Долгожданная встреча

Всадник галопом влетел во внутренний двор и соскочил с седла тенью, только багряная коса мазнула следом. - Господин! Господин шейд! – дворцовые слуги были половчее его собственных, и жеребец недовольно скалил зубы, но был удержан. – Господин шейд! – башмаки слуги стучали по мрамору, но он, запыхавшись, догнал всадника на лестнице. – Она медитирует на Острове, вам... Белая ладонь с завитком шрама обхватила лицо слуги, как исполинский паук, и отправила прямиком через перила. Вместо хруста сломанных костей донесся плеск, и шейд недовольно поджал губы. - ГОСПОДИН ШЕЙД! – юноша в фонтане отряхивал воду и тину с тяжелого вышитого кафтана, но не затыкался. – Вам туда нельзя, и вы это знаете. Ждите...- вода вокруг неожиданно потеплела, а потом и вовсе пошла очень неприятными бисеренками пузырьков по краям чаши фонтана, - я сообщу о вашем... – нравоучительная тирада прервалась вскриком, и говоривший стал спешно выбираться из воды, уже окутанной паром. - Ай! А когда пар развеялся, шейда как ветром сдуло. - Как же утомительно, - слуга скинул еще пропитанный горячей водой кафтан, аккуратно выжимая его вдоль слоев шитья, - общаться с Ним... – он прищурился, вглядываясь в переливы марева тумана. - Он не понимает слов, которые и собаки знают... Скорее бы подох уже. *** Она сидела на Острове, бывшем сооружением из камней, окруженных шестифутовым кольцом воды. Воды мерзкой, инертной, тяжелой. Воды, впитавший в себя годы медитаций волшебников, с их мыслями и тягостями, текущими вместе с этой водой над фигурой огромного знака. «Забвение», «Тишина», «Вечность». Эти слова бежали по канавкам на дне исполинского водоема, охватывали его и пропитывали воздух. Через это так просто до нее дотянешься. Шейд осклабился, прошел пару шагов влево, потом с десяток вправо вокруг стены ненавистного заклятья, окружавшего место медитации. Терпение кончалось стремительно. Будь это просто шесть футов воды, он бы перепрыгнул, мышцы шейда были сухими, но очень, очень сильными. Но именно от волшебных существ и их искр волшебники и хотели избавиться этими кругами... Дурза быстро сделал два шага назад, прыгнул, рванулся с края исполинской чаши, и, прямо в прыжке начертав знак размыкания, приземлился на самом краю острова, вцепившись в сухую траву когтями. Только сапогом немного зацепил воду. Не на то он разменял третью сотню лет, чтобы считаться с желаниями Всадников ящериц, чьи кости, перемешанные между собой, сохнут в подвалах замка. А ждать того, на что шейд, по его мнению, имел право, он и вовсе не желал. Он приехал забрать жену с собой, мерзнуть с ним на пустошах, а значит заберет ее тогда, когда захочет. *** Она подняла глаза и увидела другие, налитые пламенем и бесконечной тоской, которую не вынести живому существу, так гибельна была эта нужда, видеть ее. Дурза рухнул на колено, потом опустился четвереньки, рассматривая лицо сидящей женщины, но не прикасаясь к ней. Она улыбнулась. Он поцеловал ее, как умирающий от жажды путник целует край кувшина с прохладной чистой водой, долго и жадно, подрагивая от желания сорваться и выпить все одним махом. Она также ничего ему не сказала: он читал ее ощущения по крови, коже и трепетанию сердца. Она рада, что он вернулся, но просит не торопиться, от того и маленькие ручки лежат на запыленном черном плаще на его плечах, прося не кидаться на нее прямо сейчас, а удовлетвориться поцелуем. Почувствовав, что лишает ее дыхания, шейд неохотно прервался и упал пыльной и засаленной головой на черное атласное платье. - Ты вернулся. – некромант аккуратно стерла хлесткий развод грязи с бледной щеки. – Свет мой, радость моя. – шейд схватил ее руку, не отпуская, и прижал с своим губам. – Ты голоден? Возьми чуть больше, чтобы не нервничать. – красные глаза недовольно ссузились: подумаешь, облизнул засохшую корочку раны, след от укола иглой. Голодным с охоты он не возвращался. Шейд вздохнул и сдвинул женскую ладонь на свою грудную клетку, чтобы она почувствовала, как плюющееся искрами и каплями смолы злое пламя успокаивается, переходя к ровному горению. Он так скучал, и поездка была невыносимо паршива. Сердце рвалось в Урубаен, потому что ей было приказано остаться при дворе, и шейд переживал, что его