нет ни сна, ни пробужденья, только шорохи вокруг, только жест прикосновенье бледных пальцев нервных рук. (с) пикник – мы как трепетные птицы
Энди нервно барабанила пальцами по столу и в упор, не поднимая глаз, смотрела в полупустую чашку с кофе, будто надеялась разглядеть свое будущее в кофейной гуще. Будущее не разглядывалось — то ли оттого, что из нее никогда бы не вышла хорошая гадалка, то ли потому, что кофе был растворимым, и гущи в нем не предусматривалось. Таккер не нравилось, когда жизнь заставляла плыть ее по течению: все-таки она привыкла хоть как-то, но контролировать то, что происходило вокруг, или хотя бы предпринимала попытки контроля. Пока ничего непоправимого случиться не успело — она всего лишь выпила чашку пресного кофе и, пожалуй, выдавила из себя парочку нейтрально-вежливых фраз. Клинт, пригласивший ее в эту квартиру (на самом деле, помещение полуподвального типа с потрескавшейся краской на стенах, матом в углу на полу да столом с тремя стульями), молчал и, повернувшись к ней спиной, увлеченно копался в спортивной сумке, иногда удовлетворенно хмыкая, иногда — раздраженно фыркая. Ясности это ни во что не вносило, и Энди уже жалела о праздно потраченном выходном. Нет, ее устраивала, конечно, компания Бартона (многие девушки на ее месте визжали бы от восторга, как же, герой!), но более низменные желания вроде горячей ванны или тонны мороженного вместе с интересной книжкой всегда рано или поздно брали верх. Особенно если заняться было абсолютно нечем. Ту фиолетовую папку с личным делом Локи она успела до дыр зачитать дома и сейчас, бегая взглядом по неизменившимся строчкам и фотографиям, перелистывала страницы, будто бы повторяла тему перед устным ответом. Энди понимала, что во фразе «предупрежден, значит, вооружен» есть смысл, но в данный момент она бы предпочла не знать вообще ничего. То, что на нее нахлынула волна паранойи и страха, никого бы не удивило. Только вот теперь никуда идти и ни с кем знакомиться ей не хотелось. Даже за деньги. Даже за родину. В конце концов, родина что-то не особенно о ней заботилась до недавнего времени. — Кажется, я лишилась былого энтузиазма, — пробормотала она, залпом осушив оставшийся в чашке кофе. — И тех росточков альтруизма, которые проклюнулись в моей эгоистичной натуре благодаря твоим словам. Клинт хмыкнул. — Долго придумывала эту фразу? — Пять минут слова подбирала. — Как ты относишься к тому, чтобы всегда носить с собой резиновый топорик? — Я даже не хочу знать, зачем он мне и как нужно его использовать. Лучше сразу откажусь. — Всего лишь самооборона, — пожал плечами Бартон. — Я хотел только придать тебе немного шарма. А так будешь, как все, с шокером. — Я согласна на все, что не запрещает закон и что поможет мне сохранить в целости и сохранности свое тело, конечности в полном комплекте и чистый, не замутненный наркотическими или подобными им веществами разум. — Таккер вздохнула. — Но резиновый топорик вряд ли будет уместно смотреться в моей сумочке. — Я тоже об этом успел подумать, — предельно серьезно отозвался Клинт. — Предлагаю к шокеру добавить еще перцовый балончик. И курсы по самообороне. Ты же, вроде, по выходным ходишь то в одно место заниматься, то в другое. Немного физической нагрузки тебе не повредит. — Это сейчас было завуалированное оскорбление, и мне следует с боевым кличем броситься в бой? — Просто совет. Знания, возможно, тебе пригодятся, а, возможно, и нет. А умение постоять за себя никогда лишним не будет, особенно учитывая твои нестандартные обстоятельства. Энди нахмурилась. Нестандартные обстоятельства, как же. Она искренне думала, до сих пор, несмотря ни на что, что ее жизнь все еще в ее руках, а не во власти случая и удачи. И ей не нравилось, что кто-то, пусть даже агент ЩИТ’а Клинт Бартон, способный попасть в яблочко с воистину невероятного расстояния (в новой квартире имелся Интернет, и Таккер не упустила возможности