требовательно задрал руки вверх, намекая на продолжение, и Дурза снова поднял пискнувшего ребенка. - Но мы же договаривались, что он продолжит мою работу. Дурза не собирался заниматься сыном, а уж тем более посвящать его учебе часы и годы, у королевского колдуна и так дел было по горло, а вот стремления заводить детей – не было и вовсе. Он считал это чем-то вроде экзотичного подарка для женщины, а уж никак не своей работой дальше того, чтобы поддерживать жизнь своих потомков. До сегодняшнего дня. - Я передумал. – просто отозвался шейд, снова прижав мальчишку к своему нагруднику и некоторое время не выпуская его из объятий нечеловечески сильных рук. – Он мой. Мой! Я буду его учить. И, сказал же, мне он нравится. Дурза перевернулся, аккуратно посадив ребенка на ковер, взял горсть отполированных кусочков оникса, и выбросил их вперед. - Дай мне руну тейт. Полушейд подозрительно пробежал по позолоченным иероглифами на камнях алым взглядом, и осторожно подтянул к себе одним пальцем правильную фигуру. Отец снова одобрительно потрепал и так уже взлохмаченную им шапку черно-красных волос. - А какие я держал в руке последними? Мордочка ребенка скривилось от напряжения, лоб пошел острыми складочками, а глаза превратились в тускло-красные щелочки. Пара камушков резко подпрыгнули в воздухе, но тут же рухнули на ковер под раздраженное шипение. Ребенок встал с колен и снова уселся на пол, скрестив ноги на южный манер. Маленькие руки вытянулись вперед, как будто перебирая фигурки на полу, но старший шейд согнул ему локти, оставив свободными только кисти. - Тебе не нужно столько пространства, тебе нужен лучший контроль. Почувствуй след, как эти камни падали на пол, где они коснулись моей руки, и какое слово записано в каждом. Позови их. Камушки на ковре задрожали, и три подскочили, как будто решили, что их падение еще не завершено. - Я же говорю, что он мой. – Дурза подхватил ребенка на руки, как будто любуясь им. – Он мой первый и единственный сын, мой живой сын, женщина. Кому еще его учить? – шейд оскалил зубы в подобии широкой улыбки и толкнул кончиком носа тут же скорчившего такую же гримасу Яли. – Мой! Начни вычитывать с ним историю войны. Второй. Он твой второй сын, Деза. - Деза... - Какая разница, во что играть? Расставь ему фигурки на полу также, как стояли армии, покажи, как они двигаются. - Я должна потом показать ему, сколько этих фигурок остались лежать на ковре, а у скольких не хватает рук и ног? О боги, ты хочешь втравить его в свои бесконечные битвы! - Покажи, - безразлично ответил ее муж, - пускай привыкает и к твоей работе тоже. – под руку шейда проскользнула детская голова: Ярзла настырно лез к его груди, собираясь уснуть там. - Все фигурки, оставшиеся на ковре, он может использовать так, как ему нравится. А теперь говори тише, женщина. – Аварис возмущенно умолкла, ожидая очередных перемен, но вместе этого шейд поделился с ней весьма простой новостью. – Наш сын спит. *** - С чем связана такая радостная перемена твоего настроения? – поинтересовалась женщина, расплетая перед сном собранные в плотный пучок волосы. Сегодня им удалось уложить Яли без протестных настроений. - Он выживет. Аварис недовольно подняла бровь: это было не новостью, они оба должны были верить в это всегда, и признание в том, что шейд стал увереннее в жизнеспособности сына только четырех лет отроду, ее огорчило. - Он выживет. – увереннее повторил шейд, распустив свою косу одним движением руки, и сел рядом с женой на постель. – Ярзла растет и развивается правильно. Ты сделала мне чудо, женщина. – бледные пальцы обняли круглое лицо ведьмы за