попытка понять Его замысел безрассудна так может, пора успокоиться и поверить? когда мы тонули – Он посылал нам судно когда мы устанем плавать – Он даст нам берег (с) кот басё
Где-то в глубине души он понимал, что нужно встать; что нужно размять затекшие ноги и убрать прилипшие ко лбу волосы; что нужно вдохнуть полной грудью ночной воздух, оглядеться вокруг и пойти. Куда? Зачем? К кому? Ради кого-то? Ради себя? Или просто так? Он не помнил ничего. Он честно, упорно, неутомимо пытался дотянуться до своих воспоминаний, думал до боли в висках, но все равно будто только сильнее увязал в темной, липкой и, одновременно с этим, нереально чистой пустоте. Иногда — если ему все же удавалось перестать обращать внимание на яркий свет фонарей и окон — он, глядя на затянутое тучами небо, начинал думать, что падает в бездну: в холодную, злую, агрессивную и бесконечную бездну. И еще — ему наверняка это только казалось — он почти помнил, что так уже было. Он помнил, что уже падал. Это было странно. Он помнил свои чувства — обиду, ненависть, тоску, злость, ярость, — разрывающие его на куски изнутри, воспринимал себя-прошлого, каким являлся когда-то. Но не мог нащупать в памяти даже собственного имени. Именно имя ему почему-то казалось особенно важным. — Вот черт! — Внезапная боль в ребрах заставила его поморщиться. — Эй, мистер, с вами все в порядке? Хотя, кого я спрашиваю, нормальные люди не валяются в темных переулках и не смотрят на звезды в дождь. Он усмехнулся. — И не смейте смеяться! Это вы виноваты, что я упала. — На него смотрела девушка, улыбающаяся и дрожащая — больше дрожащая. — С вами точно все хорошо, мистер? У вас на виске кровь, и... Подсказываю: вы должны извиниться. Так уж и быть, просто извиниться. Он понимал, что это неправильно, но болтливую незнакомку хотелось убить. Как насекомое — будто она ничего не значила. И, как и насекомое, она вызывала только некоторую брезгливость, смешанную с ленивым интересом и удивлением. Последние, к чьему-то счастью, пока пересиливали. — Прошу меня... извинить. — Вот как? А кредитную карточку и пин-код не отдадите мне, послушный мистер? — Девушка приподнялась, пересела на корточки. — Если вы будете так лежать, то можете подхватить какую-нибудь противную болезнь. И вам может не повезти. Ну, тогда мои соболезнования, но вы умрете, а вашим родственникам придется оплатить место на кладбище и услуги священника. Не самая лучшая перспектива. Он промолчал. То, что она говорила, не имело никакого значения. По крайней мере, для него. Кладбище, священник, соболезнования, болезнь... Все это находилось совсем с другой стороны. Не в том направлении, как ему казалось. Это не помогало вспомнить. — Ладно, делайте, что хотите. Девушка поднялась на ноги. Послышался стук каблуков по асфальту. Он чуть приподнялся на локтях, чтобы проводить ее взглядом: она покачивалась из стороны в сторону и продолжала что-то бормотать себе под нос. «Пьяна», — решил он. Еще несколько минут прошли в тишине. Он все так же продолжал вглядываться в темное небо (в этом было что-то знакомое, не обыденное, а очень-очень важное), пытаясь вспомнить. Интересно, вел ли он себя когда-нибудь, как эта девушка? Напивался ли до такого состояния, чтобы потом раздавать непрошенные советы в переулках? Разговаривал ли с незнакомыми так, будто разговариваешь со стенкой или с пустотой? Его пугало то, что он не помнил ничего. Пугало, что, возможно, до этой ночи была не жизнь, а сон — притворство, мираж, фальшивка. — Эй, мистер! — Девушка вернулась. — Мне на вас плевать, но... Помоги ближнему своему и все в этом роде. Пообещайте мне, что не будете меня насиловать, а я вам обработаю голову. Она пьяно хихикнула, ойкнув. В этом «мне на вас плевать» быть что-то... его. Без всяких «но». — Черт, как же голова кружится, мне бы ее кто обработал. Ну что, обещаете? Он подумал, что уже замерз и что ничего плохого не случится... — Обещаю. ...и что она, быть может, еще скажет что-то, что станет нитью; что-то, что заставит его действительно вспомнить.***