воспользоваться гуглом и утолить свое разыгравшееся любопытство), намекает на ее же бессилие и, в данном случае, покорность судьбе. — То есть, на сегодня я могу быть свободна? Положу себе в сумочку шокер с баллончиком и отбуду по своим делам? — чуть более раздраженно, чем хотелось бы, отозвалась Энди, поднявшись со стула и сложив руки на груди. Клинт наградил ее отчасти понимающим и тоже хмурым взглядом. — Не принимай каждое слово в штыки, и жить станет легче. Я не имел в виду, что тебе стоит прогнуться под эти «нестандартные обстоятельства», — на последних словах он изобразил пальцами кавычки. — Но они уже стали частью твоей жизни, и их стоит учитывать. Это как при поиске работы принимать во внимание собственные умения — они либо есть, либо их нет. Таккер еле удержалась от желания закатить глаза. Естественно, Бартон был прав, но соглашаться с ним не хотелось из абсолютно необъяснимого чувства бунтарства, будто ей не двадцать, а все еще пятнадцать, если не меньше. — В любом случае, домой ты не пойдешь, раз уж пришла. Подойди сюда. — Клинт улыбнулся (хотя скорее ухмыльнулся) и продолжил, когда она с подозрением сделала несколько шагов навстречу: — Естественно, раньше я не занимался обучением официанток тому, как положить кого-нибудь на лопатки, но немного практики и конкретики, что тебе нужно, тебя не убьют. Раньше на лопатки ее заваливал исключительно Джош (ладно, не исключительно, но пара вечеринок не в счет — ей тогда удавалось протрезветь и сбежать раньше, чем что-то заходило непозволительно далеко) и исключительно на кровать (в их случае — на матрас, потому что кроватью они так и не обзавелись), но за час с небольшим Бартон умудрился, кажется, уронить Энди на пол столько раз, сколько она в жизни до этого не падала. Было не очень приятно, но и не больно — все-таки мат в углу лежал не для красоты. Пользы от этого оказалось немного больше, чем Таккер рассчитывала изначально. Во-первых, осознание, что убежать ей в случае чего не удастся, настигло ее около двери, когда после условного сигнала о начале импровизированного спарринга она ломанулась в сторону выхода, но, лишь коснувшись ручки, полетела на матрас. Во-вторых, упрямство и откровенная упертость, доставлявшие Энди по жизни не мало проблем, здесь играли ей на руку: она не отступала и, проигрывая, вставала, ведомая жаждой справедливости и убийства — Клинта они, конечно, заставить скончаться на месте никак не могли, но уж точно хоть немного, но впечатляли. В-третьих, несколько простейших приемов самообороны она умудрилась запомнить и даже использовать. — Ладно, на сегодня все, — объявил, наконец, Бартон, когда Таккер была недалека от того, чтобы разрыдаться от досады и попытаться выкусить ему кадык. — Подбросить куда-нибудь? Она чуть не мотнула отрицательно головой, но вовремя вспомнила, что ради этой встречи ей пришлось притащиться на одну из окраин Нью-Йорка, и кивнула. — Тогда пошли. — Клинт, застегнув сумку с резиновым топориком внутри и другим, по его мнению, оружием самозащиты, пнул ее в угол. — Не забудь папку и шокер. Энди вздохнула и, еле переставляя ноги, доковыляла до стола: сбросила электрошокер, не глядя, в сумку и остановилась взглядом на открытой папке. С фотографии на нее смотрело уже дико знакомое, даже приевшееся, бледное лицо. Локи. — Что ж, нам с тобой придется как-то подружиться, приятель, — фыркнула Таккер самой себе, чувствуя себя безумно глупо.***