Женщина в этом гниющем гнезде тщеславия и интриг, он на охоте, а мерзкие эльфы смогли улизнуть, хоть и не все. Но нечисто, нечисто вышло, а остроухая принцесска таки училась магии. Да и магов эльфийских осталось мало, что ж, пускать их под нож без пользы, пока даже не окрепли? Расточительно. Одна беда, паразитов собралось много, и один «камень» отбить не удалось, как другие два. И все это шейду придется доложить Королю, от которого его уже тошнило. Что было вполне взаимно, но лучшего охотника, чем шейд, при дворе не было. А перед этим еще лезть в воду, чтобы смыть с себя вонь поездки. А здесь слуг в купальне так много, что они постоянно лезут то с маслом, то с мылом, то еще с какими услугами. А потом уже тащиться к Королю. Дурза скорбно оскалился, взглянув в глаза женщины. Он бы желал остаться тут навечно. Даже грязным. - Я с тобой, ты не один**, я всегда останусь на твоей стороне, свет мой. – когтистая бледная рука стиснула ее пальцы поверх нагрудника, прижав их сильнее к источнику Пламени. – Мы сильнее вместе, и мы сможем это преодолеть. Ты больше не один. Шейд приподнялся и крепко прижал к себе волшебницу, окончательно уничтожая платье нагрудником с металлическими заклепками. Но Аварис только гладила грязную красную косу, выбирая из нее былинки и крошечные камушки засохшей грязи. - Моя. – прохрипел успокаивающийся шейд, прижавшись подбородком к макушке женщины. – Моя. – эти словесные нежности ранили его, как острая спица в груди, но за то, чтобы слышать их снова, он готов был убить полмира. Или даже весь, это было не так важно. – Не отдам. - Твоя, - ласково подтвердила Аварис, поднявшись с земли. – Идем в купальню. Расскажешь мне, что тебя беспокоит, и мы подумаем вместе, как от этого избавиться. Но Дурза дернул ее обратно, прося еще немного побыть с ним под безмолвием тумана. Дурза впитывал в себя ее мысли, сердцебиение, и... пространство вокруг двух волшебников заволокла непроглядная тьма, стерев собой окружающий мир. Но никого из любовников отсутствие мира вокруг совсем не удивило: только так в Урубаене можно было обменяться приватными мыслями, и для этого было не нужно размыкать губ. «Он знает?» Аварис слабо улыбнулась и отрицательно покачала головой: «Нет». Шейд с облегчением вздохнул: благословенная некромантия, делавшая разум Аварис абсолютно зеркальным для Гальбаторикса. «Чего он хочет?» Шейд ощерился, красные глаза затянуло пламя: темнота вокруг мигнула и силует шейда застыл за спиной Аварис, стоявшей в приемной для «особых гостей» в окружении Форморы, Морзана, Гальбаторикса и безмолвного слуги, чей разум давно был разрезан на ветошь и сшит заново так, чтобы он мог выполнять самые простые, но приватные задания. Слуга держал в руках ящик, и даже в этом воспоминании шейд поморщился от душка содержимого: падаль. «Хочет воскресить драконов. Их магия умирает» Он поднял голову, на мгновение увидев огромную тушу Шрюкна, по которой ползли темные толстые канаты, оплетая сосуды и кости, высасывая силы. Шрюкн, даже будучи огромным и абсолютно непобедимым, в глазах Аварис уже начал пахнуть смертью, как пахла для шейда болезнь плоти. Его разум был также поражен, как и других драконов. «Этот процесс не останавливается ни на день с его победы» Они снова стояли в комнате. - Ты можешь воскрешать мертвых, Аварис? - Гальбаторикс. Голос ласковый, но в нем скользит напряжение, как тетива по пальцам. - Я не воскрешаю, мой Король. Я лишь тяну за те нити, которыми душа управляла плотью, и заменяю ее своей волей, пропуская через тело мою искру. Это вызывает изменения, мой Король, которые не всегда приятны вашему глазу и уму. Умная женщина. Его любимая женщина. Мысли Аварис откликнулись нежностью в ответ. Он тоже был ею любим больше всех живых. Здесь было невозможно обмануть. Ящик пришел в движение, как будто в нем билась птица. Птица с очень большими когтями. После нескольких ударов, крышку открыла облезлая голова кошки с абсолютно белыми глазами. Зубы животного удлинялись на глазах. Тело вывалилось из ящика, заливая все вонью и содрогаясь в конвульсиях. Ткани живота не выдержали и прорвались, выпуская на свет котенка. Вернее то, что должно было им быть. Тонкие трясущиеся ноги стремительно удлинялись, тело высыхало, позвоночник