Долгожданная встреча

- Ты прекраснее всех людей. – шейд блаженно прикрыл страшные глаза, прислушиваясь к словам женщины, убаюкивающим его слух. – Для меня ты лучше всех на свете. Теплая рука осторожно легла на тыльную сторону бедра Дурзы, и по его телу пробежала волна дрожи, а черноватые губы оголили острые зубы: шейд не любил прикосновений. Он сам давно не был столь теплым и живым, как человек. - Тише… - теплые губы осторожно прижались к тыльной стороне ладони шейда, успокаивая и выказывая ему уважение, как своему господину. – Тебе нечего опасаться, Дурза, - глаза шейда вспыхнули при упоминании его имени, но потом он снова расслабился, откинув голову на спинку кресла. Их последняя попытка заняться любовью закончилась скачком силы, который был опасен для шейда, и, несмотря на желание, он нервничал. – Ты восхитителен, и мы будем делать только то, что тебе нравится. Всегда можно прекратить. Одна искра - и мы остановимся. Шейд выдохнул и подался вперёд в низком кресле, одновременно притягивая сидящую на полу женщину к себе. Он нервничал еще и от близости с человеком, но совершенно не готов был от неё отказаться, а женщина могла убежать от него, если подумает, что он не желает её. Хотя сейчас, когда её рука лежала так близко к его поясу, она вряд ли усомнится в его желаниях. - Ещё. – коротко попросил Дурза, накрыв своей белой длинной ладонью с выступающими венами маленькую теплую руку и пододвигая её к границам приличия. – Скажи мне ещё. - Ты сильный мужчина, - шейд положил руку женщине на шею, перебирая волосы, наматывая их на руку, - но можешь быть щедрым и ласковым, когда захочешь. Твоего слова и мысли слушаются сотни, - руки шейда сжала её загривок, царапая когтями белую кожу. Узкие ноздри затрепетали от запаха крови, но он сдержал желание склониться к женщине и начать слизывать красные капельки, держа её за волосы. Его грубость и нетерпение всегда мешали женщинам получить удовольствие с ним, а с этой он готов был стараться. Он должен научиться держать себя в руках, получая удовольствие. - Твои волосы… - голос Аварис дрогнул от сильного захвата, но она положила вторую руку на колено шейду, оставаясь спокойной, - твои волосы цвета крови и огня, как… красная волна, падающая тебе на плечи. - Мне нравится смотреть на них и ощущать их прикосновение. – шейд потянул её вверх, одновременно нагибаясь, и горячий лоб женщины встретился с прохладной кожей на лбу шейда. Рисунок из шрамов ощущался особенно отчетливо, их вспухшая кожа нагревалась сильнее. - Ещё, - хрипло сказал шейд, снова прикрывая глаза. – Говори. Эти слова были замечательным способом его успокоить, и как жаль, что до этого он не позволял женщинам с собой разговаривать. Хотя они обычно плакали, и им тоже было не до разговоров. - Я часто мечтаю о том, как ты делаешь со мной всё, чего ты хочешь. – рука Шадии осторожно скользнула под нагрудник, но шейду показалось, что она с сосущей болью погружается ему в плоть, и эта боль от горячей теплой ладони на холодной коже доставляла ему только удовольствие. Разница в температуре тела шейда и живых женщин всегда раздражала и нервировала, а не усиливала ощущения, но не сейчас. – Ты будешь со мной сейчас? – рука женщины скользнула вниз, рассекая его живот от режущего удовольствия, и шейд инстинктивно толкнулся к этой обжигающей теплоте. Фантазии редко его разочаровывали. - Всё будет хорошо, - женщина подцепила пальцами плотную шнуровку, сводившую вместе части его одежды, тело под которой собиралось выбраться между этих створок грубой ткани: тело обычно предательски выдает мужчин. – Только то, что ты хочешь, мы всегда можем прекратить. Но прекратить – это было последнее, чего он хотел, как бы это ни было болезненно и неприятно. Нервы шейда были натянуты, как струны, и чувствительность обострилась в разы. Каждый вздох его ведьмы ощущался, как перекаты грома вдалеке, шорох ткани насиловал чуткий слух, а белая исчерченная кожа горела и оплавлялась от её прикосновений, заставляя его собственную кровь бежать по сосудам, буквально