Ее собственная квартира была маленькой, состояла всего из одной комнаты, кухни, размерами напоминающей больше кладовку, и совместного санузла (зато с огромной ванной!), так что когда Энди впервые в нее вошла (вместе с хозяйкой, еще не вселяясь, но выбирая), то ощутила себя несколько неуютно. Плюсы небольшого пространства она осознала уже позже (не считая того, что сама квартира находилась около работы и, следовательно, почти в центре города, и цена за месяц отчего-то не казалась непосильной) — не нужно было убираться, и ничего не «простаивало» просто так. К тому же, в отличие от предыдущего жилья, здесь имелась мебель — видавший и лучшие времена диван, кофейный столик перед ним, кухонные шкафчики и плита и несколько стульев около подоконника, который использовался вместо обеденного стола. Ничего другого просто бы не поместилось. Так что Таккер вполне здраво рассудила, что смысла делить с Джошем что-то, кроме своих личный вещей, нет, отписалась ему об этом сообщением — разговаривать с ним до сих пор не хотелось — и забыла на некоторое время. Пока она скиталась от одного друга к другому, проблем не возникало, но, переехав, Энди почувствовала дикую потребность решить все окончательно — сжечь оставшиеся мосты, обрубить нити и забыть случившееся. Начать жить дальше — самой, — в конце концов. К счастью, в этот раз удача повернулась к ней лицом: Клинт высадил Таккер точно около высотки, в которой она раньше жила, пожелал удачи и укатил на свои сверхсекретные дела, а Джош, оставив ей ключ у соседей, уехал на дежурство, так что, по итогу, они даже не пересеклись. После этого оставалось всего ничего, и уже через двадцать минут Энди сидела в такси, надеясь оказаться... дома и потратить оставшееся время на что-то более полезное. Теперь у нее был дом — свой собственный. Такси встало в пробку в три часа по полудню и только к пяти подъехало к высотке в центре Манхеттена. Два часа Таккер провела в раздумьях, и раздумья эти ни к чему хорошему ее не привели. Во что ее жизнь умудрилась превратиться за полтора месяца? Появление на горизонте Старка, Стива Роджерса, прославленного Капитана Америки, который приглашал ее на выставки современного искусства, какая-то подозрительно легкая и бессмысленная подработка на ЩИТ и разрыв длительных отношений. Было ли все это чем-то хорошим или плохим? Энди понятия не имела. Ей нравился Старк — как остроумный собеседник, пожалуй, и человек, которого ей удавалось понимать немного легче, чем остальных, — но она не воспринимала его в качестве своего отца; возможно, лишь как старшего друга или дальнего родственника, имеющего права раздавать советы. Ей нравился Стив — просто нравился, если отбросить совершенно лишние мысли о том, как и насколько она ему не подходит. Ее интриговала новая работа — миссия, если угодно, — пусть сам Локи, судя по досье на него, был не самым дружелюбным в принципе, если забыть о его попытке захватить мир и убийстве почти сотни человек. Ей было больно от того, как Джош посмел поступить с ней — и это отравляло почти всю радость, стоило о произошедшем вспомнить. И дело было не только в том, что он ей изменил — хотя и в этом тоже, — но и в том, что не нашел в себе сил найти причину этого поступка и обговорить это раньше. Энди бы его поняла и отпустила. Во всяком случае, ей так казалось. Она сама была ведь не лучше, если подумать. И все это — в общем, а не по отдельности — наталкивало на определенные мысли. Если уж сама Таккер не могла справиться с эмоциями из-за того, что ей наврал ее — кто? любимый человек? друг детства? член семьи? — то что должен был испытывать Локи, если ему наврали обо всем, предали? И что за люди — или не люди, боги — его окружали, если теперь настолько полное досье попало ей в руки? Возможно, на его месте она поступила бы точно так же, ведь, будь Энди богиней, живи тысячи лет, любой человек казался бы ей букашкой или насекомым, чья жизнь длится лишь мгновение и не стоит ни цента. Конечно, это не оправдывало Локи, но... она вполне могла его понять. Почти вывалившись из такси, прижимая сумку и коробку к груди, Таккер, чуть покачиваясь, втолкнулась — по-другому назвать это не выходило: дверь пришлось открывать для себя плечом, и вышло это далеко не с первого раза — в свой дом и замерла у лифта, нажав кнопку вызова локтем. Дверцы разъехались пару минут спустя, и внутри уже кто-то стоял. — Ой! — воскликнула девушка. — Давай