подбородок, чуть приподнимая его. – У меня есть живой потомок! Он не такой, как эти люди вокруг, в нем только наша чистая южная кровь. – по голосу шейда было ясно, что он гордится своими корнями и ценит их куда больше, чем подвластных ему обитателей Гиллида. - Ярзла унаследовал и магический дар, и черты моего рода, мой красивый умный мальчик. – эта похвальба острой сухой мордочке с красными глазами-плошками была пристрастной. - Мой единственный живой мальчик... У него будут дети, и наш род не оборвется, кровь и наш дар перейдет к его детям и к детям его детей... - Деза, ты же понимаешь, что полушейды необычны... - Это не важно! Главное, чтобы стабилизировался он, остальные будут проще. Даже если его кровь разбавится в крови людей, спустя поколение или два это будут просто смертные волшебники, но пламя искры будет возникать в них снова и снова, и уже будет не так уж важно, что кому-то достанутся острые зубы и красные глаза. Наш дар будет жить в них, пускай даже они будут потомками рода, прошедшего через трансформацию. - Его дети могут и не быть полностью людьми, но они будут принадлежать к твоему роду, - шейд лег и прижал женщину к своей груди, - и они сами могут выбрать, отсчитывать ли им свой род от твоих предков, или считать себя потомками великого шейда. - Он мой. – повторил Дурза. – И все его дети будут моими. И дети его детей. *** - Папа! – Ипну врезался в смежившего веки шейда, привалившегося спиной к разогретому валуну, зацепился ногой за его колени, и рухнул бы лицом в скупые пучки осоки, не поймай его под живот крепкие руки. Дурза раздраженно перевернул ребенка к себе лицом, чтобы убедиться, что он цел. На него уставилась абсолютно довольная страшненькая мордашка, широко улыбнувшаяся полным острых зубов ртом. Не уловив раздражения родителя или просто не обратив на него особого внимания, ребенок вывернулся в руках шейда, и беспардонно забрался ему на колени целиком. Осознав, что рост родителя – очевидное преимущество в случае использования его в качестве лежанки, полушейд довольно фыркнул, подтянулся повыше и откинулся головой на нагрудник, свесив одну тощую ногу с колен шейда. - Не дергайся, - проворчал шейд, придерживая ерзающего сына рукой, чтобы он не соскользнул на землю. Ипну фыркнул, зачерпнул руками за спиной волну алых волос Дурзы, вытащив их вперед, и обернул ими свою голову, замотав глаза и уши. Такое поведение иногда вгоняло шейда в отчаяние: только что сын был сосредоточенным и увлеченным полезным делом, своей первой охотой, а потом вообще перестал реагировать на слова отца, и прыгал по кочкам на пустоши, как джунгарская сумчатая мышь. И шейду было непонятно, что с ним таким делать. Аварис обычно знала, от чего их ребенка так переворачивало, но Дурза пока не научился понимать, что этому созданию надо. - Прекрати. – Дурза пытался сдерживать раздражение. Ипну, не отпуская волосы шейда, сполз головой ему на плечо, поджав под себя ноги. – Ты замерз? Ипну задумчиво поднял брови и пожал плечами, найдя наконец удобную позицию. Когда ему не хотелось разговаривать, он просто не отвечал. Он становился совершенно отстраненным – и рот, и мысли, все закрыто. - Ты устал, - коротко констатировал шейд, набросив на сына плащ, как одеяло. Полушейд отрицательно покачал головой, завернувшись с головой в складку плаща. Угол рта шейда недовольно опустился: он пока не отбрасывал подобной версии. - Не хочу домой. - Солнце садится. Скоро станет еще холоднее. – Дурза подумал, что женщина снимет с него скальп, если он привезет сына с очередными соплями, которые и так случались у него с редким перерывом. Если сын не похрипывал