покрылся наростами, а пасть росла гораздо быстрее головы с полупрозрачными ушками. - Нерожденные под воздействием некромантии меняются необратимо. – когтистая лапа мазнула у горла слуги. – Но они продолжают расти. – зубы впились в человеческую ладонь, как в кусок мяса, без всякой мысли об охоте. – И им нужно питаться. Сверкнул клинок, и шипящая голова отделилась от тела, от чего по телу Аварис пробежал холодок: это ее «дети». Нежно спеленутые, подсушенные, с прочищенными некромантией венами и нервами. Любимые почти материнской любовью. И «дети» слушались. Голова не перестала кусать, пока женщина не сказала «уйти». Шейд почувствовал легкую тошноту, когда искорка силы вернулась к тому черному облаку, которое Аварис ощущала у себя за спиной в такой момент. Облако говорило, просило, умоляло, проклинало, и не имело в своем распоряжении ни одного слушателя, кроме некроманта. Последние слова, неисполненные клятвы, боль потерь, мешающая обрести успокоение. Его мучил запах и мысли живых людей, их шумность. Аварис тоже никогда не оставалась одна. «И если он не может получить живых драконов, то подойдут и те, которых может поднять Зов» - Марионетки – это не то, что мне нужно. Мне нужен способ соединить их с их душами, привязать души к тому, что осталось. На это твоих сил хватит? - Мы же не настолько сошли с ума, чтобы отдавать души ДРАКОНОВ в руки некроманту?- Формора. Шейд поморщился. Сука, с какой стороны не глянь. - Это все равно, что самим пойти на плаху. - Если мы шейда усмирили, уж неужто с этой «булочкой» не управимся, Рора? – пошутил Морзан. – Тем более шейд порубит любое мертвое и ее в придачу, если почувствует двойную игру. События в тронном зале тебя не убедили, что мы пока устраиваем его живыми больше? Все еще на их стороне. Хорошо. Комната поклонилась вместе с Аварис, обещая провести эксперименты, и ее смела темнота. Шейд дернулся во «сне», оскалив зубы. Темнота завихрились по кругу, отбросив их на выжженную траву. Мир наполнился запахами. Аварис слышала ветер, чувствовала направление каждого запаха, который он нес собой, ее зрение пронизывало тьму и невероятные расстояния, выхватывая и приближая обьекты, которые могли быть источником шума. Перед ним лежал умирающий эльф. Красивый, молодой (ну а каким еще быть эльфу), но с таким ледяным лицом, от которого вся его красота теряла привлекательность. Впрочем, нога шейда на горле, выдавливавшая последний воздух из противника, не располагала тоже. - Думаешь, спас свою девчонку и камни? – прошипел голос Дурзы. Эльф смотрел на него презрительно, высокомерно, и этим отдалял свой выход из этой ситуации. - Бедный воришка Олорин, - когтистая рука нежно приоткрыла бархат мешочка, показав лежащему эльфу с едва тлеющей искрой дара его содержимое. Камни. Яйца. И в темноте мешка он увидел два, думая, что их три. К горлу подступила злость: шейд бы много дал, чтобы их было три. И эльфийская кровь, в которой чувствовалась тонкая нотка сосновой смолы, как будто ее смешали с бальзамом для мумификации. – Ты не выполнил своей клятвы. Обидно, правда? – угол нажима изменился, и нога шейда надавила чуть в другом направлении, лишая мозг эльфа воздуха. – У меня тоже не всегда все получается. Эльф замер, но шейд с силой врезал по башке уже открывшему свою пасть ургалу, обломив кусок рога. - Не жрать! – рявкнул шейд. – Неси его, и донеси живым. – огромный получеловек заскулил от давления воли колдуна и бросил эльфа на свое плечо. – Мы еще поговорим. «А я еще поем, если разговор будет непродуктивным». Проекция Аварис улыбнулась шейду. А говорил, что не голоден. Дурза расправил плечи, потянувшись. Эльфов в этот раз было достаточно, и можно было позволить взять с собой не всех или хотя бы не целиком. А обилие запахов раздражало обоняние, и вызывало резь во внутренностях. Надо восполниться перед возвращением к королю. «Дерза?» Проекция шейда прикрыла глаза в безмолвной улыбке. «Почему я чувствую твоя язык у меня во рту во время слияния?» «Потому что я живу инстинктами, и забрался в огороженный уголок к подаренной мне женщине, чтобы развлечься, не сняв исподнего» - проекция шейда ей подмигнула. – «И на нас глазеют слуги. Идем». Они снова оказались на жалкой сухой травке Острова. - Ах, ты