помогу! — Не стоит. — Энди опустила коробку на пол. — Так уже вполне нормально. А вы выходите? — О, нет, я еду наверх, просто задумалась и не нажала кнопку. Я, кстати, Сьюзан. Сьюзан Мур. С пятнадцатого. — Энди Таккер. С десятого. — Она сделала паузу, задумавшись. — А, нет, одиннадцатого. Я недавно переехала и все еще путаюсь. — Я вижу, что недавно, — кивнула Сьюзан на коробку. — Не так много вещей у тебя. — Ага. И не нужно тратить лишние деньги на грузчиков, — отозвалась Энди, устало улыбнувшись. — Во всем есть свои плюсы, если подумать. — Это точно. Не хочешь заглянуть в гости, раз уж так сложилось? Я, правда, переехала достаточно давно, но так ни с кем здесь толком и не познакомилась. Чай, выпечка, все дела... Таккер смутилась. Судя по тому, что Сьюзан пыталась произнести все слова за рекордно короткое время, ей тоже было немного не по себе. — Ты не подумай ничего плохого! — неловко взмахнула руками она и, снова смутившись, засунула их в карманы. — Я просто... одиноко тут как-то. Я живу не одна, но... В общем, сама увидишь. Не против, если он заглянет к тебе за сахаром? Ну, мой сосед. Без сахара выпечки не получится. Если бы ситуация и могла стать более странной, то Таккер даже не представляла, как. Но то, что с ней пытаются подружиться, было милым. Особенно милой была часть с выпечкой: есть хотелось зверски, учитывая, что с утра Энди перехватила только пустой кофе, а после времени на трапезничество особенно не было. — Буду рада. Моя квартира прямо напротив лифта. Спасибо, что пригласила, Сьюзан. — Таккер улыбнулась; двери лифта открылись, и она как раз шагнула в сторону выхода. — Ведь Сьюзан, да? — Все верно. — Сьюзан улыбнулась в ответ и спросила: — Много новых знакомств в последнее время? — О, ты даже не представляешь, насколько права, — произнесла Энди уже в закрывающиеся двери. Вполне возможно, что новая знакомая ее фразы даже не расслышала. Все происходящее было странным — вот о чем думала Таккер, вваливаясь в свою квартиру. С другой стороны, последние недели сами по себе не отличались нормальностью, но от этого пока никто не собирался умирать. Даже она сама, пусть иногда и очень хотелось. Вряд ли хоть и высокая (выше Энди на добрые полторы головы), но миниатюрная Сьюзан сможет — или захочет — ее придушить. Или вмазать по лбу формой для выпечки. Или закормить этой самой выпечкой до отравления и летального исхода. «У меня есть электрошокер на крайний случай», — успокоила себя Таккер. Не то чтобы Клинт вручил ей его именно для того, чтобы она защищалась от чересчур дружелюбных девушек, но какая разница? Коробка с вещами оказалась очень скоро задвинутой в самый задний угол — чтобы не мозолила глаза и не расстраивала понапрасну, — а Энди обосновалась на мелком пяточке кухни, пытаясь соорудить из минимума продуктов что-то, хотя бы отдаленно напоминающее поздний обед. Жизнь продолжалась и внезапно заканчиваться не собиралась. По крайней мере, Таккер очень бы хотела на это рассчитывать. Раньше она не очень-то задумывалась о безопасности и вообще теоретической возможности угодить в неприятности, где главными участниками будут она сама, холодное оружие, к примеру, и какой-нибудь скользкий тип с неблагими намерениями. Сейчас же эта возможность буквально прыгала перед глазами, но отчего-то не пугала. Ну да, мир несправедлив. Ну да, вокруг происходит много страшных вещей. Ну да, многие из-за этого страдают. Как-то так рассуждала Энди — безразлично. Ну да, я не смогу этого изменить, даже если очень захочу. От собственной пассивности хотелось побиться головой обо что-нибудь твердое. Иногда. Не всегда, но сейчас — так уж точно. Таккер никогда не окружали особенные люди — во всех смыслах. Активисты, борцы за справедливость, меценаты или кто-то в этом же духе — все они обходили простую официантку стороной; быть может, разве что, просили ее принести кофе с булочками на завтрак. А потом они все хлынули на