и не тек носом, это был почти отдых. - Не хочу домой, - проворчал полушейд. – Когда еще можно будет поехать с тобой? Ты меня никогда не берешь с собой, и уезжаешь сам. Дурза задумчиво поднял брови: обычно дети боялись его неистово, и весьма ожидаемая привычка лезть к нему на колени у собственного сына все еще заставляла шейда вздрагивать от неожиданности. - Я уезжаю на охоту и расчищаю тракты от погани. Тебе там не место. - Но сейчас ты взял меня на охоту! Дурза издал гикающий смешок, и запустил длиннопалую руку в пестрые волосы сына, взъерошив их. Его сын пока больше походил на комнатную собачку, чем на охотника. - Ты слишком мал. - Но я вырасту! – полушейд сложил руки на груди замком, также, как делал сам шейд, когда ему не нравился ответ собеседника. – Я вырасту и поеду с тобой. Буду охотиться. - Ты не знаешь, о чем просишь, - Дурза ласково толкнул сына в макушку длинным носом, пересеченным косым шрамом: там на его лицо опустился зачарованный клинок последнего Всадника, чья магия оказалась навсегда запечатана прикосновением шейда. – Мир не слишком любит таких, как мы, насекомое. Детское лицо исказилось презрительной гримасой: опасность его не впечатлила. Ипну бросил короткий взгляд на три тушки пушистых кроликов, чью шерстку шевелил холодный ветер пустоши. Дурза натаскивал сына на короткий бросок, чтобы ловить быструю маленькую цель без стрел и лука. Некоторых кроликов Ипну нечаянно «сломал», поэтому им суждено было превратиться в жаркое. «Добыча!» - Я вырасту. – убежденно заявил мальчишка, и его глаза превратились в красные щелочки, но зрачки, напротив, не расширились от недостатка света, а сошлись в еще более маленькие точки, как будто он поднес лицо к огню. – Я вырасту, и стану таким, как ты. *** Дурза в ночной одежде прошел к своей постели и с наслаждением накрылся свежими покрывалами, спасаясь от промозглого воздуха Гиллида. Ему хотелось погрузиться в объятия Аварис, и согреться в ее тепле. В его бок под одеялом врезалась острая коленка, пока слишком маленькая, чтобы принадлежать женщине. - Почему ты здесь? – простонал Дурза. - Мне скучно внизу, - пожаловался Ипну, скинув с головы одеяло, и устраиваясь поудобнее между родителями. - Твое место у себя в комнате. - Аварис нежно погладила плечо шейда, прося его разрешить сыну остаться. – Я хочу побыть с твоей матерью наедине. - Зачем? Шейд прикрыл рот. Все-таки насекомое еще было слишком мало. - Мы... поиграем с твоей матерью. – Аварис поджала губы: муж выбрал не лучшее сравнение, что вызвало всплеск интереса сына, услышавшего слово «поиграть». Ипну очень не хватало друзей.- Я тоже хочу поиграть! - В эту игру можно играть только со своей женой... Когда ты найдешь себе жену, тогда и поиграешь. - Что такого в этой игре, что ради нее нужны девчонки? - Такая игра. - Расскажи правила. Дурза закатил глаза и повалился обратно на подушки: быть отцом было хлопотно. - Когда вырастешь, тогда и расскажу. Спи, насекомое. - Тогда расскажи историю. - Я хочу спать. - Тогда ответь на вопрос. - Уже хочу выкинуть тебя на ковер, Ярзла. - Ну один, папа. Шейд снова застонал. - Один. - Как ты встретился с мамой? Дурза уставился алыми глазами на черный балдахин. Как описать ребенку почти пять лет его увлечения, начавшегося с охоты во время праздника новоприбывших, продолжившееся схваткой на пустоши, короткой погоней, встречей в лазарете, когда он надломил ей ребра? Три долгих разговора в темнице, оскорбления и проверки, поездки, нараставшую приязнь с его стороны и убывающий страх их двоих, попытку заняться любовью, закончившуюся скачком силы, месячную ссору, и момент, когда он почти на брюхе приполз к знахарскому домику просить прощения за дурной и скорый нрав? Глупые и безнадежные попытки ухаживать и странные подарки, которыми он пытался купить внимание...