Долгожданная встреча

- Едут, господине! Ваши едут! Ответом ей стало шипение металлических листов под легкими сапогами, да мазок красных волос, скрывшихся за карнизом. - Ну ни ложки терпения, - вздохнула старуха, обмотав руку тканкой. – И соболей в пыли валяет. Малой! Грейте воду! ____ Аварис откинула занавеску. В клубах острой снежной крупы скользнул мазок темноты. Лошади дернулись, толкнув карету. Ржание было тихим, тк его унесла с собой пурга, нещадно скоблящая промерзшую пустошь. Между занавесками проскользнула белая рука. Она пошарила по дверце, щелкнув задвижкой. Вместе с холодом в карету запрыгнул Хозяин Гиллида, выругавшись на хаджиде. - Я надеялась застать тебя в уютной гостиной, а не в ночном морозе, - Аварис отряхнула снег с его вымокших штанов. – Как ты ехал без накидки? – она укутала широкие плечи шейда меховым одеялом, в котором грелась сама. - Хватит, - огрызнулся шейд, откинувшись на скамью.- Как ты ездишь в этом катафалке? – красный взгляд пробежался по скромному убранству. – Набей хоть подушек доверху, чтобы не растрясло. – ставшие едва заметными в полумраке зрачки остановились на служанке. – Вон! - Мири, дорогая, - проговорила Аварис, подавая ей вторую накидку, - оставь нас, пожалуйста. Девушка молча кивнула и легко влезла на козла, толкнув локтем кучера. ____ - Че Он так рано? – спросил Димитр, правя вороной четверкой. Злющий хозяйский жеребец бежал на тонкой легре, зацепленной за скамью. Кучер недовольно стянул с колен плетенку и бросил на широкий круп, зацепив за повод. Не хватало еще, чтобы дорогущая хозяйская скотина захворала. Девушка сложила ладони и развела ими. – «Не знаю», - и повела плечами, - «Мне все равно». - И че Они там? – провочал кучер, которого приезд господина вынудил затушить табачную спичку. Немая свела пальцы ладоней и столкнула их кончиками. – «Милуются». Кучер подергал зеркальную дверку, чтобы посмотреть таки на «милующихся шейдов», но ее приморозило намертво. - Потерпел бы, я б докурил. – буркнул мужик, стряхнув снег с шпаки. Господин Гиллида не выносил запаха табака, и не кинь он табачную спичку в снег, сам бы оказался там. – Как его зазноба, не понесла еще? Девушка скривилась, тряхнув косами в теплой шапке. «Не твое дело». - Скорее бы, - вздохнул кучер, щурясь от снега. – Очень уж она любопытная, а дети бы ее заняли. Вот господине пока холостой был, ему вообще было от людей мало надо. Работай, не тащи у него, а там уж живи, как хочешь. Он людей не стращает попусту, а люди спокойно живут. Золотой господин! Деды наши думали, что скорее бы помер колдун, так его боялись, а нам с ним жить вольготно, уж начали беспокоиться, чтобы на нашем веку нового господина не было. А как он ее под себя подмял, так пошло... Ну где это видано, чтобы лордова жена ходила по домам и смотрела детей, у кого сколько, да сколько померло? Считает всех, и такое бабам раздолье – если баба говорит, что твоего родила, то потом городничий плату требует, чтобы доход у гулящей бабы был. Скоро уже при бабе штаны снимать страшно будет, так же полкошеля оттяпает. Мири приложила руки к сердцу и кивнула в сторону кареты. «Она от любви это». - Да она-то ладно, она хоть и волшебная, но баба. Но Он-то как это разрешил? Ему какая выгода? Всегда веселые дома платили подати больше, чем любой двор, а теперь как ходить? Немая прыснула и свела ладони под углом. «Не ходи» - Да когда мне ходить-то? – сплюнул Димитр. – Это же как зараза расползлось. Мне моя женька говорит, что это я после поездки из дому иду в кабак. Мол, даже лорд, уж несмотря, что Тень, по приезду к жене под бочок, и никаких там гулянок. А у него денег и добычи куда поболее. А мы, значит, так не можем, да гроши свои разбазариваем… По ней главная беда, что у нас шейд один, а остальные не шейды. Мири прикрыла рот руками от смеха. - Но я что, не знаю, как с ней разговаривать? Говорю, женька, так может госпожа как-то по особенному лорду приятно делает, что ему и другое веселье ненужно. – кучер гикнул на жеребца в стороне. – Бабий бунт назревает, чует мое сердце. Да чтоб тебя!!! Первая пара взбрыкнула и едва не села задом в снег, вторую уже затормозили удила, и карета, скользя по промороженной земле, встала боком. _____ - Замерз? – участливо поинтересовалась Аварис на хаджиде, отдышавшись после привественного поцелуя. - Плевать. – шейд втиснулся в ее меховое одеяло. – Что ему от тебя надо? - Он желает возродить свой Орден, как и много лет назад, насколько я могу понять. - Пф! В этот раз летая на костях, раз ящерицы дохнут? - Если эти кости могли бы летать, то да. – женщина потянулась вперед и открыла вторую скамью, на которой сидела до этого немая. В темноте ящика на нее уставились изумрудные глаза на обтянутом желтоватой кожей подобие лица, подозрительно расширявшимся к низу: ее вечная и нехлопотная охрана. – Спи. – гуль выгнулся, щелкнув