Энди критично посмотрела на свое отражение в зеркале — волосы все такие же сухие и растрепанные, да и цвет сами по себе поменять не успели, макияж называется макияжем лишь из уважения к себе и хорошо звучащему слову, одежда чистая, но простая и мятая — и со вкусом зевнула, зная, что ее никто не видит. Дверца шкафчика, в котором висела форма и верхняя одежда (все малочисленные сотрудники из-за наводнивших Нью-Йорк дождей быстро облачились в осенние куртки и плащи), буквально истекающая водой, как-то по-домашнему уютно заскрипела, раскачиваясь. Таккер вздохнула и, пожав плечами и оглянувшись, посмотрела в маленькое окошко в двери, ведущей в зал с посетителями. Прошло уже больше недели, а она все еще чувствовала себя раздавленной неудачницей. Нет, конечно, все выходило не так уж и плохо: Джош, с которым приходилось общаться сообщениями по мобильному, обещал оплатить перевозку ее вещей в новую квартиру («Найти бы ее еще», — думала, печально глядя на свои заляпанная грязью джинсы, Энди) и предлагал даже вернуться — не к нему, а домой, хотя бы на время; на работе ей немного повысили зарплату, правда, тут же вычли почти треть за опоздания, в последнюю неделю ставшие нормой. Она, можно сказать, стояла на пороге новой жизни, точнее — неуверенно ошивалась рядом, не решаясь сделать последний шаг, опасаясь оступиться. Только вот ничего это не меняло и не давало. Разве что отнимало — привычную жизнь, хорошую квартиру, ставшую родной «семейную идиллию» и разговоры по вечерам в удавшиеся дни. И ни радости, ни огорчения не приносило: Таккер как была, так и осталась вшивой официанткой в огромном мегаполисе, и судьба это хоть как-то изменить не собиралась. В конце концов, она уже неделю ночевала то в кафе, то у Никки, пинаясь с последней на узеньком раскладном диване под одним одеялом. Один раз даже напросилась к Рику, из-за чего ему пришлось спать на кухне, подставив под ноги стул, потому что полностью на кушетке он никак не помещался. Больше Энди не решилась просить его о такой услуге, а в ответ, наблюдая за тем, как Рик безуспешно пытается размять ноющую спину, предложила даже сделать массаж («Курсы правят миром», — подумала тогда она). Впрочем, Рик, на свое счастье, отказался — массажисткой Таккер была в действительности ужасной, и это не изменили даже курсы. — Эй, лентяйка, иди работать! — крикнула ей из зала Никки, на этот раз обмотанная платком так, чтобы, при случае, можно было в него зевать. — От такой же слышу! — хмыкнула в ответ Энди, подмигнув своему отражению. На самом деле, больше всего проблем доставляло уязвленное самолюбие и недальновидность. Та же Никки советовала уже давно: «Уходи, начинай новую жизнь, найди себе другого парня. Развлекись!» А она ее правильные слова нарочно пропускала мимо ушей и теперь расплачивалась в каком-то смысле за это. «Зато вот оно, хоть одно видимое сходство. Самолюбие, — подумала Таккер, чуть улыбнувшись самой себе в зеркале; так ее лицо не выглядело таким безнадежно-несчастным, что прохожим хотелось застрелить ее из жалости. — Старк, если бы ему было до этого, а не до опытов на мышах и не сумасшедших богов, мной бы гордился». Из всего произошедшего Таккер извлекла, пожалуй, только один урок: ее жизнь — это ее жизнь, и проблемы мирового масштаба, затрагивающие безопасность страны, вероятность инопланетного вторжения и прочее, вряд ли в нее должны входить. Она, можно сказать, зареклась вообще лезть во все это и спрашивать, и интересоваться, и даже задумываться. Следовало держаться подальше, как подсказывал здравый смысл. — Эй, лентяйка, ты, правда, хочешь, чтобы у меня отвалились руки? — Подкачаешь бицепсы. — Не смешно! Если мои руки станут как у бодибилдера, то со мной даже в мужском туалете в клубе никто не переспит! — крикнула Никки и ойкнула. — Извините, сэр, это