старый развратник, - она толкнула его локтем, когда нежное поглаживание перешло в острые зубы, постепенно сжимавшие дужку ее уха, - никак не растеряешь пыл? - Никогда не растеряю, - проворчал шейд, подняв голову вверх и зажмурив багряные глаза, чтобы она могла поцеловать его шею со складочками сухой кожи, передавленной шнуровкой воротника, которую он сам затягивал слишком туго. - И не надо, - ласково согласилась она, распутывая его путы на горле. Шейд удовлетворенно поднял верхнюю губу, открыв ряд острых зубов, - такой была его улыбка, заодно позволявшая пропускать воздух по десне, собирая больше знакомого вкусного запаха. Он скоро будет в нем купаться, когда они спустятся к обжигающе горячей купальне, в которую он обязательно стащит ее с собой. А там уже и расскажет про последний упущенный камень подробнее. Где бы они не оказались, его дом был там, где будет Она, даже несмотря на частые препирательства, ставшие скорее привычкой. *** - Шейду нельзя на остров, почему он здесь? – сухо осведомился распорядитель сада. Старший слуга развел руками: слуги-то прекрасно знали, что королевскую псину пускать в место медитации волшебников нельзя, тк чем-то он там им пачкает их волшебные штуки, что все как пожарище становится, но принудить шейда что-то делать у слуг не было ни сил, ни полномочий, ни, признаться, желания. С шейдом было проще просто не связываться и докладывать все высшим рангам, а если уж шейд совсем сорвется, то пусть маги его и успокаивают. - Мы объявили ему правило, но господин не послушал. Распорядитель еще раз вздохнул, разглядывая в золотую трубку с увеличительной линзой оскалившегося от удовольствия шейда, нагло развалившегося на запретной территории. И что этой собаке надо везде залезть, куда его не просят? Что он там такого унюхал, бабу одинокую и пучки сухой травы поверх камней? Ему и так покои отдали в Северном крыле, трех смазливых служанок, если приспичит, кровать – не кровать, а ристалище, так нет же, завалился на сухую землю и башку на колени некроманту сунул. - Позовите младших учеников Совета, и пусть вычистят своей магией тут каждую травинку, камушек, щелочку, гвоздик! – распорядитель хлестко сложил трубку. – Чтобы было так, как будто шейда здесь и не было. И принесите госпоже новое платье, когда он с нее слезет. Ее тоже могут пригласить. *** Мужчина, шагнувший к стойке хозяина, протиравшего бокал тончайшего стекла, был одет неприметно. Но только для тех, кто не обладал опытом Иквара. Простой синий кафтан без украшений, некрашенная рубашка цвета молока, простые штаны из плотного сукна и высокие сапоги, одежда стражи замка. Русые волосы уже пробиты сединой, заплетены в короткую плотную косу. Лицо сухое и заветренное, подернуто тонкими острыми морщинками, как трещинами. Уже на исходе четвертого десятка, но тело тренированное и сильное, хотя и растеряло мощь молодости. Пожилой стражник подкопил деньжат и пришел в хорошее место развлечься с женой соседа, ну что тут еще думать. Если бы не сухие тонкие пальцы без единой царапины или перелома, и такой хороший покрой этого «простого костюма», что заплатить за него нужно было больше, чем за шитый жемчугом и перламутром кафтан у королевских портных. Словом, именно так благородные представляют себе «простую» одежду. И именно им захочется платить за приватность столько, сколько просил Иквар. - Комнату без окон. До рассвета. Мужчина был со спутницей. Она выглядела...обыкновенно. Таких женщин на городских улицах в день встречаешь сотни, и они сливаются в одно и тоже лицо. Безвкусная пестрая шаль, юбка с кружевами, которая есть у каждой первой жены ремесленника, никакой особой стати, низковата, темновата, но по-своему мила, особенно когда так нервничает. Такой женщине не только не пристало находиться в заведении Иквара, на нее тут просто не будет спроса, чтобы отбить ее еду и необходимость одеть ее сызвнова и выбить крестьянские словечки с языка. Это совершенно не та женщина, с которой пристало жить благородному, и именно поэтому гость вряд ли хотел быть замеченным в ее компании, чтобы не прослыть человеком дурного вкуса. Но и у богатых свои причуды, когда-то вместо изысканных угощений хочется кусок простого крестьянского хлеба. Вероятно, муж или