оглушая колдуна. Дурза открыл рот, показывая острые зубы в беззвучном вскрике, чувствуя, как теплые пальцы справились с завязками его штанов и обжигают своей человеческой температурой устремившееся к ним тело. Это было ощущение на подобие того, как будто его облили кипятком… там, на фоне соития, которого у него не было уже три десятка лет. Но он был готов терпеть всё, лишь бы получить хоть что-то именно от ненавистно сильно взявшей его за душу ведьмы. Крепкие руки снова легли на плечи ведьме, прижимая их лбы, но и одновременно не давая ей подняться с колен у кресла, в котором сидел Дурза. Она должна была быть «ниже», чтобы он не ощущал борьбы и не вступил в неё, раздирая смертную плоть. Его нервы с возрастом стали плохи, а сдержанностью шейд никогда не страдал. Хорошо ещё, что она правильно поняла, какие движения ему сейчас приятны. Красноволосый колдун с шипением выпустил воздух через зубы, подаваясь вперёд, чтобы женщина могла опираться локтями о его колени, и прикладывать… прикладывать к нему немного больше силы, черт возьми. Эти детские… рукопожатия его совершенно не утешали, он с трудом чувствовал её. А хотел сильно. - Сильнее, женщина, - проскрежетал шейд, то и дело вскидывая голову. – Давай, старайся. - Тебе будет больно, - шепнула ему женщина, которую он боднул лбом, настаивая на продолжении. Её дыхание также жглось, как и её руки. Только в этот раз это напомнило шейду, как на его щеку упали капли янтарного оплавленного сахара, с чудесным сладким запахом. Она пахла для него этими обожженными сластями с сахаром и орехами, которые продавали на базаре среди песков под палящим солнцем. – Не хочу тебя поранить. - Не будет, не сможешь, - шейд не выдержал и сжал поверх её пальцев свою ладонь, сочетая теплоту желанных пальцев с собственной силой. Да и представление о том, как нужно делать это, он имел всё-таки больше, хотя радовать сам себя в одиночестве шейд не считал нужным. Удовольствие для неудачников, не способных заполучить женщину. Или для мальчишек. – Мне не бывает больно. – он намеренно соврал, потому что теплота её крови причиняла ему скорее боль, но в этой боли и рождалась радость. Эта боль была его, и он хотел её оставить, как признак их близости, добровольно и взаимной, раз иначе пока было нельзя. Нужно было потерпеть и научиться сдерживаться. Дурза мог изуродовать или убить свою женщину, если бы начал делать всё, как полагается. Шейды плохо чувствуют прикосновения и совершенно плохо рассчитывают силу, не зная границы между насилием и любовным контактом, а Дурза был ещё и довольно азартным любовником. Тогда, когда ему было едва-едва «хорошо», ей было уже «невозможно терпеть». Его страстные объятия, когда он радовался добытому праву обладать женщиной, едва не сломали ей ребра, а на боках остались следы от когтей. Говорят, занятия и массажи помогают восстановить чувствительность у раненных людей. И они тоже пробовали обострить ощущения шейда, иногда, впрочем, слишком увлекаясь, как сейчас. Эти предосторожности были единственной причиной, по которой он ещё не распял Аварис под собой на полу. Но когда-нибудь он доберется и до этой комнатки, раз у него есть к ней ключ. Шейд вытянул шею и, не размыкая век от удовольствия, чувствительно укусил ведьму за ухо, отмечая свою симпатию в виде полоски красных точек. Одну её руку он высвободил, переплетая теплые пальцы со своими, увенчанными уродливыми когтями. Маленькая прихоть обозначить поддержку в этом неблаговидном занятии, которая его слегка смущала. Ведьма как-то странно посмотрела на него своими большими карими глазами, но потом неожиданно нагнулась к их наложенным друг на друга рукам, от чего шейд хрипло взвыл, крутясь и ерзая от того, что обжигающие прикосновения стали ещё и восхитительно влажными. Нервное напряжение едва не переплескивалось через края его терпения, но эти поцелуи ему понравились ужасно. Волосы шейда намокли от испарины, сменив свой яркий красный цвет на цвет запекшейся крови. Но свои желания он выразил одним простым словом. «Ещё».