я не вам. Что? Нет-нет, я не спала ни с кем в мужском туалете и не собираюсь, это просто оборот. Разве я похожа на настолько развязную девушку? Ваш кофе, сэр. Что-нибудь еще? Ее голос с каждым сказанным словом становился все более и более резким, пока не послышался топот — похоже, Никки попыталась раздробить пол своими огромными каблуками от злости и досады — и шум кинутого на барную стойку подноса. Энди усмехнулась в кулак. — Все, иду, ты только не расстраивайся, дорогая. — Она толкнула тяжелую дверь. — Если твои руки станут необъятными до такой степени, что на тебя перестанут смотреть мужчины, то, так и быть, я переквалифицируюсь в лесбиянку. Идет? — Да какой уважающей себя девушке ты нужна? Готовить не умеешь, только носишься да в одежде не разбираешься! — пробурчала Никки, поправив платок. — Вон, у меня всегда останется Рик. Правда ведь, а? Бармен пожал плечами и согласился, похоже, даже не вникая в суть вопроса: в данный момент его больше интересовала гора невытертых стаканов, несколько еще не приготовленных чашек кофе и коктейлей для любителей выпить раньше вечера. — Готова поспорить, что, спроси ты, гей ли он, Рик бы тоже кивнул. — Энди улыбнулась. — Он сейчас в своей выдуманной стране, где есть только чистая посуда и тишина. И нет нас, скорее всего. — Рик, ты гей? — упрямо поджав губы, поинтересовалась Никки. — Нет. — Мог бы мне и подыграть! — Энди обиженно отвернулась. — Я спал на кушетке. Из-за тебя. Так что могу тебе мстить. Вечно. Вечно, понимаешь? — Я девушка! — А я спал на кушетке. Я мог бы тебя убить, и меня бы оправдали. Никки тихо засмеялась. — Туше! Таккер, у тебя столики. Рик, у тебя кофе и коктейли. Работать, рабы! Энди облегченно вздохнула. Иногда ей казалось, что она так и будет до конца своих дней работать здесь — мыть полы и рассекать по залу с подносом. И, честно сказать, не то чтобы ей это не особенно нравилось. В конце концов, здесь у нее появились хорошие друзья и, если что, спальное место.***
Народу было на удивление много. Обычно в будние дни в кафе за день приходил с десяток человек перекусить, поболтать и снова убежать по своим делам. Сегодня же этот самый десяток с небольшим уже набился в помещение и яростно двигал стулья от одних столов к другим, звал официанток и навевал какое-то безысходное чувство сродни тоски у всего персонала. За окном шел дождь — как и, впрочем, всю неделю до этого. Судя по погоде, сложно было сказать, что в Нью-Йорк пришло лето, скорее уж ранняя осень или нечто похожее. Наверняка сейчас поэтическим натурам хотелось умереть или, на крайний случай, запереться в комнате, взобраться на подоконник и курить ментоловые или какие-нибудь земляничные сигареты. Энди устало вздохнула и закатала снова съехавшие рукава рубашки. Ни в сигаретах, ни в поэзии она никогда не разбиралась, как в алкоголе, подарках на Рождество и английских сериалах. Впрочем, легче было перечислить то, о чем Таккер имела хотя бы какое-то отдаленное представление. Впервые за несколько дней ей было по-настоящему хорошо. Или хотя бы спокойно. Может быть, сказался тот факт, что она все же отыскала квартиру, пусть совсем крохотную, зато недалеко от кафе, с огромной ванной, мебелью и пылесосом в комплекте, и смогла наконец-то спокойно, без спешки и криков, помыться и привести себя в порядок. Может, мысль о том, что все неприятности, валившиеся в количестве, как манна небесная, на ее голову — промысел высшего существа, создавшего эту Вселенную, с которым можно смириться и согласиться. Энди никогда не отличалась особенной религиозностью, хотя искренне считала себя верующей, но в данный момент для обретения гармонии с реальностью ей просто физически требовалась какая-то причина, отговорка. Даже самая идиотская. Люди, правда, приподнятого настроения Таккер не разделяли и так и норовили его испортить, случайно и не особенно. Рубашку, на которую тридцатью минутами ранее разлили чашку крепкого, но холодного кофе, уже вряд ли удастся спасти. Даже дома. Даже застирав.