сама она задолжали господину. А может не хочет отдавать сына в военные морозить зад на пустошах. Вряд ли сама пришла, двигается дергано, ей такие приключения в новинку. - Коровок нужно раздаивать. – усмехнулся владелец, и передал мужчине ключ с золотым стебельком. – Желаете попробовать семилетнее ашарийское летнее вино? Крепкое, густое и жаркое, с ноткой горечи миндаля, как и сам Ашари. - Да. И белое персиковое, - мужчина кивнул в сторону нервно сжимавшей края шали женщины, – и что-нибудь для тишины. Хозяин заведения безмолвно и крайне вежливо пригласил гостей на уходящую наверх лестницу красного дерева. - Пол оборота. Гость подхватил свою «коровку» под локоть и потащил наверх. *** В дверь тихо постучали. Один, два и снова один. «Ваш ужин». Открыл дверь мужчина. Исподняя рубашка была небрежно выпущена, а пояс уже валялся на полу, поверх цветастой шали. Крестьянка замерла у дальней стены, как ее оставил мужчина. Волосы были встрепаны, а один рукав блузки болтался. Служанка внесла исполинский поднос, на котором уместились душистые ягоды, сахарные кубики дыни, арбуза. На льду стояли две бутылки вина, окруженные крупными раковинами морских жемчужниц. Отдельно сервировали толстые кубики говядины, которых едва коснулось пламя, разведенное на дубовой ветви. Почти все, что придворные Урубаена считали способным возбудить аппетит плоти. Даже крохотный флакон с вытяжкой из гигантского кальмара стоял рядом. Одна капля превращала и старика в молодого жеребчика на пару часов. Мужчина махнул рукой в сторону раскинутых подушек. Девушка ловко расставила угощения, и вытащила из кармана идеально белого фартука нож. Она не положила его к фруктам, к ним вообще не было подано никаких приборов, а передала в руку гостя. К ножу было также было подано «что-нибудь для тишины» - плотный деревянный кляп с металлическим стержнем и крепким ошейником из пропаренной кожи. Такой не снимешь и не выплюнешь, со временем кожа сжимается и держит только крепче. Если надеть его не между челюстей, а на тонкую женскую шею, то к концу ночи подруга задохнется в ставшем слишком узком «ошейнике». Женщина, тяжело дыша, умоляюще посмотрела на служанку. Служанка, не проронив ни слова, тихо закрыла за собой дверь. *** - Поверить не могу! - лицо Аварис налилось краской. – Она, она, что, просто ушла? Вот так?! Просто оставила меня здесь с тобой? И отдала нож тебе, а не оставила на блюде, чтобы у меня был шанс спастись? - Да, - шейд подбросил в руке хитроумный прибор. Одна сторона лезвия была тонкой и острой, а на второй оно вспухало тупым клинком с волнами, которым открывали ракушки дорогих устриц. Чем шейд и воспользовался, с удовольствием проглотив еще живого моллюска. – Это Урубаен, «булочка», а я «благородный» мужчина, который может себе позволить оплатить здесь комнату, афродизиаки и, - он бросил ей огромную толстую ягоду клубники, - приватность. А кто платит, того и нож. - Возмутительно! Я рассчитывала на женское сочувствие. – Аварис откусила плод, и зажмурилась от удовольствия: кончик был наколот ванильным сахаром и помадкой. – И...они знают толк в еде, ты был прав. - Дважды прав, девка не помогла бы тебе. - В силу твоей исключительной правоты, - шейд закатил глаза: иногда эти ласковости служили ему пыткой, - не мог бы ты проявить еще и каплю доброты к женщине, которая не любит насекомых в постели? Ну же, драгоценный и возлюбленный мой шейд. Иначе я не лягу до самого дома. Острые пальцы щелкнули, вспыхнул продолговатый камень в единственном кольце, который носил хозяин Гиллида, и под ноги Аварис бросилась волна жара, за которой, как маленькие вспышки, отходили в мир иной поджаренные клопы. Аварис присела рядом, не отрываясь от ягоды, и поцеловала пальцы со страшными когтями. - Спаситель мой! - Отстань. Ты мне трижды должна к еще тем двум разам, которые была должна до этого. - Пять услуг?! - они часто спорили, и даже делали небольшие ставки в этих спорах. В этот раз она ему задолжала. - Нет, всего пять услуг тебе, да, но ты сам должен мне две. Так что всего три услуги. И вообще, насекомых ты мог бы не считать, это для нас двоих... Шейд усмехнулся и опустил несколько угощений на разбросанные простыни, как приманку в импровизированную ловушку, и сам развалился