в моем городе самая тяжелая работа — любить кого-то но кто-то же должен выполнять и эту работу (с) курара — надо больше хорошего
— О, ты сегодня поставила новый рекорд! Два с половиной часа с начала смены! — заметила Никки, стоило Энди просочится в кафе. — Жизнь никак не войдет в привычную колею? — Что-то вроде того, — пробормотала она себе под нос. У нее не смертельно, но все равно ощутимо болела голова, глаза слипались и слезились, жутко хотелось спать и есть; работать, естественно, не хотелось, но Таккер и так задержалась на лишние сорок минут, потому что не могла заставить себя идти в нужном направлении. Путь от «Башни» до кафе занимал не больше четверти часа черепашьим шагом, и даже так она умудрилась его непозволительно растянуть. Стив составлял ей компанию недолго. Видимо, он планировал проводить ее прямо до места работы (и Энди соврала бы, сказав, что так ей не было бы намного спокойнее), но, стоило им буквально выйти из дверей, у него начал разрываться телефон сначала от сообщений, а потом и от звонков. В итоге Роджерс, извиняясь, спешно попрощался и ушел, а Таккер, разглядывая Манхеттен, чуть не дождалась того момента, когда на работе можно было бы вообще — только сегодня или в принципе — не появляться. — Два с половиной часа, Таккер! — Такими словами Энди встретил Рик, мимо которого ей сначала удалось проскочить, но, выйдя в зал, неизбежно пришлось пересечься. — В этом квартале я — самый бесполезный и косячный работник. Оправданий данному прискорбному факту у меня нет, — выдавила улыбку она; шутка на шутку похожей не вышла, так — забавная фраза, не более того. — Не могу даже пообещать, что больше так не буду. — Мы ведь можем и обидеться! — проворчала Никки. — Я вам все еще нравлюсь почему-то. Один мой щенячий взгляд растопит ваши сердца. — В подтверждение своих слов Таккер попыталась сделать грустное и просящее лицо, но вместо этого скривилась от пульсирующей головной боли. — Как хорошо, что ты не подалась в актрисы. Все еще. Так что послушай совет: даже не думай о театре или кино. Вообще. Никогда. Только в качестве зрителя. — Ты разбиваешь мне сердце, Никс. — Считай, что мы в расчете, детка! Неожиданно, но Энди почувствовала себя чуть легче. Видимо, подсознательно она боялась, что и здесь, на работе с близкими приятелями, умудрилась налажать и все испортить своими проблемами, странным поведением, не самым лучшим настроением. Почему-то быть с другой стороны — с той, где ей приходится прикрывать проспавшую Никки или успокаивать Рика после его неудачного свидания с очередной девчонкой из интернет-приложения — было намного проще, приятнее и морально легче. Что, в общем-то, неудивительно. Предлагать помощь и помогать всегда легче, чем просить о помощи. Но, как показывал опыт, нужно было думать головой и иногда отказывать. Особенно если оказание помощи вознаграждалось финансово — значит, как минимум, одна сторона понимала, что приступ альтруизма может обойтись дорого. Особенно если помощь заключалась в странном задании, заставляющем нервничать от страха и неопределенности одновременно. Таккер старалась не задавать лишних вопросов, а в первые несколько дней даже не думала об этом мероприятии в целом всерьез. Ее интересовали деньги — потому что их ей чертовски не хватало, — а на детали было плевать. Потом пришло осознание нелогичности. Почему она, а не любой агент ЩИТ'а или как там называлась эта организация? Что в ней нашел Клинт — и Клинт ли вообще — такого отличительного, что решил поручить насколько важное задание? Явно же не родство с Тони Старком сыграло роль; на вкус Энди, данный факт скорее уж считался бы минусом, а не плюсом — тем более что кроме генов ничего невероятного ей по наследству не передалось. Смена в кафе выдалась напряженной: к