нее, словно дождь на Нью-Йорк весной. На их фоне самой себе Энди казалась до того незначительной, что... Она помотала головой, набрала ледяной воды прямо из-под крана и осушила стакан до дна. Зубы тут же заныли от холода, зато ненужные и терзающие мысли сразу же пропали. Не то время, чтобы корить себя за отсутствие исключительности. В конце концов, не каждая девушка могла похвастаться таким количеством внимания со стороны героев страны. Уже другой вопрос, по какой причине это внимание ей досталось. Звонок в дверь в тишине квартиры прозвучал как-то слишком оглушающе — словно шаги монстра из фильма ужасов в темном подвале заброшенного дома. Таккер вздрогнула скорее от ассоциации, пришедшей ей в голову, чем от резкого звука: она замечала за собой, конечно, тягу к неуместным сравнениям, но не настолько непреодолимую и уже граничащую с чем-то ненормальным. Энди со вздохом пересыпала в еще влажный стакан — к черту общепринятые нормы! — из сахарницы сахар и, пройдя к двери, распахнула ее, даже не озаботившись тем, чтобы посмотреть в «глазок». На пороге, привалившись к косяку и устало потирая переносицу, стоял Локи. Без рогатого шлема — на всех фотографиях, кроме одной, кажется, из какого-то концертного зала или чего-то вроде этого, он всегда был в своем костюме (про себя Таккер называла его суперзлодейским), — в совершенно обычных джинсах и рубашке в клетку, Локи даже не выглядел настолько угрожающим. Ну, до того момента, пока не поднял на Энди глаза и не протянул руку. — Я Джон, — сказал он. — Энди. — Она машинально потянулась и пожала его ладонь. Кажется, Локи — Джон? — еле сдержался, чтобы не поморщиться. — Сахар. — А... Точно. Извини, я... Стакан он принял с таким видом, будто сделал Таккер огромное одолжение, и сразу же после этого ушел — направился не к лифту, а к лестнице. «Твою мать», — это было единственным, что промелькнуло в голове Энди, когда она захлопнула дверь. Это было совпадением... или?..***
Клинту нравилось в «Башне» Старка. Несмотря на внешнюю своеобразность и даже излишнюю помпезность, в тех помещениях, куда «Мстителей», директора Фьюри и агента Хилл сопровождали (сопровождение заключалось, как правило, в том, что все просто следовали за Старком, решившим поиграть в радушного хозяина, или в голосовых командах Джарвиса), все было обставлено минималистично. Да и Бартон, любивший высоту, ощущал необъяснимую уверенность, когда находился на пятнадцатом этаже в зале совещаний с окном во всю стену. Впрочем, остальных это вряд ли касалось, да и обсуждаемые темы назвать приятными язык не поворачивался. С другой стороны, если «Мстители» собирались, не происходило в принципе ничего хорошего. После того раза, когда Тор только прибыл на землю, они встречались здесь, в «Башне», только единожды — на следующий же день. Бог Грома, не тратя лишних слов и времени, серьезно поведал о том, что конкретно в Асгарде они сделали и как это должно было теперь отразиться на Земле. Подробностями он делиться не пожелал, и обсуждение быстро свелось к тому, что нельзя оставлять Локи без присмотра. Спорили долго, но в итоге Тор отмел все кандидатуры (и Клинт не мог сказать, что беспричинно и безосновательно) и предложил свою, чем вызвал всеобщее неодобрение. Энди Таккер, обычная официантка и биологическая дочь Старка по совместительству, не казалась особенной. Она была милой, смышленой и забавной — то есть, совершенно обычной. Бартон сам предложил ей работу и сам — на этот раз, самовольно и без всеобщего обсуждения — потратил на нее выходной и мог говорить об этом с уверенностью. Тем не менее, ее кандидатура была не самой худшей — при должном упорстве Энди смогла бы научиться всему необходимому в кратчайшие сроки и при этом не выдать себя излишней холодностью, как это могло произойти с любым из агентов ЩИТ’а. Так что он был не против, хотя чужих причин и не понимал. Сейчас же, заставив Клинта выдать краткий отчет, Тор пытался