Фартук от униформы отлично закрывал живописное пятно, достойное картины современного импрессиониста, так что остальные посетители «Работаем с десяти до двух» не особенно смущались ее внешнего вида. — Слушай, ты как будто опять влюбилась, — пропела-протянула Никки, облокотившись на барную стойку, и сощурилась, наблюдая за все же успокоившимися за столиками людьми. — То есть, просто влюбилась. Прямо похорошела. Даже в своих поношенных джинсах. Она поморщилась и обернулась снова к Энди. — Кажется, ты похудела. Я помню, что это. — Никки кивнула то ли на нее всю, то ли только на ее джинсы, — не висело на тебе так, а сидело в обтяжку. Ты вообще ешь?! Таккер усмехнулась: она всегда перескакивала с одного на другое, когда хотела поговорить, но не знала, о чем именно. — Да ем я, ем. Это другие. Те были воплощением моей мечты о тонкой талии и худой пятой точке, в которые я сначала не влезала. Но я их потеряла во время переезда, а эти остались. С зарплаты себе что-нибудь обязательно куплю. — Все равно ты похорошела... — протянула себе под нос подруга. — Ну, или точно влюбилась. Наверное, в супергероя всей Америки. Я видела, как вы мило разговаривали, когда он к нам заходил. Или в Старка? Ты с ним тоже очень подозрительно воркуешь! — Ну тебя, — смутилась Энди. — Иди работай. Никки действительно через пару мгновений ушла убирать с освободившегося столика посуду, а Таккер поймала себя на том, что в последнее время и правда часто думала о Стиве — вроде как между делом, а количество таких внезапных воспоминаний тем временем уже смело перевалило за сотню. Роджерс ей нравился. Очень. И то, что в тот вечер он ее поцеловал, говорило о том, что и она ему не безразлична. Впрочем, после этого успело произойти столько всего, что Энди не была точно в этом уверена. Во-первых, после встречи в «Башне» они так ни разу и не созвонились. Во-вторых, Стив больше в кафе не заглядывал. В-третьих, какое-никакое, а доверие она умудрилась подорвать, не рассказав ему ни о том, что у нее есть молодой человек, ни о том, что она — внебрачная и самостоятельная дочь его друга. И если последнее еще возможно было списать на здравый смысл, то первое по всем параметрам походило на ложь или еще только боги знают что. Да и явно это... В общем, на то, что на этом фронте наладится что-то или, того больше, все станет, как раньше, Таккер не рассчитывала. Совсем. И делать что-то, чтобы это изменить, пока не собиралась. Или вообще не собиралась — она еще не решила да и не спешила с этим делом. Над дверью прозвенел колокольчик — как обычно. — Чей столик? — тихо поинтересовалась Энди, пристально разглядывая бармена Рика. Ему не хватало здорового сна, хорошей еды и небольшого отпуска. Об этом говорило все, начиная с его растрепанной прически и криво завязанного галстука, который он закинул себе за спину, и заканчивая периодическими зевками и жалобами себе под нос, в пустоту. — Твой, — отозвался Рик без энтузиазма. — Даже если не твой, Никки все равно занята. Кажется, те мужчины не могут поделить ее между собой. Она хмыкнула, но обращать внимания на это не стала. Такое происходило, в конце концов, слишком часто, а Никки уже взрослая девочка и могла справиться сама. Столик располагался в другом конце зала около окна. И за ним сидел, расслабленно развалившись на стуле и вчитываясь, игнорируя шум вокруг, в содержимое темно-фиолетовой папки, Клинт Бартон. Тот самый мужчина с собрания супергероев всея Америки, как их называла Никки. Клинт, мать его, Бартон. Таккер не верилось, что такое вообще возможно. И что именно это происходит с ней. «Кажется, это вшивое место становится популярным», — хмуро подумала она, стараясь не расталкивать плечами мешающих проходу посетителей. — Добрый день, — улыбнулась Энди. — Что будете заказывать? Я бы посоветовала вам эспрессо с бургером. Или вам что-нибудь