обеду набежало много народу, но, несмотря на будний день, ни в девять вечера, ни в десять посетители не спешили расходиться; если обычно к одиннадцати получалось сто раз проверить от скуки время, тянущееся со скоростью улитки, а потом и вовсе с редкими гостями оставался кто-нибудь один, то сегодня хотелось выкроить просто пару минут на передышку. Таккер пришлось в экстренном порядке осваивать азы приготовления мохито, потому что если Никки умудрялась справляться, то Рик буквально зашивался. Обычно у них редко заказывали алкоголь, предпочитая кофе и выпечку: выбор из коктейлей в меню был достаточно скудным (Рик периодически жаловался, что ему не дают проявить свой потенциал), а пиво предлагалось всего двух сортов. С этим Энди вполне могла справиться. — Жаль, что я все равно не стану богатой, — утомленно поделилась Никки ближе к часу ночи. — Только если кто-нибудь оставит мне чаевыми миллион. — Мечтать не вредно, — съехидничал Рик. — У меня, в отличие от тебя, в принципе есть шансы на такой исход. Тебе-то вообще рассчитывать не на что. — Может, я подцеплю здесь богатую сексуальную девушку. Чем не вариант? Ради нее я тоже могу влезть в мини-юбку и встать на каблуки. — Фу, что за извращения! — Эй, каждый имеет право на свои фантазии. Ты не можешь меня осуждать! — Могу. Легко!.. Таккер к разговору старалась не прислушиваться — от привычных пререканий опять начинала ныть голова. Они ожидали, когда последние посетители — трое друзей за столиком у окна, заказавших чайник чая и овсяное печенье — разойдутся, и можно будет, наконец, закрыться. Так что когда колокольчик на двери зазвонил, она еле удержалась от того, чтобы не крикнуть «мы закрываемся» или что-то в этом же роде, даже не глядя на посетителя, а потом, поняв, кто пришел, улыбнулась. В отличие от самой Энди, Стив не выглядел ни уставшим, ни несчастным — максимум, немного потрепанным. Она поймала себя на мысли, что если сейчас что-нибудь не скажет или не отведет взгляд, или ее кто-нибудь не отвлечет, то она точно будет выглядеть влюбленной идиоткой. Почему-то именно в этот момент — в конце почти отработанной жутко нагруженной смены, с периодически нападающей головной болью, после весьма странной ночи и нервного утра — Таккер осознала, что если у нее и получается время от времени делать нормальный вид, то внутри она самая настоящая влюбленная идиотка. У нее резко вспотели руки, сердце забилось где-то не в том месте (точно не в груди; будь оно в груди, легко пробило бы ребра), а кровь прилила к щекам. — Доброй ночи? — Получилось скорее вопросительно, чем утвердительно. — Что-то случилось? — Все в порядке, ничего экстраординарного. Хотел встретить тебя с работы, раз не смог проводить, но освободился только сейчас. — Ну, ты не опоздал. В общем-то, даже немного рано. У нас еще есть посетители, так что моя смена закончится только через… Рик закрыл ей рот рукой, а договорила за нее Никки: — Уже закончилась. Иногда Энди удивлялась, насколько синхронны они могли быть. Рик и Никки большую часть времени проводили, пререкаясь, но если начинали что-то делать вместе, то со стороны казалось, что они читают мысли друг друга. Таккер и хотела бы быть вежливой и солидарной с ними и досидеть положенный час на работе, учитывая, что с утра за время ее опоздания любой нормальный человек мог пешком дойди до Манхеттена из Бруклина, но… Стоя за дверьми кафе уже без фартука, распустив волосы из давившего пучка на макушке, все еще смотря на Роджерса краем глаза, Энди чувствовала себя самой счастливой на всей Земле, несмотря ни на что.***