***

Дурза опустился ниже, ласкаясь о тело своей женщины. Прильнул сухой щекой к бедрам, на которых минутой ранее сам задрал руками юбки. Кожа у его ведьмы была очень нежной, и шейд просто упивался её деликатным запахом, будоражившим его естество, и каждый раз жалел о том, что не способен почувствовать вкус этой кожи. Было бы интересно узнать его, ведь один запах призывал шейда, как мужчину, так сильно, что в ночь растущей луны в крови Авари Дурза не отходил от ведьмы, как загипнотизированный. Ну, природа звала, и он был в своём праве, если, конечно, не успевал её обидеть за день до. Это было роковой ошибкой, наговорить Авари мерзостей перед тем, как она войдет в пору, потому что потом она просто дулась на него, пока шейд ругался и изнывал от переизбытка сил. Но Дурза всё равно не мог ещё делать всё естественно и вынужден был терпеть, чтобы не придушить ведьму в своих ласках и не переломать ей все кости до единой. Хотя и других способов утолить жажду шейда существовало, к счастью, не мало. Шейд сильно развёл мягкие бедра и уже собрался устроиться поудобнее, чтобы показать своей крестьянской простушке новые горизонты удовольствия, как почувствовал теплые руки, старательно отодвигавшие его лоб от того теплого местечка, куда он стремился. Дурза упрямо двинулся вперёд: он уже собрался быть щедрым со своей женщиной, а какие-то слабенькие женские ручки ему не помещают эту щедрость проявить. Но вот тянуть его за волосы обратно – варварство. - Что не так? – простонал колдун, неохотно приподняв голову. Он сейчас собирался использовать свой рот и язык не столько для разговоров, сколько для восстановления своих старых навыков. Уж хотя бы за это спасибо сумасшедшей Форморе, она его просветила в этом деле когда-то. - Это противоестественно. – прошептала Аварис, прикрываясь от шейда руками, лишая его ещё и кипятящего кровь вида. – Недостойно… лезть туда лицом. - А тем, что трется о штаны, достойно? – усмехнулся шейд, прислонившись щекой к внутренней стороне её бедра. – Чем оно лучше моего лица? - Ничем. Но это неправильно. – Авари приподнялась, предупреждая дальнейшие любвеобильные порывы шейда. – Не знаю… не естественно, не красиво… Это грязное место. - Оно привлекает меня, значит естественно. И тебя почему-то ничто не смущало, когда ты стояла передо мной на коленях. Я просто хочу отплатить той же монетой, Шадия. – отрезал шейд, сдвинувшись вперёд и крепко удерживая ноги ведьмы. – А сейчас – закрой свой рот и получай удовольствие, иначе, клянусь, я затолкаю в него простынь. Несмотря на угрозу доставить женщине удовольствие, Дурза в этом деле не преуспел. Он настойчиво ласкал её внизу, но она только закрывалась и сжималась, как будто от страха. И когда он в итоге решил вернуться на шаг назад, вылизывая и лаская шею и щеки своей женщины, кожа возле глаз оказалась мокрой, и не от испарины, вызванной его усилиями, а ...от слез?! Честно говоря, такого провала, чтобы женщина плакала от того, что Дурза искренне был с ней нежен, у шейда ещё не бывало. В первых его экспериментах девки рыдали от боли и кровопотери, но никак не от его ласки. Ласки! Не настолько же он не умелый любовник, что не может порадовать предмет своего желания даже так, раз уж основной путь ему заказан (пока он не научится не впадать в страстный раж). Это было обидно и унизительно. Она должна была подрагивать в его руках от наслаждения, и Дурзе бы хватило страстного напора разомкнуть обычно молчаливой женщине губы, чтобы она признала его сокрушительную победу, простонав его имя, а не рыдать... Шейд издал свистящее шипение, выпустив воздух сквозь сжатые зубы, и плюхнулся на простыни рядом. - Прекрати. Я не делал ничего такого,- обратился шейд к колыхавшемуся на вечернем сквозняке пологу своего ложа, - чего не делают обычные мужчины со своими женами. – эти слезы казались ему объявлением его вкусов извращением. - Это человеческая ласка, это нормально! Если не успокоишься, я пройду так, как «естественно», разорву тебя изнутри, и тогда можешь выть столько, сколько тебе угодно. Хотя бы повод будет. Но не обещаю, что вовремя смогу закрыть все кровотечения и срастить кости. - Прости. – Авари погладила широкое сухое плечо насупившегося от поражения на любовном фронте шейда. – Ты стараешься, просто я не могу так… это… отвратительно. - А как, как тогда?! Аварис виновато поджала губы: умом она понимала, что Дурза не требует от неё подвигов, а скорее сам готов был стараться, но она загасила его жертвенный порыв. - Когда-нибудь - обязательно. Мне просто нужно привыкнуть к тому, как ты это любишь… Научиться. Может быть, - Авари приподняла край одеяла, любуясь впалым животом и длинными ногами шейда, которыми гордился бы любой бегун, - а пока, может быть, я могу помочь тебе? Шейд издал тихое шипение, но любезно набросил на голову ведьме покрывало: она ещё не была прощена, но он рекомендовал ей начать утешать не его слух, другую часть его тела, слегка пониже.

