Депрессио или добавь в жизнь сахар

POV Нап Да, похоже Бальзак абсолютно не умеет пить. Проблема не в том, что он быстро напивается, она совсем в другом. Он напрочь теряет контроль над собой. С одной стороны слетает эта броня, то кем он силится казаться. С другой стороны, он начинает перегибать палку. Я явственно чувствую, что ему и хочется быть более открытым и настолько почему-то стыдно, что он отказывает себе в этом. А потом под действием алкоголя срывается и слетает. Но даже в этом пьяном угаре были забавные моменты. Мне даже вспомнились студенческие времена, когда и мы творили различную фигню. Было весело, но тогда и цель была больше в самом треше, а не в знакомстве и приятном легком расслаблении. Я не могу скрывать, что мне понравилось как это чудо само шло мне в руки, конечно, я бы не пошел далеко, не на публике же. Но вот усадить его перед собой, обнимая, прижимаясь со спины... Я явно мог. И это было замечательно. Чувствовать, что его напряженное состояние ушло, что он расслабляется в моих руках, отогревается, просто позволяя мне гладить его руки. И мне нравится скользить по его татуировкам пальцами, разглядывая наконец, что же так оплетает эту хрупкость. Шипы и цветы. Кто бы мог подумать, что у вечной язвы и занозы в заднице наколото нечто столь романтичное. Но отметил я не только это. Кожа под татуировками была вовсе не гладкой, бархатной или какой там ее в романах описывают. Пальцы явственно ощущали что-то не то. А именно обилие шрамов. Ровных таких, абсолютно понятного происхождения. И надо бы поговорить, но как тут что-то скажешь, когда эта скотина сначала просто тихо и мирно откинул голову на плечо, что-то зашептав про понимание, а потом подобрался к уху, посмеиваясь и пытаясь меня укусить. Я бы не отказался, если бы он так себя вел, да только на трезвую голову. Впрочем, недолго это пьяное веселье продлилось, оба хозяина квартиры были пьяные и сонные. Поэтому я просто кивнул Георгу, на что брат ответил на это столь же незаметным кивком. Уложить этих чуд было делом не сложным. Пара попыток что-то вякнуть и оба отрубились. - Слушай, вот по-любому на утро им обоим будет не очень весело. - И что ты предлагаешь? - Ключи в коридоре висят, сгоняем за лимонадом и домой. Жук сначала попытался что-то, что я наглею, а что делать. Я-то точно знаю, что на утро мне будут благодарны. Поэтому я взял с одного из рабочих столов какой-то лист, накарябал записку и свалил, повесив ключ на место. Благо, дверь закрывается хлопком. Да только я слишком рано радоваться начал. Не успел я толком выспаться, как мне позвонил любимый алкаш, только вместо благодарности я услышал жуткий ор. Оказывается в желании угодить, я не посмотрел что за лист взял со стола. И волей случая это был набросок с раскадровкой, на который Баль убил целый день. - Ладно-ладно! Я понял. Буду осторожней! Я не отношусь наплевательски к твоей работе! Поэтому я просто обязан загладить свою вину! - а вот и способ повернуть все в мою пользу. - Приезжай ко мне, я накормлю тебя чем-нибудь вкусным и придумаю как тебя порадовать. В трубке слышится недовольное ворчание, но явно он уже не так зол, и после небольшой паузы, Бальзак все же соглашается. И вечером я снова вижу своего Оноре. И я осознаю, что последние годы я задыхался от жалости к себе, а теперь вижу, что кому-то помощь нужна не меньше чем мне, если не сильнее. И я хочу ему дать ее. Не жалкую жалость, а настоящую руку помощи. Достаточно я ждал, пора действовать. Я и начинаю с крепких объятий, едва он зашел. Не любит он их? Ха! Да как же. Я по вздрагиванию ощущаю, что он просто боится, хоть и храбрится каждое мгновение своей жизни. - Проходи, пожалуйста, Оноре, - я отпускаю его, давая возможность раздеться, и понимаю, что впервые назвал его по имени. Не Баль, как все его друзья, а по имени. И как мне кажется, я снова задел что-то внутри него. В его взгляде снова мелькает что-то зверино-затравленное, но он затаптывает этот огонек, даже не дав ему толком проявиться. Я провел его в зал, где и накрыл ужин, фоном врубив "Теорию большого взрыва", чтобы Баль не напрягался раньше времени. Мы удобно устроились на диванчике, где мне пришлось принести извинения, хотя я чувствовал, что он прожигает меня взглядом и словно говорит, что не верит, что больше я не облажаюсь. Когда моя ундина наконец наелся и все же позволил себя обнять и удобно устроить рядышком, я начал то, что давно следовало узнать. - Я понимаю, что не то время и ты не захочешь рассказывать... Но я должен знать, что у тебя случилось! Не лги хотя бы мне. Ты мне дорог и я не собираюсь причинять тебе боль. - Те, кто так говорят, и бьют больнее всего... - он отстраняется, но не молчит, а все же продолжает. - Или ты серьезно думаешь, что я сейчас тебе все выложу, а потом поплачу у тебя на плече и все будет заебись?! И тут он все же срывается на эмоции, почти крича, давая скопившимся злости и обиде прорваться. - Ты можешь мне говорить. Я чувствую твои шрамы, - и тут я не лгу. Я чувствовал не только его шрамы на руках, но и его шрамы на сердце. Оноре помолчал еще пару мгновений, словно раздумывая стоит ли говорить, затем все же облизнул губы и надломлено заговорил, глядя куда-то в сторону: - Что ты хочешь услышать? Банальную историю о ребенке, который никогда не оправдывал ожидания? Который должен был однажды перерасти весь свой детский бред, но так и не перерос? Историю о том, что его самый любимый и близкий человек был ему как в горле кость? Моя сестра. Наглядный пример того, как нужно было поступать. Пример, которому я шел наперекор. Мы были похожими, но разными. И ей доверял все. До мельчайших подробностей своей жизни. А потом, как в сказке, она нашла своего принца и все было замечательно. Только в жизни сказки не заканчиваются хорошо. Она ушла из моей жизни. Мы стали реже видеться, а потом и вовсе рассорились, я даже не помню из-за чего. А потом она действительно ушла. Ото всех. И мы так и не помирились... - и тут голос дрожит все сильнее, Баль не может сдержать себя, и я слышу эти усталые, сдерживаемые годами слезы. - Я умер с ней. Сначала попытался вскрыться. Меня нашли и откачали. Потом конкретно запил. А потом... Стал этой оболочкой... И я молча притягиваю его к себе. Крепко. Так, чтобы он знал, что я не отпущу. Я тоже терял и знаю, каково это. И я знаю, что вместе мы сможем все преодолеть.