рядом. Красные глаза довольно прищурились, он даже пригнул голову, распластавшись за укрытием из подушек, но эта леность была обманчива, и быстрые движения выдавали его интерес. На шейда накатил порыв страсти после возвращения, пока они обменивались мыслями на Острове. Аварис тенью заметила его воспоминание о визите к Форморе, и ее ответная ярость согрела до самых костей. Маленькая, неприметная Аварис, которую невозможно вывести из себя, так переживает о его, о Тьма, чувствах, даже не ревнует, а именно злиться за его унижение, и готова выпустить все свои иголки. Это был так трогательно, что по телу шейда прошел жаркий импульс прямо во время «общения». Он пожелал, не скрывая этого. И это желание привело их сюда. - Насекомых готов простить за пятьдесят поцелуев. И я буду считать. - Ну уж нет, в жизни не продавала поцелуев и тебе не продам. - Дурза в ответ на это опустил нижнюю губу, показав нижние зубы. - Насекомые идут в обмен на эту уздечку. - Аварис опустилась к нему, уцепив еще одну ягоду, и принялась разматывать кляп. - Может быть ты сможешь сдерживаться, и обойдемся без этого? - Нет. Не хочу сдерживаться. – волшебница нахмурилась. – Ари, ты придираешься! На этих стенах заклятий тишины три слоя, но глаза есть везде! - мужчина проглотил еще одну устрицу, и отбросил ее скорлупку. - Во дворце... я не буду спариваться в клетке, среди людской вони и с дрочащими на нелюдей шпионами вокруг! Просто надень его на меня, а? Зубы почищу заодно. Дурза сжал деревяшку со стальной втулкой острыми зубами, давая закрепить кляп. - Ну тогда я тоже буду получать от этого радость, – она сжала шрамованные щеки ладонями, - и я могу сказать тебе столько глупостей, - шейд фыркнул, мотнул головой, но кляп уже зафиксировал его челюсти, и ответить не получалось, - сколько захочу, мое жаркое солнце. – Дурза заворчал, подняв верхнюю губу и показывая острые зубы, погрузившиеся в древесину. – Моя любовь, свет моих глаз, - он толкнул ее перед собой, закрыв ей рот ладонью, наваливаясь сверху, - мой возлюбленный рыцарь, ай! – острые пальцы начали нетерпеливо собирать к поясу дурацкую кружевную юбку, обрывая шитье, - ну не рви, пожалуйста, я поняла, что ты стесняешься! У тебя такие нежные чувства, любимый. **Просто приложите песню "Keep Holding Оn" не для команды Эрагона, а для двух злодеев, которые пытаются выпутаться из-под Гальбаторикса, это новый уровень нежности. Шейду тоже нужна поддержка, и ее у него за два века очень мало было.

You're not alone, together we stand I'll be by your side, you know, I'll take your hand When it gets cold and it feels like the end There's no place to go, you know, I won't give in No, I won't give in Keep holding on 'Cause you know we'll make it through We'll make it through Just stay strong 'Cause you know I'm here for you, I'm here for you There's nothing you can say, nothing you can do There's no other way when it comes to the truth So keep holdin' on 'Cause you know we'll make it through We'll make it through So far away, I wish you were here Before it's too late, this could all disappear Before the doors close and it comes to an end With you by my side, I will fight and defend I'll fight and defend, yeah, yeah Keep holding on 'Cause you know we'll make it through We'll make it through Just stay strong 'Cause you know I'm here for you, I'm here for you There's nothing you can say, nothing you can do There's no other way when it comes to the truth So keep holding on 'Cause you know we'll make it through We'll make it through Hear me when I say, when I say I believe Nothing's gonna change Nothing's gonna change destiny Whatever is meant to be will work out perfectly Yeah, yeah, yeah, yeah Keep holding on 'Cause you know we'll make it through We'll make it through Just stay strong 'Cause you know I'm here for you, I'm here for you There's nothing you can say, nothing you can do There's no other way when it comes to the truth So keep holding on 'Cause you know we'll make it through We'll make it through Keep holding on Keep holding on There's nothing you can say, nothing you can do There's no other way when it comes to the true So keep holding on 'Cause you know we'll make it through We'll make it through