покрепче? Клинт поднял взгляд. — Добрый, — отозвался он. — Мне нужно с тобой поговорить. — Сначала заказ, сэр. Это все-таки кафе. Так что вы будете? У нас еще заваривают вкусный зеленый чай. — Спасибо, не нужно. Только что из Китая. Чай уже из ушей льется, — тихо пробурчал Бартон (так тихо, что расслышала только Энди). — Давай твой эспрессо. Двойной. — Хорошо. Подождите пять минут, сэр. Наверное, будь она в менее хорошем настроении, то нашла бы в себе достаточно наглости потребовать чаевые за обслуживание. Но настроение было отличным — настолько, что Таккер даже не расстроилась отсутствию лишнего доллара в кармане и просто пошла подгонять Рика, который мог готовить в своем лениво-сонном состоянии кофе до второго пришествия. То, что обычно официанткам не разрешалось сидеть за столиками с посетителями, ее не очень-то волновало: во-первых, менеджер никогда не следил за залом (а за ней — особенно), полностью полагаясь на здравомыслие сотрудников, во-вторых, такого правила даже не было прописано в уставе, и чаще всего использовалось оно просто как отговорка от надоедливых и чересчур активных граждан. «Клинт Бартон, — повторила про себя Энди, чересчур внимательно разглядывая поднос (с чуть отколотым краем, черный и заляпанный сладким ягодным джемом) и ожидая, когда перетрудившаяся за несколько часов кофемашина перестанет недовольно фырчать. — И что мне делать? Не сбежать же? Или поможет? И — почему я?» С другой стороны, это был не тот странный мужчина в красном плаще с низким и очень громким голосом, и это ее немного успокаивало — не совсем, конечно, но вполне терпимо. Задница, сегодня даже не обтянутая в новомодные джинсы, все равно чувствовала проблемы и приключения, и, так как она обычно не ввязывалась ни в какие подозрительные мероприятия и авантюры, для Таккер это обозначало одно и то же. Ну, почти — после приключений возникала еще одна нехилая порция проблем. А проблем ей и так хватало пока. Но до двери было слишком далеко, а такое заведение как «Работаем с десяти до двух» не предусматривало заднего выхода для персонала и для темных личностей, скрывающихся от закона в тупиковых и неосвещенных проулках. Оно вообще предусматривало весь комфорт посетителям. По-другому объяснить перекошенную барную стойку Энди не могла. Как и как-бы-гибкий, словно гимнастка или гуттаперчевая принцесса из непопулярного цирка, рабочий график, на деле оказавшийся совсем не таким. — Ваш заказ, мистер Бартон, — пролепетала, мило улыбаясь, Таккер и аккуратно спустила с подноса огромную чашку десятью минутами позже (вместо обещанных пяти). — Приятного аппетита и всего сопутствующего. О чем вы, кстати, хотели поговорить? Народу в кафе меньше не стало. Дождь, нахлынувший на Нью-Йорк, превратился в настоящий ливень, грозящийся через час-другой эволюционировать в полноценный потоп. Энди никогда не была в Венеции, но в данный момент одинокая туфля светло-бежевого цвета, проплывающая в потоке воды в сторону канализационной решетки, очень сильно напомнила ей пресловутую гондолу — имелось даже некое подобие весла в виде высунувшейся из воды шпильки. — Присядь. — Клинт кивнул на стул напротив. — Я понимаю, что я не главная героиня в шпионском боевике, но у вас есть десять минут, мистер Бартон. Я же правильно запомнила? В том, что происходило неделю назад, Таккер уверена не была. Честно говоря, вообще все случившееся в «Башне» Старка больше напоминало сон наркомана, начитавшегося газет, насмотревшегося телевизора и навоображавшего себе немыслимого и нереального. И — нет, она никогда не знакомилась с наркоманами (и нисколько не стремилась к этому), но в последнее время бурное воображение подкидывало ей весьма красочные аллегории. Порой Энди даже хотелось написать книгу, но читатели, которые теоретически бы у нее все же появились, вряд ли бы оценили несвязанные между собой фразы, полностью лишенные смысла и хоть какого-то подобия сюжета. На нее с