***

- А это тебе не кажется отвратительным или противоестественным, женщина? – проворчал шейд, вытянувшись на подушках и приподняв острый подбородок. - Или может быть хотя бы унизительным? - красный глаз нагло осмотрел раскрасневшееся от выполненной работы лицо женщины. Довольная и вполне счастливая, хотя только что позволила себя использовать как последнюю… Женщины! Безмозглые нелогичные существа! - Нет, - честно призналась нахалка, убирая со лба растрепавшиеся от рук шейда волосы. Дурза неизменно вцеплялся в крупно вьющуюся темную копну и в итоге принимал руководство процессом на себя, не в силах оставаться безучастным. – Мне это… нравится. - Этот способ любви считают презрением к жене. – заметил Дурза. – И там, откуда я родом, этим занимаются только шлюхи и рабы, которых покупают сталью. - Просто у этих женщин, которые это придумали, - Авари приложила палец к покалеченным губам шейда, чтобы он не стал перебивать её сразу, - а это могли придумать только женщины, честное слово, - она наклонилась к самому уху шейда, убрав красную прядь, - не такие прекрасные и вкусные мужья. Что уж тут говорить, похвалу, даже такую пошлую, Дурза любил. Впрочем, нет, грязную похвалу из уст своей обычно скромной женщины он любил особенно. Но только для него. - Или тебе просто нравится быть моей шлюхой. – не удержался от ответного сомнительного комплемента шейд, отвёл руку женщины и устроился лицом на её шее, как на подушке. Неспроста же у неё тут такая нежная белая кожа. - Тоже верно. – слова перекатывались под его щекой, от чего Дурза ласково укусил свою живую подушку, призывая её к тишине. Он собирался немного вздремнуть, убаюкиваемый биением женского пульса.