Бессонные ночи, полные ревности и обиды, что вся его сила не помогает ему получить любви женщины, столько мучительной работы над собой, чтобы заслужить хоть шанс на внимание и безумное предложение в предрассветный час... Он предложил все, что имел, кроме своих оков. И тридцать восхитительных лет попыток зачать это самое костлявое насекомое, разрушившее их уединение, когда шейд выпадал из постели на несгибающихся от перегрузки давлением ногах, чтобы выпить прямо из кувшина холодной воды и пару капель очередной настойки, и снова отправиться исполнять желание женщины иметь от него ребенка. И все не то, что можно рассказать пятилетке... - Пап? – Ипну подергал длинные волосы отца, как удила лошади, за что получил один щипок в районе поясницы. - Так как? - Мы познакомились на танцах, милый. – женщина перевернула к себе насупленную мордашку сына, погладив его пеструю гривку. - Папа умеет танцевать? – не поверил полушейд, оглянувшись на отца. – Папа, который не любит людей, ходил на танцы? - Конечно! Твой папа Тень, и с вашей ловкостью и скоростью никто не может сравниться, как ему не быть прекрасным танцором? Дурза скрипнул зубами: Аварис умела «раззадоривать» его на танцы вечером в пустом Малом зале, но за это взымались проценты после, потому что танцы он считал женской причудой, а если шейд спускал руки с ее талии ниже, чтобы прощупать свои богатства, то получал шлепок по рукам. Никакой радости от объятий, только какой-то глупый протокол движений, приводивший жену в крайне довольное состояние, да такое, что долги бывали возвращены Дурзе прямо там же на широком обеденном столе, пару царапин от его когтей на котором так и не удалось закрыть лаком, и приходилось прятать за салфетками. - И что, он тебе так понравился, когда вы танцевали? Вы там ... влюбились? - Ну... – Аварис вспомнила холодные цепкие руки внезапного партнера, от которых по коже пробежали маленькие молнии, и которые увлекли ее в темноту пустоши «подальше от людей».– Он был самым... ярким и видным мужчиной на празднике. Мне было сложно... устоять перед его ...очарованием. Шейд ухмыльнулся, скосив красный взгляд на жену: ее воля тогда и не устояла, а сбежать помогла чистая удача и его желание поиграться, а не перерезать ей горло сразу. Понравилась. Она ему уже тогда понравилась, чтобы затянуть знакомство. - Таким уж «видным»? – поинтересовался Тень, привстав на локте и спрашивая, очевидно, про свою искусность маскировки. - Глаза видят не все, но сердце зряче, - улыбнулась ему жена.- А твое прикосновение определенно зажгло... искру. - Что значит «сердце зряче»? – встрял полушейд. – Где в сердце глаза? Я видел сердце многих животных, там нет глаз. - Это значит, что это шестой вопрос и ты идешь спать! – Дурза бросил на ухо сыну маленькую подушку и раскрытой ладонью силой опустил его голову на простыни. Ипну извернулся в постели, оттолкнувшись ступнями о колени отца, вцепился в руку матери, прижимаясь к ней головой, а второй рукой впился в предплечье отца, накрывшись его длинной когтистой рукой под теплым одеялом. Шейд едва успел привыкнуть в маленькому клубку в ворохе пеленок, как в какие-то пять лет, сущую мелочь для шейда, за ним по комнатам, спотыкаясь о собственные ноги, бродило это смешное костлявое насекомое, которое еще и очень привязалось к шейду. Неожиданно для себя Дурза тоже привязался к этой каланче, хотя думал просто отдать жене, раз она так его хотела, и продолжать жить так, как