пояснить свой выбор фразами более логичными и длинными, нежели «так нужно». Любой кредит доверия мог иссякнуть; в компании же, где один обращался зеленым монстром, а остальные скрывали в своих шкафах другие скелеты, не стоило понапрасну нагнетать обстановку. — Колдунья из Хельхейма подсказала нам — мне и матери — не только способ стереть Локи память, но и то, ради чего это стоит сделать. Одна из душ, пребывавшая сотни лет в царстве мертвых, вырвалась на свободу и возродилась в Мидгарде. — Тор сделал паузу. — Не важно, под каким именем я ее знал. Джейн сказала, что в ваших мифах она известна как Сигюн. — Жена Локи? — нахмурившись, уточнил Беннер. Клинт переглянулся с Наташей. Судя по всему (судя по выражению ее лица — в большей степени), она неплохо изучила скандинавскую мифологию, в отличие от него самого: Бартона передергивало от одной мысли, что придется во всем этом копаться; не после того, как один из представителей скандинавской мифологии покопался в нем самом. — Скорее я бы назвал ее дорогой его сердцу женщиной. В ваших же мифах говорится, что женой мне стала Сиф, женщина-воительница. Это не так, но глупо бы было утверждать, что я не прислушиваюсь к ее словам и ею не дорожу. — То есть, ты предполагаешь, что встреча со своей «возлюбленной», — Старк изобразил пальцами кавычки, — заставит Локи подобреть или расхотеть завоевать мир? Звучит как бред. — Не очень обнадеживающе, — согласилась Наташа. — Я бы предложила его уничтожить, пока он уязвим. У нас под носом бомба со сбоящим часовым механизмом. Глупо считать, что время замрет, и она не взорвется. — Мы ходим по кругу и решили уже другое, — заметил Клинт. — Пока все окончательно не вышло из-под контроля, нужно просто наблюдать, как и было предложено ранее. А так мы просто зря тратим время. Смысла в обсуждении одних и тех же уже невыполнимых операций он не видел. Бартон ненавидел Локи и не скрывал этого, но в том, что случилось, сам Клинт был виноват не меньше: он тоже убивал, он подчинялся, он не боролся. Он оказался слаб и, по собственному мнению, заслуживал прощения не больше, чем чертов трикстер. — Я не уверен, но та леди, — начал Тор, — которой уже рассказали, что нужно сделать, и она согласилась... — Энди, — подсказал ему Старк, первым поняв, о ком он говорит. — Леди Энди показалась мне похожей на Сигюн. — Внешне? — Нет. Тела разные, разное прошлое, но душа — одна. — И поэтому ты решил, что в роли шпионки она окажется полезнее, чем опытные спецагенты? — хмыкнула Наташа. — Тор, Локи убил почти сотню человек. Тебе не кажется, что это необдуманно и опасно, в первую очередь — для нее самой? — Нет. Ей Локи не причинит вреда. Иногда Бартону казалось, что любые разговоры Тор отчаянно пытается свести к драке. Он даже говорил всегда так, будто стучал своим молотом по столешнице — отрывисто, уверенно и неприятно категорично. — Ты в этом уверен? — спросил, нахмурившись, Роджерс; он впервые подал голос сегодня и вообще казался чересчур задумчивым для человека, который не одобрял идею слежки в данном случае как таковую. — Что-то кроме твоей уверенности у нас есть? — Я в этом уверен, — ответил Тор. Клинт вздохнул и переглянулся с Наташей. Они обсуждали это между собой — не очень долго, но для понимания друг друга многого им и не требовалось — и пришли к выводу, что подвергают опасности не только одну девчонку, но и половину Нью-Йорка, который только-только привели в порядок. Это было недопустимо, но сделать что-то в обход остальных возможным не представлялось. Теперь делом занимались «Мстители» — не ЩИТ, — и Фьюри вряд ли бы вмешался. Он даже сегодня не присутствовал: Хилл сидела одна, иногда фиксируя что-то в блокноте. — Как бы твоей уверенности ни оказалось мало, — заметил Роджерс. Бартон, не произнеся ни слова, с ним согласился. Как бы они не совершили огромную ошибку, прислушавшись к Богу. Потому что Боги редко оказывались милосердны и человеколюбивы.