Холодный воздух, забирающийся под чужую кожаную куртку, выбил из тела сонливость сразу же, стоило им миновать Манхеттен с остатками заторов из автомобилей. Не считая утренней дороги из Бруклина до «Башни», по скорости сравнимой с той, которую сама Таккер умудрялась выжать из велосипеда, переживая из-за опоздания, это была ее первая поездка на мотоцикле. И уж точно первая поездка, от которой все-таки захватывало дух — и от скорости, и немного от страха, и, вместе с этим, от чувства полной безопасности, спокойствия и свободы. Она могла бы сидеть, вцепившись в Стива (щекой прижаться к его спине ей бы тоже было не лишним, но Роджерс не позволил ей отказаться от шлема), пока они не приедут — а это произойдет или через полчаса, или через час, кто знает. Несомненный плюс. Энди за дорогой не следила — собственные мысли и ощущения занимали ее куда больше, — поэтому изрядно удивилась, когда не прошло и сорока минут, а мотоцикл остановился. Еще больше она удивилась, когда поняла, что вокруг нет ни машин, ни домов — только пустынная дорога, деревья и озеро. Людей тоже не было. Никого. Только они со Стивом вдвоем. — Здесь мирно, — заметила Таккер с улыбкой, стягивая с головы надоевший шлем; волосы из-за него теперь прилипли ко лбу и щекам, лезли в глаза. — Наверное, как-то так выглядит рай для интровертов. Как вообще можно было не улыбаться Роджерсу? Сейчас это казалось чем-то из разряда невероятного. Он же… Энди понимала где-то в глубине души, что необъективна: Стив ей нравился до этого, и он был рядом, когда она в этом нуждалась; и когда она смогла пересилить себя и попросить помочь (спасти, успокоить), он не отказал. Она была благодарна за это и, пожалуй, покорена (не только этим, но в том числе). Если вообще правильно говорить что-то о покорении, если речь идет о Роджерсе. Большая часть женской половины Нью-Йорка наверняка представляла его в своих фантазиях и даже этого не скрывала. — Если хочешь, можем остаться здесь, — предложил он, заметив, что Таккер не двигается с места. — А? Нет, я не против прогуляться. Немного устала и долго соображаю, не обращай внимания, — встрепенулась она. Слезая с мотоцикла, Энди предприняла почти удачную попытку упасть — Стив придержал ее за локоть, спасая от встречи с асфальтом. Сердце снова подскочило в груди. «Боже, так бывает только в сказках и тупых мелодрамах. Не в жизни». Он достаточно быстро отстранился — и тепла его руки стало не хватать. Таккер ненавидела неопределенность, потому что в последнее время вся ее жизнь состояла, по большей части, именно из нее. Она понятия не имела, с чем столкнется завтра, будет ли ей, чем платить за квартиру и где жить, с кем придется дружить, а кого — ненавидеть. Неопределенность же данного момента ее… смущала. Вводила в заблуждение. Немного пугала. Энди не знала толком, как люди становились парой, в какую секунду это происходило. Будет лишним, если она сама возьмет его за руку? О чем стоит поговорить — не о погоде же? Нормально ли, что она хочет что-нибудь сделать, но боится сделать неправильно, поэтому не делает ничего? Не всего лишь ли это дружеская поддержка? — Надеюсь, твой день прошел хорошо, — сказала в итоге Таккер. — Это же не секретная информация? Я могу про это говорить и задавать уточняющие вопросы? — Ничего такого, — рассмеялся Стив. — Обсуждали возможные варианты развития событий во время одного... задания. Мне придется уехать на некоторое время из-за этого. Самолет завтра утром. — Оу. — Я вернусь быстро — через несколько дней, максимум, неделю. Это было… неожиданно; не то, что ожидаешь услышать, спросив про то, как прошел день, во всяком случае. И немного обидно и грустно — даже такой короткий срок показался не вечностью, конечно, но чем-то к ней очень близким. — Получается, я не смогу позвонить тебе среди ночи, требуя внимания? — спросила она осторожно. — Я бы скорее назвал это криком о помощи, если ты про вчера, — неловко пошутил Роджерс. — Но — да. Там не будет мобильной