они жили десятки лет. Но его малыш был для него ценным. Драгоценным, как передразнивал его временами Ипну. Шейд нахмурился: ему было очень беспокойно от того, что в замке появилось что-то ценное, что перемещалось само по себе и периодически пыталось удрать «погулять». И с собой не возьмешь, и не спрячешь, а уследить за сыном постоянно сложно. Ипну, очень быстро провалившийся в сон, повернулся и уткнулся носом в плечо отца, сжав маленькими руками с уже проросшими коготками черную рубашку. «Каланча» явно считала место между родителями самым безопасным на свете. *** Морзан уловил странное движение в тени за одной из подушек у изголовья. Присмотревшись, он заметил пару поблескивающих красных глаз, принадлежавших крайне щуплой фигурке, которая кралась вдоль подушки, распластавшись по одеялу, как ящерица по песку. Морзан пока не мог понять, что не так полушейдом, в полезности которого он когда-то убедил Его Величество, но человеческого ребенка в своем движении он напоминал мало. Даже если надрезать ребенку все сухожилия, он не сможет так прижаться к поверхности, и двигаться так бесшумно. Маленький клочок темноты выгнулся, как тощая угловатая кошка, сложился еще сильнее и выпрыгнул из-за подушки. Шейд поймал ребенка за грудки одной рукой над своей головой, даже не отводя взгляда от страниц, маленькие черные когти только подцепили рубашку, и шейд легко забросил шипящего ребенка обратно. Ярзла чихнул, мгновенно вскочив на четвереньки, и снова нырнул в тень своего укрытия. - Тебя не смущает, что он целил тебе в горло? - спросил на прощание Всадник. - Он играет, - беззаботно отозвался шейд, перевернув страницу. – Сын, спать?- шипение, переместившееся уже под кровать, стало более раздраженным. – Нет так нет. – резюмировал шейд и потянулся, положив руку за голову. Полушейд аккуратно выскользнул из-под драпировки постели, и снова сжался, как пружина. Траектория мальчишке чем-то не понравилась, и он аккуратно забрался на постель у изножья, и Дурза, усмехнувшись, опустил ему на крестец нагую пятку. -Неправильно, малыш. Я тебя вижу. Мальчишка попрыгал, выбирая наиболее удачное укрытие, и сделал еще один удивительно быстрый для такого тощего создания бросок, заметив, что и отца заняты обе руки, и желая проскочить под обложкой книги, но Дурза оказался быстрее, и поймал его за шкирку. Полушейд с фырканьем завозился в руках отца, выгибаясь всем телом, и в итоге смог совершить совсем уж кошачий кульбит, упираясь лодыжкой в запястье отца, и тот выпустил его чуть раньше, чем планировал, возле своей головы. Сын шейда, достигнув наконец желаемой цели, вцепился в длинные волосы своего родителя, зачерпнув целую ладонь красных прядей, и уселся рядом, заплетая их в неровную, но плотную косу, которая начиналась где-то у уха Дурзы. Шейд сжал основание захваченных волос и попытался высвободить их, Ипну вцепился в него так плотно, что поехал по одеялу вслед за отнимаемым богатством. Дурза повозил его, проверяя, собирается ли сын перевести свое несогласие в более громкое возмущение, которое привлечет к ним внимание его матери, решил не рисковать и оставил свою гриву на растерзание ребенку. Мальчишка ловко, как маленький упырь, принялся за восстановление распустившейся косы. Закончив, он гордо перебросил косу через страницы, и красный кончик хлестнул шейда по носу. - Очень хорошо, Яли, - прокомментировал шейд, вставив острый коготь в основание косы и распустив ее одним движением, - ты умеешь заплетать волосы. Полушейд довольно сощурил красные глаза, принимая похвалу. И совершил ошибку, оказавшись близко к рукам отца. Шейд прижал Ипну в своему боку