Четыре королевы

      Тяжелый темный балдахин огораживал ее от всего мира: каменных плит замка, холодного осеннего солнца, промозглого утра; погружал в блаженную тишину. Она устала. В последнее время даже от себя.       Темные одежды, отрешенно-спокойное выражение лица, слишком прямая спина – ее удел на оставшийся отрезок жизни. То, на что у нее еще оставались силы. То, благодаря чему еще никто не посмел дерзить, как ее называли окружающие, старухе. Хотя ей всего… Сколько? После смерти мужа время будто остановилось, после гибели детей – не стало совсем. Она ощущала себя вечной, бессильной и ядовитой. Старухой. А зеркала всегда врали.       По утрам она неспешно – мучила одышка – обходила дом, окидывала суровым взглядом происходящее, и, скрывая, что не видит ничего дальше носа, выходила на солнце в тщетной попытке хоть немного согреться. Осеннее светило заставляло ежиться лишь сильней, напоминая про забытую на комоде шаль. Возвращаться за вещью казалось глупо, поэтому приходилось проклинать свою память и терпеть. А терпеть старуха умела. В первую очередь себя.       На портрете в комнате улыбалась молодая лань, а куда теперь делись эти легкость и беззаботность? Волосы поседели и поредели, вокруг губ – морщинки, а неповоротливое тело могло разве что оттолкнуть. Старуха пряталась в одежду, но не могла спрятаться от правды. Да и не особо старалась – умела принимать неприятное. Это в юности трудно понять, как же можно жить без красоты, а теперь – стоило лишь увидеть отражение. Или снова забыть в доме шаль.       Горевала ли она? Разве что о том, что так и не успела украсить платок, пока пальцы еще сжимали иглу. Теперь этим занималась одна из молоденьких служаночек, проводящая больше времени в разговорах, чем в делах. Впрочем, старуха легко делала вид, что не замечает недомытую посуду или неразвешенное белье. Ей много и не требовалось, а девчонкам и посплетничать хотелось. Наверное, они обожали свою хозяйку.       Единственное, что старуха не терпела и за что могла оттаскать за длинные косы – пыль в ее комнате. Последнее место, где она доживала, должно было сверкать чистотой. И оставаться не тронутым. Никаких новых занавесок или ковров, никаких цветов в пустующих вазах или праздничных украшений. Все было и будет так, пока не придет время. В конце концов, ей требовалась стабильность, и эта комната давала хоть маленькую, но опору. Старая, со скрипящей мебелью, покосившимися картинами и засохшим пучком травы на комоде. Такая же, как и ее хозяйка.       Старуха прожила всю жизнь в ней, каждая трещинка и черточка казалось родной. Дом периодически подновлялся, сменялись лица и мода, цвета и убранство. Но этот маленький мирок, почти всеми забытый, она отдавать не собиралась. Хотелось постоянства и замедления. Жизнь неслась с бешеной скоростью, и старуха уже давно не спешила за ней. Бег – удел молодых, дышащих энергией и свободой. Она неспешно плелась в конце, с трудом разглядывая оставленные следы. И все равно не поспевала – все исчезало куда раньше, чем она добиралась.       Служанки пытались внести хоть какое-то разнообразие в ее существование, но раз за разом терпели неудачу. Старуха не обижалась – те действовали из лучших побуждений. Просто не понимали, что ничего новое ее уже пугает, а не привлекает. Небольшая прогулка со старичком-соседом, наполовину пролитый обед и бессонница – вот они были знакомы и потому долгожданны. А новый фасон платья, открывающий плечи, поездка в город – нет, слишком непривычно. Девчонки вздыхали и отступали.       Порой, правда, закрадывались мысли поддаться на очередные уговоры, совершить что-нибудь безумное. Особенно в часы бессонницы, когда она сидела у окна, смотрела на звезды, спящие улицы города, одиноко бродивших кошек. В глазах разгорался былой огонь, тело становилось легким, ей хотелось смеяться и танцевать. Украсть коня, уехать куда-нибудь далеко-далеко, чтобы только ветер знал, где она, пить родниковую воду и чувствовать себя вновь молодой. Забыть про закрытые одежды, позволять солнцу играть в волосах, а босым ступням приветствовать землю. Снова…       А потом старуха засыпала. Ей не снились далекие просторы, не играла флейта, обесцвечивался город. Она даже не знала, проснется ли – каждое утро становилось сюрпризом, подарком с небес.       Одно она знала точно: что бы ни случилось, впереди ждала жизнь.