связи. Но если ты захочешь написать сообщение, то я прочту его и отвечу, как только появится возможность. Энди слабо улыбнулась. — То есть, на неделю я останусь одна? Ни тебя, ни Клинта, ни мистера Старка в городе не будет? — Это не… работа со Мстителями. Уеду только я один. Насколько мне известно, Клинт останется в Нью-Йорке, даже если его и попытаются куда-нибудь отправить. А Тони… Не знаю, что может прийти ему в голову. — Это отлично. В смысле, то, что Клинт и мистер Старк будут неподалеку. А то, что ты уезжаешь… — Она остановилась и отвела глаза, взглянув на спокойное озеро. — Я буду скучать. Не хватало уток: в Центральном Парке они, казалось, плавали круглый год, а здесь водную гладь тревожили разве что склонившиеся ветви деревьев. Конечно, кормить птиц среди ночи было бы глупо, а, может, их здесь не наблюдалось именно поэтому, но Таккер почему-то заставляла себя думать именно об утках — будто боялась, что иначе Стив прочитает ее мысли и узнает то, чего ей не хотелось бы говорить. — Мне тоже тебя будет не хватать, — наконец, прервал молчание он. Ее рука оказалась в ладони Роджерса: тот мягко ее сжал и потянул в сторону неприметной лавочки. Если все место казалось укрытым тенью, то лавка скрывалась полной темнотой. Энди ее даже не заметила бы, если бы специально не приглядывалась, гадая, куда ее ведут. — Вот теперь это настоящий рай для интровертов. Ну, почти. Без тебя точно бы был им. Стив сел на лавочку первым, тоже сначала посмотрел на воду, а потом наградил ее странным взглядом, серьезным и насмешливым одновременно. Обычно людей раздражала несвоевременная болтливость или нелепые попытки пошутить, заканчивающиеся фиаско, а его это сейчас, кажется, немного… умиляло? — Мне уйти? — насмешливо спросил он. — О, нет. Конечно, нет. Я же не интроверт. А если бы была интровертом, то все равно не имела бы ничего против тебя. — Таккер улыбнулась и присела рядом. — Спасибо, что привез меня сюда. Часто здесь бываешь? — Это хорошее место. Днем тут также немноголюдно и спокойно, как сейчас. В Нью-Йорке этого не хватает. — Иногда я жалею, что уехала из города, где родилась. Знаешь, он был маленьким, чуть ли не все друг друга знали. Свой дом, почти настоящий лес на заднем дворе, по ночам видно звезды. Было круто, — поделилась Энди. — Но потом я вспоминаю, как не знала, чем себя там занять; что до ближайшего кинотеатра нужно было добираться почти полтора часа на автобусе; что из работы — супермаркет либо местная придорожная забегаловка. И понимаю, что в Нью-Йорке не так уж и плохо. И даже до звезд — всего-то полчаса или около того на мотоцикле. Она замолчала и внимательно на него посмотрела. Озеро, его воды ее завораживали — звезды можно было разглядеть, не поднимая к небу головы. Но Роджерс… В полутьме он казался ненастоящим и совсем незнакомым: старше, с темными серьезными глазами, с непроницаемым взглядом. Ей стала опять заметна разница между ними, и Таккер ощутила себя глупой маленькой девочкой, засмотревшейся на молодого и сурового школьного учителя. Что можно найти в ней равноценного? На решительность и жажду справедливости она ответит сомнениями, чужую доброту не окупит собственным умом, и даже просто порадовать глаз красотой будет не в состоянии. Но это Стив привез ее сюда. Это Стив сидел рядом, аккуратно прикасаясь к ребру ее ладони своей рукой. Это Стив слушал истории о ее жизни, ее мысли и ее страхи — и сейчас, и до этого. Наверное, его решимости хватило бы на двоих — если это, конечно, была она. Энди подумала, что лучше ошибиться, чем потом пожалеть, что не сделала. Она чуть подалась вперед, и глаза Роджерса из серьезных вмиг стали удивленными, теплыми и, кажется, даже немного посветлели. Одной рукой ей пришлось опереться о чужое плечо, а вторую положить на