локтем, не выпуская. Мальчишка вертелся, пытаясь выскользнуть из крепкого захвата, но все его усилия не принесли никаких результатов, и он недовольно распластался у бока старшего шейда. Дурза, отложив, наконец, книгу на постель, ласково потрепал двуцветные волосы сына, позволив ему, освободиться, но Ярзла, остыв от охоты, только лениво заполз головой на плечо отца, и на него тут же набросили одеяло. - У тебя получается лучше, ты становишься пластичнее. - Все равно ты меня поймал. - Я всегда буду тебя ловить, - усмехнулся шейд, решив, что ему слишком неохота нести ребенка вниз по холодным ступенькам, и в качестве небольшой награды он позволит ему остаться с ними сегодня. – Прыгни мне еще раз со стены на веревке, я тебя ей же привяжу к своей ноге. - Я хотел поиграть с аори! Они летают! - Твоя мать чуть не сошла с ума от страха, Ярзла! -отрезал шейд. – А когда она сходит с ума, она сводит с ума меня, а ты просто не слушаешься. - Слушаюсь. – упрямо повторил полушейд, поджав ноги. – Я слушаюсь вас почти все время, папа. - А надо не почти все время, а всегда! – шейд в показном раздражении хлопнул ладонью по одеялу, и ребенок захихикал от щипка острых пальцев. – Спи, глаза открыть не можешь, бедствие из бедствий. *** - Хочешь леденец, малыш? Морзан протянул на руке оформленный кусочек сахара, красный от вплавленного в него сока фруктов. -Не порть моему сыну зубы. У него и так проволока притерта. Последние выросли неровно. Ярзла, сидевший на софе на манер южан, скрестив ноги, демонстративно растянул губы, показывая бегущие вдоль зубов линии металла. Он не испытывал дискомфорта ни от своих железных перчаток, ни от проволоки во рту, и был слишком взбудоражен от того, что ему разрешили сидеть рядом, пока взрослые разговаривали, в то время как своего сына Морзан выдворил к кормилице. -- И что, кривые зубы мешают ему взять леденец? – подначил его Морзан, поднося руку ближе. - Возьми, не бойся. Никого пастилка еще не убила. Полушейд внимательно рассмотрел угощение и с тоской оглянулся на отца, безмолвно спрашивая разрешения. Шейд отрицательно покачал головой, и ребенок послушно отказался. Морзан, вздохнув о том, что Дурза воспитывает сына, как собачку, отбросил блеснувшее лакомство в фонтан, и вернулся к делу. - Шейд, не впадай в тупость. Старый Орден был богат на секреты магии, но мы знаем о шейдах и их способностях куда больше, чем они. - Потому что отказались от традиции забивать нас у городских ворот? Дурза наклонился к сыну, улыбнувшись. Улыбка у шейда выходила впечатляющая: он широко разводил губы, оголяя ряды зубов вплоть до десен. Это могло быть равно как удовольствие, так и угроза. Морзану было до сих пор не по себе от новой привычки шейда улыбаться, разжимая губы, которой шейд обзавелся после создания гнезда. Зубы у шейда были длинными, и помимо выделяющихся клыков, еще две пары зубов за ними были также заострены. Ярзла потянулся к шейду, тоже растянув губы и показывая ряды острых зубов. Все зубы в улыбке Ярзлы были острыми, а в обмотке приклеенной проволоки, выпрямлявшей ее, выглядела еще хуже. Дурза коротко толкнул мальчишку носом в лоб, и перевел взгляд на Всадника: шейд выглядел настолько довольным, как будто повредился умом. Хотя, если быть справедливым, одержимое создание не могло находиться в своем уме по определению. Просто, как заключил для себя Морзан, их шейд переключился со смеси тоски и раздражения, помноженных на жадность до магии, на высиживание своего маленького чудовища, коим занимался с таким же рвением. - Потому что нашли таких, которые могли разговаривать раньше, чем бросались на людей. Но даже