позвонками, и слез с обматонных кожей книг. – Это стоило непростительно дорого, свет мой. Копии работы заклинателей за последнюю луну. - Скверно. – шейд склонился над страницами. – Готовятся к вызову и подселению. Учеников воспитывают, как будущие шкурки для своих недо-шейдов. Ковка одна другой хуже. – Дурза выругался. – Одержимых ящериц только не хватает. Они же все вокруг выпьют! - Меня беспокоит, что они Совет не обратился к тебе, как к единственному живому… -Настоящему! - огрызнулся шейд. Впрочем, его тип волшебники Алагейзии называли проще. Шейдов, сформировавшихся без ритуала, называли «дикими» или «самородками», но Дурзу одинаково бесили оба эти наименования. - И все же они не попросили помощи у тебя. - Ни один шейд не станет ковать другого! Они перековывают своих тупых… - Наиболее опытных, свет мой… - Тупых учеников в новые шкуры, которые натягивают на духов, совершенно не заботясь… – он нашел второй маленький томик. – А это что? - А это мой личный подарок для тебя, свет мой. Это стихи. - Вот поэтому у тебя все всегда дорого и долго, - буркнул шейд, спрятав маленькую книгу в карман накидки. - Глупостями занимаешься вместо работы. - Я не теряю надежды развить твой... От удара ее спасли только цепкие руки шейда, который сгреб Аварис в охапку и уперся длинными ногами в противоположную скамью, погасив удар. Карета резко толкнулась вперед, и начала движение боком, под многослойные ругательства кучера. Шейд молча распахнул дверцу. Возле колеи в снегу лежала замерзшая груда тряпья. На первый взгляд. Колдун потянул воздух, приподняв верхнюю губу. Крестьянка, промороженная, с почерневшими кончиком носа. Аварис выглянула из-за его локтя. - Не выживет, - заметил шейд на наречии пустыни. На его чувство, тепла в ней осталось немного: под левым легким и вдоль позвоночника. Даже между ног, где у людей всегда сохраняется сокровенный запас тепла, было холодно. Шейд осклабился: падаль. Маленькая искорка между глазами и под затылком. Еще совсем немного и падаль. - Положите ее сюда. Кучер и служанка попытались поднять найденную, но на мгновение разогретая копытами снежная крошка приморозила тело к смеси льда и грязи на тракте. Шейд спрыгнул в снег. Черные когти сорвали коркой полушубок вместе с рубашкой, юбка из грубой шерсти тоже осталась на тракте. Полуобнаженная девушка стукнулась о пол кареты, как ледышка. - Совсем молодуха, - вздохнул Димитр. Женщины уложили находку на соломенную циновку в изножье. Аварис почувствовала цепкую руку на бедре: шейд требовал осторожности. На обнаженной груди скатились несколько мутных белых капель. Кормящая. - Поищите вокруг. Я не вижу мертвых. – она с надеждой посмотрела на шейда. Дурза, морщившийся от запаха крестьянки, брезгливо поводил носом, втягивая холодный воздух. - Ничего. Нет ребенка. - Что тогда она здесь делает? Молодая мать, в снежном поле. - Ее спроси. – Дурза начинал замерзать и злиться. - В такую холодину ни один человек не сунется пустошью, да еще пешим! Не наша это баба, господине! – возмутился кучер. – Забрела к нам. Мири потянула оторванный кусок вышивки с юбки, указывая на пестрый узор: «Чужая, чужая». - Мы не можем ее здесь оставить, даже если она не наша. - Давай соберем всех блудных крестьян и привезем в Гиллид, а то забот мало, - проворчал шейд. Плюхнувшийся на козлах кучер выражал молчаливое, но полное согласие с этой логикой. Карета снова тронулась сквозь пургу, но попытки согреть девицу быстро истощили терпение шейда. После очередной перетасовки одеял, трех женщин и его самого Дурза поймал ногой стремя Смолы и оказался в седле. - Доставь мне удовольствие, Ари, - бледная рука настоятельно приглашала ее в седло, а Дурза уже уместился сзади. Ему не доставляло неудобств ехать на крупе, особенно если это позволит держать жену между руками и на дать ей распластаться на камнях. - Мы же уже… - Аварис сквозь снег видела гневно поджатые губы шейда: он закипал. – Хорошо. - Не могу, – проворчал шейд, - быть набитым в коробке с одной женщиной, которая истекает кровью, и другой, которая мучает меня своими отлучками. - В условно теплой коробке, - утешила его женщина. - Ты слишком сильно стараешься быть простым человеком, - проворчал шейд. – Иногда – слишком. Ты не забыла, с кем живешь? Аварис все еще не понимала, как необходимость мерзнуть в седле приближает ее к сути волшебства, но покорилась судьбе, чувствуя, как шейд хриплым голосом произносит заклинание. Спина черного жеребца дернулась от волны жара. Тепло, уже казавшаяся чудом среди пурги, распространялось от взмаха руки шейда, обрушив снежную крупу впереди мелкими каплями. Путь стрелы горячего воздуха блистал перед ними, как будто усыпанный крохотными жемчужинками. Смола рванулся вперед, не обращая внимания на лед, который больше не хрустел под его копытами, а поднимался тут же опадающими всплесками пара.