колено, чтобы не полететь с лавки на землю или не завалиться неловко вперед при любом неверном движении. Случись такое, и на вторую попытку у Таккер уверенности уже точно не хватит. Стив улыбался. — Пожалуйста, только не смейся надо мной, — прошептала она на грани слышимости. Сердце дрогнуло, два дыхание смешались в одно. Долгое мгновение Энди чувствовала лишь стучащую кровь в ушах, чужие сухие губы, собственное прикосновение к ним — и никакого ответа, будто она целовала мраморную статую. Только под руками у нее было теплое тело, сильное и напряженное, способное сломать ее, как пластмассовую игрушку, или защитить от всех бед мира. Таккер покраснела и дернулась назад, пытаясь отстраниться. Перепутала. Все-таки ошиблась. Роджерс потянулся за ней стремительно, обнимая, заставляя закинуть себе руки за шею, отвечая с поспешностью и щемящей нежностью. Сразу же стало не хватать воздуха, захотелось стянуть куртку, чтобы быть ближе, но вместо этого Энди зарылась пальцами ему в волосы, теряясь в ощущениях. Первым отстранился Стив, но они все равно продолжали сидеть нос к носу, интимно близко, но почему-то теперь нисколько не неловко. — Возвращаю поцелуй обратно тебе. Подаришь его кому-нибудь — необязательно мне, — когда вернешься через неделю, — серьезно произнесла Энди, все еще чувствуя под пальцами его мягкие волосы. Он снова потянулся к ней, касаясь губами губ на жалкое, несправедливо короткое мгновение. — Я все еще хочу оставить его тебе. Таккер улыбнулась и ласково провела ладонью по его щеке. — Я рада.***
На Нью-Йорк снова напала дикая жара, спастись от которой было возможно только под кондиционером или в воде. Клинта удивляло, как еще не начал плавиться, растекаясь под ногами, асфальт. Двадцатиминутная прогулка за кофе выжала из него все немногочисленные силы, и в итоге он вместо капучино с каким-нибудь сиропом купил себе айс-латте и теперь давился им, пытаясь не плеваться. Зато он — пресловутое извращение над кофе со льдом и мятой, а не сам Клинт — был холодным. ЩИТ настойчиво рекомендовал ему покинуть город на пару недель — его присутствия требовала странная активность в Западной Европе и информаторы, утверждающие, что на территории одной крупной страны были замечены члены не шибко законопослушной группировки, — но Наташа убедила и его, и Фьюри, что справится в одиночку. Нат в принципе была удивительной — расчетливой, хитрой, проницательной. Идеальной, чтобы стать спецагентом. Знающей обычно куда лучше Клинта, что ему нужно на самом деле. Если бы он ни любил ее до этого, то влюбился бы сейчас. Или на прошлой неделе, когда она привезла ему из Мексики себя без пулевых ранений и бутылку текилы. Или месяц назад. Или еще раньше. Клинт проверил мобильный. Новых сообщений не было, но утром Наташа писала, что перелет выдался выше среднего, погода нисколько ее не удивляет, зато ЦРУ научилось работать чище — слежку она заметила уже в такси, а не сразу в аэропорту. Сам Клинт на ЦРУ не замахивался и, в общем-то, не особенно скрывался. Таккер честно таскала с собой шокер, а вместе с ним и GPS-маячок, появлялась на работе не позже девяти пятидесяти, после работы шла домой, и так по кругу. Болтать с ней было куда занимательнее, чем следить. Клинт, правда, подозревал, что она в курсе хвоста уже пару дней и совершенно не против, учитывая, что ей нечего скрывать и не от кого прятаться. Со Старком было сложнее. Он мог сорваться (или, что более вероятно, взорваться) в любой момент, и его спокойное поведение скорее походило на затишье перед огромной бурей. Пытаться повесить на него маячок Клинт даже не стал — слишком муторное и бесполезное занятие с совершенно непредсказуемыми последствиями. Он просто подкараулил его на кухне «Башни», куда проник, совершенно не скрываясь, и в