вероятностью процентов в семьдесят подали бы в суд наиболее патриотичные американцы за праздно потраченные, а до этого — честно заработанные деньги. — Просто Клинт, — отмахнулся он и, наконец, отложил папку в сторону. Точнее, подвинул ее к другой стороне столика, где должна была сесть Таккер. Она наградила его вопросительным взглядом и отодвинула стул. — Если это какое-то непристойное предложение, то сразу «нет». Шутка вышла натянутой: Энди никогда не умела вовремя разряжать атмосферу превосходным чувством юмора. Наверное, потому что она всегда все делала не вовремя. Ну, или оттого что чувство юмора у нее было своеобразным. — Смотря что ты считаешь пристойным, — выдержав паузу, ответил Бартон. — В любом случае, ты стала случайной свидетельницей важного разговора... — Того яростного спора? Пожалуй, он даже на нее не посмотрел, но Таккер все равно стало стыдно. — Это Локи, — кивнул Клинт, поморщившись, на папку, предварительно открыв ее на первой странице. — Если кратко: именно благодаря ему пришлось восстанавливать половину Манхеттена, после чего его отправили в родное измерение. Сейчас он снова находится на Земле, без памяти о том, что натворил, и без своих магических штучек и жезла. На последнем слове Бартон снова поморщился, и Энди решила пошло не острить, а просто смолчать. Локи на фотографии был, наверное, симпатичным, если не обращать внимания на размытость снимка и додумать недостающих резких деталей. Может, засветись он на экране, стал бы новым кумиром девчонок от пятнадцати и до бесконечности. Таккер лишь пожала плечами: в пределах Нью-Йорка она смогла бы найти воплощение Аполлона, работающее курьером или консультантом в магазине электроники. — И это явно информация не для моих ушей, — после минуты тишины (относительной — в кафе все переговаривались довольно громко) настороженно произнесла Таккер, чувствуя себя все-таки героиней шпионского боевика; малобюджетного; со сценаристом, любящим клише и неоригинальные повороты сюжета. — Зачем это мне рассказывать? Чтобы я восхитилась симпатичным лицом? Хорошо, мои поздравления этому Локи, с генами ему повезло, но мне больше нравятся блондины. На крайний случай — рыжие. — Нам нужно, чтобы кто-нибудь за ним проследил. Желательно — незаметно, чтобы, если что-то случится, он вспомнит или снова захочет убивать и подчинять себе людей, мы смогли быстро среагировать. Так как наши агенты несколько... пристрастны, то пришлось искать человека на стороне, — по интонации стало сразу ясно, что искать пришлось не кому-то, а именно Бартону и, судя по совсем недовольному тону, начал он с Китая. — Говоря совсем простым языком, тебе нужно с ним просто подружиться, и, можешь считать, что тебе несколько повысили зарплату. — А вы — это кто? В смысле, все эти агенты... Вдруг я собираюсь предать родину ненароком ради какого-то террориста? — неуверенно пробурчала Энди. Ей дико хотелось отказаться. И ей очень нужны были деньги. Даже лишние чертовы сто долларов в месяц исправили бы все ее положение. — ЩИТ. Организация по борьбе с преступностью. Родина бы тобой гордилась. — Если бы я у нее была одна такая, — Таккер ухмыльнулась, снова посмотрела на фотографию. — А какова вероятность, что этот... Локи окажется именно в Нью-Йорке? — Он здесь. На вероятность можешь наплевать, — великодушно разрешил Бартон. — Так что? Времени на размышления у тебя нет, но ты сможешь отказаться потом. Может быть. — Звучит не обнадеживающе. А мне точно ничего не... — начала Энди, но запнулась. Да и, действительно, это же просто общение, вроде как. Ее не просят совершить прыжок из стратосферы или поднять со дна обломки Титаника. Даже не требуется воровать яблоки из сада Гесперид. Просто подружится. Звучало это подозрительно (очень подозрительно и с подвохом), но легко. — А, плевать. Сколько заплатят? — после пары минут раздумий, улыбнулась Таккер. Клинт улыбнулся в ответ. — Я в тебе и не сомневался, малышка.