***

- Не буду, - оскорблено взвыл шейд, прикрываясь руками, - убери это отсюда! - Ты сказал: «Не хочу детей». Ты сказал: «Не пей свои травки, женщина», - Аварис, похоже, тренировалась в язвительности перед зеркалом. Шейд бы с удовольствием похлопал бы в ладоши её актерскому дебюту, но сейчас, без штанов и в алчущем ласки состоянии, ему было не до этого. – Так вот иди сюда и надевай. - Нет! – прошипел колдун, нервно скосив взгляд на унизительную конструкцию из животных жил и тонко выделанной кожи. – Он… он не поместится, - скромно и доверительно заметил шейд, найдя, наконец, удачный выход из сложившейся ситуации. – Слишком большой. - «Это» растягивается, - холодно парировала ведьма, поднося к насупившемуся шейду ненавистный колыхающийся предмет. – Попробуй. - Я тебе муж, а не просто гость в твоем доме! - Дурза не понял, беспокоится ли так Аварис о том, что он принесет заразу, и уже начал злиться на ее сомнения: если не брать в расчет, что он практически сгорел заживо, то шейд действительно был всегда здоров, и человеческая зараза к нему не прилипала. И, хоть он и не давал обета быть верным ей плотью, к другим женщинам интереса шейд пока не питал. - Я имею право остаться так! - Как и я имею право тебе отказать, несмотря на то, что ты мне муж. Потому что ты думаешь только о себе. Иди сюда - наденешь и все получишь. - НЕТ! – он был категоричен. - Дурза, ты обманщик! – возмутилась женщина, оборачиваясь простыней. - Ты не можешь выдвигать столько условий, ничего не делая сам. По мнению шейда, обманщицей была как раз она: из-за женщины Дурза пристрастился к ласке, и теперь Аварис смела понукать его делать в них неприятные уступки, ограничивая доступ к этому чувственному ресурсу. Вот это был коварный обман! А Дурза был нежен и благороден, потому что еще не вмял ее в простынь силой за этот шантаж. - Я не хочу залезать в эту штуку и не буду. В ней будет тесно, жестко и я собираюсь входить в тебя, а не в этот карман! – шейд отодвинулся в темный угол постели, наклонив вихрастую голову, на которой в предварительных ласках маленькие ручки образовали настоящий беспорядок. Он собирался стоять на своём до последнего, потому что женщина покусилась на его прекрасный в своей простоте план. Он сказал ей, что не хочет детей. Он запретил ей предотвращать их появление с её стороны. И всё это ради того, чтобы скрыть тот факт, что шейд сам не был уверен, что он может быть плодовит, хоть и усиливал себя огромным количеством средств, пробуя все новые и новые варианты. Если ребенок всё-таки появится, он скажет, что это приятная неожиданность, а если нет – то всё вроде как так, как и должно быть, и в любом случае Дурза не ударит в грязь лицом, как мужчина. Гениально, рано или поздно он исполнит ее желание. Если бы не этот проклятый «кармашек с веревочками»… Он бы, конечно, обошелся бы и без потомков, но Аварис, его Аварис, которой он клялся сделать всё для её счастья, хотела от него треклятых детей. И он старался, старался, как мог, но сил делать это в открытую у Дурзы не было. Ну не мог он так опозориться перед небезразличной женщиной, это бесчестье, если мужчина не в силах подлить свой род! - Давай смягчим тебя маслом? – ведьма была недогадлива, но шла с ним на компромисс. - Или мёдом? И тебе не будет там жестко, ты даже не заметишь. - Мне больше нравится тот «мёд», который у тебя внутри, когда ты меня ждешь, - пошловато признался шейд, следя за маневром женщины. – Не хочу от него отказываться. - Ну, посмотри, это же работает. – Шадия капнула в ужасное приспособление из тонкой кожи воды, и она, надо признать, не пролилась наружу, но вид этого чудовища, покачивающегося на завязках, шейда прямо-таки выводил из себя. – Иди сюда. Я буду разминать тебе спину изо всех сил всю неделю, до скрипа и хруста, как ты любишь, если ты согласишься. Мы просто оденем тебя… там, в комплект к перчаткам. Шейд фыркнул: ставки были не равны. После воды он точно туда не хотел. Но женщина бесстрашно выскользнула из своих обмоток и с оружием принуждения в руках, покатилась с ним по простыням. Дурза ворчал, весьма правдоподобно рычал, но старался не хвататься за ведьму руками, чтобы не поцарапать её. Перчатки-перчатками, а сила в его руках оставляла ей синяки регулярно. И в результате он оказался в глубокой защите, подогнув колени к груди и упрямо прикрывая своё естество, а наглая женщина обхватила его за бедра и явно решила завершить его поругание кожаной вещицей. - Да! – похвасталась ведьма, победно затягивая на рычащем от возмущения шейде завязки у него пониже спины, при чём мужчина продолжал недовольно дергать основание «кармашка», куда его вынудили протиснуться. – Дурза, - она несколько раз поцеловала искаженное раздражением лицо, - ты молодец. Иди ко мне. Шейд молча повалил её на лопатки, добиваясь того, что должно было начаться ещё четверть часа назад, и всё ещё мысленно проклиная конструкцию, которую чёрные когти только что вспороли у основания, чтобы всё-таки не мешать ему пытаться оставить этой наглой, коварной, теплой и вкусной женщине потомство.