лоб предупредил, что бдительно наблюдает. — На месте ЩИТ'а я бы перестал тебе платить, — съязвил в ответ Старк. — Ты отвратительный шпион. — Тогда я рад, что ты не на месте ЩИТ'а, — подмигнул ему Клинт и ушел, посчитав свою миссию выполненной. С того разговора пролетела почти неделя, и… Ничего не происходило. Вообще. На миссию с ударной группой уехал Роджерс, улетела Нат, Беннер со Старком по большей части не вылезали из лаборатории (или лабораторий). Малышка Таккер работала на своей абсолютно нормальной работе, а Локи — или теперь Джон Доу — спокойно жил на пару этажей выше и не творил ничего странного, не давая и малейшего повода вмешаться, не то что его пристрелить. Клинт придумал с десяток подставных планов, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что он превысил полномочия и выстрелил без причины. Все они были неплохи, но неидеальны; в половине из них, скорее всего, объявлялся Тор и, руководствуясь кровной местью, на него нападал, не слушая оправданий; в оставшейся половине с вероятностью процентов в восемьдесят страдали гражданские. Страх рождал ненависть. Клинт это понимал, но не мог никак это изменить. Его бросало в дрожь от того, что за те несколько недель под магией скипетра он успел натворить. И как ему было тогда легко и просто — ни сомнений, ни боли, ни жалости. Ни радости, ни любви. Где-то внутри Клинт до сих пор чувствовал тот сковывающий и одновременно манящий холод — и боялся, что хотел бы поддаться ему еще раз. Он улыбался Таккер при встрече, искренне ей симпатизировал и при этом неистово надеялся, что у нее рано или поздно выйдет взбесить Локи — не Джона Доу, потерявшего память; Джон Доу был ненастоящим, выдуманным не-человеком, приставшей, но временной маской — настолько, что тот сорвется. В конце концов, она являлась плодом увлеченности Тони Старка и, как гласило досье, весьма взбалмошной женщины — у нее было это в крови. Не могло не быть. Вариант, что при этом Таккер скорее всего пострадает, его нисколько не трогал. Более того, Клинт находился в шаге от того, чтобы внушить ей одну простую мысль — сблизиться с Локи любыми способами, в любом смысле, а после растоптать его, сделать так больно, чтобы он не смог думать, не смог себя, даже желая этого, контролировать. Таккер и так была на грани, чтобы натворить глупостей, и наверняка бы с радостью пошла по простому предложенному пути, лишь бы поскорее избавиться от ответственности. Не хватало только толчка. Он потряс почти пустой пластиковый стаканчик — на дне осталась мешанина из растаявшего льда и кофе — и прицельно кинул его в урну, стоящую в паре шагов впереди, куда попал, естественно, без труда. Ноги сами собой принесли Клинта к знакомой кофейне, в этот раз почти пустующей, не считая группы туристов, занявших три столика у распахнутой входной двери. Таккер в пол-оборота сидела у барной стойки, украдкой обмахиваясь меню, и как-то рассеянно улыбалась. Вторая официантка медленно расхаживала по залу, настолько бурно имитируя свою увлеченность рабочим процессом, что это утомляло. — Дать вам минуту определиться с заказом? — спросила она, положив перед Клинтом меню, стоило ему устроиться за первым подвернувшимся столиком. — Большой капучино и любой сэндвич на ваш выбор. — Он улыбнулся. Официантка кивнула и, покачивая бедрами, направилась к барной стойке. Клинт не удержался — проводил ее взглядом, — а в следующую секунду наткнулся на смеющиеся глаза Таккер. — Привет, малышка! — почти крикнул он, широко махнув рукой, надеясь ее смутить. Вторая официантка даже немного притормозила и почти обернулась. Таккер рассмеялась. Сейчас не казалось, что ей есть дело до потерявших память богов и спецагентов. Как и по Клинту нельзя было предложить, какие мысли то и дело появлялись в его голове.