тот Орден потрудился выделить в своих законах отдельную страницу для таких, как твой кузнечик, - Морзан оглянулся на сосредоточенно смотрящего в воду неглубокого пруда полушейда, последовавшего наблюдать за тем, как будет растворяться в воде раскрашенный сахар, - прописав смерть для тех, кто даже понесет потомство шейда. - Обычная практика сделать нас изгоями, лишенными всего, что могут иметь люди. Унизить, и изгнать. У полушейдов разбавленная кровь, на них не должны распространяться законы о шейдах. - Тогда казнить надо шейда, а не ту, на которой он посидел, согласись. - усмехнулся Морзан. – Если рубить голову своим же изнасилованным женщинам или заставлять их топить свих полукровок в колодцах, популярность в народе не сильно растет. - Не заметил между Всадниками и их людьми такой теплой заботы и понимания. А шейда, прежде чем казнить, нужно найти. Да и хочется ли искать? – Дурза ухмыльнулся. – Особенно если перед этим убиваешь его детей. - Хватит зубоскалить, шейд. Они что-то знали. Закон был написан после попыток создания дома, где их разводили. - Все сгорело. - А ты помог им не сгореть? – разные глаза Морзана прищурились. - Но могло сгореть и после самой школы, чтобы ни у кого не возникло желание вырастить ручного шейда с примесью человеческой крови. - Вы убили их детьми. – шейд оскалился: было очевидно, на чьей стороне симпатии Дурзы. - Или они пожрали тех, кто пытался их растить. – Морзан ткнул пальцем в страницы манускрипта, где рядами выстроились извращенные человекообразные формы. - Если морить с мучить с десяток трансформирующихся детей голодом, то чего вы ожидали? – откликнулся Дурза, тоскливо наблюдая за сыном. - В Ярзлу еду приходится запихивать силой, и его эманации слабыми не назовешь. - В кузнечиках было что-то, что позволило им перебить кучу опытных магов, изучавших подобных им десятки лет. Ты видел свитки. И это были еще не зрелые кузнечики без крылышек. Ты не можешь вечно держать одного при себе, это вызовет слишком много вопросов. Отвези его в столицу. Представь ко двору. Мальчишке будет пространство порезвиться, а ты подчеркнешь свою преданность. И себе руки освободишь. - Он мой. – Дурза напряженно наблюдал за тем, как Ярзла вытаскивает на бережок липкую массу водорослей со дна, и садится разбирать их, как невеста пряжу. - И будет со мной. Всегда. - Дурза, ты вообще в курсе, что дети вырастают? – поинтересовался Проклятый. – Он не будет с тобой всегда. Позволь тебе рассказать, как это обычно бывает. Он будет обожать тебя еще пару лет, потом будет ненавидеть лет пять, сбежит, и все равно окажется у Гальбаторикса. – Дурза оскалился. – Только ты при этом еще и будешь идиотом, который укрывал очередного волшебника. Уже не первый раз. Оно тебе надо? - Не отдам. - Слушай, если он попадет к нему мальчишкой, он будет нормально к нему относиться. Чем раньше, тем лучше. Тем более твой тихий, прилежный, трещит уже на трех языках, ему понравится в Урубаене... - Достаточно! – рявкнул шейд, поднявшись. – Я сказал «нет». – Дурза широкими шагами последовал за полушейдом, который, увидев, что в стенах следующего зала находятся клетки зверинца, всем своим видом показывал, что хочет туда, едва не приплясывая на месте в ожидании отца. – Если вы продаете свое потомство, я не свое не отдам. - Да кого мы продаем... – простонал Морзан, в душе жалея, что объяснил шейду систему дворянства в Алагейзии, и как замки наследуются за службу. - Своих детей за землю. – отрезал шейд, не оборачиваясь. – Вы бросаете или продаете своих детей. Я своих не отдам. Морзан приложил ладонь к лицу, потянув его вниз. Эту сложность он не учел.